Жениться не модно (Любовь - это модно 2)

Так незаметно прошёл месяц. Ю Юй постепенно привыкла и решительно отказалась от красивых, но совершенно нефункциональных комплектов сексуального белья, и обрядилась в удобную и простенькую пижамку с принтом из мультяшных героев; перед сном больше не наводила кудри, а просто цепляла ободок, чтобы закрепить чёлку. В общем, от секс-бомбы скатилась к образу домашней простушки. Впервые она делила постель с мужчиной, и при этом ничего не происходило. Поначалу это было очень непривычно, она даже стала сомневаться в своей женской привлекательности, но дни шли, и она уже настолько хорошо изучила его запах, что перестала чувствовать первоначальное отторжение. Те первые пять дней «ролевой игры» несомненно внесли свой вклад. Она сказала себе, что она не Ю Юй, а он не Нин Юкай, они просто некая пара супругов, желающая в этот период времени найти любовь. Убаюканная спокойной монотонностью текущих дней, она на самом деле поверила и постепенно начала принимать его; острые углы в её сердце постепенно смягчились. В очередной выходной Нин Юкай возился с компьютерными клавиатурами. Разбирал на клавиши, каждую промывал в мыльном растворе, протирал, высушивал на солнечном балконе и собирал обратно. Ю Юй ошеломлённо наблюдала за ним. — Господин, тебе не надоело работать? — Нет, это очень интересно. А госпожа не хочет поиграть? Видя, как он улыбается и собирает клавиши от разных клавиатур, Ю Юй наоборот хотелось побездельничать, сесть рядышком, подогнув ноги и может, поиграть во что-то другое. Послеполуденное солнце заполняло мягким светом всю гостиную, так что не было необходимости включать свет. На этот раз Нин Юкай разобрал три клавиатуры разных цветов, теперь он собрал одну, перемешав разноцветные клавиши, получилось очень красочно. Ю Юй вдруг пришла в голову идея, она набрала несколько клавиш и прямо на полу сложила из них какую-то фразу: — Эй, посмотри. Нин Юкай покосился на её «творчество», на полу разноцветными клавишами было выложено: «You are stupid». (англ. ты глупый) Он улыбнулся и смешал ладонью её фразу, а потом выложил на этом месте другую: «I don’t think so». (я так не думаю) Затем снова смешал клавиши и выложил новую фразу: «I love you». (я люблю тебя) Ю Юй замерла, словно ей что-то ударило в грудь. Она видела всё ту же лёгкую улыбку на лице Нин Юкая. Он никогда не говорил её этих слов, но каждый раз, когда она ловила на себе его взгляд, она видела на его губах эту улыбку ожидания. Он никогда не говорил, как сильно любит её. Явно не обладая спортивными навыками, он пошёл в баскетбольную секцию, чтобы стать выше ростом; изменил пищевые привычки и так усиленно тренировался, что ночами не мог заснуть от боли в перетруженных мышцах. Чтобы поступить в лучший колледж, он просиживал за уроками подчас до глубокой ночи. Он научился готовить ради неё, и поначалу с непривычки у него все руки были в кровавых мозолях от ножей; когда служил в армии, писал ей почти каждый день, несмотря на то, что она не отвечала… Он никогда не говорил, чего ему это стоило. По его словам, он делал для неё только то, что сам хотел, и никогда не требовал ничего взамен, но Ю Юй не слепая. Он делал всё, что в его силах, чтобы завоевать её расположение, и к этому нельзя было остаться равнодушной. Даже сейчас он не спешил поскорее заполучить её, он давал ей время привыкнуть к нему… Она посмотрела на выложенные на полу слова, и горячие слёзы подступили к глазам. Да, всё, что он делал и делает, могут выразить только эти слова: «I love you». Ю Юй потянулась к разноцветным клавишам, но у неё не хватило духу сломать эту фразу, и она выложила рядом другую: «Kiss me». (поцелуй меня) Нин Юкай поднял взгляд, его блестящие, чёрные, как ночь, глаза спокойно смотрели на неё и светились, как звёзды. На губах появилась та прекрасная и чистая улыбка, которая всегда повергала её в трепет. Кончики её пальцев дрогнули, и она добавила ещё несколько слов: «And hold me». Поцелуй меня и обними. Всё предельно ясно, но она не могла сказать это вслух. Он столько сделал для неё, а она для него — ничего, поэтому она не могла говорить о любви, это казалось ей слишком несерьёзным. Если раньше она стремилась просто реализовать свои супружеские права, то теперь она об этом больше не думала. Она просто хотела обладать им и принадлежать ему. Хотела отдать ему себя и просто любить своего мужчину. Её глаза невольно увлажнились, такой нежный и сладкий вкус был у этого поцелуя, настолько сладкий, что оказалось достаточно лёгкого прикосновения губ к губам, чтобы заставить её обессилеть и растаять, как жидкий мёд от этого поцелуя. И в этот момент зазвонил её сотовый. Оба вздрогнули и посмотрели друг на друга. Положение было весьма неоднозначным, она была прижата к полу и глупо моргая, смотрела на мужчину, нависшего над ней огромной тенью, закрывшей солнце; её полураскрытые, влажные после поцелуя губы так призывно алеют, что это может свести с ума любого мужчину. Телефон продолжал трезвонить, и Нин Юкай вздохнул: — Подожди, я схожу посмотрю. — Угу, — немного заторможенно отозвалась Ю Юй. Нин Юкай с трудом отодвинулся от неё, встал и дошёл до стола, где лежал её сотовый. В краткий миг объятий Ю Юй уже успела напитаться его теплом, и когда он отстранился, неожиданно почувствовала холод. Со своего места она могла видеть только спину Юкая. Он принял звонок. Неизвестно, что ему сказали, но он молча отключился и положил телефон на стол. Он по-прежнему стоял спиной к ней, и его плечи поднимались и опускались, как будто он пытался делать глубокие вдохи. Ю Юй забеспокоилась: — Что случилось? Кто звонил? Он молчал. — Юкай? Ю Юй попыталась подняться, но опираясь на пол, случайно надавила на клавишу и ахнула от боли. Посмотрев на свою ладонь, она увидела, что поранилась об острый краешек клавиши. Нин Юкай вздохнул и повернулся к ней. Туда, где располагался стол, лучи солнца не достигали, из-за чего его лицо казалось затемнённым. Но когда он подошёл к ней, его лицо даже в солнечном свете выглядело таким же мрачным и потрясённым. — Юй, тут такое дело, ты только не волнуйся и послушай меня. — … Может, не надо? Её сердце сжалось от нехорошего предчувствия, и она немного по-детски отказывалась слушать плохие известия. Она снова посмотрела на капельку крови на своей ладони, грудь сжало, как обручем, и стало трудно дышать. Нин Юкай смотрел так, словно боль в его груди была не меньше, чем её. Словно всё между ними… вернулось к прежней невозможности хоть какого-то сближения. — Приготовься, мы должны поехать к твоей матери. Ю Юй показалось, что в мозгу что-то лопнуло, в глазах потемнело. — Она упала с лестницы и сейчас… её состояние не очень хорошее. Нин Юкай использовал весьма щадящую формулировку, на самом деле по телефону ему прямо сказали, что повреждения настолько серьёзны, что скорее всего женщина умрёт. Ему сказали, что нужно готовиться к худшему, так как удар пришёлся на голову, женщина получила открытую черепно-мозговую травму, потеряла много крови и даже если удастся её реанимировать, она навсегда останется в коме. Нин Юкай не посмел сказать всего, опасаясь её истерики. Но Ю Юй застыла, как столб, словно ничего не слышала и не понимала. Нин Юкай схватил её за плечи и встряхнул: — Юй! Очнись, приди в себя! У мамы есть только мы! «Мама… мы…». Ну конечно, ведь они женаты, и теперь её мать — и его мать тоже. Ю Юй очнулась и схватилась за него пораненной рукой: — Да, конечно, поехали! …… Пансионат, где жила мать Ю Юй, находился в Чжунли (город в уезде Таоюань, Тайвань; примерно в 7 км от Тайбэя), после несчастного случая её доставили в близлежащий крупный госпиталь. Как только они получили известие, они быстро оделись и выехали на машине. Ю Юй казалась невозмутимой, больше было похоже, что она несколько отстранилась от эмоций и в таком бесчувственном состоянии не сводила глаз с автострады и молчала. Нин Юкай обеспокоенно поглядывал на неё: — Может, ты пока поспишь? Она не ответила, только в следующую секунду её рука крепко схватила его правое запястье, лежащее на руле. Совершенно безотчётно, словно она не понимала опасности таких действий. Её ладонь была влажной, от неё шёл пронизывающий холод, и Нин Юкай, прочно зафиксировав руль в другой руке, развернул правую руку ладонью кверху и бережно сжал её руку: — Ничего страшного, не думай о плохом. Она еле слышно отозвалась и прикрыла глаза. Чтобы немного отвлечься, Нин Юкай включил радио, словно чужой счастливый щебет мог помочь ему забыть о своих горестях. Плавным потоком полилась песня Ричарда Маркса «Heaven Only Knows» («Только небеса знают»), и печальная мелодия сразу затопила их полностью: «Моё сердце молодо, но душа уже стара. Я никогда не был тем, кто делает всё, что ему говорят. Каменная стена, к которой прижимается моя спина — это единственное место, где я чувствую себя сильным…» (Ссылка на клип в примечании под главой). Да, она действительно состарилась, её душа вынесла слишком многое и уже устала. Полагая, что может избегать любви и просто весело проводить время, она ошибалась. Правда в том, что она очень ранима и жаждет защиты и привязанности. Она всегда жила надеждой, что однажды мать придёт в себя, посмотрит на неё и скажет: «Мама очень любит тебя…» Если даже такая мизерная надежда окажется для неё чрезмерной роскошью, то чего ещё она могла ждать от жизни? Она не знала. Только сейчас одна тёплая ладонь пыталась отогреть её замёрзшую душу. Она не сопротивлялась, просто не знала, возможно ли это? Путь от Тайбэя до Чжунли они преодолели примерно за 40 минут. Нин Юкай мчался на большой скорости, игнорируя красные светофоры, но достигнув госпиталя, к сожалению, опоздал. Мать Ю Юй только что вывезли из операционной и положили на койку в пустой палате, довольно театрально накрыв её лицо белой простынёй. Когда простыню отвернули, они увидели её бледное, совершенно спокойное лицо, как будто она только что уснула. Ещё ранее, получив известие по телефону, Нин Юкай сразу предположил самое худшее, но не ожидал, что всё произойдёт так быстро. Он стоял позади Ю Юй и крепко держал её за плечи, чувствуя её малейшие содрогания. Её тело было холодным, как сосулька, что создавало обманчивое впечатление, что она вот-вот разлетится на мелкие осколки, но она держалась очень хорошо, совершенно невозмутимо глядя на лежащую на кровати мать и только тихонько кивала головой. Медсестра вновь укрыла покойницу простынёй. Нин Юкай спросил: — Что дальше? — Похороны… Самые простые, вряд ли кто-то захочет прийти проститься с ней. Я хочу поставить её прах рядом с дедушкой, он до самой смерти беспокоился о ней. Пусть они будут вместе, надеюсь, ТАМ им будет хорошо. — Понятно, — Нин Юкай крепко сжал её руку, — Я распоряжусь похоронами мамы. Ю Юй не отказалась, но согласие выразила как-то очень равнодушно. …… Церемония прощания прошла очень просто: только расставили перед портретом покойной благовонные палочки, да пришли несколько близких подруг Ю Юй и сиделка, которая ухаживала за матерью в пансионате; всё произошло в странной тишине, не нарушаемой даже печальными вздохами. Ю Юй не стала сидеть дома восемь дней отпуска, положенные для проведения похорон. Она предпочла как можно скорее завершить все церемонии и вернулась к работе. Едва вернувшись из крематория, в тот же вечер Ю Юй достала всё своё «приданое». Ей захотелось срочно навести красоту, возможно, внешний глянец поможет ей остаться равнодушной к своему внутреннему гниению. С ней всё в порядке, всё хорошо, разве она не существовала так много лет? Нин Юкай вошёл в спальню и увидев разбросанную на туалетном столике косметику и бижутерию, сказал: — Тебе не обязательно идти завтра на работу. Ю Юй не поняла: — Почему? — До конца твоего отпуска ещё много дней. Он сел на кровать и спокойно посмотрел на неё. Всё это время она вела себя как обычно, не пролив ни единой слезинки, не показывая, что чувствует хоть что-то. — Тебе нужно больше отдыхать. — Отдыхать? Я достаточно отдохнула. Не обращая на него внимания, она продолжала перебирать тюбики с помадой и флакончики с лаком, как будто подбирала подходящий оттенок. Нин Юкай смотрел на неё и хмурился. Раньше он думал, что она не до конца переварила горе от потери близкого человека, но теперь понял, что она просто не хотела смотреть в лицо реальности. — Перестань. Нин Юкай подошёл к ней и поймал её запястье, пытаясь остановить бессмысленные, суетливые движения. — Юй, посмотри на меня. Ю Юй и ухом не повела, будто не слышала, и продолжала копаться в косметике уже другой рукой. — Посмотри на меня! Он проговорил это с нажимом, чётко выговаривая каждый слог. И Ю Юй не возразила, лишь только покорно подняла на него глаза. И испугалась, увидев его измождённое и суровое лицо. Его усталые, потускневшие глаза внимательно вглядывались в её глаза, их странный взгляд вызвал страх и желание вырваться, но она не смогла не только освободить запястье, но даже отвернуться, потому что другая его рука крепко сдавила её подбородок. Беззащитность в её взгляде болезненно скрутила его сердце. Если бы это было в его власти, он пожелал бы, чтобы она всю жизнь прожила в иллюзии, что ничего не произошло, но это не будет настоящим милосердием. Ему пришлось безжалостно проигнорировать её внутреннюю мольбу, и пусть слёзы жгли глаза, но он с прежней решимостью попытался донести до неё истину: — Юй, мама умерла, мы все были на её похоронах, ты своими руками собрала её прах и положила в урну, ты… — Я устала, — Ю Юй оборвала его на полуслове, на её ледяном лице отразилось только полное безразличие, — Я хочу спать. Может, проснувшись, она обнаружит, что всё это просто дурной сон, и даже её жизнь — это просто часть того кошмара, а на самом деле она выросла в счастливой семье, не зная ни печалей, ни забот, и совершенно не страдая от недостатка любви… — Юй! Нин Юкай с такой силой сдавил её плечи, что на них остались следы от его пальцев, но она будто не чувствовала боли и желала только одного: вырваться от него и не слышать его слов. Нин Юкаю пришлось приложить все свои силы, чтобы не позволить ей убежать. — Мамы больше нет! Она умерла! Слышишь, она умерла!