***
Отцу становится лучше с каждым днем. До его полного выздоровления домом и делами управляет папа. Родители стараются делать вид, что ничего не произошло, однако гнетущая атмосфера в их поместье никуда не девается. В провинции неспокойно — всюду разъезжает стража из дворца, ищут группу людей, замешанных в сговоре против Императора. Несложно догадаться, что Иен есть в их списке. Теперь в доме Фахо целых десять хорошо обученных стражников, которые день и ночь начеку. Всеобщее напряжение давит и на Джея. Спасается он все теми же планами на будущее: о том, как поедет он на лечебные воды, как будет там днями напролет читать в кресле, наблюдать за красивой природой и греться мыслями о малыше. И о том, как ребенок появится на свет, как при всех Джей будет называть его младшим братом, но за глаза обнимать и звать сыном. Он сможет остаться рядом со своим малышом и наблюдать за его взрослением. Чего еще надо для счастья? …Из-за ситуации в провинции Мюрей, все балы перенесли на лучшее время. В кругах знати не догадываются, что на Фахо напал тогда их же наследник: они думают, что это были те самые разыскиваемые стражей люди. Аристократы боятся за свои жизни и сидят по домам, окружив себя верными слугами. Их дни тоже однообразны. Завтрак, обед и ужин в гостиной за общим столом, после чтение, рукоделие, занятия для младших Рела и Альфреда с учителями. Но Джея все это устраивает. Он рад, что его не заставляют лишний раз покидать покои. — …Джейми, вы слушаете меня? — папа ставит чашку с чаем обратно на стол. — Простите, — Джей тоже берет чай, тянется за печеньем. В последнее время у него хороший аппетит. Очередное утро очередного дня обещает быть скучным. — Я говорил, что вы отправитесь в горную деревню, когда нарушителей, ранивших Теда, поймают. Тогда ваше путешествие будет более безопасным, — папа останавливает взгляд на ярко цветущей метке на шее, которую Джей больше не скрывает. Родитель делает паузу, будто бы не решаясь что-то сказать, но в итоге произносит: — Вы в самом деле любите Иена? Он не знает, что ответить. Сказать правду? Но она и так очевидна: метка-то цветет. Прижилась, не пропала, несмотря на все негативные мысли и злость на Иена. Джей запивает ком в горле остывшим чаем. Выпивает в несколько глотков. Горло жжет. — Брат, что с вами? Вы резко побледнели, — Рел прикасается к его руке. — Все хорошо, — через силу произносит Джей. — Ах, это из-за ребенка, — улыбается Рел. — Я так жду, когда смогу подержать племянника на руках. Мне кажется, он будет чудным малышом. Джей привстает. Голова немного кружится — и правда, из-за беременности. Он кладет руку на плоский живот, улыбается родителю через силу и просит отпустить его наверх, в покои. А когда доходит, обнаруживает непривычную слабость в ногах и дрожь. Тело холодеет — озноб. Джей пугается, хватаясь за стену, сердце стучит быстро-быстро. Он собирается позвать слугу, но пронзающая, как кинжалом, боль в животе заставляет согнуться и медленно осесть на пол. Чай. А ведь чай был такого же желтоватого цвета, как отвар… Папа обманул его. Джей неверяще хватается за живот, слабо стонет — боль невыносимая. Нет. Только не это. «Нет!» — в отчаянии. — «Пожалуйста, нет, я не могу его потерять. Мой свет…» Все происходит быстро. Джей не успевает опомнится, как и почувствовать что-либо кроме всепоглощающей боли. Он кричит из последних сил и теряет сознание. После вспышками. Боль, чужие руки, голоса, кровь на пальцах. Снова боль, но уже в тишине. Темнота, свет, он как в кошмарном полубреду. …Приходит в себя он на кровати. За окном ночь, но непонятно, сколько суток прошло. Он сразу же хватается за живот, но… чувствует пустоту, словно у него отняли жизненно важную часть тела. Живот впалый. Больно. Около него появляется слуга, который прикладывает к его лбу мокрую тряпку. Джей привстает и тянется слабыми руками, чтобы остановить его. — Ребенок, — сипит он с усилием. — Не вставайте, вы два дня пролежали в бреду. У вас случился выкидыш. Кап, кап. Кап. Он сидит, смотрит перед собой, а по щекам слезы. И только оставшись один на один с этими проклятыми стенами, он осознает услышанное в полной мере. Его ребенка… попросту нет. Его убили. Джея знобит. Трясет так сильно, что он не может справится с собой. Происходящее иллюзорно. Это не с ним, это снится. Просто кошмар или дурное видение, не мог же папа обмануть его и заставить выпить отраву добровольно… Мог. И сделал. Джей не ощущает тела, не контролирует руки. Вскакивает, игнорируя тянущую боль в животе. Перекидывает столик одним движением — поднос с едой и лекарства катятся по полу. Он хватает и бросает на пол все, что видит. Швыряет и кричит, не узнавая собственный голос. Не с ним, просто кошмар, просто… …Он обнаруживает себя, ослабевшего, на полу. Потерял сознание. «Вы убили последнее светлое и чистое, что было во мне», — обращается он мысленно к папе. Встает, пошатываясь. В комнате погром. Он едва ли вспоминает, как швырял вещи в бешенстве, пытаясь спастись от душераздирающей реальности. Он находит среди вещей небольшой нож, которым срезал когда-то в саду цветы. Руки дрожат. Но Джей зажимает острый предмет в ладони и рассматривает бледное запястье. Его больше ничто не держит. Даже зашедший в комнату Рел ему не помеха. — Да что вы… — омега подбегает к нему. Джей отходит на шаг. А ведь Рел тоже замешан в этом — и молчал, подыгрывая папе. — Вы!.. — выдавливает он сорванным голосом. — Папа обхитрил нас обоих, я не знал, — брат рывком подходит, так же быстро отбирает у него нож и выкидывает со стуком. — Ну уж нет, вы должны жить. Должны, слышите? — Ради чего, Рел? Джей давится подступающим к горлу комом. Задыхается им, а первые слезы скатываются с лица вниз. Он не сдерживает рыданий и повторяет с глухим отчаянием, заполнившим душу: — Ради чего?.. Ему кажется, что он вот-вот задохнется. Слабое сердце не выдержит, и Джей наконец обретет спокойствие. Он хватается за Рела, как за последнюю опору в этом мире, последнюю соломинку, пусть тонкую, но спасительную. — Живите ради себя, — омега обнимает его и тоже плачет. — Прошу, пожалуйста… не умирайте.***
Джей, сильно дрожа, проходится по разбросанным по комнате вещам. Спотыкается, шатается, но ищет он не обломки чего-то острого, а успокоительные настойки. Его внимание привлекают бумаги, среди них — знакомое письмо, обгоревшее с одной стороны. То самое, о котором Джей забыл. Так и не сжег тогда, отложив в тайник. Он поднимает лист дрожащими руками и слышит с улицы посторонний шум. Огни факелов, голоса людей. Джей безразлично смотрит в окно — люди на лошадях. В форме гвардийцев из личной стражи Императора. Он переводит взгляд на письмо на феродийском, хмыкает и кладет в карман. Он действует механически. В нем нет чувств, нет и самой жизни — он опустошен, и ощущение дыры в животе не пропадает. Кажется, сквозь нее сочится ветер. Он бесцельно спускается в гостиную, где видит отца, опирающегося на трость, папу и несколько воинов. Они о чем-то спорят. — …На вашего наследника, Иена Фахо, донесли, — слышится незнакомый голос. — Говорите быстро, где он! Мы должны проверить информацию. — Он отбыл на охоту, — говорит отец ослабевшим голосом. — Вернется нескоро. Мой сын доблестный воин с грамотами и медалями от самого Императора, кто смеет на него доносить? Это оскорбление в сторону клана Фахо. — Я тоже не верю в его виновность, — другой, более грубый голос. — Мы были с ним в одном строю. Он отважно сражался за Итану, не жалея жизни, настолько же преданного воина сложно найти. Скорее всего, это ошибка. Джей медленно, шаг за шагом спускается в гостиную, придерживаясь за перила. Ему сложно идти. А в голове воспоминания о том, что доверил тогда ему Иен. Хорошо же брат сыграл роль, раз даже старый полководец ему поверил. Иен и их вокруг пальца обвел, заставив доверять себе. И все ради того, чтобы подобраться к Императору и убить его, тем самым свершив переворот. — Тогда попрошу вас уйти, — произносит отец. — В моем доме предателей нет. — У нас и правда нет доказательств кроме донесения, простите за беспокойство, уважаемый Тед Фахо, — люди в форме разворачиваются к выходу. Выдох, вдох и секунда на принятие решения. — У меня есть доказательства. Все присутствующие в гостиной поворачиваются на него. Джей подходит к старшему из стражников и отдает письмо. Незнакомый внимательно вчитывается, и по мере прочтения его лицо переменяется, становится более хмурым и злым. — Откуда это у вас?! — Украл у брата, — как в трансе, отвечает он, совершенно не пугаясь повышенного грубого вскрика в свой адрес. — Получается… — воин хмурится еще больше. — Это правда. Так! Стражники! Обыскать дом и окрестности. Найдите мне этого предателя и я лично расправлюсь с ним! Джей делает это, не думая. Он хочет, чтобы и Иену было больно. Чтобы Иен тоже потерял самое важное, свою лелеемую Революцию. И мстит он даже не ему, а родителям. Ведь это они безжалостно отобрали у него свет. Пусть теперь их клан будет изгнан из кругов знати — ему все равно. Джея больше не печалит испорченная репутация. Его больше ничто не сможет задеть. Он выплескивает боль таким образом. И чувство отмщения на время заглушает дыру внутри, дарит мнимое спокойствие. Джей наблюдает за суматохой в доме как через призму, не ощущая реальности происходящего. Родители что-то кричат ему, отец недоволен, но Джею не до них. Он мысленно хоронит убитое ими дитя. И под всеобщий шум выходит из поместья, бредет вперед, к дому на холме. На полпути его догоняет Рел, задыхающийся от быстрого бега. — Вы… вы куда? — омега держится за бок. — Даже не думайте! — не договаривает. — Не думаю, — отвечает ему Джей, переводя взгляд на узкую тропу, ведущую по подъему к вершине холма. — Неживые думать не умеют. Рел идет вместе с ним. В сумраке зеленые стены дома кажутся бесцветными. Джей останавливается у большого дерева, всматривается в место у его корней, где раньше любил сидеть и мечтать о светлом будущем. Оно подходит ему — решает он, опускаясь на землю. Берет надломанную ветку и подрывает землю. Джей «хоронит» ребенка, а вместе с ним и прошлое, под деревом на холме. Делает насыпь земли руками, загоняя под ногти грязь. С каждым новым движением ему становится легче дышать. Его сердце стучит так медленно, что ему кажется, что оно вовсе не бьется. Остановилось вместе с сердцем маленького нерожденного существа. Джей стоит у насыпи вместе с Релом и молчит. После заходит в дом, разжигает камин. Просит омегу покинуть его одного. — Я подожду вас у дороги к мельнице, — говорит ему Рел и выходит со словами: — Не наделайте глупостей. Глупостей Джей уже наделал, да таких, что теперь вместо, пусть не счастливого, но надежного брака, он будет всю оставшуюся жизнь один. На удивление, сожаления больше не душат. Сейчас он — единое целое с полумраком комнаты зеленокаменного хранилища. Топот позади. Но это не Рел — слышно фырчание лошади. Знакомый запах заполняет легкие. Иен. Но ни боли, ни злости, ни радости он больше не вызывает — Джей пуст. — Поздравляю, — звучит уставший голос за спиной. — Это была лучшая месть. — Разве? — Джей не поворачивается. Дышит ровно. — Не стоило тебе доверять. Он осознает, что его поступок с письмом воспринимается Иеном, как предательство. Ему доверили важную тайну, а Джей рассказал. Но чувства вины нет — нет вообще ничего. Разве что, кольцо на пальце осталось: то самое, «обручальное». И оно сдавливает, как в тисках. Джей впервые за долгое время вспоминает о нем. Вертит на пальце, намереваясь снять: теперь оно ему без надобности. — Оставь меня, — просит Джей, поворачиваясь. Альфа перед ним взъерошенный, бледный, под глазами залегли тени. Тоже убитый по своему. — Откажись. — Это твое решение? — Окончательное, — кивает Джей, снимая кольцо. — Забери это, — но Иен не спешит протягивать ладонь. — Тогда я оставлю его дому, — и точным движением выбрасывает важную некогда вещь в камин. Альфа молча подходит тяжелой походкой, и в каждом его движении ощущается разбитость. Сначала папа, отец, а теперь и Иен разочарован в нем. Брат так же без слов достает из-под одежды и снимает кулон с вмятиной от пули. Протягивает, но Джей так же не принимает эту вещь, и она летит ему под ноги с глухим звуком. Глаза в глаза. Последний взгляд, последний глоток родного запаха и беззвучное «прощай», тоже последнее. Расстояние между ними все больше. Не дотянуться и «прости» не сказать. Все кончено. Иен выходит, слышно, как взбирается на лошадь и подгоняет ее прочь отсюда. А Джей все так же стоит, окаменелый, и смотрит на закрытую дверь. Под ногами — кулон. Джей приседает, подбирает его, замечая, что он открылся от удара и оттуда что-то выпало. Он поднимает кулон выше. Внутри него маленькое изображение в овале. В нем Джей видит свой образ. На другой стороне символы на феродийском, а на полу крохотный клочок бумаги и… прядь волос. Джей разворачивает бумажку и узнает собственный почерк и ту давнюю, посланную в отчаянии фразу: «Не могу без тебя». Значит, Иен получил его «неправильное» письмо и хранил на шее у груди все время. Джей вздрагивает. В этот момент что-то шевелится в его замершей душе. Руки начинают дрожать, по щеке катится непроизвольная слеза. Он закрывает письмо и прядь в кулоне, крепко сжимая его в ладони. Выходит на крыльцо. Он видит, как вдалеке, в долине, исчезает одинокий всадник. — Выживи, пожалуйста, — шепчет Джей ему вслед и обещает себе больше никогда не вспоминать «его» имя.