honey badger

Арми жил один в своём доме в LA. После развода его жизнь поменялась на сто восемьдесят градусов, Переломное, тяжёлое и в то же время важное событие подкосило его больше, чем он ожидал. Переезд, разговоры с близкими, бесконечные объяснения, бесконечные бумаги, суды, встречи с юристами и адвокатами и потраченные на это нервы были самой малой частью развода, а самым жизнеисчерпывающим из этого всего стало то, что он не видел детей. В последний год их совместной жизни они совсем отдалились, тогда они уже не ругались, им было настолько безразлично друг на друга. Чемберс так же как ее муж «работает на телевизоре», (как говорит Форд, сын) поэтому репутация и вид показательной семьи для нее одно из немаловажных вещей, в чем Хаммер ее не раз потакал, утверждая, что порой она доходит до абсурда, и что это всё скорее лицемерие. Она же больше не пыталась изменить его — бесконечные обиды, замечания и ссоры остались в прошлых годах их жизни. Кстати, догадки о романе мужа в Италии и вне её подтвердились. Она знала, что ее муж больше не ее мужчина, а Тимоти Шаламета. То, как это выяснилось — отдельная история. Арми любил ее, но в последние годы она стала просто мать его детей и жена, а семья в целом была для него важной и опорной точкой, как и для неё, поэтому они ещё как-то пытались спасти брак, но это тоже осталось в прошлых годах их совместной жизни. Измен за Хаммером не было. Если не считать роман с Тимоти Шаламетом — это и стало отправной точкой к разводу. Между Хаммером и Тимоти тема развода не поднималась. Никогда. Это было словно запрещено, а все ссоры, которые так или иначе сходились к тому, что Арми женат? были как то завуалированы, Тим не позволял себе попрекать его за это, как он мог? Тимми не хотел развода, но в душе так же сильно его желал. Он ненавидел себя за то, что он стал причиной или вопросом к разводу, но, к сожалению, это зависело не только от Тимми, но и от Хаммера, который был как загнанная лошадь, как только они прощались с Шаламетом. Арми не любил рассказывать о их отношениях с Лиз, ему было неприятно и больно, а времени на эти скучные истории у них никогда не было, потому что они всегда спешили. Одним словом, Арми устал играть в любовь, которой нет. А Лиз было уже все равно. И всё же они не хотели развода так же сколько нуждались в нем. Одним вечером за столом: — Вкусно? — спросила Лиз насчёт приготовленных макарон с томатами и сыром. — Да, неплохо. — ответил он, закончив ужин, вставая из-за стола. — Завтра в девять тебе нужно в суд. Мы разводимся. Сложно сказать что они чувствовали в эту секунду: злость, грусть, ненависть, отчаяние, ревность, а кто-то и облегчение. Несмотря на невозмутимость и гордость, обиду она все же таила и знала, что единственный способ сделать больно Хаммеру — это дети. Раньше она часто прибегала к таким способам манипуляции, а теперь же просто сдержала своё обещание. Ограничить времяпрепровождение с детьми — это то, что входило в ее обещания. Получив грубый ответ на подобные действия от Хаммера и увидев серьёзность его намерений (не делить детей, а давать им самостоятельно выбирать с кем они хотят быть), она пошла дальше, подав иск о личной опеке над детьми без участия второго родителя. Дальше были скандалы, а после в сети начали лить грязь на Хаммера, предъявлять какие-то «компроматы» на его жизнь и прочие ужасные вещи. Казалось бы, все до кучи, и все именно сейчас, когда суд работает над делом по его опеке над детьми. Кому бы это было выгодно? Интересно… В общем, это кошмар, и углубляться в это мы не будем и пожелаем сил и терпения Арми. Но обо всём по порядку. По приезде с Италии Элизабет начала замечать странные вещи в Арми, например, он сменил пароль на телефоне и больше не делился им с женой « — у нас может быть личное пространство» Она приняла это, хотя подобного раньше не было, и она могла пользоваться его телефоном так же как и своим, раньше всё было в открытом доступе. Арми стал чаще говорить по телефону и при этом старался делать это незаметно или просто удалялся в другую комнату, временами он начал отлучаться в Нью-Йорк или заграницу, и она понимала, что это неспроста, в общем, все стандартные признаки измен мужа были на лицо. Единственное, она до последнего не хотела верить в то, что его любовница — Шаламет. Она любила его, и они были близки, возможность предательства со стороны мужа и друга семьи вдвойне подкосили бы ее, а принятие того, что твой муж гей. не просто. После она начала замечать, что вещи Арми начали пропадать: толстовки, свитера и даже спортивные штаны от «Адидас», подаренные ей же. Все эти вещи обязательно были его любимыми, вещи, которые он любил носить. Они пропадали и забывались, а на вопрос где та или иная вещь он отвечал: «я забыл, там то» или «она у меня в переездной сумке». Она верила до тех пор, пока в Интернете не наткнулась на фото Тимоти, снятые папарациями: на них он был в тех самых красных спортивных штанах. А после она наткнулась на целую подборку фотографий Тимоти, замеченного в одежде Хаммера. Также в сумке мужа были найдены браслет, кольцо, футболка и узкие купальные плавки которые налезли бы только на его тощий зад, так что худшие опасения начали сбываться. Это все было найдено после того как он приехал из Италии, куда ездил на конференцию, о встрече с Тимом он не упоминал не до, не после поездки. На расспросы он просто отмахивался, не желая говорить на эту тему, а подозрительные факты все больше накапливались. Предновогодняя Барселона 2019 года. «Это Рождество будет особенным, все уже спланировано и билеты на руках» — подумал Тим, завязывая шнурки. Они решили отпраздновать день рождения Шаламета двадцать седьмого декабря и задержаться в Испании, чтобы встретить Новый год, в общем пять дней совместного отпуска. Они обговорили это ещё в самом начале, Тим мечтал об этом, и Арми пообещал ему, во что бы то ни стало провести этот праздник вместе. Этот «отпуск» дался им сложно, планировать подобное с их графиком не просто и ещё эти риски и страх, похоже они совсем к ним привыкли. Тим всегда искал возможность встретиться с хаммером, четыре года он жил им, жил в ожидании, страхе, что их отношения вскроются, и ещё это чувство «третьего лишнего», чувство вины и ожидания непонятно чего. Несмотря на уговоры и обещания Хаммера, иногда он совсем отчаивался, Арми был далеко, и Тим думал о том, как всё безнадёжно. Он не хотел других отношений, он был привязан и влюблён в Хаммера, но иногда ему казалось, что это абсолютно деструктивно для самого себя. Тимми только утром приехал в Барселону и вот в пять вечера у него прямой рейс Толермо, находящийся в трёх часах полёта от Барсы, этот город уже много лет был мечтой Тима, он случайно наткнулся на вид этого города в Интернете и влюбился в это место. Арми нашёл его: оказалось, что находится это место на юге Испании и пообещал, что исполнит его мечту, и покажет именно этот вид в живую. Чемодан был небольшим, но весомым, всё необходимое было с собой, среди вещей был подарок для Арми. Коллекционная клюшка для гольфа с подписью от его кумира. Да, подарок из недешевых, зато Арми будет в восторге. Он обожает гольф и любит коллекционировать антиквариат и всякие недосягаемые штуки. Стоя на эскалаторе, он вдруг вспомнил его лицо, восторженное и возбуждённое, когда они смотрели чемпионат по гольфу в прямом эфире дома у Тимми. Чувства внезапно нахлынули, и он снова понял, как сильно он его любит и скучает, вот уже совсем скоро они увидятся и впереди целая вечность из пяти дней. Задумавшись в грёзах, он споткнулся о бордюр эскалатора, он сошёл с него и заметил, что одно колёсо чемодана сломалось, расколовшись надвое. — черт. — пробубнил Тим, чемодан больше не стоял, а вылился на бок так, что теперь его нужно было катить, немного приподнимая. Тим пошёл на посадку, волоча за собой баул. Уже в самолёте он вспомнил, что Полин просила его заказать ей лекарства, с тех пор прошло три дня и теперь заказать их будет сложнее, она немного приболела и осталась дома в NY, тем временем мама звала ее в Париж на праздники. Тим не хотел оставлять ее и хотел было отложить перелёт, но она не дала, «едь, Тим, я в порядке, ко мне придут друзья и мы отметим дома». Но если бы он настоял, она бы, конечно, согласилАсь. Он разозлился на себя, что забыл о лекарствах. «Совсем забылся со своими отношениями» — подумал он, хмуря брови и почёсывая затылок. «Как приеду, сразу закажу и оплачу экспресс доставку. Интересно, как она там одна.» Когда он прилетел (полил дождь со снегом), транспорт от аэропорта до отеля уже не ходил, ему пришлось выйти к ближайшей дороге, чтобы словить такси до адреса. Дорога была не предназначена для его неисправного чемодана, так что он тащил его почти на себе. Было темно и скользко, в воздухе царила зима, было ветрено. Он жутко устал и был обессилен. Он направился к остановке, где была группа людей так же пытающаяся поймать транспорт. Чемодан оказался тяжелым, поэтому он сразу пожалел, что так сильно его набил. Скользкая дорога напрягла все его тело, он не мог свалится в грязь, иначе это было бы слишком. Не успел он подумать об этом, как шагнул в бездну. Было не так высоко, но из-за темноты он не разглядел, где заканчивается почва и провалился в небольшую яму. Это была не очень заметная впадина из мокрой земли, да, все было именно так. Но шлёпнулся он весомо, потому что чемодан подскочил и отлетел на метр от него. Он испачкал одежду и, кажется, окончательно ушатал чемодан, потому что у него разошёлся замок, но самое худшее — это то, что у него жутко заболела нога в области лодыжки, когда он попытался встать. Всё было пустяком по сравнению с ногой. Боль была такой, что из глаз потекли слёзы. Он почувствовал себя ужасно. Ему хотелось плакать непонятно от чего, вместе с этим он был раздражен впервые за долгое время. Он собрался и проглотил ком злости и печали. Слёзы все же капали с его щёк, и остановить их у него не получалось. Ступая на больную ногу, он всё же дошёл до остановки, таща в руках чемодан и боясь, что он окончательно развалится. Спустя минут сорок, он благополучно доехал до того самого отеля, а на ресепшене его уже ждали. — мистер Шаламет? добрый вечер. — обратилась к нему девушка ресепшена. — Да это я, здравствуйте. — он тут же пожал ей руку почти автоматически и улыбнулся. — Вам приготовили номер на имя мистера Хаммера, пойдёмте я вас провожу. Он ввалился в номер, нога жутко болела и, кажется, боль ухудшалась. Ему так хотелось уснуть прям здесь на пороге, но нужно было распаковать чемодан и принять душ. Арми должен был прилететь уже на следующее утро, и Тим был в сильном предвкушении. «Пять дней…» — думал он, улыбаясь в потолок сквозь пульсирующюю боль в ноге. Тимми, не снимая с себя ничего, распластался на полу, не желая подниматься хотя бы на минут десять. В таком положении — без движений — нога утихала, и боль немного заглушалась. Усталость была такой сильной, что тело и обессиленные от тяги руки, словно магнитом, приковались к полу. Завибрировал телефон, и он вспомнил о его существовании, он был вне доступа, а сейчас разрывался от сообщений. Пятнадцать пропущенных от Арми и пять голосовых сообщений. Он улыбнулся телефону. «наверное потерял меня». Устроившись поудобнее, он открыл голосовое в ожидании и готовности услышать любимый голос.

«привет Тим, я знаю, ты меня не простишь но попробуй, я не смогу прилететь, у нас появились дела, то есть.к нам неожиданно приехали родители Лиз, и я должен был остаться, они не знают что мы. в общем, они не вкурсе наших с ней ссор и для неё это важно.она просила остаться. я понимаю. ты, наверное, сейчас зол, но пойми моё положение, наше положение. Им не стоит беспокоиться по поводу нашего брака сейчас. Завтра прилетит и мой отец, он уж точно не поймёт. я не знал, что так получится, пожалуйста, попробуй понять. Надеюсь, у тебя все в порядке, позвони, как сможешь.»

Тимми лежал не в состоянии пошевелиться, лишь только слеза скатилась с глаз. Это, казалось, была шутка, не может быть. Год ожиданий, такой долгий путь, чемодан, грязь, нога. Он так сильно хотел его, настолько сильно, насколько он был недосягаем в эту минуту. Он рассмеялся в потолок. А после его накрыла моральная боль, настолько сильная, что, буквально, чувствовалась физически, как изжога в сердце. Ему хотелось блевать, наверное, это прямое проявление эмоционального пика. Это было одиннадцать из десяти. Он так сильно желал этого, он скучал, хотел его рядом, но это казалось нереальным. Он почувствовал себя дураком, и всё вдруг стало как очередное дежавю. Две из трёх их целей всегда крушились, не успевая исполнится. Вечная боль и страх. Это не могло длится ещё, он просто не вынесет. Он был разбит. Этого не могло быть. Ну не настолько же жестко. Где я? Сколько часов я был в дороге? Что с моей ногой? Есть ли рейс на Барселону в этом году? Неужели я останусь здесь один? Как там Полин? На вопросе о Полин он окончательно отчаялся и плакал уже навзрыд. Он снова поставил чужие интересы выше своих. Снова как собаченька предался ему, а она одна и без лекарств. Ему было плохо, какими-то силами он стащил с себя одежду, нашёл мини бар и решил опустошить весь имеющийся алкоголь. Он поклялся себе порвать отношения с Хаммером и оставить себя в покое. Он был абсолютно пьян и вымотан, так что тут же уснул. Он здесь уже четвёртый день, вид мансарды действительно прекрасный. На улицу ему не хотелось, он просто лежал целыми днями. Как оказалось, у него было растяжение, так что на следующий день двадцать седьмого числа (в его день рождения) его навестил доктор и наложил повязку, помимо ноги весь следующий день у него было жуткое похмелье, он мешал вино, виски, джин в больших количествах, поэтому помимо морально-убитого состояния к нему добавилось и физическое. Определённо это был «лучший» день рождения в его жизни. Хаммер звонил и звонил, поэтому пришлось отключить телефон. Арми даже звонил на ресепшн отеля убедится, всё ли в порядке, поэтому не раз к нему приходил хостес спросить, может ли она чем нибудь ему помочь. — Передайте мистеру Хаммеру, чтобы он не беспокоил меня. Я себя нехорошо чувствую. Как только он прилетел в NY, он встретился с Лили Роуз Деп, которая давно ему названивала и просила встречи, чтобы поздравить его с прошедшим лично.