The Rumour Mill

      Глядя на хищную ухмылку, украшающую лицо Скорпиуса Малфоя, Роза Уизли быстро познала истинное значение мгновенного сожаления.       Потенциально, быть в долгу перед Скорпиусом — это все равно, что согласиться пойти на свидание вслепую, устроенное Лили, или попытаться не отставать от Фреда и Доминик ночью в «Трех метлах»: ничего хорошего из этого не выйдет. Факт, который Роза познала на собственном горьком опыте из обоих вышеупомянутых примеров в то или иное время.       И все же было слишком поздно для сожалений. Роза согласилась принять его вызов, на самом деле, довольно горячо («Я в игре, Малфой. И пусть победит лучшая»), и пути назад не было. Кроме того — она прикусила щеку изнутри, чтобы отвлечься от не совсем неприятного урчания, которое она чувствовала под грудной клеткой всякий раз, когда она ловила взгляд Скорпиуса, наблюдающего за ней с другого конца комнаты, — ей действительно хотелось поиграть. Естественно, она хотела его побить, потому что он был высокомерным придурком. Но, к ее нескончаемому удивлению, она была почти так же взволнована возможностью, что он может выиграть, и тем, что он может потребовать от нее. Напитки в организме, ее помутненный гормонами мозг и это болезненное ощущение, которое беспорядочно пульсировало за ее пупком, — все это имело несколько собственных бесполезных предположений относительно того, о чем он мог бы попросить, и что она готова была сделать.       Роза сухо сглотнула и заставила себя задуматься. В конце концов, они собирались выйти на своего рода поле битвы. Но у нее было преимущество, по крайней мере, он утверждал: она могла выбрать арену. По крайней мере, это было легкое решение, и она направилась к «Волшебным шахматам», установленным в дальнем углу комнаты.       — Одно последнее правило, — прозвучал его забавный протяжный голос, ее сердце ухнуло, когда рука обхватила ее запястье, останавливая ее. — Боюсь, что шахматы не подходят.       Она повернулась к нему, сузив глаза:       — Малфой, ты не можешь жульничать еще до того, как игра начнется! Ты сказал, что я могу выбрать, во что мы играем, а я выбираю шахматы.       Он просто ухмыльнулся ей, все еще не отпуская ее руки:       — Ты забываешь, Рози, что я знаю, кто тебя воспитал. Если ты думаешь, что я позволю себе получить мат в три хода от протеже Рона Уизли, то ты сильно ошибаешься. Шахматы запрещены, и точка.       Желание Розы ударить его было быстро уменьшено легким поглаживанием его большого пальца по внутренней стороне ее запястья. Отвлеченная, она подняла взгляд, чтобы встретиться с ним, его попытка изобразить невинность была полностью уничтожена хитрой ухмылкой, украшавшей лицо. Роза крепко сжала челюсти, оторвала свой взгляд и, что еще более неохотно, освободила свою руку из его хватки, и оглядела комнату. «Хорошо, — внутренне ворчала она, — если на шахматы внезапно ввели эмбарго, какие еще варианты оставались?»       Стол для снукера стоял в центре зала — она играла один или два раза, когда проводила время со своими дедушкой и бабушкой-маглами, но не могла сказать, что у нее есть какие-то особые навыки в этом. То же самое и с Волшебным дартсом, хотя, по крайней мере, если она проиграет в этом, то, возможно, сможет пустить в Скорпиуса один из дротиков. Еще она заметила стопку настольных игр, спрятанных под диваном, но она играла в «Монополию» у Грейнджеров, и на это ушли часы. Роза очень сомневалась, что ее нервы протянут так долго, к тому же Скорпиус на самом деле был владельцем бизнеса, входящего в список 500 самых прибыльных, в волшебном эквиваленте, в то время как она едва могла запомнить, когда нужно заплатить за квартиру вовремя. Казалось неразумным бросать ему вызов в игре, связанной с быстрым обменом денег, даже если деньги были фальшивыми, и существовала заманчивая возможность, что она сможет отправить его в тюрьму. Итак, с чем она осталась?       Сделав большой глоток своего напитка для храбрости, Роза повернулась к Скорпиусу и демонстративно подняла подбородок:       — Предлагаю сыграть во… Взрывающиеся карты!       Скорпиус подавился водкой.       — Карты?! Правда, Уизли?! Из всего, что ты могла выбрать… Святой Салазар, партия крокета могла быть более захватывающей…       — Что случилось, Малфой, боишься, что я выиграю? — она наклонила голову.       — Вовсе нет, — он прищурился и отразил ее ухмылку, — я просто не осознавал, что все это время пытался соблазнить ребенка, маскирующегося в женском теле.       — Прошу прощения?!       — Не скромничай, Уизли. Я пытался соблазнить тебя с семнадцати лет, и ты это знаешь, — он игриво ударил ее по плечу, проходя мимо нее к карточному столу. — А теперь садись и раздавай.       Роза ничего не знала, и, если бы она не была почти полностью уверена, что Скорпиус просто пытался отвлечь ее, она бы безжалостно пытала его, чтобы узнать это. Соблазнить ее! Они ссорились друг с другом в семнадцать лет — на самом деле, она отчетливо помнила, как на одном из уроков по гербологии на седьмом курсе она бросила ему в голову луковицу бубонтюбера (причину этого она уже не помнила, но была уверена, что это было полностью оправдано). В ответ он запер ее в туалете для девочек вместе с Плаксой Миртл на ночь. Альбуса они явно раздражали.       Сидя напротив, Роза бросила на него взгляд, давая понять, насколько она не одобряет его коварную тактику.       — Стандартные или баварские правила? — коротко пробормотала она.       — Выбор за дамой, — Скорпиус пододвинул к ней колоду карт. Она почувствовала, как он задел ее колено своим под столом, и вздрогнула. Она поняла, что он не собирался облегчать ей эту задачу.       — Тогда баварский, — сказала она и стала наблюдать, как изображения на карточках немедленно меняются соответствующим образом. — Как ты хочешь это сделать? Прямая серия или лучший результат из трех?       — О, я думаю лучше всего из трех, не так ли? — он ухмыльнулся ей, сняв свою синию мантию, бросив ее через спинку пустого стула и закатав рукава своей белой рубашки. Уизли прищурилась, глядя на него, и у нее возникло отчетливое впечатление, что ему нравится идея продлить ее страдания. — Ты действительно помнишь условия, не так ли, Рози? — его рука коснулась ее руки, едва не заставив ее выронить карты. — Тот, кто выигрывает, может попросить об одном одолжении — буквально все, что его душе угодно, а проигравший не может отказаться.       Дыхание Розы участилось под его взглядом, ее температура взлетела до небес. Она изо всех сил закатила глаза и сглотнула:       — Все, что его душе угодно — ради Мерлина, Малфой, напомни мне отменить подписку на «Ведьмополитен», пока твой мозг не превратился в кашу. Все, что я знаю, это то, что ты будешь использовать это так называемое одолжение, чтобы заставить меня слушать твои неудачные попытки в поэзии.       Он мрачно усмехнулся и задумчиво приподнял бровь:       — Будь уверена, Уизли, на случай моей победы у меня есть немного более амбициозные планы.       Ее глаза проследили кривую его неприличной ухмылки, и она почувствовала, как боль за пупком мигрирует на юг, начиная пульсировать на вершине ее бедер. Заставив себя сосредоточиться на игре, трясущимися руками она начала сдавать, раскидывая между ними всю колоду в равных количествах — карты испускали маленькие струйки дыма и странные искры то тут, то там, когда они нагревались в ее руках.       — Слева от дилера, чтобы играть первым, — кивнула Роза Скорпиусу, карта в ее руке слегка зазвенела, словно в предвкушении. — Удачи, Скорпиус.       — Похоже, ты хочешь, чтобы я выиграл, — поддразнивающе пробормотал он и перевернул свою первую карточку — Семь чизпурфлов.       Роза последовала его примеру:       — Ты обманываешь себя, если думаешь, что я хочу чего-нибудь, кроме полного твоего уничтожения. Пять лукотрусов.       Он хихикнул:       — Три шишуги.       — Восемь нюхлеров, — и так началась игра. Правила были просты, даже если ставки таковыми не были: если две карты с одинаковым количеством существ разыграны одна за другой, первый игрок, который объявит «снап», положив руку поверх сброшенной колоды, выигрывает раунд. Затем, как это было принято в большинстве детских игр в волшебном мире, карты самопроизвольно воспламенялись, подвергая серьезному риску жизнь и здоровье. Роза играла в эту игру бесчисленное количество раз, когда была моложе, хотя, как ни странно, ей никогда раньше не было так сложно сосредоточиться. Она подозревала, что это во многом связано с ее противником, который был у нее в голове во многих отношениях. Часть ее хотела вытереть им пол, в то время как другая (раздражающе настойчивая) часть хотела позволить ему склонить ее над карточным столом и, наконец, что-то сделать с ее нездоровыми побуждениями.       С каждым ходом сами карты становились все более и более заведенными. Роза почувствовала, как они согреваются в ее руках. Карты Малфоя начали довольно тревожно дымиться, и она даже получила удар током, когда сыграла двумя лукотрусами поверх двенадцати нюхлеров Скорпиуса. Она просто задавалась вопросом, поглощает ли игра каким-то образом напряжение, создаваемое игроками, когда почувствовала, как колено Скорпиуса скользит между ее коленями под столом. У Розы перехватило дыхание, когда она вздрогнула. Глаза метнулись к его лицу и увидели, что он полностью сосредоточен на игре. Затем она почувствовала, как его ступня — почему-то лишенная обуви — целенаправленно погладила ее по щиколотке, и Роза поняла, что он не замышляет ничего хорошего. Ее пальцы на ногах рефлекторно сжались, но она сдержала вздох.       — Семь лукотрусов, — бесстрастно пробормотал Скорпиус, бросая еще одну карту в кучу, его взгляд встретился с ее взглядом.       Роза нахмурилась и попыталась сосредоточиться на карточках в руках, даже когда почувствовала, как его колено намеренно толкается вперед, задирая ее платье. Боль в низу живота начала выжидающе пульсировать.       — Ч-четыре чизпурфла, — пробормотала она, безуспешно пытаясь оттолкнуть его ногу. Его колено настойчиво и опасно прижималось к ее бедру. — Малфой, что за… Что, черт возьми, ты делаешь?       — Два гриндилоу. Не беспокойся о том, что я делаю. Беспокойся о том, почему ты беспокоишься о том, что я делаю, — небрежно пробормотал он, его ступня начала мягко раздвигать ее ноги.       Роза сердито посмотрела на него, но с трудом смогла сосредоточиться, не позволяя себе отвлекаться на эту чушь. Вместо этого она попыталась сжать колени вместе, но ее нижняя половина, казалось, перестала реагировать на команды мозга.       — Шесть… Шесть шишуг, — тяжело выдохнула она.       — Одиннадцать нюхлеров, — его нога дразняще скользнула ближе к месту, где соединялись ее бедра, но лицо все еще оставалось бесстрастным.       — Девять гринди… — она замолчала, когда почувствовала, как рука коснулась ее обнаженного колена. — С-Скорпиус…       — Девять чизпурфлов, СНАП!       Вернувшись в себя как раз вовремя, Роза в ужасе моргнула, когда Скорпиус ударил ладонью по колоде, за миллисекунды до того, как карты взорвались небольшим взрывом перед ними. Она впилась в него взглядом сквозь клубы дыма, ее щеки покраснели:       — Ты мерзавец! — выплюнула она. — Ты меня отвлек, это жульничество!       Он посмотрел на нее самодовольной ухмылкой и пожал плечами:       — Разве? Я не припомню, чтобы мы обсуждали, какая тактика приемлема, а какая — нет…       Роза недоверчиво посмотрела на него:       — Типичный слизеринец! Доверять змее в разъяснении, что является жульничеством, против правил!       — Ах, ну, я никогда не утверждал, что играю честно, не так ли? Кроме того, я позволил тебе выбрать игру, вряд ли я виноват, что ты не очень хороша в ней…       Голубые глаза Розы яростно сверкнули.       — Что ж, я бы отвлеклась немного меньше, если бы ты не приставал ко мне под столом! — она ударила его по ноге, которая все еще безжалостно давила на ее. Он даже сейчас не убрал ее.       — Ты говоришь, что приставал, а я просто вытянул ноги. Не знаю, заметила ли ты, но я на самом деле очень высокий, — он злобно усмехнулся.       Роза заметила это. Она также заметила, что он довольно хорош в своей рубашке, что от него всегда странно приятно пахло, и что в какой-то момент вечером он провел рукой по своим волосам, отчего они выглядели бессмысленно взлохмаченными. Но все это не имело ничего общего с тем фактом, что он был мошенником.       — Знаешь что? — бросила она, швыряя оставшиеся карты на стол. — Если ты хочешь играть именно так, пусть будет так. Второй раунд — твоя сдача, Малфой. Теперь будем играть по-настоящему.       Его улыбка расширилась:       — Вот это дух, Уизли. Кроме того, лучший из трех помнишь? Я не нагнул тебя только пока… — она упорно избегала его самодовольной ухмылки.       Следующий раунд начался примерно так же. Карты, собранные заново, возбужденно гудели в ладонях. Скорпиус подмигнул ей, она посмотрела в ответ.       — Три гриндилоу, — она ударила по столу с чуть большей силой, чем было необходимо.       — Десять лукотрусов.       — Два нюхлера.       — Девять шишуг.       — Шесть лукотрусов.       — Одиннадцать чизпурфлов.       Когда Роза пошла разыгрывать свою следующую карту, она рассеянно распустила несколько заколоченных кудрей, ее обычные пряди рыжих волос рассыпались по ее плечам.       — Пять шишуг, — пробормотала она.       — Девять гриндилоу.       — Четыре нюхлера, — она закрутила спутанный локон вокруг пальца, ее рука скользнула по ключице и небрежно провела по бархатной лямке платья до изгиба плеча.       Скорпиус нахмурился, но ничего не сказал.       — … Восемь лукотрусов.       — Десять нюхлеров.       — Шесть шишуг.       — Пять чизпурфлов, — Роза наклонилась вперед, чтобы положить свою карту в растущую стопку — под углом, позволившим Скорпиусу на мгновение увидеть ее декольте. Она откинулась на спинку стула и задумчиво прикусила нижнюю губу.       Скорпиусу потребовалась секунда, чтобы ответить:       — Эээ, семь гриндилоу.       Роза надулась и снова наклонилась, притворившись забывчивой, поскольку его взгляд, как и ожидалось, снова был обращен на вырез ее платья.       — Двенадцать лукотрусов, — она встретилась с ним взглядом, многозначительно приподняв бровь. Он быстро сглотнул, небрежно бросив карточку на стол. — Разве ты не забыл? — спросила она через мгновение.       — Что? — Скорпиус моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, и откашлялся. — Ой, девять шишуг.       Она засмеялась:       — Это чизпурфлы.       — Шишуги, чизпурфлы, даже рой летучих мышей-вампиров, мне все равно — неважно, твоя очередь, — насупился он.       Роза ухмыльнулась и вытащила еще одну карточку:       — Что-то стало поперек горла, Малфой? — она осторожно положила карточку на кучу. — Четыре гриндилоу.       Он прищурился, глядя на нее, но она не могла не заметить, как его дыхание, казалось, прервалось, когда кончик ее языка высунулся, чтобы смочить губы.       — Кто теперь играет нечестно? — пробормотал он кратко. — Семь нюхлеров.       — Что посеешь, то и пожнешь, или, как там говорится в поговорке, — она злобно улыбнулась, слегка сжимая руки и заставляя грудь стать больше, когда раздался гортанный звук откуда-то со стороны Скорпиуса, и ее живот сжался от удовольствия. — Три лукотруса, — весело добавила она.       Скорпиус выглядел так, словно забыл, что они вообще играют в игру. Он наклонился вперед, взгляд метнулся от платья к губам, его лицо слегка покраснело.       — Будь осторожна, Уизли…       — Твоя очередь, Малфой, — прервала она его, поддразнивая, и добавила. — Я думала, ты пытаешься меня нагнуть? Хотя, полагаю, есть больше способов добиться этого…       Взгляд Скорпиуса полностью затуманился. Он рефлекторно бросил карту на стол, прежде чем протянуть руку к ней, но Роза заметила карту, которой он только что сыграл, и увернулась от его хватки, чтобы положить ладонь на стопку:       — Три нюхлера! СНАП! — счастливо воскликнула она.       Скорпиус застыл, наполовину поднявшись со своего места по пути к ней через стол, и уставился на колоду.       — Чепуха, — прошипел он, на мгновение остановившись. Он взглянул между картами — которые в итоге снова взорвались после победы Розы и теперь тлели кучей — и снова на своего оппонента, опустив глаза на ее губы. Он еще немного приблизился, и Роза почувствовала, как ее сердце колотится под ребрами, прежде чем он, казалось, передумал и с гримасой откинулся на спинку стула.       — Туше, Уизли. Но ты не собираешься заставить меня так легко проиграть.       Роза весело фыркнула:       — Я бы и не мечтала об этом, — усмехнулась она ему, — но теперь ты знаешь, что ты не единственный, кто может играть грязно.       — Хм, — проворчал он, отгоняя затяжные струйки дыма от их последней игры, — а теперь я также знаю, какая ты жалкая дразнилка.       Роза приподняла тонкую бровь:       — Это ты начал, — она попыталась притвориться, что ей не очень приятно видеть его волнение. — В любом случае, по моим подсчетам, получается один: один. Финальный раунд, победитель получает все.       Словно все еще пытаясь разбудить себя, Скорпиус провел рукой по волосам, восхитительно взъерошив их, и сел на стуле немного прямее.       — Хорошо. Но мы играем честно, без поддразниваний…       — Без приставаний… — она мягко пнула его ногой.       — Все держат свои руки при себе, — он поймал ее взгляд и усмехнулся, — … по крайней мере, пока.       Роза могла только представить, какими розовыми должны быть ее щеки, легкая дрожь возбуждения снова разожгла жар в нижней части ее живота. Она выдержала его взгляд, и этот серый металлический взгляд мерцал, обещая гораздо больше, чем она осмеливалась признать в своих желаниях. Это был взгляд, который она видела раньше, когда они были в грязном магловском пабе накануне вечером, только тогда она не поняла, что это значит. Теперь ей захотелось бросить все свои карты на стол и сказать, «к черту пари» — он мог бы получить все, что ему было угодно.       Но в Розе было слишком много азарта, чтобы так легко проиграть…       Верный своему слову, когда она начала тасовать и раздавать карты для их последнего раунда — на этот раз ее дрожащие руки прекрасно их спутали — Скорпиус убрал свою ногу с того места, где она все еще прижималась к ее ноге. Роза чуть не застонала от потери контакта между ними. «Как неловко», — раздался голос последней капли рассудка, которым она обладала. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, она лишь молча умоляла свои гормоны не дать ей полностью потерять контроль.       — Боишься, Уизли? — Скорпиус ухмыльнулся, приняв ее нерешительность за опасения, и склонил голову набок в своей раздражающей манере.       Она игриво прищурилась:       — Некоторых вещей, да, но ты не одна из них.       — Такие боевые разговоры! Думаю, я все-таки не упущу тебя, — усмехнулся он. — Пять шишуг, — он бросил свою первую карту, как перчатку.       — Десять гриндилоу, — она быстро последовала за ним.       — Четыре чизпурфла.       — Восемь шишуг.       — Три нюхлера, — карты летели быстро, каждый держал свои блуждающие руки при себе, их одежда была плотно закрыта, а их внимание было непоколебимо.       — Двенадцать нюхлеров.       — Десять чизпурфлов.       — Два лукотруса.       Карты начали шипеть и плевать им в руки. Розе было трудно удержать их, когда края начали обжигать кончики ее пальцев, напряжение нарастало с каждым проходом.       — Девять гриндилоу.       — Одиннадцать шишуг.       — Два гриндилоу.       — Пять чизпурфлов, — Роза чувствовала, как ее сердцебиение отдается в ушах. Она была почти уверена, что начала задерживать дыхание, когда начался раунд, и, если кто-то не закончит в ближайшее время, она окажется в реальной опасности потерять сознание из-за недостатка кислорода.       — Две шишуги.       — Шесть нюхлеров.       — Четыре гриндилоу.       — Семь лукотрусов.       — Семь гринди…       — СНАП! — стукнув костяшками пальцев, они оба нырнули вперед над столом, одновременно опуская руки на карту. Было чудом, что они не ударились головами.       — Малфой, убирай руку! — завизжала Роза. — Я видела это, я первая крикнула! — она яростно посмотрела на него.       — Наоборот, — недоброжелательно ухмыльнулся он ей, — моя рука внизу, то есть я был первым! Я выиграл, а ты проиграла, Уизли.       Роза посмотрела на их руки, переплетенные поверх сброшенных карт, ее сердце упало, когда она поняла, что этот вонючий мерзавец был прав. Она собиралась крикнуть что-то очень громкое и не очень женственное, когда раздался внезапный хлопок. Их набор взрывающихся карт — что неудивительно, когда она подумала об этом позже — взорвался, опалил платье Розы и при этом обжег руку Скорпиуса.       — Блядь, — прошипел он, отрывая руку от настоящего пламени, опоздав на секунду.       Роза на мгновение испугалась, нахмурившись при виде обгоревших пятен на зеленом бархате (сиськи Хельги, Лили наградит ее за это летучемышиным сглазом), прежде чем очнуться как раз вовремя, чтобы схватить мантию Скорпиуса со спинки стула и затушить миниатюрный костер до того, как фетровое покрытие стола могло загореться. Только теперь недоумевая, почему она решила прийти сегодня вечером без палочки, она быстро повернулась к нему.       — Дай-ка посмотреть, — потребовала она, хватая его за руку, чтобы оценить его травмы. По всей длине указательного пальца уже светилась грубая ярко-красная отметина ожога. Скорпиус скривился от боли, и, не имея в своем распоряжении волшебной палочки для наложения охлаждающих чар и нигде не видя источника холодной воды, Роза сделала единственное, что могла придумать, чтобы помочь — взяла его палец в рот, пытаясь смочить рану. В принципе, идея была разумной. Она прошла базовую подготовку по оказанию первой помощи в рамках программы авроров и знала, что это поможет уменьшить боль. Однако она не полностью обдумала, как Скорпиус отреагирует на то, что ее губы в буквальном смысле обхватят часть его тела.       Именно его вкус привел Розу в чувство: что-то напоминающее морскую соль и мяту. Ее глаза расширились, она взглянула на него, все еще держа его палец между губами, и увидела, что он смотрит на нее так пристально, что она на мгновение забыла, как дышать. Его кожа покраснела, придавая бледной коже необычный цвет. Это сделало его более живым, более осязаемым. Зрачки были расширены, взгляд остановился на ней, но Скорпиус держал свое тело напряженно, как будто ждал разрешения двигаться.       Пульс Розы отдавался в висках, когда она смотрела на него. Она нерешительно выпустила его руку, его палец выскользнул из ее рта, мокрый и блестящий.       — П-прости… — пробормотала она. — Я просто… Пыталась… — но какое бы предложение она ни планировала сказать, ей пришлось тут же прерваться.       Скорпиус сократил расстояние между ними за доли секунды, схватив ее за платье, и притянул к себе. Розе почти удалось резко вздохнуть, прежде чем дыхание стало физически невозможным — губы Скорпиуса нашли ее, а ее веки задрожали от внезапного урагана ощущений. Его давление на нее, тепло и запах его кожи ближе, чем когда-либо прежде, то, как его губы прижимались к ее губам — уговаривающе, решительно, неумолимо. Она была в равной степени взволнована и безумно раздражена, обнаружив, что он так чертовски фантастически целуется.       Роза попятилась, и он последовал за ней, не теряя хватки, пока они не наткнулись на бильярдный стол. Поцелуй Скорпиуса стал более настойчивым, и любые протесты, которые она могла бы выразить, превратились в бессвязную череду мыслей, когда она приоткрыла для него губы; тихий стон, вырвавшийся из него, когда он впервые попробовал ее на вкус, заставил ее физически дрожать от желания.       — Бля… Роза, — пробормотал он ей в губы, легкая дрожь в его голосе придала ей смелости настолько, что она скользнула руками по его плечам, прижав их тела друг к другу. Его тело было фантастическим, твердым, теплым и подтянутым, и она точно почувствовала, как сильно Скорпиус хотел ее, когда их бедра прижались друг к другу. Рваный вздох — от него или от нее самой (или, что более вероятно, от них обоих), она точно не могла сказать.       Рука Малфоя с ее талии скользнула к бедру, и быстро приподняла Розу на несколько дюймов, усаживая на край стола. Скорпиус встал между ее ног и склонил голову к ее шее, из-за чего Роза выгнулась и сильнее прижалась к нему грудью. Он застонал, нежно прикусив зубами кожу на ее шее, где бился пульс, прежде чем успокоить это место своим языком       Розе казалось, будто каждый дюйм ее кожи горит огнем. Между ними не было ни миллиметра, но все же было слишком много, слишком много слоев, слишком много барьеров. Она почувствовала, как его рука опустилась на ее колено, скользнув под ткань ее платья, и невольно захныкала. Он ухмыльнулся, очевидно довольный собой, и Роза каким-то образом нашла в себе силы взглянуть на него, прежде чем схватить его за рубашку и прижать его рот к своему.       Это не был нежный или романтический поцелуй. Он не был легким и дразнящим, медленным и осторожным. Это были вожделение и желание, и… Боги, ей нужно, чтобы он поднял руку выше! Их языки были не столько вялыми и ласковыми, сколько вели физическую борьбу за господство над территорией. Роза не могла припомнить, чтобы когда-нибудь ее целовали так раньше. У нее были поцелуи — их было больше, чем несколько, — но ни один из них не был подобным этому: не заставил ее забыть день недели, где она была, и даже свое собственное имя.       Слишком рано, по ее мнению, он прервал контакт и прижался лбом к ее лбу, пытаясь успокоить дыхание. Он посмотрел на нее сквозь прикрытые глаза. Роза ничего не могла поделать, кроме как смотреть на него в ответ. Его губы были опухшими, щеки горели, а несколько верхних пуговиц его рубашки были расстегнуты — она даже не помнила, когда это сделала. И, Мерлин, ей уже нужно было снова его поцеловать. И это плохо. Она с опозданием поняла, что здесь у нее действительно были проблемы.       Его рука сжала ее бедро.       — Рози, я… Я хочу… — выдохнул он, очевидно изо всех сил пытаясь сдержать себя достаточно долго, чтобы найти слова.       Роза прикусила нижнюю губу:       — Я тоже, — призналась она, затаив дыхание. И это было все, что ему было нужно.       Испустив что-то среднее между страстным стоном и вздохом облегчения, Скорпиус снова быстро захватил ее губы. На этот раз он был немного менее отчаянным, немного более уверенным в себе, зная, что у них есть время — что она не собиралась отталкивать его или проклинать его. Обе руки поднялись, лаская ее лицо, когда он исследовал ее рот, но это было далеко не то, чего Роза действительно хотела. Сплетая свои пальцы с его пальцами, она провела одной рукой по своей шее, по ключице, пока не дотронулась до груди. Роза почувствовала, как он ухмыльнулся в губы от ее смелости, и была готова ударить его по ногам за то, что он болван, если бы он не решил в этот же момент заставить ее прижаться к нему еще ближе.       Немногочисленные оставшиеся отговорки Розы полностью разрушились, когда ее тело отреагировало на две новые восхитительные точки давления. Огонь в ее центре вспыхнул, превратившись в необузданное пламя возбуждения, когда Скорпиус погладил большим пальцем выпуклость ее груди, чувствуя, как чувствительные соски напрягаются под тканью ее платья. Почти непроизвольно она повела бедрами, наслаждаясь шипением Скорпиуса от созданного ею трения. Она могла чувствовать его, всего его, прижатого к верхней части ее бедра, подталкивающегося к ее ядру, и она остро осознавала, насколько она уже была готова к нему. Она осознавала влажное пятно, которое начало образовываться на ее трусиках почти сразу после того, как она увидела Скорпиуса ранее в тот вечер, и она отчетливо поняла — он тоже вот-вот обнаружит его, когда его рука начала двигаться вверх по бедру и оголять колено.       Эта мысль принесла с собой внезапную вспышку ясности, и Роза оторвалась от него, затаив дыхание. Она не хотела останавливаться — милая Хельга, она лучше продаст свою левую почку на Косой аллее, чем положит конец всему тому, что сейчас было, — но она также чувствовала себя немного чрезмерно уязвимой в нынешней обстановке.       — Скорпиус, — она твердо остановила его, уперев руку в его грудь, когда он попытался вернуть ее рот к своему, — я думаю… Я имею в виду, ты хочешь…       — Да, — нетерпеливо ответил он.       Роза тихонько усмехнулась и провела рукой по растрепанным локонам:       — Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать.       — Неважно, — он резко покачал головой, все еще пристально глядя на ее губы. — С тобой ответ всегда положительный.       Роза моргнула. Она обнаружила, что на мгновение отвлеклась от потребностей своей внутренней распутной женщины из-за внезапного сжатия ее сердца. Она медленно вздохнула и попыталась переориентироваться — а эта задача не из легких, когда в ваш желудок неожиданно вторгается орда хаотичных бабочек.       — Я собиралась предложить нам вернуться в квартиру… — она закусила губу, чувствуя себя чрезмерно застенчивой.       Но ей было незачем волноваться — Скорпиус по-волчьи улыбнулся ей в ответ:       — Если тебе нужна более удобная поверхность, ты же знаешь, что в этом доме как минимум двенадцать разных спален, верно?       Роза почувствовала, как краснеют даже кончики ее ушей, и закатила глаза:       — Да, и все они в пределах ста ярдов от обоих твоих родителей, не говоря уже о половине Визенгамота и голландской наследной принцессе, которые бродят по саду в данный момент.       — Я тебя понял, — бодро уступил Скорпиус, рассеянно проводя рукой по ее бедрам, чтобы положить ладонь ей на задницу. — Так, у меня или у тебя?       Роза нахмурилась, пытаясь сформулировать связную мысль, когда он вернул рот к чувствительному месту чуть ниже ее подбородка.       — Я… Я думала, что твоя квартира еще не подключена к каминной сети?       Скорпиус быстро моргнул, губы остановились где-то возле мочки ее уха.       — Эээ, да, конечно, так и есть. Тогда к тебе!       Внезапное чувство беспокойства заставило Розу нахмуриться еще сильнее, и она собиралась спросить, как давно он подал заявку на подключение в Департамент транспорта, когда Скорпиус оборвал ее еще одним интенсивным поцелуем. Он прижался к ее бедру, мгновенно напомнив ей о более важных делах, и Роза быстро решила, что ее опасения по поводу возможной бюрократии наверняка подождут, по крайней мере, до утра.       В последний сгибающий-пальцы-ног, нервно расшатывающий, забывающий-как-дышать поцелуй, Роза позволила стащить себя со стола и быстро вытащить в коридор. Практически спотыкаясь о свои же ноги, она пыталась не отставать за длинными шагами Скорпиуса, когда он тащил ее за собой в невероятной спешке. И совершенно мгновенно она снова оказалась перед большим камином в вестибюле поместья.       Она собралась шагнуть в камин, когда Скорпиус остановил ее легким рывком.       — Последний шанс, Уизли, — спросил он с нехарактерной серьезностью в голосе, отчего ее глаза расширились от удивления. — Последний шанс остановить это. Скажи сейчас, и я позволю тебе уйти самой, иначе… — он замолчал и наградил ее таким взглядом, который заставил Розу схватить его за рубашку из опасения, что она может упасть.       Она посмотрела на него из-под густых ресниц, затем медленно отступила назад, прочь от него, в камин. Он спал с лица, и взгляд его в одно мгновение стал опустошенным, прежде чем она улыбнулась и слегка наклонила голову:       — Иди сюда, ты, мелодраматичный педик, пока я не передумала.       Его не нужно было спрашивать дважды. Скорпиус забрался в камин рядом с ней, бормоча себе под нос что-то о том, что она жалкая гарпия, и, дав ей достаточно времени, чтобы назвать адрес, снова заткнул ее рот поцелуем, когда пламя вокруг них стало зеленым.