Сан-Стефано-дель-Сантино.

      Некогда строго режимный военный аэропорт Франции, а ныне грузовой порт, обслуживающий четыре компании авиаперевозчиков, принял к посадке необычный рейс. Вокруг самолета копошились техники и прочий персонал, проверяющий воздушный корабль после перелета. Самолет принимал всё, чем кормили его люди, и тускло поблескивал стеклами кабины и округлыми глазницами иллюминаторов. — Перекройте запасной вход в аэропорт, чтобы никто не мог пройти. — Распорядился одному из сотрудников аэропорта главный начальник охраны. — Зачем это? Сейчас туда повезут оставшийся мелкий груз. — Сказано, выполняй!       Всего на борту самолета было три человека. Вся местная охрана знала, в самолете сидела важная персона, никто не мог понять, почему она выбрала именно их аэропорт и этот дешевый рейс. Как только служащие узнали имена единственных людей, забронировавших места, их рты были раскрыты на всю катушку, а глаза хотели выкатиться из орбит. Имя Леви Аккермана звучало на каждом пятом шаге.       Спускаясь по лестнице с самолета, эти трое могли показаться самыми беззаботными людьми на летном поле. Они не суетились, ничего не носили и не проверяли, не разговаривали на повышенных тонах с грузчиками и не лебезили перед вальяжными таможенниками, разгуливающими под самолетом, словно перекормленные горохом гуси. Они знали манеры общения и поведения. Воспитанные строгостью и сдержанностью, они могли правильно поставить себя для своей же выгоды. Ханджи с неподдельной улыбкой поблагодарила экипаж самолета и вернулась к Смиту и Аккерману, которые что-то обсуждали.       Верткий толстячок, одетый в пеструю гавайскую рубашку, метался как заведенный, успевая синхронно подписывать таможенные бумаги, покрикивать на членов труппы и контролировать хмельных грузчиков. Проходившую мимо компанию он игнорировал, и лишь очень наблюдательный человек мог заметить, как расширялись его зрачки, лишь только его взгляд падал на сосредоточенного темноволосого мужчину, как всегда одетого в строгий костюм.       Восточный рынок полон чудес и опасностей. Он таит в себе несметные сокровища и смертельную угрозу. Чужеземца тут всегда легко узнают и выделяют взглядом из бурлящей пёстрой толпы. И дело не столько в цвете кожи или в одежде. Вы можете ничем не отличаться внешне и все равно выдадите себя. Леви знал эту нехитрую истину и не пытался скрыть свое происхождение.       С первого появления на чужой земле и до самого конца он ставил себя в правильном виде, никак не менялся, был самим собой, чем, несомненно, одновременно и привлекал, и отталкивал, заставляя бежать от него, прятаться. Не все способны были остаться рядом с ним, не все переставали бояться его, не все хотели принимать его. Но вот голубые глаза, которые снятся ему вторую ночь, неотрывно смотрят в его сторону. Хрупкие фарфоровые пальчики продолжают обнимать его за шею, не боясь и не отстраняясь. Их танец будет вечен. Эмили никогда его не боялась и не будет. Она сама же походила на него, но менее сурова и агрессивна, менее безжалостна и более чувственна. Они были созданы в разных условиях, но им суждено было встретиться, чтобы стать единым непробиваемым механизмом. И никто из них не знает, что это за механизм: любви ли? Или же безмерного желания обладать друг другом, желание похоти и крови? Это что-то только их, а понять, способны только они. Единственное Леви знает, влечение к ней безмерно. * flashback * — Признаться, я был удивлён твоему появлению, хоть и ждал его.       Мужчина сосредоточенно смотрит на ее лицо, то ли подмечая раскрасневшиеся щеки, из-за того, что та быстро шла по улице, потому что боялась не успеть, то ли он заметил ее строгий чёрный костюм, который ей сильно подходил. От такого внимания со стороны Аккермана ей неловко. Эмили продолжает стоять молча, смотря уверенно ему в глаза. — Не думала, что мы встретимся сегодня, — сказала девушка, заправляя прядь волос за ухо и ухмыляясь по своему. Ее стервозную натуру мужчина чует издалека, и она интригует, манит к себе, но при этом мафиози знает, что если поддастся на это, то непременно пожалеет. Перед ним одна из тех девушек, от которых невозможно оторваться, та, что непременно принесет в жизнь проблемы и удовольствие. — Не хотела меня видеть? — Аккерман снова делает это — заполняет собой каждую клеточку тела, вытесняет все прочее, что могло быть. Почему-то настала тишина, слишком длинная и невыносимая, но врать ему и самой себе здесь и сейчас бесполезно и не имеет смысла. — Хотела.       На ней брюки обтягивающие бёдра сидят слишком откровенно, открытый пиджак, а за ним рубашка с расстегнутыми пуговицами в начале. Этот образ ей был к лицу. Строгий и элегантный. Он привык видеть девушку в платьях, которые способны были подчеркнуть все прелести фигуры, но, оказывается, костюмы производят гораздо больший будоражащий эффект. Ему сложно скрывать влечение, в то время как Эмили ведет себя легко и невинно, словно его присутствие и впрямь связано только с работой. — Эмили… — Он подошёл ближе к ней, оставляя между ними пару сантиметров, не силясь прикоснутся. — Хочу, чтобы ты это всё прекратила и залегла на дно. Но ты меня не послушаешь.       Это не звучало как угроза, скорее утверждение с нотками предостережения. — Я осторожна. Тебе не за чем переживать. — Но я это делаю. — Эмили опустила голову, не выдерживая его слов и взгляда. Он бережно взял ее ладони в свои. — Перестань эту игру. Ты достаточно для меня сделала.       Мужчина поцелуями горячих губ коснулся кончиков ее пальцев. — Я не играю, Леви. — Почему-то сказанные слова ее задели и она выдернула свои руки из его тепла. — Разве ты не понимаешь? — Что я должен понять? — Ты будто не видишь все мои поступки, закрывая на них глаза. Что я должна ещё сделать, чтобы ты признал всё это? — Она одновременно грозно и грустно смотрит на него, не понимая эмоций напротив. — Только и делаешь, что предостерегаешь меня, пытаешься обуздать и отгородить от всего, что происходит в твоей жизни. Но я хочу быть ее частью, Леви. Даже элементарных слов благодарности…       Предложение так и осталось недосказанным. От ее слов только и оставалось взять ее личико, притянуть ближе к себе и горячо поцеловать. Его губы накрыли ее сладкие. Смокая, поцелуй за поцелуем, он потихоньку сводил себя с ума и был доволен этим. Ладони девушки крепко сжимали уже забытые документы в руках, прижимая к своей груди. — После всего, я бы занялся страстным сексом с тобой в моей машине. — Ты снова закрываешь глаза… — Эмили пронзительно смотрит на него, заглушая обиду, а бороться с ним не остаётся сил. Девушка оглядывает автомобиль, стоящий в паре метров от них. Смирившись, Эмили произнесла. — Боюсь, твоя машина будет маловата.       Она вновь смотрит в глаза напротив с вызовом, поддавшись его маленькой игре, которая либо закончится сексом, против которого она в целом ничего не имеет, либо прервется ее неожиданно проснувшимся здравым смыслом. До тех пор, пока все под контролем, Эмили спокойна, хоть и не скрывает того факта, что вся сложившаяся ситуация ей дико нравится. — Я присмотрел внутри одну комнату, полагаю, там места больше, — Леви бросает короткий взгляд на вход в бордель, и ощущает столь забытое чувство, которое, возникшее так неожиданно, стало почти совсем чуждым. У мужчины сохнет в горле, а сердце отбивает дробь в грудной клетке, и Аккерман всерьез думает, что девушка может услышать, как его собственный организм сдает хозяина с потрохами. Леви умеет себя контролировать, но видя, как паршиво это делает Эмили, обоюдно сдает позиции. — Я благодарен, Эмили. Но допускать тебя к ещё большей опасности я не посмею, — проговаривает Леви. Нельзя полностью узнать человека спустя столько времени, однако Аккерман осмеливается считать, что он вполне ее изучил, чтобы знать наверняка: она хочет его, хочет утонуть в его объятиях и почувствовать жар от поцелуя прямо сейчас так же, как и он сам. — Кенни уже знает мою слабость, поэтому перестань. — Твоя слабость… — не решается продолжать девушка, заранее зная ответ. Она надеется, что сейчас Аккерман вернётся в прежнее профессиональное русло и сочтёт нужным перейти к документам. Она никогда не смешивала работу и личную жизнь, не желает делать это и сейчас, несмотря на то, что хочется до легкой дрожи и поставленных вместе ног, между которых вновь становится жарко.       Но вопреки желанию, чтобы Леви взял на себя ответственность и окончил это затянувшееся представление, в котором два паршивых актера играют свои самые ужасные роли, мужчина наклоняется к ней ещё ближе, заправляет выпавшую прядь волос за ухо и проговаривает тихо, словно боится, что его признание может услышать кто-то еще: — Это ты. * end flashback * — Разберись с машиной. — Скомандовал Леви и указал на мужчину, который продолжал исподтишка смотреть на их троицу. — Грузовик нужен. Сможешь достать? — Спросил вдруг Смит у толстяка, который в недоумении смотрел в глаза блондина. — Хорошие деньги плачу.       Есть еще одно золотое правило, единственное, которое может сохранить достоинство и кошелек на восточном базаре. Торгуйся! За каждую лишнюю монету, не стесняясь, словно она последняя. Цена, которую называет продавец, предназначена для непосвященного идиота. Не помогут никакие объяснения о том, что у покупателя денег немерено, и он просто не хочет портить нервы по пустякам. Такой человек для обитателей рынка останется ничтожеством, высокомерным уродом, ему попытаются всучить самый залежалый товар. Спорить нужно легко, не оскорбляя собеседника недостойными подозрениями в обмане. И спускать не сразу, но цены обязательно будут снижены.       Сумма, которую запросил мужчина в неуместной гавайской рубашке, по азиатским масштабам выглядела несерьезно, и все же Смит не уступил, пока ее не уменьшили вдвое. За грузовиком пришлось ехать за город. По дороге стоял армейский патруль. Документы не спрашивали. Постовые пристально вглядывались в машины, будто могли рассмотреть скрытое под багажником оружие.       «Если не удастся уговорить кого-то помочь, проскочить будет невозможно», — решил Смит. Судя по всему, кольцо блокады вокруг столицы смыкалось все сильнее.       Машина остановилась перед воротами дома, похожего на небольшую крепость. Даже окна в нем напоминали бойницы. Но поразило Эрвина совсем не это, а огромный длинный сарай. Чем бы ни решили заполнить его хозяева, в нем все поместилось бы с избытком.       Сделка прошла на удивление быстро. Получив несколько канистр с бензином, Смит окончательно успокоился, но не настолько, чтобы забыть о спрятанном за пояс пистолете. И только отъехав километров двадцать и убедившись, что за ним нет «хвоста», Эрвин мог с уверенностью сказать: «Сделка состоялась». Последнее правило восточного базара гласило: хочешь сохранить жизнь — никогда не показывай, как туго набит твой кошелек. Всегда может найтись человек, который захочет стать его хозяином вместо тебя.       Сейчас следовало дело за малым. Леви наблюдал, как сотрудники аэропорта перетаскивают нелегальные закрытые ящики с оружием в уже припаркованный грузовик, не боясь последствий. — Сразу же доложите, когда наш рейс захватят. — Как-то грубо сказал Аккерман Смиту. — Конечно. — Уничтожим Кенни и наступит мирная жизнь.       «Хотя мирная жизнь порой хуже войны», взбрело в голову Леви, и они продолжили путь. Их подготовка шла четко и слаженно, без сбоев. Спонтанно возникший план лететь данным рейсом Аккерман принял. Только предложение Захариуса — полететь на частном самолете Леви с другой командой, он принять не мог. Все уговоры длились примерно целый день, Леви не мог допустить столь ценной потери не только напарника, но и друга. Он знает все возможности Майка. Он знал, что тот может справиться, но одна маленькая ошибка, один маленький просчет мог стоить его жизни. Смерть всю его сознательную жизнь игралась с Аккерманом и будто не могла наиграться, никогда не успокоиться. Было решено, Майк полетит на следующий день после них. Когда его группу захватят с частного самолета, и они прибудут на место их расправы, спрятанный чип должен был доложить о месте их пребывания.       У них в карманах были только догадки по поводу захвата самолета. Кенни всегда делал всё незаметно, словно призрак способный натворить свои дела и исчезнуть. Обычный его план: подстроить поставку сырья в свой загородный особняк, путем погрузок машин и грузовиков. Излюбленная тема семейки Аккерманов, скрывать то, что не скрывается. Все уже давно просекли действия их семьи. Каждый, кто хоть на миллиметр связан с политикой, правоохранительными органами и нелегальной деятельностью, не пытались уже силятся с ними. Знали, это плохо кончится.       Подготовив всё необходимое, они выехали. Проскочив мимо патрулей, дышать стало свободней. Холодные голубые звезды уже высыпали на небе серебряной паутиной. Ночная прохлада заставляла зябко ежиться, застегивать куртку плотнее. За два часа им навстречу попалось всего с десяток легковушек и заколоченный армейский пост.       Только к обеду следующего дня Смиту удалось напасть на глубокую колею, уводящую вглубь долины. Посоветовавшись, они решили не рисковать и дождаться движения чипа Захариуса. По карте получалось, что база Кенни должна находиться сразу за здешним селом. Отогнав машину с дороги и присыпав следы шин, друзья приготовились ждать. Теперь, когда до базы оставалось рукой подать, каждый неверный шаг мог стоить им жизни.       До наступления сумерек они проспали в машине. Леви, так и не сомкнувший глаз, дежурил у дороги и следил за движением чипа. — Едут! — поднял он друзей. — Кто едет? — Колонна, двенадцать машин вроде нашего грузовика, как ты и предполагал, километра три-четыре отсюда. Направляются в сторону базы.       Смит уже сидел в кабине. Он сказал: — Ждем, когда пройдет одиннадцать, и только тогда пристраиваемся им в хвост. Между одиннадцатым и двенадцатым грузовиками. — Может, было бы лучше, — возразил Леви, — если бы мы прицепились к концу конвоя?! — Нет. — Смит прекратил дискуссию. Аккерман знал, что бывалому снайперу лучше доверить это дело, поэтому мужчина отошел на второй план. — Водитель последней машины обязательно заметит, что кто-то за ним едет. Если нам удастся въехать в колонну, то тогда водитель одиннадцатого грузовика станет считать, что видит в зеркале фары двенадцатого, а тот, в двенадцатом, будет уверен, что перед ним одиннадцатый. Двигаем!       Они осторожно съехали к повороту и остановились в том месте, где небольшая скала была способна закрыть их от конвоя.       Затемненные огни фар колонны появились из-за поворота. Машины шли на средней скорости, сохраняя дистанцию в сто — сто тридцать метров, что было на руку Смиту. — Словно призраки, — шепнула Ханджи. — Девять… десять… одиннадцать… — считал грузовики Леви. — Сейчас! — крикнул он.       Смит слишком резко дал газ. Машина рванула с места и вдруг стала, влетев сразу двумя задними колесами в яму. — Черт! — взревел Эрвин, изо всей силы ударяя по баранке.       С каждой секундой шансов попасть внутрь конвоя становилось все меньше. Он попробовал сдать назад. И это у него получилось. Осторожно объехав яму, грузовик выбрался на дорогу за мгновение до того, как из-за поворота появилась двенадцатая машина. — Они не включают габаритные огни, — наклонился к Смиту Аккерман. — Потуши наши. — Спокойно, я уже это сделал, — ответил тот, бросив взгляд в зеркало.       Следовало восстановить интервал, но так, чтобы не вызвать подозрений у замыкающего конвой. Сбросив, наконец, скорость, Смит не удержался от вздоха облегчения. — Точность — вежливость снайперов, — откомментировала тут же Зое.       Леви с Ханджи сидели рядом, сжимая в ладонях автоматы, готовые открыть огонь при первом же сигнале тревоги. Но ничего не нарушало мирного гудения двигателей. Колонна упорно ползла вперёд. Люди Кенни и не подозревали, что между ними находится чужой. Заподозрить что-то мог только последний в их колонне грузовик, но никаких действий он не предполагал. Всё шло удачно.       Понемногу напряжение спало. Они достигли первой победы, но настоящая опасность ждала их впереди. — Я думаю, у нас около часа до цели, — сказала Ханджи, обращаясь к мужчинам. — Не стоит рисковать и въезжать на базу вместе с конвоем. Какой-нибудь охранник у ворот может заметить, что машина лишняя. Перед самим возможным селом остановимся на середине дороги, чтобы было похоже, будто грузовик сломался. Мы должны заполучить грузовик, который идет сзади, давай посмотрим, сколько человек в машине. — Ты спятила, женщина? — Выпалил Аккерман недовольно, посмотрел в сторону Зое. — Это единственный вариант. — Никогда еще импровизация не шла нам на руку. — Или сейчас или никогда. — Строго сказал Смит, неожиданно для всех. — Кажется, один в машине, — ответила Хаджи, всматриваясь. — Уверена? — Да.       Минут через тридцать они различили перед собой бледные силуэты домов брошенного селения. Конвой начал съезжать с небольшого пригорка и скрылся из виду. — Сейчас! — скомандовал Смит.       Он резко надавил на тормоза и крутанул руль вбок. Машина встала, подняв столб пыли. Аккерман и Зое выпрыгнули из кабины с оружием в руках и растворились в темноте по разные стороны дороги. Внутри остался Смит.       Когда грузовик, идущий в колонне последним, подъехал ближе, Эрвин вышел на обочину и стал подавать знаки включенным фонариком. — Что случилось? — Грузовик остановился под скрежет тормозов, и из него выглянуло озабоченное лицо шофера. — Вал, кажется, полетел, — ответил Эрвин. — Придется взять на буксир, поможешь?       Шофер соскочил на землю. Он направился было к нему, но вдруг в замешательстве замер. Эрвин старался все время направлять свет фонарика ему в лицо, чтобы тот не сразу сориентировался в подлоге. — А ты кто такой? — Водитель начал что-то подозревать.       Его правая рука потянулась к кобуре, свободно висевшей на ремне. Но он не успел достать пистолет, как к дороге метнулись две тени. Леви первым достиг противника и вогнал ему нож между лопаток. — Там еще один, — крикнула Ханджи.       Из-за грузовика показался боевик с автоматом. Прыгнув, словно дикий кот, из темноты, Смит схватил его ниже колен и повалил на дорогу. Надавив на запястье и блокируя, свободной рукой он рубанул ножом по горлу, с силой потянув лезвие на выходе. — Оружие перенесите в грузовик и оттащите трупы. Я пока отгоню нашу машину, чтобы не перегораживать путь. — Аккерман сказал и поспешил.       На какое-то мгновение, перед тем как выйти из кабины, Леви замедлился, решая, что ему делать с ключами от их машины, но тут же подумал: «Еще могут пригодиться!» — и бросил их в карман куртки. Он посмотрел на часы. Циферблат светился зелеными фосфоресцирующими огоньками. Вся операция длилась не больше полутора минут. — В машину, Леви! — Крикнул Смит.       Теперь в кабине был только Аккерман. Эрвин с Ханджи перебрались под брезентовый тент, на всякий случай, растянувшись на дне кузова за ящиком. Леви быстро удалось догнать уходящую колонну и пристроиться в хвосте на положенной дистанции.       Село представляло собой мрачное зрелище. Стены домов топорщились кусками штукатурки, из-под которой выступали острые углы деревянных каркасов. Печные трубы у некоторых домов провалились внутрь, и вместо них на крыше зияли черные дыры. Там, где окна не были забиты досками, висели куски рванины. Казалось, люди, жившие когда-то здесь, действительно внезапно вымерли. И все же Аккерман не мог избавиться от ощущения, что за колонной все время следят. Так рабы подглядывают сквозь щель за своим хозяином. Они ненавидят его, им безумно страшно, но одновременно они восторгаются его силой, властью, богатством. Стоит им поменяться местами, и вчерашний раб затмил бы собственного мучителя в изощренном искусстве унижать себе подобного. Леви мог поклясться, что люди, прячущиеся сейчас среди развалин и жалких трущоб, думают именно так. Он словно ощущал их мысли, полные ненависти и зависти.       Перед глазами отчетливо представились строки из Библии: «Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Время рождаться и время умирать, время убивать и время врачевать, время разрушать и время строить…»       «Время убивать… Да, сегодня пришло именно это время», — решил Аккерман.       Впереди показалась скала, издали похожая на верблюда. На ее склоне и примостился дворец Кенни. Скала была покрыта сплошной россыпью плоских и тонких базальтовых плиток, кое-где поросших травой. Ночной мрак скрывал от Леви все великолепие, которое окружало старого наркобарона. Но и то, что мужчина сумел разглядеть, поражало своей роскошью и уютом.       Первое, что заметил бы человек, разбирающийся в архитектуре или просто имеющий вкус, — это нагромождение всевозможных стилей, выдающее в хозяине истинно восточную любовь к пышным и причудливым формам, пусть даже иногда в ущерб здравому смыслу.       Слева к дворцу примыкала фигурная смотровая башенка в стиле позднего барокко с куполом и цветной мозаикой. Над самим дворцом топорщилась четырехскатная вальмовая крыша нежно-голубого цвета. Прямо над галереей в крыше было пробито окно, украшенное снаружи лепными наличниками. Центральный фронтон дворца, сползший почему-то совсем несимметрично вбок, был украшен гипсовым картушем с замысловатым гербом. Последнее смотрелось скорее комично и напоминало виньетку на пластмассовых монетках для игры в «Монополию». И, наконец, справа, где по европейской традиции должен был находиться флигель, а по восточной могло торчать все, что угодно, прилип странного вида гибрид, облицованный бледно-серым камнем, весьма схожий с бастионом.       По периметру двора на террасах росли кряжистые короткоствольные деревья с живописно распростертыми кронами. Нижняя терраса с недостроенным зимним садом упиралась в жестяной барак. Раньше он служил для строителей. Но когда пришло время его сносить, барак оставили. Наоборот, к нему пристроили бетонный бункер, может быть, грубый и неказистый по сравнению с дворцом, но зато более практичный и надежный. Надо ли говорить о том, что вместо литых решеток вокруг дворца протянули колючую проволоку. Леви предположил, что пустырь перед колючкой, скорее всего, заминирован, и удивился, почему нет вышек с часовыми.       Они без проблем миновали первый пост. Оказалось, Эрвин был прав, когда не рискнул въезжать тринадцатым в конвое. Охранник добросовестно пересчитал машины, пристально вглядываясь в каждую.       Вдали мигал огонек второго поста. — Ханджи, прыгай! — Эрвин выглянул из-за борта на дорогу.       Через мгновение тень оторвалась от грузовика. Ничто не могло выдать Зое, неразличимую в темноте. Как только стоявший у въездных ворот постовой сообщил по рации, что колонна прошла, он с перерезанным горлом повалился на холодную землю. — Следующий, — приказал сам себе Смит.       Охранник на втором посту скользнул лучом фонарика по борту грузовика и махнул рукой, давая знак, чтобы ехали дальше. Машины направились во внутренний дворик рядом с бараком. Леви, не доезжая до бункера, погасил фары и остановил грузовик в самом темном углу. Все пока было тихо.       «Теперь уже недолго», — подумал тот.       Дождавшись у трупа второго охранника Ханджи, Эрвин шепнул: — Чего так долго?! — Оставила парочку сюрпризов, — ответила девушка.       Поднявшись ползком по валу к площадке с машинами, они снова оказались в кузове трофейного грузовика. Аккермана там уже не было.       На этот раз произошла серьезная смена экипировки. Из заветного ящика друзья быстренько вытрясли все его содержимое. Проверили рации, которые удобно крепились вроде наушников, подствольные гранатометы, лазерные прицелы. Все должно было быть слаженно, как часовой механизм. Затянули ремешки бронежилетов. — Всё должно получиться, — выдохнул Эрвин и уже в рацию сказал: — Мы идем. — Я вас вижу. — Голос Леви звучал спокойно и уверенно. — Пора делать дело.       Все произошло в одно мгновение. Стремглав выскочив из машины и едва ступив на землю, они немедленно открыли бешеную стрельбу из автоматов. В тот момент никому из охраны не могла прийти мысль сосчитать нападавших, сколько их — двое, трое, десять или несколько дюжин.       Со звоном посыпались лобовые стекла в грузовиках. Люди заметались в панике вдоль барака. Одна из пуль угодила в бензобак. Дворец озарился яркой вспышкой взрыва.       Передвигаясь перебежками, боевики бросились от машин в сторону бункера. Вдогонку полетела брошенная Смитом граната. Прогремел новый взрыв. В лицо ударил резкий запах паленого мяса. — Пригнитесь! — услышал Эрвин в наушниках голос Леви.       Откуда-то сверху, со стороны дворцовой башенки, сверкнула молния, и застывшие машины начали вдруг лопаться одна за другой, охваченные огненным вихрем. По колонне пошел металлический скрежет. Поползли густые клубы черного едкого дыма от горящей резины. Спрессованные в одну массу грузовики поджаривались, словно на гигантском вертеле. — Справа четверо! — предупредил Аккерман, взявший на себя роль суфлера. И тут же добавил, нажав на спуск: — Уже трое.       Галопом, сбежав со склона, охранники тряпичными куклами рухнули на ступеньки, снятые автоматными очередями. Один их боевиков, отброшенный назад, рухнул в оранжерею. — Проверим барак! — сказал Эрвин. — Только не увлекайся слишком! — попросила Ханджи.       Прикрывая друг друга, они двинулись назад. Оказалось, что люди Кенни успели закрыться в ангаре, наглухо заблокировав вход стальной балкой. Через несколько секунд взрывом снесло ворота, вырвав в стене барака сквозную брешь. Взрывной волной, несущей сотни металлических осколков, разметало всех, кто был внутри, разворотило мешки с песком. — Здесь пусто! — сказал немного раздосадованный Эрвин. — Такое впечатление, что они все вывезли, — добавила Зое, вытирая окровавленную губу. — Абсолютно все!       Она обвела взглядом ангар. От фабрики наркотиков не осталось даже и следа. Одни голые стены и несколько трупов на бетонном полу. — Плохие новости, командир. Если тут и делали наркоту, то мы опоздали… Кажется мне, что нас ждали. — Что ты несешь?! — зло одернул Ханджи Смит. — Посмотри, — он брезгливо пнул безжизненное тело, — разве так выглядит подстава? — Это всего лишь пешки! Впрочем, как и мы. — Хватит трепаться! — оборвал дальнейшие разговоры Леви. — Проверьте бункер и поднимайтесь наверх. — Господи! — вдруг услышал Аккерман в наушниках восклицание Ханджи. — Что случилось? — Потеряв из виду друзей, Леви занервничал.       Теперь ему приходилось в одиночку контролировать террасы и следить за дворцом. — Не молчи! — не выдержал Аккерман. — Здесь, кажется, бомба! — Эрвин ответил вместо Зое. — Сразу и не поймешь, как эта штука работает… Выходит, они действительно нас ждали… Если она рванет — фейерверка будет полные штаны. — Скажи Ханджи, чтобы ничего не трогала! — Поздно. — Что значит поздно? — Она уже нащупала детонатор, — объяснил Смит.       Снова молчание. Вдруг откуда-то со стороны дворца ударила пулеметная очередь.