***
Мин Юнги менялся так быстро. Он никогда не был дружен с остальными стражниками крепости, парящей в облаках, - белых, как лебяжий пух, - Юнги любил свой дом, конечно, но других людей как будто бы не любил. С каждым днем его характер становился все строже, а сердце - все жестче; он пропадал неизвестно где вместо прогулок с Анайре, на которые раньше ничего не променял бы. - Что это с… - Уйди, - и он отталкивал ее руку, что тянулась к длинной багровой царапине на его руке.***
Юнги помнил не каждую свою ночь и не каждый свой рассвет… как будто некоторые луны проживал за него кто-то другой. Это было странно, но вовсе не страшно, - страшны были лишь исходы этих «потерянных» ночей. В первую ночь погибли все птицы, - ими были усыпаны все площади и все фонтаны, а перья кружились в воздухе, медленно оседая наземь. Во вторую ночь на груди Юнги проступили черные трещины - и не смыть их было водой ни одного источника, не стереть ни одной из лечебных трав. А еще в ту ночь появился первый страх во взгляде Мин Юнги. В третью ночь - страшная буря разыгралась в небе, и тяжелые ручьи темной воды стекали, сверкая тускло, с краев стен Небесного Замка, превращая его в самый большой водопад из всех… А на четвертую ночь, на исходе месяца - Предвестник Рассвета не смог разбудить рассвет. Над Королевством Анайре взошло черное солнце. И в тот день Анайре Юнги потеряла.***
- Позвольте… Его неуверенный, дрогнувший голос так разнился с его уверенным шагом, гулким эхом раздававшимся в сводчатых арках. - Что случилось? Что это такое? - Спрашивала в то утро Анайре, показывая пальцем в небо - туда, где вместо луны и вместо солнца висел лишь тяжелый черный обломок какого-то неправильного света. - Как такое может быть? - Я… я не знаю, ваше… - Ах, хватит, не называй меня титулами! - Анайре подошла к Юнги вплотную, пытаясь поймать его взгляд, - что с тобой такое? Что происходит с тобой, мой свет? Почему же ты больше… не сияешь?.. Анайре потянулась к щеке Мин Юнги - но, как только кончики ее тонких пальцев лишь слегка коснулись его кожи, раздалось вдруг ядовитое шипение, словно прижгли здесь кого-то раскаленным железом, - и, с испугом одернув руку, принцесса увидела на бледной коже своего Хранителя Снов четыре выжженных маленьких пятна… ровной линией выстроившихся в ряд - и все еще алеющих, словно раскаленные угольки. - Что ты делаешь?! Не трогай меня! …Он хотел лишь оттолкнуть ее. Он не хотел причинять ей боль. …Но лекари долго еще потом залечивали четыре рваные раны на ее горле, вздыхая печально - но радуясь все же, что Анайре, принцесса и наследница Облачной Империи, осталась жива.***
Она носила широкое жемчужное ожерелье с тех пор на своей тонкой шее, и никогда не снимала его. Он не показывался ей с тех пор больше никогда на глаза, - сколько бы писем и записок с просьбой о встрече Анайре не передавала ему; он боялся причинить ей боль… снова.***
…На пятую ночь из его ребер проросли костяные шипы, и потому утром он не смог надеть своих доспехов. На шестую ночь - выпал снег над всем Королевством посреди июля, и шел снегопад даже под тенью замка Империи Облаков, - и погубил все зреющие побеги, и весь урожай. На седьмую ночь… Анайре страшно заболела лихорадкой: безмятежный сон обратился кошмаром, сводящим с ума, заставляющим ее кричать и метаться по кровати, - и слезы текли по ее щекам неостановимо, и никто не мог ни разбудить ее, ни облегчить ее страданий. А на восьмую ночь, пока Анайре все еще была в болезненном беспамятстве, - Мин Юнги надел утром свои белые с черным одежды, взял свой длинный изогнутый меч в позолоченных ножнах - и ушел в Пустые Степи. И больше не вернулся.***
Прошло слишком много времени, прежде чем Анайре пришла в себя: только-только закончился Великий Голод, вызванный странными непогодами, миновала и первая в истории Полярная Ночь: время, когда около месяца над всей Империей Облаков царил один лишь непроглядный и холодный мрак, - до тех пор, пока не был найден новый Предвестник Рассвета; так много демонов вырвалось из своих пещер и подземелий на волю в тот Темный Месяц… Они до сих пор бродят где-то на просторах Южных Пустынь. Закончилась первая битва между войсками Юга и Севера, когда первый Король Севера Тир вырастил непроходимые скалы и темные леса на пути к своему Ледяному Замку, а первый Король Юга Рагнар построил первую зеркальную ловушку, проведя ни один год в бескрайних подземельях под своим Южным Замком… Когда Анайре вернулась, когда пробудилась от своих долгих и бескрайних кошмаров, она была тиха и задумчива, - словно видела что-то, что описать была не в силах. Она все еще носила широкое жемчужное ожерелье на своей шее, - и четыре багровых шрама от когтистых пальцев Мин Юнги. И шрамы она любила больше ожерелья.***
«…Я все решил, не убеждай меня остаться. Не ищи меня. Меня давно уже нет рядом с тобой. Я не хотел говорить тебе, не хотел ждать, когда ты выздоровеешь, - что случится обязательно, я знаю, - но я не вынес бы осколков слез в твоих глазах от разбивающегося сердца; так и было бы, ты знаешь: от моих слов погибла бы и ты, и я, в ту же секунду. Ты не простишь меня, и я себя не прощу: просто забудь обо мне, не терзай себя понапрасну. Мне не место среди людей, и мне не место рядом с тобой - самому страшному и самому опасному созданию, рядом с самым прекрасным и самым чистым. Прощай, и помни: я вечно буду любить тебя, А вот ты меня, Анайре, не люби.» Так заканчивалось его письмо - письмо, что он оставил ей; послание, которое Анайре смогла прочесть лишь спустя полгода, после того, как силуэт Мин Юнги скрылся за тонкой линией, разделяющей блёклое небо и невозделанную землю Пустых Степей - земель, в которые никто из людей не ступит добровольно; говорят, в той стороне живут те, кто человеческую жизнь не ценит, говорят, там живет множество странных созданий, о которых людям неведомо, - там же пролегают восточные тропы к Королевству Туманов, где правит Эидис, - та, что одним лишь своим взглядом создавала в небе грозовые тучи, и умела слышать, как зарождается чья-то чужая любовь - и как разбиваются чьи-то чужие сердца; первая из всех ведьм, она каждую ночь заставляла призраков развешивать звезды по темнеющему сумеречному небу. Эидис прислуживают слепые псы с мутными, как туман, глазами; огромные, словно волки, и белые, словно пепел - они будто светятся во мраке… И Мин Юнги, терзаемый своей собственной тьмой, Предвестник Рассвета, едва не погубивший свой дом - и едва не лишивший жизни ту единственную, которую всем сердцем любил… потеряв контроль над своей злостью и гневом лишь только на миг… шел вперед упрямо, надеясь найти кого-нибудь, кто поможет ему, - или же, в противном случае, чтобы погибнуть, не принеся больше боли, потерь и страданий - никому из живых, никому из людей. Тем более - той, чью красоту… он уже… испортил… И чей рассудок он уже повредил. Отчасти.***
- Услышь меня, услышь меня, услышь меня… Где же ты, Мин Юнги?.. - Звала Анайре, стоя поутру у распахнутого настежь окна, всматриваясь в очередной рассвет - очередной, но совсем не тот, - рассвет, разбуженный не им. Юнги слышал. Но он не хотел отвечать Анайре. Они с детства слышали сны друг друга - и чувства, и воспоминания слышали тоже; им казалось с первого дня их встречи, что разлучаться им нельзя, - и теперь, разлучившись, они страдали оба - и одинаково.***
Он пришел к Эидис первым. Граница ее Царства была обозначена тонкой золотой нитью, что провисала меж двух черных старых дубов, - и тропа, окруженная зарослями изумрудного папоротника и растущих прямо из-под земли кристаллов горного хрусталя, терялась в мутном белом тумане. - Пропустите меня, мне нужна Эидис! И лишь тишина в ответ. - Мне нужна ее помощь! Мне нужен ее совет! Мне нужен ее урок! И вновь тишина в ответ. - Урок?.. Что ж, он получит свой урок… - Эидис смотрела в среднее из трех своих зеркал - в то, что показывает Грядущее, - и шепнула, повернувшись в сторону, одной из своих прислужниц: - Пустите его.***
- Чего же ты хочешь? - Вопрошала Эидис, вскинув подбородок. - Избавиться от своей Тьмы. - Ты не избавишься от нее. Юнги молчал; Эидис добавила: - Эта, как ты говоришь, Тьма - это и есть ты. - Как же… как же мне… как же мне быть? - Ты… можешь научиться, - закинула Эидис одну ногу на другую, - ты можешь научиться контролировать это. - Могу ли я избавиться от этой тени на своем сердце насовсем?.. - Есть и иной путь: ты можешь свой дар продать. - Продать? Кому? - Королю Юга. Он выстроил зеркальную ловушку; он ищет магическую силу для защиты своего Королевства; обратись к Рагнару, и он заберет твою «тьму». А тебя за нее - щедро вознаградит. - Что ж… Спасибо, великая Эидис, я век буду благодарен тебе за помощь… - Мне твоя благодарность не нужна. - Перебила Эидис, качнув черным локоном волос, спускающимся с ее виска, - и все слепые псы вмиг ощетинились, зарычав, повернувшись к стоявшему на коленях Мин Юнги. - Никогда больше не появляйся здесь. Мы ненавидим мужчин… Ни одного больше шага на мои земли. Юнги кивнул. - На этом всё. Убирайся прочь.***
- Услышь меня, услышь меня, услышь меня… Где же ты, Мин Юнги?.. - Звала шепотом Анайре, свесившись из окна своей спальни - после праздничного обеда по случаю ее выздоровления; но одно место за столом пустовало… Юнги слышал. Но он не хотел отвечать Анайре. Они с детства слышали, как бьются их сердца - и каждую радость, и каждую обиду они друг о друге слышали. Юнги и Анайре с первого дня их встречи казалось отчего-то, что разлучаться им нельзя, - и теперь, оставшись порознь, их души словно онемели.***
Юнги Рагнара нашел. И Рагнар Юнги принял. Рагнар отвел Юнги в подземелье - на сотни каменных ступенек вниз по винтовой лестнице, что вьется, словно виноградная лоза. - Пойдем, пойдем, тебе нечего страшиться: здесь будет темница лишь для твоего удивительного дара, мальчик мой, - посмеивался Рагнар, освещая путь ярким факелом, - а тебя я озолочу… и ты вернешься домой… Перед глазами вдруг стала виднеться каменная арка, а под ней - тяжёлая кованая дверь. Миновав ее, Рагнар и Юнги сделали еще пару шагов вперед - и оказались перед огромной клеткой с толстыми железными прутьями. - Видишь? Не бойся… Теперь же слушай меня. Там, внутри, ничего страшного нет, там лишь одно большое зеркало висит на стене; тебе нужно зайти в клетку и встать напротив того зеркала. А я прочту заклинание, и ты выйдешь оттуда уже без своего темного дара. Вот и все. Ты меня понял? Юнги кивнул, в почтении опустив глаза, и смело шагнул в распахнутые ворота клетки; они с громким звоном захлопнулись за спиной. - Что? Что это? Зачем это? - Ох, Мин Юнги… Не бойся; это для нашей же безопасности: ты ведь можешь превратиться… Юнги хотел возмутиться, но вспомнил вдруг… четыре багровых раны на ее горле - слишком глубоких, и слишком быстро заполняющихся горячей кровью, выходящей наружу, словно реки - и заливающих светло-голубое платье… Он прижимал тогда ладони к ее шее, и звал на помощь так громко, как только мог. - Хорошо.***
Шаг в темноту. Еще один. И еще один… И еще. Блеснуло что-то серебристое впереди, - высокое, овальное зеркало в тяжелой кованой раме. - Что делать? Что мне делать дальше? - Смотри в него, - отвечал откуда-то далеко из-за спины Рагнар, - а я произнесу нужные слова. А если попытаешься превратиться в своего дьярви, то тем лучше… «Что ж, хорошо… Что поможет мне? - гнев… гнев - это можно…» Юнги думал о горящих стрелах, пущенных в ночи, - всех, что поймал своей собственной рукой. О блеске стальных и серебряных мечей… что звенели где-то далеко внизу, когда живущие в тени Облачного Замка люди глупо сражались за территорию, которая и без того принадлежала им. О крови, которая была пролита зря… О всей той крови. А также о той, что была пролита по его вине. Юнги думал и об Анайре. О ее уродстве - словно жабры на ее шее! - которые появились лишь из-за его собственного гнева, и из-за его собственной слабости… А что, если теперь она не сможет найти себе мужа? Что, если человек, которого она действительно, по-настоящему, полюбит, не захочет жениться на ней - потому что скажет, что она некрасива, несовершенна… Из-за следов, что уродуют ее красоту. Из-за… Вот оно: шум в ушах, громкий и шелестящий; головокружение, и все как в тумане… Вся клетка вокруг будто вращается, а ноги и руки слабеют, - Юнги кажется, что он падает на колени, а все тело пронзает острая боль; но, стоит лишь раскрыть глаза, - как в отражении виднеется белое, покрытое шипами и чешуей с ног до головы нечто, самое настоящее чудовище, или, как говорят на местном наречии, дьярви; а само зеркало, казавшееся таким большим лишь несколько секунд назад, кажется теперь таким маленьким и хрупким… Юнги смотрит в отражение своих собственных глаз, ставших отчего-то стальными - и такими большими, - и Юнги тут же… оказывается пленником этого зеркала: лишь взглянув в свои белые глаза с длинными черными зрачками, он попадает под влияние собственных чар. - Mijn slaaf, mijn slaaf, mijn slaaf ... en alleen ik zal je bevrijden. - Слышится бормотание откуда-то позади. - Wat is… de prijs? - «Какова… цена?..», процедил сквозь сжатые зубы Юнги, обрастая белой шипастой кожей дракона, - что тут же принялась алеть на кончиках шипов, темнеть по всей своей длине и удлиняться. - Услуга, - отчетливо проговорил Рагнар, стоящий по-прежнему позади, - сослужи достойную службу моей семье. И, когда мой потомок скажет тебе, что ты свободен, ты свободен будешь. «Ik laat je g'aan» - вот ключ к твоей свободе. Который ты никогда не услышишь! И Рагнар, закрыв глаза, сжал в кулаке рубин на золотой цепи, что висел на груди - символ власти Южных Королей, - и произнес: Dat is mijn woord, het is mijn wil, en je opent het slot niet. Таково мое слово, и такова моя воля, и не открыть тебе замка. Wees verborgen voor alle mensen en niet-mensen, en laat geen magie je vinden, en laat niemand je horen. Будь скрыт от всех людей и нелюдей, и пусть не найдет тебя ни одна магия, и пусть никто не услышит тебя. Laat je leven stoppen - totdat de koning van het Zuiden de betovering van je verwijdert met mijn bloed in zijn aderen. И пусть остановится твоя жизнь - до тех пор, пока не снимет с тебя заклятье король Юга с моею кровью в его жилах. И жизнь остановилась для Юнги. И перестала Анайре слышать стук его сердца в тот же миг - она не слышала больше своего Предвестника Рассвета и Хранителя своих снов… как бы она не старалась. …С Юнги обращались, как с животным, как с чудовищем - и он стал им; и стали звать его все «Дьярви» - позабыв его настоящее имя, позабыв, что был он некогда человеком. Позабыл и сам Дьярви. И себя, и свою отчаявшуюся принцессу - позабыла и она его, и саму себя тоже, став Морганой - без воспоминаний и разума, с магией, остановившей время вокруг себя, отдавшей - много позже - все, что имела, в обмен на утраченную надежду отыскать Мин Юнги...***
- Услышь меня, услышь меня, услышь меня… Где же ты, Мин Юнги?.. - Взывала к острому желтому полумесяцу Анайре, когда последний солнечный луч скрывался за горизонтом. Юнги слышал. Но он не хотел отвечать Анайре. Прежде она всегда слышала, что он жив, что он где-то есть, где-то очень, очень далеко, - но все же… А этой ночью она слышать его перестала как будто. Как будто он испарился. Они с детства слышали, как любят друг друга - а в тоn день Анайре вдруг перестала слышать его вообще; Юнги словно снег растаял, попросту исчез - и больше уже не отзывался… Ни единожды. Никогда. …И, прождав и прозвав Мин Юнги еще несколько мучительных и безответных дней и ночей, Анайре надела в один из дней свое белое с бирюзовым узором платье, заплела волосы в косу, перевязав ее золотой нитью, - и ушла в Пустые Степи накануне рассвета. И больше не вернулась.