Тесно, тесно в собственной комнате. Глухо, глухо в ушах и в мозгах. Тихо, тихо бегают кисло́ты под тоненькой бледной кожей. Быстро, быстро я теряю контроль. Завяжу себе руки покрепче, чтоб не вскрыли черепную коробку. Закрою глаза крепко-крепко, чтоб не видеть пляшущее красное небо пред собой. Забери меня к себе, ужас и мрак. Я готов стать твоим сыном приёмным. Я готов потерять всё и умереть в тишине родной. Я готов стать пусто́той никчёмной в твоих властных нежных руках. Я готов быть с тобой, только дай мне ещё одну дозу.
Какого жить в тишине? Костя не знал. Он жил на минном поле, на котором встретились два врага, а он - сорняк, выросший не там, где надо. Его поливали гнилой кровью, удобряли дряными речами, но не топтали - обходили стороной, словно боялись стать такими же. Сорняками, которые пытаются тянуться к солнцу, но обжигаются его лучами. Костя плотно закрыл окно, завешивая шторами. Он повернул ключ в замочной скважине двери, разделяющей его комнату-рай с остальной квартирой-адом. Затем начал обвязывать себе руки толстой верёвкой, которая впивалась в кожу, почти до крови натирая. Костя проделывал это регулярно. Это был некий ритуал, чтобы не сдохнуть. А сдохнуть здесь легко. Каждый раз он наивно пытался избежать смерти, хотя она сама давно течёт в его крови, как родной лейкоцит. Человек своей натурой глуп: избегает смерти, пока она сама - смерть - ждёт, пока он заплетает в лабиринтах, дорожках и тропинках и сам попадётся ей в цепкие палки-лапы. Она была хитрее. Костя сам стал промокашкой. Он теперь пропитан ядом. Он бесшумно сел на кровать, вынимая из кармана пакетик с цветными бумажками. Такими яркими, что в глазах пестрело. Три штучки — три дня. Осталось правильно рассчитать, чтобы не было интоксикации. Аврорин спрятал обратно две другие, а первую положил под язык. Никакого вкуса, никакого запаха — ничего. Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Раз, два, три, четыре, пять... Костя считал секунды до трипа¹. Он уже предвкушал двенадцать часов² беспамятства и счастья. Он был готов окунуться в мир веселья. период первый². Костя расплывался в лёгкости. Тело обмякло, а на душе — мягко и светло. Его больше не тревожили мысли, не волновали занудные проблемы и даже приутихли все звуки вокруг. Блондин чувствовал себя в вакууме. Он не переживал по поводу родителей. Они не заметят, потому что будут увлечены своим новым скандалом, виновником которого был пасмурный мальчик Костя. Он им вообще не нужен, они умеют, разве что, орать. По поводу или без — не важно. Перед глазами всё плыло, кружилось и танцевало. Руки содрогались в резких сокращениях — начался тремор³. Костю колбасило из стороны в сторону, а руки стукались друг об друга. Пока он был ещё в мутнеющем сознании, попытался стянуть верёвки с запястий, освободить конечности, дать волю не только разуму. И он стянул. С трудом, с усилиями, которые терялись иногда, но освободился от собственных оков. Слабость сменялась силой, а сила — слабостью. Сила — слабость, слабость — сила. Кружилась голова, кружился мир, а вместе с ним кружился Костя в танго смерти. Он упивался этим безнадёжным состоянием; назад дороги нет. Он был сыном мрака, а он - его верным отцом, который всегда будет рядом. Ужас рядом потирает ладошки в эфемерном предвкушении. Костя был в подчинении лизергиновой кислоты⁴, он был в ярком радужном мире без милых проблем и прелестных навязчивых мыслей. Он скатывался с жёлтой горки и скакал на зелёном батуте — был счастлив. период второй. Костя скатился с кровати на ковёр и раскинулся в виде звёздочки. Перед глазами всё стало цветастым, звуки обострились, и Аврорин начал улавливать мельчайшие изменения в нём. Температура тела поднялась, вскочила, как по команде. Тремор прошёл, но участился пульс. Косте стало быть хорошо. Он думал обо всём, его мозг начал видеть проблемы совсем под другим углом. Всё ведь так просто. Человек называет «проблемой» всё, с чем сталкивается впервые, всё, где не может найти выход. А выход рядом, просто он закрыл глаза. Голубые глаза блуждали по комнате, в поисках чего-нибудь интересного, но нашли только окно. Оно было плотно закрыто: Костя сам постарался. В прошлый раз, он очнулся в кустах с кучей ссадин и синяков. Хорошо, что он живёт на втором этаже, иначе... Иначе даже думать не хочется. Костя поднялся на ноги, подошёл к столу. Среди хлама и мусора стояла статуэтка — подарок Светы. Костя смотрел на неё, так долго, внимательно. Рассматривал каждую частичку, каждый уголочек. Вот, девочка, а вот, мальчик, и вместе они держат хрупкое маленькое сердечко. Иронично выходит, сердечко-то из фарфора. Нежное такое, ранимое. Уронишь — сломаешь, разобьёшь на сотни осколков. А осколки потом кожу, кожу кромсают. Он аккуратно поставил на место подарок. Поставил так мягко, так бережно. Даже в блуждающем рассудке Костя любил её. Любил не как вторую половинку, а как всё целое. И любовь эта была взаимна. Любовь, говоришь, да? А что это? Костя, что такое любовь? Ответь, пасмурный мальчик, ты должен знать. Любовь — одно сердце на двоих. Когда одна часть его разбивается, вторая засыхает и погибает без неё. А если одна половинка умирает, а вторая продолжает жить, — это не любовь. Костя, ты можешь больше. Думай больше, мой пасмурный мальчик. Любовь эфемерна. Вот она есть, а вот её нет. Сейчас ты счастлив, а через минуту расстроен. Нет, Костя, это — биполярное расстройство, а не любовь. Думай ещё, мальчик. Нет вовсе любви. Любовь для каждого что-то своё, что-то личное. То, что нельзя рассказать первому встречному, иначе сердце будет открыто — убежит. А общепринятое понятие лишь кусок термина. Правильно, Костя. Молодец, пасмурный мальчик. Можешь дальше веселиться. Я приду, когда позовёшь. Костя ещё пару секунд продолжал стоять напротив милой статуэтки, и шатался из стороны в сторону, как душевно больной. А потом сел за разноцветный стул и взял в руки голубой с крапинками розового и зелёного лист. Красный карандаш выводил жёлтые кружочки и абстрактные линии. Аврорин перестал контролировать сознание. Оно само контролирует его. Сейчас оно требует разрисовать оранжевый лист и всё, что будет рядом. Костя рисовал везде, везде оставлял корявые палки и неровные круги. Он произвольно водил рукой из стороны в сторону, а на поверхности появлялись новые и новые цвета. Зелёный, жёлтый, розовый, синий, красный, фиолетовый, оранжевый, голубой. Костя видел все цвета в одном простом. Костя потерял счёт времени, потерял себя во временной петле. Прошёл час или два? три или пять? полчаса? А прошло уже семь часов. период третий Костя чувствовал себя уставшим, у него болела голова. Хотелось спать, но Аврорин не мог. Закрывает глаза, а перед ними пляшущие разноцветные абстракции. Усталость давила на него сверху тяжёлым грузом, а Костя пытался скинуть её с плеч. Он крутился, вертелся, ворочался, сбрасывая её с себя, но она приросла, прижилась, и не хотела уходить. Аврорина воротило, тошнота подкатывала к горлу, но не выходила. Живот болел, тянул противно. Бессонница захватила его в свои тёплые объятия и не давала Косте заснуть. Она мучала его, как Иуду. Голова раскалывалась на две части, её разрезали тысячами лезвий снова и снова, каждую часть на ещё одну. Где-то должны быть таблетки... Мальчик, они тебе не помогут. Разве забыл? Не пытайся себя обмануть. Не действовали на Костю таблетки цветастые или просто белые — тоже. Его организм уже к ним настолько привык, что не признаёт, а большая доза — отравление. Поэтому он терпел. Каждый раз, когда его ломило, каждый раз, когда было плохо, каждый раз, когда нужна была помощь он терпел. Терпеть было больно, но боль — признак жизни.──── ♢ ────
Никита ждал ответа от Ники. А Ника не знала, что ответить Никите. Он позвал её гулять. Пойти или не пойти: вот в чём вопрос? Ника металась между «да, давай» и «сам иди, там холодно». С одной стороны ей было бы интересно поближе пообщаться с ним, узнать о нём побольше. У тёти он произвёл странное загадочное впечатление, а после этого только закрепил за собой статус: странный. А с другой она не знала стоит ли он этого? И всё-таки решила, что упускать такой шанс нельзя, поэтому написала кроткое «да» и пошла собираться. Сначала Ника откапала чёрные колготки с начёсом, за ними чёрные джинсы прямого кроя и бежевый свитер. Телефон оповестил о новом сообщении, Ника отвлеклась. Никита Дмитриев: Ты так долго думала ответить да или да с точкой?Вероника Ларина: Да.
Никита Дмитриев: Ну я так и думал. Тогда встретимся через пол часа на бульваре. Опоздаешь — с тебя чай.Вероника Ларина: Опоздаешь — с тебя новая машина.
Никита Дмитриев: Ничего себе ты замахнулась... Сама-то не опоздай. Ника отложила телефон и прошла на кухню. Везде было чисто, а вся посуда убрана в шкафчики. Ларина терпеть не могла беспорядок. И всегда выходила из себя, когда видела хаос у Кости или Светы дома. С верхней полки она достала пачку классического ChocoPie, а потом налила кружку чая. Ника снова вернулась в комнату, вытянула из-под компьютера свой блокнот и начала писать ежедневную запись в дневнике. «Ветпри, сегодня весь день просидела дома за книжкой и только к вечеру, наконец, выйду на улицу. Сегодня вообще день неожиданностей. Сначала с утра тётя написала, что уезжает к дальним родственникам на неделю и перевела деньги на карту, а потом сообщение пришло. Очень неожиданное. От Никиты, того самого, Дмитриева. Гулять позвал. Вот, собралась. Посмотрим, чем он удивит сегодня. Я даже не знаю чего ожидать. Этот парень -загадка, -кроссворд, -судоку, которые надо разгадать. Он похож на Марианскую впадину — такой же неизведанный, тёмный и таинственный. Возможно, пожалею, что пойду. Но если всю жизнь жалеть и сомневаться, то можно совсем не жить. Ну всё, я побежала, а то придётся чай ему брать». Ника подошла к месту встречи за пять минут, но Никиту ждать не пришлось. — Ну что, с тебя чай, — крепко обнимая Ларину, весело проговорил Никита. Ника совсем опешила. Она не ожидала объятий и любых прикосновений. Особенно от него. — Вообще-то я не опоздала, — Ника глянула на часы в телефоне, — у меня ещё три минуты. Я ещё успею домой сбегать, покушать. — Я засекаю время, — усмехнулся Ник. — А вообще, хорошая идея. Надо зайти за чаем. Ты кофе не пьёшь? — идя в сторону первого попавшегося ларька и обходя все лужи, спрашивала Ларина. — Кофе терпеть не могу. — Странно. Я наоборот думала, что ты кофе литрами хлебаешь. Ника ногами подбрасывала опавшие листья, шоркала подошвой кроссовок. Ткань свободных штанов разлеталась в стороны, а Нике нравилось чувствовать холод на коже тонких ног. — Если ты намекаешь на то, что я ни черта не сплю, то ты права. Но меня спасает не кофе, а крепкий чёрный чай. А ещё энергетики. Но тогда сердце сойдёт с ума, и я сдохну. — Так весело говоришь. — Ну хоть иногда нужно быть весёлым. Иначе грусть затянет в трясину вечных мучений. Что тебе взять? — Возьми кофе с молоком. — Понял, принял, ожидайте. — отшутился Ник, заходя в маленький магазинчик. Ника отошла к первой попавшейся скамейке и присела в ожидании Дмитриева. На душе были разные чувства и Вероника в первые не могла разобраться в них. Не могла разобраться в самой себе. А когда теряешь себя — теряешь контроль над жизнью. Она не понимала Никиту. Совсем и вовсе. Он был самым неоднозначным персонажем в её жизни, и даже я не могу объяснить ей, кто он. Он был парнем, который хранил тайны под замком под рёбрами. Он оберегал их, охранял и никому-никому не рассказывал. Никита пытался показаться другим, кем-то новым. Или наоборот - был собой...? Ника не знала, Ника путалась среди сотен дорожек, ведущих к разгадке, Нику запутали и бросили в пропасть, чтобы сама нашла выход. И она найдёт. Она обязана! Никита поставил рядом два стаканчика, — один с кофе, другой с мятным чаем, — и два пакетика с булочкой. Дмитриев решил, что просто пить — скучно, и поэтому взял ещё по ватрушке. — Надеюсь, у тебя нет аллергии на творог. — Нет. Спасибо. Я буду тебе должна. — Да можешь и нет. Что будем делать? — откидываясь на деревянную спинку, спросил Никита. Он прожигал Нику взглядом, впивался в каждую часть её тела: в глаза, в уши, в ключицы, в руки. — Я никак не могу привыкнуть к твоему животному взгляду. Для начала, наверное, поедим. А потом... а потом суп с котом. По ходу дела решим. Может, мне не понравится с тобой сидеть, и я захочу уйти? — Весьма вероятно. У Никиты в голове звенело и отдавалось эхом лишь пара слов. «Животный взгляд». Он — животное. Она так считает. Никита любил смотреть на людей, следить за их поведением и действиями, замечать то, что не замечают другие. Он и вправду как животное: пугливое и внимательное. — О чём поговорим? — О тишине? — О тишине молчат. — Тогда давай помолчим. И они замолчали. В тишине весь мир видится по-другому. Пролетающая над головой стая птиц вовсе не кажется обычной, она сразу приобретает совершенно другой оттенок. Шум крыльев становится громче, отделяется от остальных звуков, и будто хлопает по ушам. Это ощущение было невероятно странным, и в то же время - страшным: страшно не слышать рядом с собой человека. Крошки сыпались Никите на шарф и коленки, он уже устал постоянно их стряхивать и просто смирился с тем, что он не может аккуратно есть. На занудные вздохи Вероники парень перестал обращать внимание, наоборот каждый раз, когда видит её прокол - намеренно громко вздыхает и закатывает глаза. — Ну что, ты наслушалась тишины? — Пока что я наслушалась только шелеста и чавканья. — Занудная зануда. Ну что, я тебя испугал, и ты пойдёшь домой? — Говоришь как маньяк. — Ника выпрямилась и сбросила с себя все мелкие крошки. — Это специально, — выкидывая стаканчик и пакетик, ответил Никита. — Я не думала, что ты умеешь шутить. Я вообще думала, что ты постоянно ходишь с таким лицом, будто хочешь кого-то грохнуть. А может и без «будто». Никита грустно опустил голову, отворачивая взгляд. Он пытался забыть о бабушке, пытался отпустить её и жить дальше, но выходило скудно. Он пробовал смеяться — сказали: «фальшиво!», он пробовал улыбаться — сказали: «фальшиво!». Никита даже почти незнакомого человека позвал гулять, чтобы хоть немного забыться, отвлечься, попытаться стать свободней. Никита бежал от своих проблем, зарылся во лжи и спрятался. Но ложь его предала. — Эй, ты чего? — Вероника потрясла его за плечо, ей стало как-то не по себе после своих слов. Она постаралась найти его глаза своими, но он настойчиво уводил взгляд. — Ничего, всё хорошо, пошли. Куда ты там хотела? — Тебе плохо? — Нет, хорошо. Я же говорю: всё хорошо, пошли. Не беспокойся. — Не беспокоится за тебя будут психотерапевты. А мне важно, чтобы с тобой всё было хорошо. Понимаешь, не бывает так, что человек весело разговаривал, а потом резко опечалился. Значит его что-то задело или всплыло старое воспоминание. Если не хочешь, можешь не делиться, но когда тебе будет совсем плохо, ты можешь обратиться ко мне, или к Алле. Только не доводи дело до необратимых последствий, ладно? — Ника волнительно трепетала рядом с ним. — Ладно. Никита сдерживался, чтобы не взвалить на её тонкие, острые плечи вес своих проблем. Пусть дальше думает, что всё легко и просто. Дмитриев боялся сломать её своими вечными трудностями, тревогами. Он боялся, что она уйдёт, просто развернётся и пойдёт в другую сторону от него. Он снова боялся... — Ну, раз мы на этом и закончим, то предлагаю самую бредовую идею, которая пришла мне сейчас в голову. — Бредовые идеи в результате оказываются самыми лучшими. Валяй. — Давай прыгать по лужам. Как в той песне: «Я иду по лужам, мне никто не нужен». — Нет, ты хотела сказать, как в том мультике про свиней: «Всем привет, я Свинка Пеппа...». — Ну можешь же ты все испортить. Ну давай? — А у меня есть выбор? — Никита опустил взгляд на свои белый кроссовки и вздохнул. — Небольшой. Либо мы прыгаем, либо мы идём домой. — К тебе? — К тебе. Всё, замолчи и пошли. — Ника взяла Никиту за руку и побежала в сторону тротуара. Сейчас в обеих головах бушевало детство, старые милые воспоминания с родителями и близкими людьми. Они ещё не были осквернены чёрными пятнами от боли и засохшей крови, за это они и были любимыми. Ника забыла обо всех людях, которые есть по близости. Она просто прыгала из лужи в лужу, а грязная вода впитывалась в носки. И ей было хорошо, она была счастливой. Иногда, чтобы стать счастливой хватает лишь одного момента: забытья.──── ♢ ────
Никита вернулся домой с мокрыми ногами, но хорошим настроением. Голова кружилась от лёгкости, а на душе не было тяжести. Всё оказалось так просто: будь просто рядом с сияющими людьми. Ника — маленькое пылающее солнышко. Никита боится стать луной и затмить её свет. Первым делом он вбил в телефоне слова из песни. «Снова гроза, снова одна. Сердце моё не понимает. Где же ты, где, солнце моё? А для тебя я останусь солнечным днём, ярким огнём. Я иду по лужам..» Никита любил выписывать красивые строчки из песен, любил составлять потом из них стихи или просто вспоминать. С каждой песней оставались свои тёплые или холодные моменты. С этой — Ника и холодный дождик. ¹трип — [англ.] путешествие. ²разделение на периоды — поэтапное действие наркотика на организм. помните, что алкоголь, курение и наркотики вредят вашему здоровью. ³тремор — судороги конечностей. ⁴лизергиновая кислота (ЛСД) — синтезированная спорынья. «дождик» — Демо.