Степень искренности

После танцев и застолья гости разбиваются на группы. Одни уходят к столам с угощениями, другие играть в карты. Третьи же собираются вокруг рояля на диванах сплетничать и слушать музыку. Джею выпало остаться в последней категории, рядом с Дорианом Райвеном. Он все не может перестать думать о недавнем инциденте на балконе и потому старается отвлечься. — …Слышали ли вы о недавнем скандале в клане Бъякурон? — говорит кто-то, и Джей прислушивается, услышав название одного из влиятельных столичных кланов. — Их второй по старшинству альфа посмел пренебречь помолвкой с женихом из клана Аапит. Он заявил, что желает вступить в брак с другим омегой, да не обычным, а омегой из своего же клана! Они близкие родственники по крови, их отцы приходятся друг другу братьями. Неслыханно! Джей вздрагивает, внутренне холодея. Остальные гости удивляются, омеги охают, прикрываясь веерами. Некоторые возмущены, на лицах других неприкрытое отвращение. Вот она — реакция общества. — Омегу из Бъякурон нынче отправили в монастырь до конца дней, — продолжает тот же человек. — А альфу же вскоре свяжут узами брака с его законным женихом, но из-за низкой репутации его и весь его клан не захотят видеть подле Их Величества Императора. И в круги знати им путь закрыт. — Как я мог пропустить сию весть? Ах, это неслыханная дерзость! Но как эти двое грешников посмели опуститься столь низко? — вздыхает омега средних лет, учащенно обмахиваясь веером. — Они понесли должное наказание, — добавляет Дориан Райвен, а его представленный ранее друг из клана Антарей в сердцах восклицает: — Но если они любили друг друга? Что им остается — мучиться порознь? — Любовь — роскошь, позволенная немногим, — отвечает Райвен, и гости кивают его словам. — Важнее честь, репутация и долг. Тот человек безрассуден, который отдает преимущество чувствам пред долгом. Альфа из рода Бъякурон оступился и теперь изгнан из кругов дворянства. Это более чем должное наказание, — повторяется. Джей еле сдерживается, чтобы не вступить в спор, защищая разлученных влюбленных. Суждения главы клана Райвен соответствуют общественному мнению, но это мнение печалит. Джей, как никто иной, понимает мотивы альфы и омеги, которые, несмотря на родственную связь и обет перед Храмом, сумели бросить вызов. Они смелые. Или отчаявшиеся. Их история — очередное доказательство тому, что им с Иеном так же не позволили бы сойтись. Джей качает головой и наблюдает за игрой на рояле очередного омеги, и замечает каждый нечистый звук, каждую ошибку, неровный темп. Ему самому пришлось половину жизни провести за роялем: папа и учителя добивались того, чтобы его игра стала более чем безупречной. Все свободное время Джей разучивал ноты. Ему хотелось, как и любому ребенку, бегать, веселиться, но при каждом побеге его вылавливали и сажали за инструмент. Омега из Аристократов должен уметь музицировать: петь или играть на музыкальном инструменте. И поскольку голос у Джея больше похож на скрип старой двери, то ему выпала судьба мучиться с роялем. — Слышал я, что благородный Джейми Фахо прекрасно музицирует, — Дориан Райвен перебирает пальцами бородку и усмехается. — Покажите же нам ваше мастерство, — приглашает жестом, — прошу. Джей переводит взгляд с Дориана на не менее ненавистный рояль. Он, честно, не может решить, кто из этих двух деревяшек раздражает его больше. Выбора, как всегда, нет. Он подходит к инструменту под пристальными взглядами. Проводит рукой по клавишам, слушая в образовавшейся тишине скрежет ногтей по гладкой поверхности. За спиной начинают шептаться, но Джей уже не обращает внимание. Он безразлично садится за рояль, выпрямляет осанку, заносит руки над клавишами, мысленно выбирая одну из сложных мелодий, которую знает. Во время игры он вспоминает самый чудесный из снов, в котором он берет топор и со всей силы рубит злосчастный инструмент. Так, что клавиши и щепки летят во все стороны, а струны со звуком лопают и закручиваются спиралями. Рояль оживает, прыгает от него по комнате на своих трех — о, уже двух! — ножках, но в итоге оказывается повержен и убит, а остатки его сожжены в камине под торжествующий хохот Джея. Он так реалистично представляет все это, что музыка выходит драматичнее, выразительнее, громче положенного. Джей оканчивает мелодию, грациозно убирая руки обратно на колени. Гости ему аплодируют, восторженно восклицают, а он не чувствует от этого удовлетворения. Музыкой должны заниматься те, кто ее любит. Толку от его игры — она неживая, как механизм из шестеренок: работает, но без эмоций. Джей собирается вставать, но замечает движение слева от себя. Кто-то ставит рядом с ним второй стул и вскоре садится. Это тот самый баловень из клана Антарей! Лучезарно улыбается и произносит: — Не соизволите составить мне партию? «Не соизволю», — хочется сказать, но Джей прикусывает не в меру длинный язык и отвечает: — Тогда мелодию позвольте выбрать мне. «Вальс семи лепестков» вам известен? Джером Антарей кивает и заносит руки над клавишами на мгновение раньше Джея. Эта мелодия написана специально для исполнения в четыре руки, и она относительно несложная. Потому Джей с легкостью исполняет ее, не подстраиваясь под альфу, который сумел дважды не попасть в ноты. — Неплохо, неплохо, — аплодирует им по завершению хозяин бала. — Джейми, вы непомерно талантливы. «Талантлив?» — Джей оскорбляется. — «Он называет талантом мои годы оттачивания навыка, все усилия и слезы, которыми насытился сей клавишно-струнный монстр? Это обесценивание труда». Вслух он ничего не говорит. Подняться ему помогает Джером, он же и отводит Джея в сторону балконов под предлогом вдохнуть свежего воздуха. Небо давно темное, за тучами не видно звезд. Эта триада Солнца подходит к концу. Самая жаркая триада из четырех в году оправдывает свое название — все ее три месяца были теплыми и солнечными. Воздух на балконе чистый. Холодность ночи цепляется к коже, пробегается точечными покалываниями. — Ваша музыка… она, бесспорно, прекрасна. Но в ней нет одного, — Джером делает паузу, — души. — Это так, я терпеть не могу музицировать, — отвечает ему Джей, впервые за вечер обращая внимание на лицо собеседника. Этот альфа каким-то образом прочитал его. И дальше продолжает наблюдать. — Право же, вы самый честный из когда-либо встречаемых мной благородных омег, — с улыбкой. Он окидывает собеседника взглядом. Не сказать, что Джером красив. Вполне типичные для выходцев из столицы черты лица. Но когда улыбается — все недостатки меркнут. Улыбка у Джерома и правда притягательна, а речи сладки. Не один омега пал от его чар, но Джей и не собирается входить в их число. Ничья улыбка в этом мире не сравнится с улыбкой Иена. Джей абсолютно не слушает слова Джерома. Он ищет взглядом единственного интересного ему человека — но его не видно. Иен вел себя странно прежде: этот недобрый огонек во взгляде… Ревность ли? Похоже, что их теплые отношения окончательно рушатся. Джей вздрагивает. Он боится неизвестности. И еще боится потерять того Иена, с которым был честен все эти годы: ему страшно потерять в нем друга и брата, страшно обрести… любовника. Нет, нет, нет. Об этом и думать не стоит. Истинность ничего не значит — Джей быстро вступит в брак и избавится от порочных мыслей раз и навсегда. Если же остается в доме Фахо дольше, чем до следующей триады Цветения, первого после снегов тепла — может и сам не выдержать этой невыносимой тяги к истинной паре. Сорваться. Джей желает сохранить чистоту тела и души. Но вопреки не хочет терять Иена. Это противоречие разрывает не один год. Потому он и ищет способы сделать так, чтобы оградить себя от неправильной связи, и вместе с тем продолжить родственно-дружеские отношения с Иеном. Брак с Райвеном кажется идеальным вариантом. Джей сильно отвлекается от сути разговора с Джеромом, отвечая ему заранее заученными фразами. Сейчас его волнует слишком многое. Нет сил вникать в слова льстивого соблазнителя, который наверняка решил, что раз Джей ведет себя с ним отстраненно, то его надобно завоевать. А после выбросить к остальным «трофеям». Нет-нет — подобному не бывать. Джей уверенно распахивает веер и взмахивает им несколько раз, смотря при этом в сторону. — Вы холодны, как лед, — продолжает Джером с придыханием. — Но я отогрею ваше сердце. — О, вы желаете превратить меня в лужу? — не удерживается Джей, прикрывая недобрую улыбку за веером. — Знайте же, я не лед, а камень. Если камень нагреть, он не оттает, а лишь обожжет вам руки, — он обмахивается, чувствуя потоки воздуха разгоряченной кожей. Джером заметно изумляется. Джей же желает поскорее избавиться от надоедливого собеседника — толку ведь нет от пустых перебранок. Джером не из тех альф, которые в столь юном возрасте пожелают связывать себя узами брака. А вот глава клана Райвен — наоборот. Его и ищет Джей. Он быстро прощается с Джеромом, с легкостью сменяя пылкие речи того на занудные трактаты главы клана Райвен. До окончания бала он чувствует на себе взгляд Иена.