Лучше, чем жизнь первая и последняя...

К тому моменту, как Чарльз расправляется с крепким кофе и доходит до Парк авеню, дверь редакции уже оказывается приветливо открыта. Внутри он обнаруживает троих коллег, что-то оживленно обсуждающих возле кофейного автомата. Появления Чарльза они не замечают, что его в данном случае только радует — от усталости и проведенной возле фонтана ночи болит все тело, а потому объясняться с незнакомыми людьми нет ни малейшего желания. Подойдя к своему столу, Чарльз тяжело опускается на не самый удобный офисный стул и начинает просматривать бумаги, которые лежат на столешнице. Вряд ли здесь найдется записка с надписью: «Моя квартира находится по адресу…», но есть вероятность отыскать какие-то личные счета или квитанции. Он как раз начинает выдвигать один за другим ящики стола, когда на столешницу падает чья-то тень. — Чарли-Чарли, мне больно на тебя смотреть. Очень хочется сказать: «Проваливай отсюда, лысый ублюдок», но даже на справедливую злость не осталось никаких сил. Поэтому Чарльз поднимает голову и произносит: — Доброе утро. Не знаешь, мистер Рендалл уже на месте? Коллега пару раз прищелкивает языком и выразительно смотрит на Чарльза. — Очень странный вопрос от человека, который работает здесь не первый день. Ты забыл, что Стью всегда открывает редакцию? — Забыл. Плохо сегодня спал, — виски начинают пульсировать от боли. — И явно не у себя, раз пришел в костюме, будто вытащенном из жопы. Эту реплику комментировать совершенно не хочется. Задвинув последний ящик, Чарльз откидывается на спинку стула. Такое ощущение, что у его местной копии была паранойя, не позволяющая оставлять на рабочем месте любые мало-мальски значимые личные вещи. Придется решать проблему менее предпочтительным способом. — Мы пиво-то сегодня пить идем? — Пиво? — Чарльз удивленно моргает. — Черт, кто ты и куда дел моего дорогого друга Чарли, мужик? Собираешься вот так просто прервать наш пятничный марафон? — во взгляде толстяка впервые на памяти Чарльза проскальзывает беспокойство. — Слушай, с тобой точно все нормально? Ты там башкой нигде не долбанулся? Странное у Эрика, однако, представление о том, с кем мог бы и хотел дружить и пить пиво Чарльз. Но выбирать в этих условиях особо не приходится. — Да, все хорошо. Просто устал, не спал и задолбался бегать за мистером Леншерром. — Чарльз поднимается со стула и невесело усмехается. — А сейчас выслушаю все, что Стью обо мне думает, и с чистой совестью пойду утоплюсь в Гудзоне. Если чудом доживу до вечера, то пивом мы с тобой не ограничимся. В ответ раздается довольно неприятное хихиканье. — Вот теперь узнаю старого-доброго Чарли. Ладно, удачи не желаю, в любом случае Стью будет явно не рад тебя видеть. Не забыл снова, где его кабинет? — Увы, еще помню. Взмахнув на прощание рукой, Чарльз быстрым шагом пересекает офис и сворачивает в нужный коридор. Наверное, если он хоть немного поспит в нормальной кровати, привычное положительное отношение к людям вернется. Но пока этого мужика, чьего имени за два дня Чарльз так ни разу и не услышал, хочется задушить голыми руками. Ну или хотя бы просто больше никогда не видеть, как, собственно, и всех обитателей редакции. Дверь кабинета Стюарта Рендалла выглядит так же, как и накануне. Впрочем, не то чтобы для ее изменения были хоть какие-то предпосылки, конечно. Чарльз стучится и сразу заходит внутрь, не ожидая разрешения от начальства. Сейчас он не думает о том, насколько уместным может показаться подобное пренебрежение этикетом — и без того он выглядит хуже некуда. — Кто ко мне пожаловал! Похоже, сегодня мистер Рендалл находится в более хорошем расположении духа, чем во время прошлой встречи. — Доброе утро. Чарльз пересекает небольшой кабинет и садится в кресло для посетителей, расположенное по другую сторону стола редактора. — Надеюсь, ты пришел мне рассказать о том, как прошла пресс-конференция. — Лучше, — Чарльз позволяет себе легкую улыбку. — Я договорился с мистером Леншерром об интервью для «Эсквайра». От таких новостей главный редактор журнала слегка приподнимается в своем кресле в нетерпении. Чарльзу не нужно даже прилагать усилия, чтобы понять, насколько журналист рад подвернувшейся возможности. — Полноценное интервью с самим Эриком Леншерром? — Безусловно. Но мне нужен аванс. Стюарт тут же прячет весь свой энтузиазм, будто в раковине, и бросает на Чарльза оценивающий взгляд. — Сколько ты хочешь? — Двести долларов. Наличными. Сейчас. Присвистнув, Стюарт сцепляет пальцы в замок и ставит руки на столешницу. — А не слишком ли много? — Я предлагаю эксклюзивное интервью с Эриком Леншерром. И вчера вы вообще собирались меня уволить. — Допустим, — хмыкает Стюарт, — но я хочу получить гарантии. В конце концов, ты прекрасно знаешь, что все мои журналисты работают на окладе. Об этом Чарльз не имеет ни малейшего понятия, но то и неважно. — У меня есть его личный номер телефона, — он достает из кармана листок, который дал ему Эрик, и машет им перед носом Стюарта, — и я могу как согласиться на это интервью, так и отменить его. — Вот из-за этой своей принципиальности ты мне никогда и не нравился, — Стюарт вздыхает, начинает рыться в кармане, затем достает бумажник и какое-то время разглядывает его содержимое. — Я готов заплатить тебе половину сейчас, а половину после публикации интервью. — Все и сразу, — Чарльз вежливо улыбается, хотя больше всего на свете ему хочется просто узнать свой домашний адрес и принять аспирин. — Никаких торгов, мистер Рендалл. Стюарт рассматривает его какое-то время, но потом все же кивает. — И наглость мне твоя никогда не нравилась, Чарльз. Держи, — он вытаскивает из бумажника одну купюру. — Остальное заберешь у Джесси. Я ее предупрежу. — С вами приятно иметь дело, — Чарльз продолжает улыбаться. — Не могу сказать о тебе того же. Завтра готовый текст интервью должен лежать у меня на столе. Если его не будет, я тебя из-под земли достану, Ксавье. — Будет. На целый разворот. Это я могу гарантировать. Уж что, а разговорить Эрика он мог практически всегда. — На разворот? Как скажешь. Но тогда сам будешь договариваться с верстальщиками и объяснять, почему из-за тебя им придется перекраивать макет перед самой публикацией. Иди в бухгалтерию. И вообще можешь валить куда угодно — видеть твою довольную рожу не хочу. «Спасибо, мистер Рендалл. Всего плохого». — До завтра, мистер Рендалл. Чарльз поднимается со стула и выходит из кабинета главного редактора. Похоже, вчерашнее везение к нему вернулось: все прошло даже лучше, чем он себе представлял. Осталось только выяснить, в какой стороне находится бухгалтерия. Черт, как же бесит эта невозможность просто узнать у окружающих ответы на все интересующие его вопросы! Наверное, люди с амнезией или деменцией чувствуют себя похожим образом. Побродив некоторое время по этажу и обменявшись приветствиями с несколькими встретившимися по дороге коллегами, Чарльз все же находит дверь с табличкой «Бухгалтерия». Бинго. Заглянув внутрь, он обнаруживает небольшой кабинет с тремя столами, за которыми сидят две женщины и один молодой парень. Теперь бы еще понять, кто из них Джесси. — Чарли! — радостно окликает его юная особа, подозрительно похожая на Мойру. Чарльз уже даже не морщится, услышав это обращение. Почти привык. — Привет, — он улыбается и подходит к ее столу. — Мне только что звонил мистер Рендалл. Сказал, что тебе нужно выдать аванс и отметить, что половину он уже заплатил. Что же ты такого откопал, раз он решил не дожидаться дня зарплаты и выдать тебе аж двести долларов? — Я скажу тебе всего два слова, Джесси: Эрик Леншерр. Ярко-накрашенные губы Джесси округляются в подобии буквы «о», но затем недовольно надуваются. — Так ты из-за него не пришел вчера на свидание? Чарльз мельком оглядывается по сторонам — свидетели жадно прислушиваются к их диалогу, даже не пытаясь сделать вид, что работают. Свидание! Когда-нибудь за все эти мучения он выставит Эрику счет, размером с бейсбольное поле. — Каюсь, виноват, — Чарльз опирается одной рукой о столешницу, придвигаясь ближе к Джесси, и понижает голос: — Но я обязательно искуплю свой грех сразу после публикации интервью. Как насчет похода в кино и ужина у меня дома? — Хочешь повторить наше первое свидание? — Джесси хихикает, прикрыв рот миниатюрной ладошкой. — Ну уж нет! Я ни за что больше не останусь на ночь в твоей квартире. Не понимаю, как ты там вообще можешь спать. Сколько раз уже предлагала тебе перебраться в мой дом — там ведь намного тише. — Значит, ужинать будем у тебя, — Чарльз и не думает спорить. — Но сейчас мне нужно срочно убегать. Простишь? — Всегда ты так, — Джесси вздыхает, а потом тянется к ящику стола. — Но я сама тебя выбрала, что уж жаловаться, — она достает стодолларовую купюру и протягивает ее Чарльзу. — Позвони мне вечером, когда вернешься с вашего традиционного загула с Биллом. — Если буду в состоянии, то обязательно позвоню, — Чарльз наклоняется еще ближе к Джесси и чмокает ее в щеку. — Ты знаешь, что ты ангел? Сбоку раздается громкий женский смешок и мужское хмыканье. Похоже, зрителей его способности обольщения не слишком впечатляют. — Пару раз слышала, — ворчливо отзывается Джесси, но видно, что комплименту она рада. Чарльз отстраняется от нее, убирает деньги в карман и только потом вспоминает, что так и не узнал самого важного. — Джесс, а я ничего не должен подписать? Может, квитанцию там какую-то за аванс? — Ох, точно! — спохватывается она. — Спасибо, Чарли. Если бы я нигде не отметила эти деньги, в конце квартала мистер Рендалл меня бы прибил. Сейчас, подожди. Она вставляет наполовину заполненную форму в печатную машинку и принимается быстро стучать по клавишам. Чарльз тоже так умеет — пришлось научиться, когда он работал над последней диссертацией и никак не укладывался в обозначенные комиссией сроки. Спустя несколько минут Джесси протягивает ему квитанцию. Он быстро пробегает текст глазами, мысленно молясь всем известным и неизвестным человечеству богам. Наконец, доходит до нужной строчки: «…проживающему по адресу Манхэттен, Ист-Виллидж, Первая авеню, дом 20, квартира 3». Да! — Джесс, я тебя люблю, — совершенно искренне произносит Чарльз. Он сейчас сказал бы это любому, кто смог добыть для него этот чертов адрес. Даже лысому ублюдку Биллу. Щеки Джесси окрашиваются румянцем. Парень-бухгалтер присвистывает от удивления. — Чарли, ты раньше никогда… Не дав ей договорить, Чарльз снова перегибается через стол, коротко целует ее в губы и выпрямляется. Сейчас он чувствует себя невероятно счастливым. Как же мало нужно человеку, который провел одну-единственную ночь в парке. — Я позвоню тебе вечером. С этими словами он вскидывает руку в прощальном жесте и практически выбегает из бухгалтерии. Пора сматываться из редакции, пока он не успел наговорить коллегам еще больше лишнего — Чарльз и без того не собирается выполнять ни одного из щедро раздаваемых обещаний. Главное, что у него теперь есть деньги, адрес квартиры и возможность подготовиться к завтрашней встрече с Эриком. Решив, что в экономии больше нет необходимости, он добирается до дома на такси. По нужному адресу обнаруживается здание изысканного темно-красного цвета, явно построенное в прошлом столетии. Отыскав в кармане ключи, Чарльз практически взлетает по невысокому крыльцу. В списке жильцов возле входа фамилия «Ксавье» значится рядом с цифрой «3». Отлично! Он входит в подъезд, поднимается на второй этаж и оказывается возле обшарпанной металлической двери. Ключ с легким щелчком проворачивается в замке. Только сейчас Чарльз осознает, что уже и не надеялся добраться до этой квартиры. Возможность оказаться в месте, где ему не придется каждую минуту быть на виду у незнакомых людей, кажется подарком небес. Зайдя внутрь, он сразу проходит по комнатам, с любопытством осматривая свой новый дом. Квартирка оказывается крохотной: узкая прихожая, совмещенный с душевой туалет, небольшая кухня, отделенная от гостиной барной стойкой, и спальня, в которой помещаются только шкаф, прикроватная тумбочка и двуспальная кровать. Но это место кажется сейчас Чарльзу настоящим раем. Он отодвигает ящик комода и находит там домашние штаны, белье и пару футболок. Выглядит все так, как если бы он действительно сам положил туда эти вещи. Чарльз усмехается. Интересно, это Эрик успел каким-то образом узнать его личные привычки за то короткое время, что жил в Вестчестере, или он тоже может неосознанно влиять на этот мир? Впрочем, об этом подумать можно будет и позже. В шкафу Чарльз обнаруживает несколько костюмов и рубашек. Одна — лазурная — выглядит симпатичнее всего. Отлично, ее как раз можно будет надеть на встречу с Эриком. Сняв с себя измятый костюм и несвежую рубашку, Чарльз достает из комода чистую одежду и идет в душевую. О возможности смыть нью-йоркскую пыль и усталость в последние несколько часов он мечтал ничуть не меньше, чем о нормальной кровати. Он входит в кабинку и, не раздумывая, выворачивает краны, подставляя тело под воду. Ледяную воду. — Эрик! Сука! Чарльз очень надеется, что местному бессердечному божеству сейчас икается, где бы оно ни наслаждалось комфортом и роскошью. Черт бы его побрал! С водными процедурами он управляется в максимально короткие сроки. Мытье головы и бритье не приносят никакого удовольствия, но он рад хотя бы тому, что теперь выглядит прилично. Чарльз вытирается, надевает домашнюю одежду и как раз выходит из ванны, когда раздается громкая трель дверного звонка. Кого там принесла нелегкая? Он поворачивает ключ в замке и приоткрывает дверь. На пороге обнаруживается курьер, держащий в руках большую коробку с пиццей. — Мистер Ксавье? — курьер жует жвачку и всем своим видом демонстрирует душераздирающую скуку. — Да, — осторожно отвечает Чарльз. — Ваша пицца, — курьер протягивает ему коробку, перекатывая жвачку во рту. — Приятного аппетита, и все такое. — Но я не заказывал, — Чарльз машинально берет протянутую ему коробку. — Ну, наверное, вам повезло с друзьями. Все оплачено. Курьер разворачивается и направляется в сторону лестницы. Чарльз успевает крикнуть ему вслед: — А кто оплатил? — Не знаю. Звоните и узнавайте сами. Последнее слово курьер произносит, уже преодолев один лестничный пролет, но Чарльз успевает услышать. Сервис прямо-таки на высшем уровне. Что ж, он позвонит. Получать подарки, конечно, приятно, но не тогда, когда ничего не знаешь о своем окружении. Он закрывает дверь, затем относит пиццу в гостиную. На коробке красуется гордая надпись «Ломбардис». Надо же. Если бы Чарльз не был на сто процентов уверен в том, что Эрик не знает его домашнего адреса, то не стал бы даже гадать о личности таинственного благодетеля — цены в старейшей пиццерии Нью-Йорка заоблачные, но и еда невероятно вкусная. Открыв коробку, Чарльз достает кусок ароматной пиццы и тут же откусывает приличную часть. Ох, это лучшее, что придумало человечество! Он не ел пиццу из «Ломбардис», наверное, лет сто. Какой же божественный вкус. Но вопрос о том, кто мог ему сделать такой роскошный подарок, все еще остается открытым. Поэтому Чарльз садится на старый продавленный диван, пододвигает к себе телефон и набирает номер, указанный на коробке. — Добрый день, — трубку берут практически сразу же. — Вы позвонили в ресторан «Ломбардис». Чем мы можем вам помочь? — Здравствуйте, я бы хотел узнать о том, кто сделал у вас заказ на имя Чарльза Ксавье, — он борется с желанием откусить еще немного, но разговаривать с полным ртом совершенно невежливо. — Минуту, пожалуйста, — в трубке слышится шорох бумаги. — Пепперони с доставкой на Первую авеню? — Да, все верно. — Простите, но заказчик не указал о себе никакой информации. Ничем не могу помочь. — Спасибо. Чарльз прощается, кладет трубку на телефонный аппарат и некоторое время задумчиво жует пиццу. Насколько он успел узнать, его ближайшее окружение в этом мире составляют Билл и Джесси, но вряд ли они стали бы без повода заказывать для него дорогую еду. Эрик адреса не знает, поэтому его тоже можно вычеркнуть из списка подозреваемых. Ну и кто тогда это мог сделать? Жить здесь становится все интереснее и интереснее. Расправившись с еще двумя кусками пиццы, Чарльз вытягивается на диване и прослеживает взглядом желтые потеки на посеревшей от времени побелке. Да уж, зарабатывает он тут явно немного, раз живет в такой убогой обстановке: эта квартира даже меньше любого номера отеля, в которых он когда-либо останавливался. И как только у Эрика получилось создать настолько детализированный и продуманный мир? Здесь все кажется пугающе реальным, и даже острый привкус салями все еще ощущается на языке как нечто стопроцентно настоящее. Трудно вообразить, насколько безграничными являются способности человеческого мозга. Если бы у Чарльза было больше времени, он непременно изучил все это в подробностях, может быть даже написал в итоге еще одну диссертацию на эту тему. Но времени нет. Он здесь провел уже сутки, но так и не приблизился к решению главной проблемы. Насколько Чарльз может судить по тому, что в последний раз слышал от Хэнка, состояние Эрика ухудшается с каждым днем. И чем дольше они находятся здесь, тем выше риск, что в итоге Эрик потеряет последнюю связь с реальностью и умрет. Чарльз не знает, как ускорить процесс возвращения воспоминаний, при условии, что еще осталось, что возвращать. Сколько еще им потребуется на это встреч и разговоров? Ответов у него нет. Одни бесконечные вопросы и непроходящий фоновый страх: за Эрика, за детей, за себя в конце концов. На что в этом мире будет похожа смерть мозга, создавшего все это великолепие? И что станет с ним самим в этом случае? Так и не найдя ни одного удовлетворительного ответа на свои вопросы, Чарльз незаметно для себя засыпает. Ему снится выжженная пустошь, раскинувшаяся под свинцовыми тучами низко висящих облаков. Он идет по покрытым копотью камням и чувствует раздирающее изнутри беспокойство. Не за себя, за кого-то, кого он никак не может отыскать. Чарльзу кажется, что он уже был здесь. Когда-то бродил по иссушенной огнем земле, но не в одиночестве. Нет. Здесь был кто-то еще. Кто-то очень близкий для него и родной. Кто-то, за кого он готов отдать собственную жизнь или даже больше. — Профессор! Звонкий голос разносится по пустоши на многие мили. Чарльз резко оборачивается и чувствует, как на него накатывает волна воспоминаний. Вот почему он узнал это место! — Джин. Стройная девичья фигурка ярким маяком выбивается из окружающего пейзажа, но этот пустынный мир — проекция именно ее сознания. Джин бросается к Чарльзу, перепрыгивая через лежащие на земле камни так легко, будто умеет летать. Чарльз ловит ее в объятия за секунду до того, как она успевает сбить его с ног. — Профессор, — она всхлипывает, уткнувшись холодным носом ему в шею. — Я не могла вас бросить, я не могла. — Все хорошо. Я рад, что ты меня нашла. Одной рукой он обнимает Джин за плечи, а другой осторожно приглаживает растрепавшиеся рыжие волосы. С тех пор как забрал ее еще совсем маленькой девочкой у родного отца, Чарльз не может воспринимать Джин иначе как собственным ребенком. Сколько раз за прошедшие годы он вот так утешал ее и гладил по голове, помогая справиться с очередным жизненным уроком? Но вот совладать со строптивым характером так и не сумел. Наконец Джин перестает всхлипывать и слегка отстраняется. — С вами все в порядке? Вы отыскали Эрика? — Да, — Чарльз выпускает ее из объятий и кивает. — Но прежде всего я хочу знать, как ты сюда попала. — Я и не попадала, — Джин выглядит смущенной, но решительно приподнимает подбородок. — Вы же сказали, что мне нельзя проникать к Эрику в голову, но не запрещали искать вас в вашей. Да, тут он допустил ошибку. — Глубоко пришлось забраться? — Нет, не слишком. Я легко смогу вернуться. Не думала даже, что удастся вас отыскать — связь такая слабая, я практически вас не чувствую. А тут брожу уже, кажется, целую вечность. — Ты все правильно сделала, — кивает Чарльз, — я очень тобой горжусь. — Спасибо, профессор, — на губах Джин появляется легкая улыбка. — Так где Эрик? — Он умудрился создать целый город, населенный миллионами людей. Похоже, Эрик ничего не помнит и не понимает, что живет в искусственном мире. — Ого! — все еще влажные от слез глаза Джин удивленно распахиваются. — Я думала, что на такое способны только телепаты. — Я тоже так считал. Но Эрик — это та еще загадка природы. Как его состояние в реальности? — Жизненные показатели стали совсем слабыми. Хэнк считает, что у него есть еще несколько дней. Может, неделя. — Я пытаюсь расшевелить его память, — нахмурившись, Чарльз поджимает губы. — Надеюсь, что справлюсь с этим в ближайшие дни. — Вы уверены, что это хорошая идея? Он может умереть в любой момент, и вы тогда уже не сможете вернуться назад. Чарльз не хочет ей рассказывать о том, что без помощи Эрика он и так уже не сможет этого сделать. Незачем ее расстраивать. Тем более что Джин никак не поможет ему выбраться. — В школе все хорошо? — Да, — Джин тоже хмурится, — мы следим за всеми учениками. Никто пока даже не спрашивал о вас, хотя между собой они ваше отсутствие обсуждают. Но профессор… — Молодцы, — перебивает ее Чарльз. — Продержитесь без меня еще какое-то время. Я все еще рассчитываю вернуть нас с Эриком так быстро, как это у меня получится. Но если у вас там все же что-то случится, то можешь снова найти меня таким же способом. Хорошо? — Хорошо, — Джин кивает, наконец осознав бесполезность спора. — Берегите себя, пожалуйста. — Обязательно. И вы. Он снова приобнимает ее за плечи, стараясь не думать о том, что эта встреча может оказаться для них последней. Чарльз вдыхает запах ее волос, а потом мир Джин начинает плавно растворяться, сменяясь мягкой уютной темнотой. Из сна Чарльза вырывают громкие крики и веселый смех, раздающиеся за окном. Он со стоном открывает глаза и несколько секунд пытается понять, где находится. Комнату освещает только свет уличного фонаря, щедро льющийся из незашторенного закрытого окна. Точно. Он в мире Эрика. И только что в полусне разговаривал с Джин. Черт, у них осталось слишком мало времени. К крикам на улице добавляется резкая музыка. Что ж, теперь понятно, о чем говорила днем бухгалтерша Джесси — спать под такой аккомпанемент действительно невозможно. Впрочем, он и сам мог догадаться о том, какой шум стоит на улице, находящейся в Ист-Виллидж — самом сердце ночной жизни Нью-Йорка. Но в любом случае пора уже было просыпаться. Чарльз поднимается на ноги, нашаривает на стене выключатель и тут же зажмуривается от резкого электрического света. Проморгавшись, он окидывает комнату взглядом. Висящие на стене часы сообщают ему, что уже одиннадцать вечера — самое время для душевных разговоров по телефону. Зайдя в ванную, Чарльз умывается на удивление теплой водой, затем идет в спальню, достает из кармана валяющегося на полу пиджака листок с номером Эрика и возвращается в гостиную. Нужно использовать эту возможность, чтобы еще немного расположить зазнавшегося мистера Леншерра к себе. Развалившись на уже полюбившемся ему диване, Чарльз вслушивается в раздающиеся в телефонной трубке протяжные гудки и думает о том, в какую сторону стоит направить разговор. Уместно ли будет заняться сексом по телефону после одного свидания? Наверное, все же не стоит так спешить. А жаль. Ему всегда нравилось слышать от Эрика пикантные словечки. У него вообще невероятно сексуальный голос. После восьмого гудка в трубке все же слышится характерный шум соединения. — Да! — рявкает обладатель самого сексуального тембра на свете, и Чарльз не удерживается от смешка. — Привет. Я помешал? — Чарльз? — осознавать, что Эрик узнал его по голосу, оказывается приятно. — Привет. Нет, все в порядке. Просто тяжелый был день. Если бы они сейчас находились в порнографическом фильме, Чарльз бы обязательно предложил Эрику помочь снять напряжение самым приятным способом. Увы, эта реальность ничего общего с порно не имеет. — Сочувствую. Планы на утро не изменились? — Пока нет, но до утра еще куча времени, знаешь ли. Мало ли, что может случиться. О, а может что-то общее и есть. Подтекст в словах Эрика виден так же отчетливо, как и неоновая вывеска в темноте. — Будет жаль, если что-то случится. Я собирался надеть рубашку, которая отлично подчеркивает преступно красивый цвет моих глаз. — Я смотрю, — в трубке слышится смешок, — что скромность — твое главное достоинство. — О, Эрик, — Чарльз тоже улыбается, — ты даже не представляешь, как много у меня достоинств. Но у тебя есть все шансы узнать меня поближе. — А ты не растеряешь весь свой запал до утра? — Ответ на этот вопрос ты сможешь узнать только при встрече, но я могу рассказать тебе кое-что авансом. Исключительно из-за моего к тебе сердечного расположения. — Я польщен, — со смешком отвечает Эрик, — и заинтригован. — Знаешь, я часто бываю таким рассеянным, — Чарльз делает длинную паузу, подогревая интерес Эрика. — Постоянно забываю что-то сделать. Например, принимал днем душ и случайно забыл после этого одеться, представляешь? Этот разговор с первых фраз вышел за рамки приемлемого флирта между людьми, которые знакомы от силы пару часов. Вот только на самом деле Чарльз знает Эрика целую вечность, все его маленькие слабости и секреты. Подобные беседы без возможности коснуться собеседника — один из них. В свое время Чарльз сводил Эрика с ума такими мысленными беседами, находясь при этом на другом конце особняка. — Не замерзнешь? — Эрик шумно сглатывает. — Было бы здорово, если бы кто-то помог мне согреться. Но, в принципе, я могу позаботиться о себе сам. Тебе там еще не жарко? — Возможно. Расстегну, пожалуй, пару пуговиц. — Надеюсь, ты сейчас не о рубашке говоришь? Эрик судорожно втягивает воздух сквозь зубы и сдается произнося: — Что бы ты сделал, если бы оказался сейчас рядом со мной? Попался. Чарльз с удовольствием помог бы Эрику снять напряжение, особенно с учетом того, что и его член успел напрячься от мелькающих за простыми фразами фантазий. Но это будет равносильно проигрышу, а в этот раз ставки даже слишком высокие. — Будет лучше, если я расскажу тебе об этом утром. Или, если захочешь, даже покажу. Какое-то время Эрик молчит. Чарльз практически знает, о чем именно тот думает в этот момент. Наконец в трубке раздается спокойный голос, но даже без телепатии слышно, с каким трудом Эрику дается это спокойствие. — У нас завтра будет только два часа. Постарайся, чтобы твое интервью не растянулось на весь этот период времени. — Я умею делать записи очень-очень быстро. И это не единственное, на что способны мои пальцы. — Машина приедет в девять. Доброй ночи, Чарльз. Он не успевает ответить, а Эрик уже вешает трубку. Ха, оставил последнее слово за собой. При телепатической связи Чарльз ему подобных возможностей не предоставлял, но так даже интереснее. Чарльз откидывается на спинку дивана и широко улыбается. Конечно, он тут по делу, но никто не говорил, что от всего этого нельзя получать удовольствие. Играть с Эриком ему не надоедало никогда. Да и как можно устать от игры, где проигрыш нередко бывает слаще победы? Погрузившись в воспоминания о том, как они раз за разом разыгрывали многоуровневые партии, Чарльз засыпает только под утро. В этот раз ему ничего не снится.