Lost Soul

      Переезд в Неаполь Виттория пережила очень тяжело. С каждым часом, пока её родные края удалялись, Марино чувствовала, будто что-то из сердца вырывают. Что-то очень родное, очень важное. Темноволосая готова была выбраться из машины и бежать со всех ног обратно, едва только Карло останавливался. Кармина, видя и прекрасно осознавая истинную причину неусидчивости Виты, была непреклонна, лишь повторяя, что девочка должна быть благодарна за подаренный шанс сменить обстановку, должна перестать быть эгоисткой и научится сидеть долгое время смирно, чтобы матери не пришлось гореть от стыда. — Тебе понравится новый дом, — сухо проговорила женщина, поправляя свои рыжие волосы. Она была рада вырваться из уже нелюбимого ей дома, забыть, как страшный сон, свою прежнюю жизнь, сменить обстановку, перечёркивая свои прежние воспоминания, в упор игнорируя терзания единственного ребёнка. Кармина была более, чем уверена, что Вита сдастся, принимая тот факт, что время вспять не повернуть, и любой спор по поводу того где лучше жить, не будет возникать. Уже ничего не изменить.       Это сильно ударило по темноволосой, она становилась более замкнутой, менее искренней с окружающими. День ото дня свет в серых глазах гас, улыбаться даже через силу становилось непосильной задачей. Виттория слишком рано узнала о жестокости тех, кто является членами семьи. Единственными маленькими радостями в жизни Марино были школьные экскурсии. Рим девочке запомнится на всю оставшуюся жизнь. Всё такое большое, всё такое яркое и интересное. Много кафе, магазинов с сувенирами, а Колизей… Каждый раз, когда объявляли о школьных поездках, Виттория мечтала снова увидеть Колизей. Приятные впечатления от экскурсий немного поднимали настроение и дух, отодвигая тяжёлые серые тучи. Марино продолжала рисовать. Это вошло в привычку, перестав быть необходимостью, но и это тоже было тем, что не давало падать духом ещё сильнее. Но тоска по родным краям никуда не желала исчезать.       В школе Вита старалась изо всех сил, зная куда хочет поступать после школы. Юриспруденция. Её глаза горели, когда дело в классе доходило до защиты интересов невиновного одноклассника. Тогда казалось, что Тория оживала, в юном сердце горела та страсть к жизни, которая была с ней прежде. «Giovene avvucato*», — в шутку называли девочку учителя. Виттория слишком рано начала изучать то, что не подходит её возрасту, но никого в библиотеке никогда не смущал формуляр Виттории Марино. Каждая неделя начиналась с возврата тех книг, которые были взяты на прошлой неделе, и с получением новых. Девочке казалось, что она нашла своё место, свой новый смысл жизни, и той пустоты внутри больше нет. Весь мир перестал казаться серым и холодным, в нём снова появились яркие краски, и изменения не остались без внимания.       Друзей у Виты так и не появилось, зато появились люди, которые уважали её, и никогда ни у кого не возникало желания подшутить над девочкой, не говоря уже об издевательствах. Её уважали за знания, за чувство справедливости, за желание помогать. Но всё хорошее должно когда-то кончаться, хотя Марино была уверена, что ничего хуже того, что ей пришлось покинуть Сицилию, уже точно не будет. Тория тосковала по отцу, ей не хватало тех дней, когда она могла прийти и поговорить с ним. Она скучала по друзьям, ей было интересно как они поживают, всё ли у них хорошо, но никак связаться с ними она не могла. Но она никак не могла ожидать, что опасность придёт далеко не из вне.       Становясь старше, Марино хорошела день ото дня, ужасно стесняясь саму себя — излишнее внимание к её персоне заставляло нервничать, и пока все девушки её возраста уже любопытствовали друг у друга кто кому нравится, Вита оставалась в стороне настолько насколько это было возможно, зарабатывая себе репутацию человека, на которого можно было положиться, не более. Так было легче и проще, зная, что ни у кого никогда и в мыслях не возникнет желание воспринимать Витторию Марино больше, чем хорошего человека, допуская лишние мысли. Одеваться девушка старалась под стать своему навязанному самой себе имиджу: строго, но в ногу со временем. — Эй, Тория, — протянула одна из девушек с параллели, пока все отдыхали в большом школьном дворе. Сокращение своего имени для темноволосой было уже чем-то привычным, и потому на любое сокращение всегда следовала лишь сдержанная улыбка. — Мы тут с девочками немного поспорили: как скоро пройдёт твоя фаза недотроги. Ты у нас довольно симпатичная девушка в школе, ну не может быть такого, чтобы ты никому не нравилась и никого не подпускала.       Марино заметно нахмурилась, понимая прекрасно в какое русло может зайти этот разговор, но отвечать она до самого последнего не собиралась — не хватало ещё конфликта. Поэтому Вита старалась всем своим видом показать Албе (так звали девушку из параллели) пока остановиться, если она не хочет проблем, но легкомысленная «pecculo Alba»* сдаваться не хотела — любопытство затмевало здравый смысл. Этот разговор не остался без внимания тех, кто учился в одном классе с темноволосой. Кто-то любопытствовал чем всё кончится, кто-то просто за компанию «грел уши», а кто-то был готов защищать интересы Виттории, как некогда она защищала их. Рука одного из ребят легла на плечо светловолосой Албы, как бы намекая, что она переступает черту, и пока бы бросить эту гнилую затею — ничем хорошим это не кончится. Марино была из тех, кого легко можно было читать, и по тому, как она напряглась, можно было сказать: была затронута не самая приятная для девушки тема, не говоря уже о нарушении личного пространства.       Уже в этом возрасте Вита всё меньше приветствовала тактильный контакт с ней. Ей было некомфортно, и она не знала как с этим бороться, но считала, что всё хорошо до тех пор, пока это никому не вредит. — Мне кажется, быстрее случится второе падение Помпеи, чем Тория начнёт вливаться в ваши глупые разговоры, Алба. Займитесь уже своими делами, — подал голос кто-то из толпы. На это Марино даже криво усмехнулась, прекрасно понимая, что человек, сказавший подобное, был чертовски прав. Светловолосой более ничего не оставалось, кроме как отступить. Нет, девушка ничего не затевала, не желала как-то уничижить свою одногодку, ей всего лишь было интересна причина, по которой Вита была настолько серьёзной. Со стороны могло казаться, что у неё толком нет никаких хобби или увлечений, что, конечно же, было не совсем верно.       Рисование абстракций «в стол» было одним из тех увлечений, которым Виттория отдавала себя целиком и полностью наряду с чтением и игрой на скрипке (спасибо матери, что она захватила её при переезде). Естественно, информация о последнем на территории школы «всплыла» совершенно случайно и не в самый лучший момент, и потому на любом школьном мероприятии закулисами Ви то и дело боролась со своим страхом публики, но блистала с гордо выпрямленной спиной. К тринадцати годам к небольшому списку увлечений добавились и танцы. Нельзя было сказать, что Марино в этом поприще преуспела, да и ею это воспринималось лишь, как возможность убить время, не более.       Мать работала в местном морге патологоанатомом, потому Виттория нечасто видела мать дома не то, что днём, даже вечером девчонка оставалась один на один с отчимом. С одной стороны, она к этому уже привыкла, с другой стороны было некомфортно быть с этим мужчиной дома долгое время. Потому танцы и стали небольшой отдушиной, но занятия бывали только два-три раза на неделе, и потому оставшиеся дни приходилось коротать в комнате, выходя только тогда, когда это было действительно необходимо. Нет, не доверяла Вита Бонмарито, не желала ему доверять. Чувствовала темноволосая опасность, едва только он появлялся в поле зрения, но с чем конкретно это было связано девушка не знала, не могла уловить, хоть внутри всё кричало: «Беги, иначе пожалеешь!». Марино с удовольствием бы убежала, если бы были пути отступления, но обращаться было не к кому. С годами чувство опасности только росло, все внутренние ощущения кричали только громче.       К тем опасениям прибавлялся и тот факт, что в кабинет Карло нельзя было заходить даже его супруге, чего там про Витторию говорить. Какова была истинная причина, скрывающаяся за, как казалось самой Ви, лживой "там документы, которые нельзя никому видеть", она не знала, и это только подливало масло в огонь.       Сам же Бонмарито работал в офисе, делая обычную канцелярскую работу. Ничего необычного или сверхсекретного, что навевало ещё больше подозрений. Хотя Виттория думала, что ей могло так казаться, на деле всё куда серьёзнее. Она хотела себя в этом убедить, хотела верить, что это действительно так, чтобы дать себе хоть один повод немного, но ослабить свою бдительность, поскольку чувствовала, что так дальше продолжаться не может. Все эти подозрения, вечное напряжение сводили с ума, а, учитывая и без того не очень-то здоровую психику девушки, до нервного срыва оставалось недалеко. Кармина души не чаяла в своём вежливом и учтивом супруге, который баловал её довольно дорогими подарками и походами в рестораны на выходных, да и соседи тоже хорошо отзывались о Карло, поэтому в толпе уважающих его людей Виттория казалась белой вороной, которой он ну совсем не нравился.