Дневники Ричарда Горика

Ричард медленно выплывал на поверхность; ощущения возвращались постепенно, словно его тело вспоминало, как чувствовать себя живым. Он лежал, укрытый чем-то таким тяжёлым, что пошевелиться, тем более в его состоянии, было почти невозможно; голова почти не кружилась, и наконец ему не было холодно. Пахло чем-то резким и ярким, где-то совсем недалеко слышались голоса, спросонья они казались совершенно незнакомыми; Дик вслушался, напрягаясь: не хотелось вставать и идти куда-то, не хотелось поднимать голову или даже открывать глаза, но разобрать, кто говорит, было ему вполне по силам. Может, монсеньор здесь? — …у него было больше часа, — незнакомец неспешно говорил, и Дик вслушивался в голос, пропуская смысл мимо себя, — и он этим воспользовался. «Ганс Корш» — битый ызарг, он понимал: первое, что сделает маршал Алва, прочитав письмо — схватит гонца. И это ещё один довод в пользу того, что морочили не вас, а Окделла. Как я понял, милый мальчик застал непристойную сцену? — Вы видели и непристойнее, Ваше Высокопреосвященство, — ответил негромко его собеседник, и Дик узнал Алву. Он почувствовал облегчение, и только сейчас понял, как боялся оказаться в одиночестве. — Я мог бы напомнить, что предупреждал вас… — откликнулся незнакомец. С кем же говорит эр Рокэ? — Можете не напоминать, — вместе с голосом Алвы послышался звон стекла и хрусталя. — Я помню. — Если я ошибусь, поправьте. Ричард Окделл, как и все щенки королевства, влюблён в Катарину Ариго, и тут — такое зрелище! Что остаётся бедному герцогу — убить себя или вас. У Ричарда на мгновение оборвалось дыхание. Убить себя или вас, Создатель, они говорят о нём, и кольцо… Воспоминания о последнем дне обрушились на него, словно только и ждали подходящего момента, и на какое-то время Дик выпал из разговора. Что он говорил, и что Рокэ говорил ему… Дик сжал сухие, обмётанные корочкой, будто не свои губы, осторожно повернул голову в сторону монсеньора и его собеседника, приоткрыл тяжёлые веки, опасаясь яркого света, но вокруг был глухой, похожий на ночной полумрак; живой, красноватый свет каминного огня пробивался сквозь многослойную паутину, и только после нескольких минут разглядывания Дик понял, что перед ним — развёрнутая ширма, скрывающая его от остального мира. Как же это отвратительно — когда тяжело всё на свете, даже думать! — …Дидериху бы понравилось, — хмыкнул Рокэ. Он говорил будто бы спокойно, лениво, но что-то Дика тревожило всё равно; он чуял беду в голосе монсеньора, даже не видя его, даже не зная, кому и о чём он отвечает. — Без сомнения. На следующий день вы без всякой надобности отправились ко двору, хотя обычно тащить вас во дворец приходится на верёвке. По дороге вы прихватили виконта Валме, с которым никогда раньше не пили и не воевали, а во дворце затеяли разговор с Леонардом Манриком, а это семейство вы только терпите. — С трудом, — уточнил от себя Алва. — Причём с большим. Когда-нибудь я обязательно убью какого-нибудь Манрика. Для сохранения равновесия. — О Манриках потом, — отвлёк его собеседник, и Рокэ легко согласился: — Хорошо. Мы остановились на дворце. — Конечно. Рокэ, для меня очевидно, что вы явились во дворец с одной-единственной целью — затеять ссору. Не знаю, нужны были вам именно Килеан с Ги, или вы положились на судьбу… — И она в который раз меня не подвела, — ввернул Рокэ, и, судя по звукам, откупорил бутылку вина. Следующие слова неизвестного заставили Ричарда замереть и затаить дыхание: — При ссоре присутствовал Август Штанцлер, но он и не подумал её прекратить, а только добился переноса на утро. Ваши противники настаивали на смертельном поединке, и это при том, что среди них был один первостатейный трус. В секунданты они взяли не только своих союзников, но и людей непредвзятых. Некоторые из них утверждают, что ваше опоздание удивило братьев Ариго меньше, чем ваше появление. Рокэ молчал, и это молчание испугало Дика; до него начало доходить, что неизвестный говорит о дуэли. Монсеньор дрался с кем-то… с братьями королевы? Он, очевидно, жив, если Дик слышит его голос, и что такое Ариго в сравнении с Рокэ Алвой, но почему же так страшно? — С вашего позволения, я продолжу, — сказал собеседник, так и не добившись от Алвы реакции. — Сегодня утром, Рокэ, вы пришли убивать. Первого соперника вы прикончили почти сразу, но с Ги и Килеаном вы принялись играть. Раньше вы над своими жертвами не измывались. — Покойные вели себя нагло, за что и поплатились, — Рокэ ответил очень спокойно. Лучше бы он улыбался, подумал Дик. Лучше бы он язвил. — А вы? Рокэ ответил, не раздумывая, раздельно, чётко, тяжело: — Я? Я никогда не лаю, Ваше Высокопреосвященство, я даже не кусаю. Я рву глотку. Его Высокопреосвященство? Дик вмиг стал слышать ещё отчётливее, словно это могло бы помочь ему увидеть скрытое за ширмой. Кардинал Сильвестр? Что он здесь делает? Почему он называет монсеньора по имени? — Иорам попробовал удрать, но вы в него выстрелили, и прогнозы лекарей не слишком утешительные. — Я удовлетворён, — бросил Рокэ, кардинал, не обращая внимания, продолжил. Зачем Дорак пересказывает Первому маршалу то, что тот, очевидно, знает и так? — Оставив позади три трупа и одного тяжелораненого, одиннадцать дворян отправились на завтрак к кансилльеру, где вы щеголяли кольцом Эпинэ и угрожали хозяину пистолетом. И, как и во время дуэли, никто не попытался вас остановить. — Этот Дорак говорит так, будто у него самого бы получилось! — Заставив Августа Штанцлера выпить бокал хорошего вина, вы откланялись, причём пустили коня в такой галоп, что сбили мирного горожанина… — Вашего прознатчика? — Мой прознатчик успел отскочить, — с достоинством ответил кардинал. — Это был человек гайифского посла. Что вы делали дальше, не знаю. Спустя полчаса разъехались и остальные, а кансилльер Талига в обществе Манрика отправился во дворец для обсуждения предложений тессория по налогообложению. — О, кстати! — Рокэ внезапно оживился. — Ваше Высокопреосвященство, я против того, чтобы с Эпинэ и Надора драли четыре шкуры. Не дело, когда столица объедает окраины, но ещё хуже, когда окраины объедают сердце страны. Дик ничего не понял, кроме фразы о налогах. Эпинэ и Надор платят не так, как остальные провинции? — Теперь налоги ждут, — примиряюще ответил Дорак. — Если понадобится, — Дик услышал звон тронутой струны, — Кэналлоа заплатит за Надор. И, возможно, за Эпинэ. Если раньше его не сожрут Колиньяры, потому что за этих ызаргов я платить не намерен. — Манрик ещё не знает о войне, — непонятно ответил Дорак. — А вы не знаете, что кансилльер скрылся. Фердинанд решил увернуться от неприятной ему обязанности и отправил его к королеве. Катарины в её апартаментах не было… Дик сглотнул, пытаясь унять нарастающий звон в ушах. Неловко выпростал руку из-под груды одеял, пытаясь найти опору, наткнулся на что-то рукой, раздался глухой звук — металл по толстому ковру. На другом конце комнаты мгновенно замолчали, смешался звон гитары и пустых бутылок, ширму почти оттолкнули — она сдвинулась набок, качнулась, но устояла — и Рокэ оказался перед ним, опустился на колени, знакомым движением коснулся ладонью лба. На лице его были написаны облегчение и опасение одновременно, а протянутая рука, волосы, рубашка пахли вином даже больше, чем морисскими благовониями. Его эр был очень, очень пьян. — Дикон, — тихо позвал он, — как ты себя чувствуешь? Можешь сказать, где ты? Ответить на первый вопрос можно было по-разному, и Дик выбрал самое насущное: — Пить. Рокэ кивнул сосредоточенно, не глядя, взял с низкого столика рядом стакан, поднёс его к губам, подержал голову Дика, пока тот пил. Вода казалась настоящим благословением. Что же касается второго вопроса… — В Олларии, монсеньор? — отдышавшись, рискнул он. Рокэ фыркнул, не убирая ладони с его головы, Дик потянулся было к прикосновению, но вспомнил разговор, который прервал, настойчиво посмотрел Рокэ в глаза: — Монсеньор, вы говорили, Штанцлер… Он не договорил; со стыдом понял, что его голос дрожит, зажмурился, отвернулся. Рокэ склонился над ним: — Он не опасен больше. Поверь, Дикон, он не достанет тебя, не найдёт. Он не сможет причинить тебе вред. Рокэ говорил так, но его не было в душном тёмном кабинете, он не слышал всего того, что слышал Дик, не смотрел в глаза тому, кто… — Поразительно, — прервал его мысли голос кардинала. — Рокэ, и вы молчали? Дорак стоял над ними, придерживая рукой ширму, разглядывал монсеньора и Дика, и неверие его можно было пощупать. Рокэ медленно обернулся, словно только сейчас вспомнил, что не один, и это не слишком ему понравилось; Дик схватил его за руку, удерживая сам не зная от чего. — Ваше Высокопреосвященство, — лениво произнёс Алва, — слушать ваши теории было занимательно, но не более. Я не лгал, когда говорил, что мой оруженосец — это только моё дело. Таковым оно и останется. — Так вот почему вы заплатите за Надор, — протянул Дорак, как будто ему нравилось дразнить Алву — или он был зол, что в кои-то веки знал не больше, чем остальные. — Так вот куда вы умчались после завтрака у кансилльера, — и Рокэ повторил — так ладонь ложится на эфес шпаги: — Ваше Высокопреосвященство. И Дорак отступил. Примиряюще поднял вверх ладони, наклонил голову вбок: — Хорошо. Рокэ, я не собираюсь лезть в ваши дела, но окружающие уже начинают недоумевать. Отсутствие вашего оруженосца после столь громких событий подозрительно. Леопольд Манрик… — Леопольд Манрик, — медленно произнёс Рокэ, — может катиться к Леворукому. Впрочем, нет, это слишком хорошая компания для господина тессория, подойдут и Рассветные Сады. Меня, Ваше Высокопреосвященство, вполне устраивает текущее положение дел, и я намерен сохранять его как можно дольше. — Вы должны мне правду, Рокэ, — полушутливо заметил Дорак. — За войну. — Не сейчас, — мягко ответил Рокэ, отворачиваясь обратно к Дику. — Спи, Ричард. Тебе нужно отдыхать. — Но я, — попробовал Дик; правду ему хотелось услышать не меньше, чем кардиналу, потому что, если честно, из подслушанного разговора он многого не понял, но Рокэ, верно, уловил в нём усталость вернее его самого — веки слипались, и, чтобы говорить связно, требовалось приложить усилие. — Монсеньор, я хотел… — Мы поговорим, — как-то поняв, о чём речь, пообещал Рокэ. — Когда ты проснёшься. Дикон кивнул и позволил себе закрыть глаза; монсеньор и Его Высокопреосвященство удалились, ширма, судя по звукам и изменившемуся освещению, вернулась на место. Они продолжили говорить, но очень тихо, и Дик, прислушиваясь, незаметно для себя снова уснул. *** В следующий раз Дик проснулся на закате. Солнце за закрытыми веками сияло золотым и алым, и он закрылся ладонью, прячась от света, сморщил нос. Тело всё ещё было тяжёлым и сонным, хотелось лежать и не шевелиться, но Дик предполагал, что именно этим он и занимался последние… он не знал сколько, но наверняка непозволительно много времени. Ричард открыл глаза, огляделся: за то время, пока он спал, ширму убрали, и он наконец понял, что находится в кабинете монсеньора. Стол был завален какими-то бумагами — может, и теми же, что Рокэ подобрал с пола тогда, — само кресло сдвинуто в сторону, ближе к Дику. В кресле сидел монсеньор и смотрел прямо на Ричарда. Дик приподнялся на локте, оглядывая фигуру Алвы, хоть смотреть против света было неудобно — кажется, он улыбался. — Монсеньор? — неуверенно позвал Ричард. Рокэ гибко поднялся, прошёл к столу и дёрнул за шнур. — Сначала, — сказал он, — ты поешь. Только услышав это, Дик понял, насколько голоден. Он кивнул, откинулся обратно на подушки, и стал разгребать понемногу наваленные на него одеяла, потому что в гнезде, которое ему устроили, становилось жарко. Рокэ ничего не говорил, просто всё так же смотрел на него — как он выбирался на поверхность, сбрасывая ненужные одеяла и покрывала на пол и оставив себе в конце концов только одно; как жадно набросился на еду, невнятно поблагодарив принёсшего поднос Хуана, выпил куриный бульон, кажется, одним глотком, съел овощи, почти не чувствуя вкуса, помогая себе руками. Наконец, когда насущные физические потребности были удовлетворены, Дик сполз на ковёр, чтобы солнце не мешало ему смотреть на Алву, прихватив с собой какую-то шкуру, и Рокэ удовлетворённо хмыкнул, кивнул самому себе и предложил: — Задавайте свои вопросы, Ричард Окделл. А после я задам свои. Несмотря на то, что Рокэ опять обратился к нему на «вы», тон его был спокойным, лёгким. Дик начал с того, что волновало его больше всего: — Сколько я проспал, монсеньор? — Сейчас вечер десятого числа месяца Весенних Молний, — ответил Рокэ, неуловимо напрягшись почему-то. Дик едва сдержал разочарованный стон. Сколько? — Вы пробыли без сознания чуть больше двух суток, пришли в себя во время нашего с Его Высокопреосвященством славного разговора и снова заснули, мирно проспав до вечера. Отрадно видеть, что аппетит к вам вернулся. Аппетит, в отличие от потерянных дней — без сомнения. Он выпал из жизни на трое суток, которые, как он подозревал, оказались для Олларии на удивление насыщенными. — Что, — Дик запнулся, выбирая слова. — Что произошло за это время, монсеньор? — Что вы хотите знать? — прищурившись, спросил у него Алва, и Ричард негромко ответил: — Всё. — Как пожелаете, — Алва пожал плечами, выбирая нарочито легкомысленный тон, и Дик понял, что сейчас он снова будет говорить о себе хуже, чем он есть. — На следующее утро после вашего возвращения от господина кансилльера, убедившись, что ваше положение более или менее стабильно, я прогулялся ко двору, где встретил весьма откровенно напрашивающихся на дуэль со мной братьев Ариго, господина уже не коменданта Килеана и какого-то Придда, одного из непроизносимых. — Вы вызвали их? — наполовину спрашивая, наполовину утверждая, произнёс Ричард, и Рокэ посмотрел на него: — Не имел ровным счётом никакого желания отказать сим господам. К тому же, они были невероятно настойчивы для трусов, если вы понимаете, что я имею в виду. Учитывая, что господин кансилльер практически благословил наш поединок. Дик прерывисто вздохнул. Штанцлер думал, что с отравленным Вороном справиться будет легче? Но если поверил решимости Дика отравить своего эра, зачем тогда… Зачем было… — После я вернулся к вам, — продолжил Рокэ, — утром перед дуэлью встретился с Лионелем, а потом пошёл убивать Людей Чести. Нужно же иногда и подкидывать дров в костёр людской ненависти. — Кардинал говорил, вы застрелили графа Энтраг? — тихо спросил Дик. Рокэ поправил его: — Я в него выстрелил. В спину, любезный граф пытался бежать. Насколько мне известно, Иорам Ариго ещё жив, и, если его лекари не совершенные идиоты, живым и останется. По большей части, — зачем-то уточнил он. Дик кивнул; он не знал, почему Рокэ сделал то, что сделал, и боялся спросить. — После я с компанией секундантов — можете себе представить, юноша, нас была небольшая толпа, вызывать такое количество дворян немного обременительно — отправился к графу Штанцлеру, который так настойчиво приглашал нас к себе на завтрак. — И что вы сделали? — почти беззвучно спросил Дик; ему хотелось сжаться и зажмуриться. — Я предложил ему выпить вина, — неприятным голосом ответил Алва. — Или быть застреленным. Учитывая, что на моём пальце было кольцо, которое он недавно отдал вам, можете предположить, что за муки выбора он испытывал. — Но Дорак сказал… — начал Ричард, и Рокэ прервал его: — Штанцлер выбрал вино, которое я не травил. В самом деле, Ричард, я думал, вы не считаете меня таким скучным. Его Высокопреосвященство знает, что Штанцлер сбежал, да. Но я не счёл нужным сообщать ему, что мой домоправитель совершенно случайно наткнулся на господина кансилльера за городскими стенами Олларии. И предложил ему кэналлийский эскорт и удобную камеру в Алвасете. Ричард вскинул голову: — Что?! Рокэ улыбался. — Я не имею привычки оставлять без присмотра ызаргов, которые ещё могут укусить. — Но почему вы… — Дик понял, что начинает волноваться, и заставил себя успокоиться, задышал ровнее. К счастью, Рокэ понял его: — Я уезжаю на войну, а, оставь я Штанцлера в Багерлее, им могут воспользоваться в своих интересах люди, которым я не доверяю. Август Штанцлер заслуживает виселицы, но не раньше, чем я вернусь. Поверьте, Ричард, он никуда не денется из Алвасете. Ричард верил; значит, вот что имел в виду вчера Рокэ, когда говорил, что Штанцлер больше не опасен. Он продолжил расспросы: — Что за война? — Бордон при поддержке Гайифы хочет прижать Фельп и Ургот, — Рокэ отмахнулся от этого, как от чего-то малозначимого. — Фома купил меня, чтобы отвоевать себе море и торговлю, и, поверьте, кардинал, продавая мой талант, не продешевил. Ричард поморщился — ему не нравилось, когда Рокэ говорил так о себе. Алва рассмеялся: — Ну-ну, не кривитесь, Ричард, вы ведь ещё не знаете самого неприятного! — Неприятного, монсеньор? — переспросил Дик. Рокэ кивнул: — Вы не поедете со мной. Ричард вздрогнул, дёрнулся, ударяясь спиной о кушетку: — И куда же вы меня отправите? — словно со стороны услышал он свой голос. — Вместе с Августом Штанцлером, в Алвасете? — Ричард! — Рокэ легко соскользнул с кресла, опустился на ковёр рядом с ним, коснулся руки. — Почему с вами, — он замолчал, явно обрывая себя, продолжил чуть спокойнее: — Почему вы никогда не слышите то, что слышат остальные? Несмотря на сомнительность комплимента и ситуацию в целом, Ричард почувствовал себя польщённым. — Я не испытываю от того, что следует сделать, никакого удовольствия, — уверил его Рокэ, и Дик вклинился в короткую паузу, попросил страстно: — Так не отсылайте меня, монсеньор! — Ричард, — Рокэ вздохнул, нахмурился, на мгновение отводя взгляд. — Позвольте мне быть честным с вами. Если ничего не изменится, я уеду в Фельп уже послезавтра. Я выдвинусь туда с маленьким отрядом кэналлийцев и буду гнать так, словно за нами следует Повелитель Кошек, чтобы успеть вовремя. Вы не выдержите этот темп, вам нужно время, чтобы восстановиться, и восстановиться без последствий для вашего здоровья. Как ни странно, это важно для меня, Ричард Окделл, — губы Рокэ дрогнули в улыбке, и Ричард почувствовал, что его сердце без предупреждения ухнуло куда-то вниз. — Вы скажете, что я могу отправить вас с Эмилем и Южной армией, — Дик отчаянно закивал, и улыбка Рокэ стала чуть шире. — Но армия, хоть и плетётся гораздо медленнее, выступает почти одновременно со мной, что меня также совершенно не устраивает. Дальше. Несмотря на то, что Штанцлер в моих руках, а Килеан и Ариго устранены, я сомневаюсь, что это были все Люди Чести, мечтавшие избавиться от меня вашими руками, — он произнёс это так просто, как будто «избавиться» не было чем-то страшным. — И ещё больше я сомневаюсь в том, что среди них был человек, организовавший покушения на вас. Или в том, что он был всего один. — Вы преувеличиваете мою значимость, монсеньор, — промямлил Дик, разглядывая свои ладони. Он не был никому нужен до того, как на площади Святого Фабиана Рокэ назвал его имя. — Единственный в роду Повелителей Скал? Властитель Надора? — Рокэ иронично приподнял бровь. — Позвольте мне преувеличивать и дальше, герцог Окделл. Поэтому на первое время, пока я не разберусь с бордонцами, вы будете тихо и мирно приходить в себя здесь, в моём особняке, во всём слушаясь Хуана. После он сопроводит вас в провинциальный город на удобном расстоянии к Кэналлоа, Фельпу и Олларии. На случай любых неожиданностей, это понятно? — Дик молча кивнул. — Я вызову вас к себе, как только это станет возможным, поверьте. Пока о вашем местоположении никому не будет известно, и вы, и ваш титул окажутся в безопасности до моего — или, я надеюсь, нашего — возвращения в столицу. Конечно, когда ваше исчезновение станет очевидным для всех, кто-нибудь не в меру предприимчивый захочет укрепить свои позиции наследования Надора, женившись на Айрис, — Рокэ словно просчитывал всё на несколько ходов вперёд, опережая вопросы Дика прежде, чем он успевал сформулировать их, да даже подумать, — и поэтому, увы, вашу сестру придётся оставить в Надоре по крайней мере до середины осени. После мы воплотим в жизнь план Эмиля и отошлём вашу сестру к графине Арлетте Савиньяк. Там ей будет куда безопаснее, чем в Олларии, и куда приятнее, чем в Надоре. Кто знает, — неожиданно Рокэ белозубо ухмыльнулся, — может быть, всё это время вы жили вместе со второй Раймондой? — Эр Рокэ, — буркнул Ричард, смутившись. Айрис и Арно? Айрис и… Рокэ? — Айри ещё маленькая! — Слова любящего брата, — Рокэ, конечно же, опять смеялся. Ричард не улыбнулся, но поспешил ответить: — Я всё понял, монсеньор. Нам нужно переждать это лето. — Нам нужно переждать целый Излом, — внезапно серьёзно сказал Рокэ, — а ещё точнее, пережить. Но сначала — да, ты прав, — я должен вернуться в столицу. И мы поймаем всех оставшихся ызаргов, а потом, так уж и быть, я заберу вас на ещё одну войну. Хотите вторую Двадцатилетнюю, Ричард Окделл? Вместе с монсеньором Ричарду было всё равно, чего хотеть, но выщипать, наконец, хвост павлину, разбить их на их же территории, может быть, ступить со знаменем Талига в руках на мостовые Паоны… Рокэ рассмеялся, увидев мечтательный блеск в глазах своего оруженосца: — Полно, Ричард, до подвигов маршала Алонсо нам ещё далеко. Потерпите, и я добуду вам врагов. — Алва помолчал, а потом осведомился почти светским тоном: — Вы хотели спросить что-то ещё? Ричард качнул головой — вопросы, может быть, были, но ни один из них не подходил к тону сегодняшнего разговора. А на некоторые, быть может, у него не хватало храбрости. Он задаст их позже. У него ведь есть ещё пара дней? — Тогда, — Рокэ потянулся и неожиданно положил ладонь Дику напротив сердца. Прикосновение обжигало сквозь тонкий лён рубашки, — моя очередь. Скажите мне, Ричард, откуда у вас кольцо, которое вы носите на груди?