Демон с лицом ангела

POV Джона Ничего не изменилось, и это - странно. Я слышу шум, что доносится с улицы через приоткрытые окна: ветер качает кроны деревьев, шуршат шины проезжающих автомобилей, смех прохожих. Я вижу, как солнечный луч, проникнув через витражное окно часовни, заскользил по мозаичному полу. Жизнь движется всегда только вперед, оставляя позади тех, кто хотел бы задержать ее хоть на мгновение. Как странно, что я по-прежнему вижу и слышу, той ночью, девять дней назад, я думал, что умер и попал в ад. Мне кажется, смерть стала бы для меня самым легким искуплением за все, что я натворил. Алекс… Следующие два дня прошли как в тумане. Я словно выпал из реальности. Гарри… моя дорогая сестра поддерживала, как могла, просто была рядом и этим придавала сил, ни о чем не спрашивая, ни в чем не обвиняя, взяв на себя все заботы по организации похорон. Ирэн, миссис Хадсон… я не мог смотреть им в глаза, их сочувствие и нарочитая внимательность были сродни медленной пытке. На третий день новый удар - закрытый гроб. Я должен вынести это. Я не сказал последнее «прости», а теперь я даже не могу увидеть тебя в последний раз, прикоснуться к твоим застывшим пальцам. Так даже лучше, ты навсегда останешься для меня живым, жизнерадостным, веселым и красивым. Нет. Мне никогда не забыть выражение твоего лица в нашу последнюю встречу. Может, тогда все было неправильно, может, стоило пойти за тобой, остановить, и не было бы этой мучительной боли. А может, стоило остановить тебя еще раньше, когда ты подписал этот чертов контракт, но ты был тогда так счастлив, я не мог… или мог? Больно… так больно и страшно... Словно я один во всем мире, хотя рядом есть люди, которым я не безразличен, и где-то там есть Он. Я не должен о нем думать, не здесь, не сейчас. Но я не жалею, даже сейчас не жалею. Алекс, ты же все понял и простил? Я на это надеюсь. Великодушный… я не стою твоего мизинца, и что ты тогда во мне нашел. Чувствую, как по щеке скользит слеза, смахиваю её и беру себя в руки. Алекс… Как тихо в этой часовне, через четверть часа она наполнится людьми, чтобы позже снова погрузиться в тишину. В детстве мама водила нас с Гарри на воскресные службы. Наша семья не была истово верующей, но мне нравилась сама атмосфера, красота и величие собора и то ощущение тайны, которое возникает у ребенка в подобном месте. А сейчас я сижу и не могу вспомнить ни одной молитвы - в голове абсолютная пустота. Господи, если ты все же есть, сделай так, чтобы ему там было хорошо, мне больше ничего и не нужно. Я приму все… Тихий шорох. Кто-то садится рядом. Я не поднимаю головы, не хочу никого видеть. Чья-то прохладная ладонь прикасается к моей руке… Нет, я действительно схожу с ума, эти тонкие пальцы я узнал бы из тысячи. Я поднимаю голову и вижу… Шерлока… бледный, синяки под глазами, живой, настоящий. Прячет глаза. Не двигаюсь, переплетаю наши пальцы и продолжаю молчать. Он тоже молчит, дышит чуть слышно. В груди растекается тепло, словно тает острая колкая льдинка, стало легче дышать, но через секунду чувство вины возвращается на своё законное место, и сердце сжимает тисками. Господи, прости… прости за любовь. Шерлок словно слышит мои мысли, поворачивает голову и смотрит на меня с сочувствием и нежностью. Я смотрю в эти удивительные серые глаза, словно подернутые дымкой пепла. От падения в бездну меня удерживает приглушенный разговор, доносящийся снаружи, кто-то поднимается на крыльцо часовни. Судя по голосам, это Ирэн и Гарри, сейчас они будут здесь. Легко поднявшись на ноги, Шерлок выпускает мою руку и быстро идет по направлению к боковой двери. Те, кто вошел в часовню, не успели его заметить. Ирэн, Гарри, миссис Хадсон, еще несколько человек из модного дома. Все в черном, с бледными скорбными лицами. Я ненавижу черный цвет. Ненавижу. За ними входят несколько мужчин в темных костюмах. Сослуживцы Алекса. Встаю и на ватных ногах подхожу к ним. Выслушиваю слова сочувствия, возможно, они искренни, но звучат так сухо и вежливо, что в них я слышу нотки презрения. Впервые я радуюсь, что ты – сирота, и твоим родителям не довелось пережить твою смерть, я бы не смог посмотреть им в глаза. Только сейчас я понял, как много ты для меня значил, ведь мы были семьей. Гарри берет меня за руку, как маленького мальчика, ведет за собой и усаживает на первую скамью. Поднимаю глаза на распятие и застываю. Отпевание, церемония прощания, долгий путь на кладбище, противный мелкий дождь, черные купола зонтов, стук земли о крышку гроба, все соединилось воедино в моём сознании. О чем говорили, когда прощались, я не помню, я просто не слышал. В моей голове вспыхивали и гасли картинки: первая встреча, первый поцелуй, первая ссора, планы на будущее… Должно быть, об этом я и говорил в полной, почти осязаемой тишине, пока мой взгляд блуждал по цветам, украшающим свежую могилу. Я помню, ты любил белые лилии, я буду приносить тебе их каждую неделю, чтобы ни случилось, всегда. Я не могу уйти. Так просто развернуться и уйти, оставить тебя здесь одного, совсем одного. Мы стоим вдвоём с Гарри. Я у могилы, Гарри чуть поодаль, безуспешно пытаясь укрыться зонтом от дождя и пронизывающего холодного ветра. Она плачет, чуть подрагивают худенькие плечи. В моей голове поток бессвязных мыслей. Я не знаю, сколько проходит времени, пока наконец Гарри не выводит меня из прострации тихим настойчивым ласковым шепотом. Я не слышу, что она говорит, просто благодарен ей за то, что она рядом. Я в последний раз оглядываюсь на свежую могилу, и мы идем к выходу с кладбища под одним зонтом, обнимая друг друга за плечи. Прощай, Алекс... *** Небо скорбит вместе со мной. Дождь не прекращается ни на секунду, громко стучит по крыше машины, стекает потоками по стеклу. В автомобиле тепло и тихо, я слышу лишь стук своего сердца, а за окном спешат люди, стараясь побыстрее укрыться от дождя, проносятся мимо автомобили, лениво ползут автобусы. Жизнь продолжается, и от этой простой мысли становится еще хуже. Гарри хотела поехать со мной, но я отправил её домой, она слишком вымотана, а я должен побыть один. Один… возможно, так теперь будет всегда. Вот мы и за городом. Дождь прекратился. Автомобиль миновал ворота и остановился. Я выбрался из машины, запахнул плащ и направился к дому, но в то же мгновение замер. На ступеньках крыльца стоял Шерлок, не знаю, сколько времени он провел под дождем, но пальто его было полностью мокрым, темные кудри прилипли ко лбу, с них капала вода, скатываясь по еще более заострившимся скулам. Мне стало тяжело дышать, глаза защипало, в ногах появилась предательская дрожь и, если бы не крепкие руки, подхватившие меня, я непременно бы позорно рухнул в обморок. Шерлок, не говоря ни слова, вынул из кармана моего плаща ключи и, придерживая за талию, повел вверх по ступеням. Голос мне не повиновался и вместо слов благодарности я просто плотнее прижался к нему. Мы медленно поднялись на омытое дождем крыльцо, Шерлок, не выпуская меня из объятий, открыл дверь, и мы вошли в дом. Он, скинув свое пальто прямо на пол в прихожей, стал осторожно снимать с меня плащ, придерживая за плечи нежно и уверенно, словно я был хрустальной вазой и мог разбиться от неосторожного движения. Я пытался сказать ему, что не стоит обращаться со мной как с больным ребенком, но замолк, как только изящный указательный палец коснулся моих губ, призвав к молчанию. Все так же придерживая за плечи, Шерлок отвел меня в спальню, где, усадив на кровать, опустился передо мной на колени, чтобы развязать шнурки на ботинках. Стянув носки, он принялся растирать мои озябшие ступни, а затем поднял глаза, в которых холодная сталь стремительно плавилась, превращаясь в светлую бирюзу, и пристально посмотрел из-под черных ресниц. По моей спине пробежал холодок, и я понял, что долгое стояние под холодным дождем принесло ожидаемый результат, меня знобило, еще немного и начнет лихорадить. Шерлок опять все прочел по моим глазам. Он поднялся с колен, прошел в гардеробную, откуда вскоре вернулся, неся в руках теплую пижаму и носки, и несмотря на мои протесты, стал снимать с меня костюм. Вскоре я был облачен в пижаму и заботливо укрыт одеялом. Тонкая прохладная ладонь легла на мой лоб, и тут же в устремленных на меня глазах появилось беспокойство. Шерлок вышел из комнаты, а я, не в силах бороться с головной болью, погрузился в сон, в котором вновь увидел усыпанную цветами могилу. Когда я открыл глаза, за окном уже сгустились сумерки, комнату освещал тусклый свет ночника. На прикроватном столике стояла чашка чая с долькой лимона, а рядом с моей подушкой на краю кровати разметались темные кудри. Видимо, Шерлок задремал, сидя прямо на полу, сраженный усталостью, опустив голову на уголок моей подушки. Я не удержался и протянул руку, чтобы погладить его по голове, прикоснулся к мягкому темному шелку волос и тут же пожалел об этом. Шерлок мгновенно проснулся, в его глазах застыла тревога. Я мягко улыбнулся и погладил его по щеке, ощущая подушечками пальцев проступившую щетину. Тревога в глазах сменилась теплотой, а потом он на секунду прижался щекой к моей ладони и отстранился. Шерлок не спеша поднялся с пола, разминая затекшие мышцы, и, поправив одеяло, взял в руки снятый ранее кардиган. Я понял, что сейчас он уйдет, и я останусь в одиночестве. Полночь, тишина и я один на один со своими мыслями. Сегодня это выше моих сил. Пусть я законченный эгоист, пусть это неправильно, но я не могу его отпустить, я не могу без него. - Шерлок, не уходи. Я услышал свой голос словно со стороны, мне казалось, что я говорю слишком громко, хотя на самом деле шептал еле слышно. Шерлок замер. Туманно-серебристые глаза смотрели прямо в душу, нерешительность в них сменилась уверенностью и, отбросив кардиган обратно в кресло, Шерлок выключил ночник. Комната погрузилась во тьму. Я почувствовал, как он, не раздеваясь, лег рядом и прижался ко мне со спины, теплая рука обняла меня поверх одеяла, легкое дыхание коснулось щеки. Я больше не мог сдерживаться, все старательно контролируемые ранее эмоции вырвались наружу, я беззвучно плакал, слезы катились по щекам, впитываясь в белоснежный хлопок. Шерлок еще крепче обнял меня, шепча что-то неразборчиво и нежно. Алекс, ты, видимо, стал моим ангелом. Благодарю тебя.