Сан-Стефано-дель-Сантино.

      Возвращались домой они тихо, никто не проронил ни слова. Ночь эта казалась большой катастрофой, но в глубине души все надеются на лучший исход. Леви краем глаза смотрел на тело Кларк и до сих пор не мог поверить во все произошедшее. Про боль в руке он напрочь забыл, когда взял на руки ее такое крохотное и ослабевшее тело. Смит припарковал машину и помог другу зайти в особняк. Переглянувшись, они молча разошлись.       Леви прошел в глубь своей комнаты и осторожно положил Эмили на кровать. Осматривая ее лицо, тело и не находя серьезных повреждений, он выдохнул. Кларк глубоко спала, и он не знал, какие кошмары ей могут сниться этой ночью.       В голове Эмили происходили ужасные картины и виделись воспоминания, которые она сумела закрыть у себя глубоко в потайные ящики сознания. Они нагло напоминали ей о суровости жизни, о ее безысходности и о том, что люди бывают не только хорошими и с чистыми, ангельскими сердцами. Перед ней восстал образ Кенни Аккермана — он складывает газеты и сдвигает шляпу на затылок, а потом — Аккерман посреди пустой, замершей в ожидании улицы спускает курок пистолета и выстреливает пулю прямо в лоб отца Кларк. Ее точно ударило, только сейчас она поняла, что произошло в этот вечер, и заплакала. Сквозь сон ее слезы текли ручьями по щекам, а немой крик будто был способен оглушить. Слова об отце врезались острыми ножами в память, не хотели уходить. Она потеряла его. Потеряла и смысл своего существования, хотелось волосы на голове вырывать и кричать. Громко кричать и звать на помощь, чтобы кто-нибудь смог прекратить этот кошмар, который давно перешел из сна в реальный мир. — Тише, Эмили.       Леви приподнял ее голову и тело к себе, прижимая к своей груди. Нежно гладя ее волосы, он смотрел на ее лицо, в котором мог прочитать испуг и мучения. Мучения, которые хотел забрать к себе, чтобы облегчить жизнь, сделать чуть счастливей. Он по собственнически убирает слезы с ее красивого лица. Голос его звучит непривычно ласковым и переживающим. Он не знал, через сколько пройдет действие всаженной в нее наркоты, был удивлен, что девушка ни разу до сегодняшнего дня не пробовала эту дрянь, из-за которой работала в прошлом. Ее тело больше начинало содрогаться то ли от холода, то ли от его присутствия. Когда она постепенно начала успокаиваться, Леви аккуратно положил ее голову обратно на мягкую подушку и укрыл теплым одеялом.       Он еще раз посмотрел на нее и сел на рядом стоящее кресло, беря в руки сигарету. Взгляд свой направил в окно, где кроме ярких звезд ничего не было видно. Звук моря успокаивал.       Спустя некоторое время Эмили приходит в себя и тихонько приоткрывает один глаз, после второй. В немом бреду она начинает осознавать, где находится. Это не ее комната, значит, комната Леви, которого та увидела. Единственное, о чем могла думать она, так это его пальцы, держащие сигарету около рта. Ее руки сами начали сжимать одеяло, в горле образовался ком, который та старалась сглотнуть. Вышло это, конечно, не сразу, только когда потемневшие глаза напротив поймали ее.       Он потушил недокуренную сигарету и бросил в пепельницу. Кларк видела в его глазах появившиеся яркие искры, которые она не так часто видела. Она помнит его испуг перед тем, как потеряла сознание. Помнит нежный и испуганный взгляд, взволнованный и грубый голос. Вспоминая, она все больше начала чувствовать напряжение внизу живота. Свое поведение в будущем она будет оправдывать наркотой, которая будоражила ее воображение и подстрекало к дальнейшим действиям.       Эмили убрала одеяло в сторону и попыталась сесть на край кровати. Голова помутнела, но его силуэт она видела отчетливо. Такой необходимый ей сейчас, Леви продолжает сидеть в кресле и с интересом смотреть на девушку, которой нужен только сон для прихода в себя. — Ляг обратно, — как-то грубо произнес Аккерман, что обидело Эмили. Она в недоумении смотрит на него, прекрасно понимая сказанные слова.       Кларк пробегает взглядом по его от чего-то злому лицу, но всё равно замечает сквозь эту маску его переживания и нежность. Она смотрит на его тело, смотрит на этот идеальный костюм и замечает обрезанный рукав. Что-то начинает колоть глубоко в душе, некий удар чувствует, когда замечает рану на его руке.       Девушка молча встала со своего места и не спеша подошла к Аккерману. Она почти не касаясь приложила свою ладошку к его ране и провела вдоль пореза. Непрошеные слезы вновь появились на ее лице.       Леви молчал всё это время, так как ее лицо оказалось непозволительно близко. Эмили перевела свой взгляд на него, хотела услышать что-то от него, хотела знать, что ему не больно, хотя знала, что это не так. Силясь со своими эмоциями и нахлынувшим возбуждением она села на его колени, не отрывая взгляда от его глаз.       Вблизи он казался еще более привлекательным. Его острые скулы завораживали, глаза сводили с ума, ведь смотрели прямо на нее и словно раздевали бессовестно, раскрывая всё ее нутро, которое она хотела отдать ему.       Он чувствовал ее дыхание на своих губах, ловил горьковато-сладкий запах, в то время как сердце набирало обороты. Эмили будто впечатала его спиной в кресло позади него, не давая шанса уйти. Вот только хотел ли он этого? Заметив его растерянный взгляд, как он зажевал нижнюю губу, когда взгляд блуждал по ее лицу, в какой-то момент остановившись на глазах, она усмехнулась. Эмили так нетерпелива к его близости, как и он хочет ее внимания к себе, ее ласки и к свойственной только ей непокорности. Смутить этого парня, казалось, было невозможным, а в эту секунду его щеки начинали краснеть то от духоты, то от ее одурманившего весь его разум вида.       Вряд ли удалось бы дождаться от него ответа или хоть какого-нибудь слова, поэтому Эмили сама потянулась к его губам. Она остановилась в пару миллиметрах от цели, пытаясь вразумить себя, но чувства взяли вверх. Она целует его аккуратно, предельно нежно, словно этот поцелуй был самым первым в ее жизни. Подушечками пальцев она провела по его щеке, переходя к скулам, перебираясь к шее, чтобы крепче ухватиться за нее, когда решила углубить поцелуй.       Внутри начинал пылать пожар от этих соприкосновений, особенно когда он решился поддаться ее игре, положить руку на ее талию и чуть сжать пальцами кожу через одежду, второй же зарываясь в волосы. Эмили пьяно улыбнулась в поцелуе, оторвалась для того, чтобы перевести дух. Она видит перед собой искрящиеся его глаза, видит его желание и похоть, из-за чего на коленках его начинает не нарочно ерничать, что с ума сводит мужчину. Леви понимает, но не хочет признавать, что ее действия совершаются под влиянием наркотиков. Он понимает, что это не его бойкая Эмили. Сейчас она в неподвластном бреду, но что он может сделать против собственной нужды в ней, в ее присутствии, в ее таких спонтанных и таких желанных действиях.       Не собираясь заканчивать представление, Эмили встала с колен и потянула за ворот нежного коротенького платья, начала постепенно снимать ненужную ткань, откинув ту в сторону, тем самым заставив его сглотнуть. Он смотрел на неё, его звериный взгляд выдавал все его мысли и желания. Он был готов подчиниться, следовать ее правилам, чтобы этот момент никогда не заканчивался. Его руки лежали по обе стороны кресла, хотя должны были уже касаться ее прекрасного тела, где им и положено находиться. Почувствовав приятную тяжесть на коленях, когда она оседлала его, он позволил себе коснуться ее бедер.       От касаний кожа начинала гореть, дыхание учащалось. Эмили обвила его шею, поддавшись вперед так, чтобы их лбы соприкоснулись. Уже хотелось чуть большего, но она не до конца насладилась его такой покорностью, хотелось подразнить чуть ли не самого главного мафиози во всей Европе, чьи глаза горели от предвкушения. Усмехнувшись своим мыслям, девушка вновь поцеловала его, зарываясь пальчиками в волосы. Неосознанно Кларк начала покачиваться, задевая пах, чем выбила в итоге приглушенный рык, усилив его хватку на своих бедрах.       Всю власть девушка ощущала в своих руках: могла прекратить в любую секунду, либо же перейти на следующую ступень. Как бы то ни было, не только она была возбуждена, Аккерман тоже чувствовал нарастающую тяжесть внизу. От переизбытка чувств и ощущений, она, заламывая бровки, кусает чуть сильнее губы мужчины, порываясь на стон. И как же раздражало, что он не проявлял инициативу, от чего приходилось все делать самой. Он исследовал подушечками пальцев ее кожу, когда она уже накрыла его возбуждение ладошкой. — Я хочу, чтобы ты осознавала, что делаешь, Эмили, — он положил свою руку поверх ее и заглянул прямо в глаза девушки. Он увидел ее покрасневшие щечки, ощущал сбившееся дыхание, но будто пьяные глаза давали понять, что Эмили не здесь. Его Эмили до сих пор под воздействием веселого порошка. Его Эмили не поступала бы так. — Ты же хочешь меня. — Она поддалась чуточку ближе, надавливая на него и на его дикие порывы овладеть ею. — Хочу еще с первого момента нашей встречи, но ты под наркотой, куколка. — Так еще интересней, куколка будет подчиняться своему хозяину. — Нет! — Зло отвечает Аккерман, а отвращение к самому себе сильно бьет по его рассудку. Как он может так пользоваться ее слабостью, как он мог позволить себе все это. Дурная пелена похоти и вожделения к ней закрыла ему глаза, абстрагировала от реальности и позволила наслаждаться моментами близости. Но какой дорогой ценой. Что будет завтра, если он прямо сейчас воспользуется ею, несмотря на их взаимное желание? Она возненавидит его еще больше, будет презирать и захочет поскорей избавиться, уйти и никогда не слышать и не помнить о его существовании.       Слова ее сказанные дико подействовали на него. Он взял ту на руки и небрежно положил на кровать. Она по прежнему манила к себе, а ему хотелось расцеловать каждый миллиметр белоснежного, такого элегантного и изящного тела. На лицо ее он был готов смотреть вечность, поцелуи свои дарить, подносить к ее ногам самое дорогое, что у него есть, сердце свое отдать ей, ведь только она его владелица, только она способна повлиять на него, только у нее есть власть над ним.       Аккерман поспешил поскорей уйти, не желая наделать еще большей глупости. Не оборачиваясь, он переступил порог собственной комнаты, оставив ее одну. Ей нужно прийти в себя. Ей нужен покой и отдых. Но если бы он знал, что она нуждается только в нем.