Лучше, чем жизнь первая и последняя...

Утром он распахивает глаза с твердой уверенностью в том, что проспал все на свете. Летнее солнце мягкими красками расцвечивает маленькую спальню и явно намекает ошалело оглядывающему в поисках часов Чарльзу, что взошло оно уже давно. Вчера он не подумал о том, что стоит завести будильник: привык просыпаться ближе к семи утра самостоятельно. Как оказалось, надеяться на внутренние биоритмы после напрочь сбитого режима было глупо. Будильник, что логично, отыскивается на прикроватной тумбочке, и Чарльз облегченно выдыхает. Если он поторопится, то еще успеет на встречу с Эриком. Вскочив с кровати, он начинает метаться по квартире, лихорадочно собираясь и стараясь ни о чем не забыть. Умыться, почистить зубы, причесаться. Наверняка водитель его подождет, но ведь до Вестчестера путь неблизкий. Чем дольше он тут провозится, тем меньше времени останется на общение с Эриком, а ему дорога каждая секунда. Хорошо, что хоть одежду подобрал накануне. Чарльз распахивает дверцы шкафа, снимает с вешалки лазурную рубашку с тонкими синими полосами и серый костюм. Он где-то слышал, что в армии солдата учат одеваться быстрее, чем успевает прогореть спичка. Что ж, в армии Чарльз не служил, но, кажется, умудряется облачиться в костюм и всунуть ноги в туфли даже быстрее. Уже схватившись за ручку входной двери, он вспоминает, что в этот раз все же придется воспользоваться блокнотом для записей. Ох, как же жаль, что у него нет талантов Пьетро! Быстро отыскав все необходимое, Чарльз выскакивает из квартиры, закрывает дверь и сбегает по лестнице. Из подъезда он выходит ровно в девять и сразу же замечает припаркованный у обочины лимузин Эрика. Возле машины стоит водитель в форменной одежде, который приподнимает козырек фуражки при его появлении. — Доброе утро, сэр. Меня зовут Кевин. Готовы ехать? Подойдя к лимузину, Чарльз кивает в ответ на приветствие. — С добрым утром. Да, спасибо. Кевин открывает дверцу машины и дожидается, пока Чарльз с комфортом разместится на сиденье. — Мистер Леншерр распорядился купить для вас кофе и булочки, — он указывает на большой бумажный пакет, лежащий на столике, затем протягивает руку к неприметной кнопочной панели. — Поездка долгая. Если будет нужно, вы можете связаться со мной, нажав вот эту кнопку. — Спасибо, Кевин, — снова благодарит его Чарльз, а затем тянется к пакету, как только закрывается дверь. Какой Эрик, оказывается, заботливый. Впрочем, по отношению к Чарльзу он бывал таким довольно часто, тут уж не поспоришь. Чарльз отпивает глоток кофе и слегка морщится — а вот с сахаром явно перестарался. Но откуда ж ему знать, что Чарльз предпочитает пить кофе без добавок? Или это дело рук Кевина, взявшего стандартный американо? Не имеет значения — сам факт наличия завтрака искупает любые мелочи. Утренние пробки к девяти часам как раз успевают рассосаться, поэтому из города они выезжают достаточно быстро. Чарльз с невольной ностальгией рассматривает проносящиеся за окном пейзажи. Сколько раз он вот так проезжал именно по этой дороге, радуясь очередному возвращению домой? Дом. Удивительно, но находясь в этом отчасти чужом, отчасти знакомом мире, он испытывает такую тоску по родной реальности, с какой еще не приходилось сталкиваться. Впрочем, как раз сейчас поводов для подобных чувств множество: и желание как можно скорее забрать обратно Эрика, и уже почти привычное фоновое беспокойство за детей, которых он оставил на гораздо больший срок, чем собирался. А ведь раньше Чарльз так сильно не волновался за своих подопечных, по крайней мере, не опасался оставлять их не то что на пару дней, но и на несколько недель. Как же много в нем изменили события в Каире! Эти воспоминания все еще остаются крайне болезненными, поэтому обычно он гонит их как можно дальше. В свое время Эрик правильно сказал, что в беспросветном чувстве вины нет никакого смысла. Нужно перестать обвинять себя в уже совершенных ошибках и постараться сделать все, чтобы не допустить повторения подобного в будущем. Очень правильные слова, конечно, но у Чарльза не очень хорошо получается следовать этим советам даже сейчас. Впрочем, постепенно ему удалось смириться хотя бы с одним: даже если не получилось защитить детей тогда, это не значит, что нужно оставить и все дальнейшие попытки уберечь их от проблем. Однако, если бы те ужасные кошмары продолжили сниться и дальше, подобного спокойствия достичь не удалось. В первые дни после битвы в Каире кошмары снились постоянно. Чертов Эн Сабах Нур, настойчиво пытающийся влезть в его тело, умирающий на его руках Алекс, разрушенная до фундамента школа. То, что большую часть этих событий Чарльз не видел лично, только усугубляло ситуацию — сны обрастали совершенно немыслимыми подробностями. Он банально боялся спать, хотя, бодрствуя, чувствовал себя ничуть не лучше. Чарльз постоянно прокручивал в голове все произошедшие события, пытаясь найти оправдание хоть одному из принятых решений, и не находил. Все, что произошло в тот день — целиком и полностью его вина. Из-за самонадеянности и упорного нежелания использовать силу для решения конфликтов, он не успел защитить не только Алекса, остальных детей и саму школу, но и допустил гибель множества других людей. От этих мыслей днем и кошмаров по ночам хотелось лезть на стены, забиться в самый дальний уголок мира и никогда больше оттуда не вылезать. В принципе, в итоге он именно так и сделал. Как только они вернулись из Каира домой и узнали, что школа разрушена, Рейвен и Хэнк позаботились о том, чтобы разместить учеников в гостиницах Нью-Йорка. Они посчитали, что если отправить ребят домой, то не всех родственники отпустят потом обратно. По изначальному плану Чарльз должен был помочь им все организовать, но сперва был слишком слаб, чтобы принимать во всем этом активное участие, а после попросту не нашел в себе ни сил, ни желания возвращаться к тем, кого так бессовестно подвел. И когда все вокруг, наконец, заметили, что с ним творится неладное, было уже поздно. Естественно, оставлять его в подобном состоянии никто не собирался. Рейвен, Хэнк, Джин и даже Мойра держались рядом, разговаривали, пытались достучаться и хоть чем-то помочь. Вот только Чарльз находил все новые и новые аргументы, чтобы не выходить из номера и минимизировать любое взаимодействие с кем-либо, а потом и вовсе перестал открывать посетителям двери. Он просто не мог их видеть. Боль от разочарования в собственных силах оказалась куда сильнее доводов рассудка. Если бы не Джин, он проиграл эту битву, и тогда весь мир погрузился бы в хаос — чокнутый мутант не оставил бы от него камня на камне. И все потому, что Чарльз был чрезмерно самонадеян. Уверен в собственных способностях настолько, что и мысли не допускал о проигрыше. Он не знал тогда, как долго сидел в номере, лелея боль и купаясь в ненависти к себе. Это потом уже выяснилось, что приступ самобичевания длился две недели. И, наверняка, мог бы продолжаться еще дольше. Чарльз понятия не имеет, до чего бы в итоге себя довел, если бы в один прекрасный вечер на пороге облюбованной им ванной комнаты не появился Эрик. Тот умудрился не в самых мягких выражениях достучаться до него, объяснить, что даже такой несовершенный, он нужен своим ученикам, своим друзьям, нужен Эрику. Доказал, что еще есть за что бороться и ради чего просыпаться по утрам. Видимо, теперь пришло время этот долг вернуть и на этот раз уже Эрика убедить в том, что в реальности у него осталось множество незавершенных дел. Нельзя допустить, чтобы Пьетро снова потерял отца, которого только нашел. Да и потом, оставшись с ними в школе, Эрик наверняка сможет жить гораздо более счастливо, чем если попытается снова начать воевать со всем миром. Чарльз готов даже полностью оставить его в покое и не путаться под ногами — лишь бы не уезжал. Пейзаж за окном с привычного сменяется и вовсе родным, и только тогда Чарльз понимает, о каком именно особняке шла речь. Это уже больше похоже на издевку, а не на простое совпадение. Он начинает подозревать, что Эрик просто водит его за нос, а не страдает от амнезии. Ну что за несправедливость? Однако к тому моменту, как машина въезжает на прилегающую к дому территорию, Чарльзу все же удается найти происходящему объяснение. Он знает, что Эрик с самого начала полюбил его дом. Почувствовал себя там в безопасности, научился не вздрагивать по ночам от каждого шороха. Наверное, в его подсознании эта привязанность отразилась вот таким причудливым образом. Забавно даже. Хоть и все еще немного обидно — Чарльз с удовольствием перебрался бы из своей крохотной квартирки сюда. Выходя из машины, он замечает, что у крыльца их встречает сам мистер Леншерр во всей красе своей сиятельной персоны. Приходится изобразить на лице смесь польщенности и восторга. Впрочем, в этом белом костюме Эрик выглядит настолько хорошо, что восторг получается вполне искренним. — Чарльз! Рад тебя видеть. Как прошла поездка? Надеюсь, длительное путешествие тебя не утомило? Да уж. Подобная манера общения и близко не стояла с их душевным разговором по телефону. Нужно срочно исправлять ситуацию, а то, если дать Эрику возможность, он все успехи Чарльза сведет на нет. — Здравствуй, Эрик. Спасибо за завтрак, я был ему очень рад. Он подходит и с улыбкой жмет протянутую руку, намеренно задерживая теплые длинные пальцы в своих и легко поглаживая костяшки. Приветливый взгляд Эрика тяжелеет. Он притягивает Чарльза ближе, маскируя объятие за приветственным похлопыванием по плечу. — Решил сразу начать с демонстрации достоинств? — горячее дыхание опаляет шею. — На нас же все смотрят. Все — это, видимо, Кевин. Чарльз мог бы напомнить, что при нем они уже даже за ручки успели прогуляться, но вместо этого так же тихо отвечает Эрику: — Ты сам сказал, что у меня есть всего два часа. Я просто хочу все успеть. Эрик отстраняется, его лицо освещает широкая улыбка. Он делает взмах рукой в сторону открытой двери. — Прошу, Чарльз. Будь моим гостем. В его же собственном доме! Какая честь! Чарльз проходит в вестибюль и придирчиво оглядывается по сторонам, отыскивание малейшие признаки смены обстановки. Их нет. Дом выглядит точно также, как и два дня назад, когда Чарльз ушел оттуда в свое славное путешествие. — Как у тебя здесь уютно. — Нравится? — глаза Эрика загораются восторгом. — Я влюбился в него с первого взгляда. Полноценную экскурсию провести не успею, но могу показать пару моих любимых мест. — Веди! Чарльз тоже улыбается, заражаясь его энтузиазмом. Только сердце при этом болезненно сжимается — до слез обидно, что в обычной жизни таким искренним и радостным Эрик не бывает никогда. Когда они поднимаются по ступеням широкой лестницы и проходят по нескольким коридорам, Чарльз понимает, куда именно Эрик его ведет. Совершенно неудивительно, но очень и очень больно. Останавливаются они возле одной из неприметных дверей, которую Эрик распахивает настежь. В его спальне тоже ничего не изменилось, разве что прибавилось личных вещей. — Из этой комнаты открывается самый волшебный вид из окна, — голос Эрика звучит почти мечтательно. — Это приглашение? Интервью подождет? — каким-то чудом Чарльзу удается спрятать за игривой насмешкой глухую тоску. — Приглашение? — глаза Эрика расширяются от удивления, которое практически сразу сменяется едва уловимым смущением. — Черт, извини. Я вовсе не это имел в виду. Пойдем в другую комнату. Он закрывает дверь и легким прикосновением к плечу подсказывает нужное направление. Именно этот маршрут Чарльз проходил уже такое количество раз, что помнит, сколько шагов разделяют обе комнаты. Особенно часто он шатался от двери до двери в те несколько лет, когда жил здесь вдвоем с Хэнком, но и за последние недели успел нагуляться. — А это моя библиотека. «Это моя библиотека», хочется возразить Чарльзу, но он прикусывает губу и молча заходит внутрь помещения. Здесь новый хозяин дома тоже ничего не изменил, даже шахматы на столике оставил. — Любишь играть? — Чарльз берет с доски белого ферзя, привычно ложащегося в ладонь. — Давно не встречал достойных соперников, — Эрик усаживается в кресло и жестом предлагает Чарльзу занять пустующее. — Присаживайся. — Спасибо, — разместившись напротив, Чарльз ставит шахматную фигурку обратно и с неохотой достает из кармана блокнот с ручкой. — Могу как-нибудь составить тебе компанию. — Хорошо играешь? — Наверняка лучше тебя. — Обязательно это проверю, — Эрик весело усмехается. — А что, по твоему мнению, ты еще делаешь лучше меня? Чарльз с нескрываемым сожалением раскладывает на коленях лист с вопросами от Стюарта Рендалла. Эта навязанная роль уже поперек горла стоит, но если он хочет добиться желаемого, то доиграть придется до конца. — Беру интервью у известных инвесторов. Приступим? — Спрашивай, Чарльз, — лицо Эрика становится серьезным. Ну, поехали. — Эрик, почему ты решил связать свое будущее именно с инвестициями? — Я думал об этом еще в колледже. У отца была небольшая фирма по созданию часов. Он открыл несколько магазинов и даже скопил какие-то деньги, но дальше развиваться не решался. Мне же всегда хотелось сделать из его скромной компании нечто большее. — И как ты этого добился? — Отучился на экономиста, — Эрик пожимает плечами. — В университете я узнал, как именно реализовать свои планы и увеличить состояние семьи. Но родители погибли за год до того, как я закончил учебу, так что доучивался я уже будучи главой «Контрол Магнет Инк». — Мне жаль, что так получилось с твоей семьей, — Чарльз надеется, что взгляд передает хотя бы часть того сочувствия, которое он испытывает. Эрик едва заметно дергается от его слов, а Чарльзу кажется, что дело вовсе не в его местных родственниках. Примерно такие же слова он сказал Эрику, когда узнал о гибели жены и дочери. Создается ощущение, что сейчас тот снова заговорит о боли и неспособности Чарльза ее понять, но тот быстро берет себя в руки. — Спасибо. Это случилось достаточно давно, чтобы я успел оправиться. Как видишь, теперь моей жизни можно позавидовать. — Это точно, — Чарльз четко видит, что Эрик врет, но не может понять в чем именно, поэтому задает следующий вопрос из списка: — Какую из своих инвестиций ты считаешь наиболее удачной? — Пожалуй, покупку лаборатории, занимающейся исследованиями в области генной инженерии. Три года назад один из сотрудничающих с нами химиков получил Нобелевскую премию за что-то там связанное с ДНК, так что теперь внешние инвестиции льются рекой. — Гилберт, Сенгер или Берг? — Чарльз напрочь забывает про свои вопросы. Он прочел все работы, написанные этими выдающимися учеными. — Интересуешься генетикой, Чарльз? Так вот к чему были все те разговоры про мутантов? Черт. Чарльзу хочется отмотать время на пару минут назад или просто стереть Эрику память. Ну кто его вообще за язык тянет? — Нам, журналистам, по долгу службы приходится интересоваться всем на свете. Но, да, немного увлекаюсь этой областью. — Прости, но я уже не помню, как именно зовут того ученого. С «Контрол Магнет Инк» сотрудничает больше сотни различных компаний, и без подсказки я даже не знаю, чем каждая из них занимается. Мое дело — это финансы, а с внутренними вопросами этих организаций разбираются специально обученные люди, офисы которых занимают целых два этажа в здании фирмы. Но если очень хочешь, я могу это разузнать. В ответ Чарльз качает головой и произносит: — Может, когда-нибудь потом. Давай продолжим. Как ты можешь оценить перспективы своей компании? — Исходя из текущего состояния инвестиционного рынка… Чарльз старательно записывает за Эриком каждое слово, периодически бросая взгляд на часы. Вопросы в списке все никак не желают заканчиваться, отведенное же на встречу время, наоборот, подходит к концу даже слишком быстро. К тому моменту, как Чарльз добирается до последнего вопроса, у них в распоряжении остается не более пятнадцати минут. Это настоящая катастрофа. — Что ты можешь посоветовать людям, которые только планируют заняться инвестированием? — Перестать планировать и начать действовать, — Эрик тоже выглядит усталым, но не пытается жаловаться. Наверное, к подобным интервью он привык. — Сперва следует оценить свои финансовые возможности, нанять толкового консультанта и приготовиться к тому, что работать придется по двадцать пять часов в сутки как минимум первые несколько лет. — Но ведь все эти усилия того стоят? — этот вопрос Чарльз уже задает от себя, с облегчением закрывая блокнот. — Определенно. Мы закончили? — Дождавшись ответного кивка, Эрик со стоном откидывается на спинку кресла. — Чарльз, обещай мне, что это было наше первое и последнее интервью. Никогда не был поклонником таких жестких ролевых игр. А вот и жалобы начались. Но держался он очень достойно. Чарльз улыбается и поднимается с кресла. Он испытывает легкое чувство дежавю, подходя к Эрику ближе и нагло усаживаясь на его колени. Эрик приподнимает голову, чтобы лучше видеть интервента, а затем запускает руки под его пиджак и обхватывает торс таким знакомым и привычным жестом, что Чарльз рефлекторно тянется к его губам. Поцелуй тоже оказывается знакомым до каждого мимолетного прикосновения языка. Только Эрик способен всего за несколько секунд заставить его потерять голову. Только с ним Чарльз чувствует себя так хорошо и бесконечно правильно. Он привычно пытается окунуться в чужие мысли и раскрыть собственные, но с размаху натыкается на чертову стену. Это позволяет слегка прийти в себя. Как-то непозволительно часто он умудряется забывать, что в этом мире все не может быть хорошо. Им необходимо выбираться в самые кратчайшие сроки, а он тут сидит и бессовестно радуется обществу Эрика. И все же Чарльз не решается разорвать затянувшийся поцелуй, позволяя себе еще немного насладиться нежными прикосновениями. Забавно даже, что именно Эрик всегда с ним обращается, будто с фарфоровой куклой, тогда как сам Чарльз себя никогда не сдерживает — он сказал Эрику чистую правду про то, что не признает полумер. Их прерывает громкий стук в дверь. Эрик отстраняется и успевает практически силой спихнуть Чарльза со своих колен, прежде чем в библиотеку заглядывает пожилой мужчина в ливрее. — Прошу прощения, мистер Леншерр. Но мистер Абигнейл уже ждет вас в большой гостиной. — Спасибо, Фрэнк. Я сейчас подойду. Когда дворецкий пропадает из поля зрения, Эрик поворачивается к Чарльзу. — Извини, я не хочу лишних слухов. И к сожалению, вынужден идти. — Все в порядке, — отвечает Чарльз, хотя все, однозначно, не в порядке. Вот нисколечко. И дело вовсе не в том, что Эрик так бесцеремонно его оттолкнул, по этому поводу Чарльз даже закономерного возмущения не испытывает. Просто очередная встреча оставляет его ни с чем. — Кевин отвезет тебя обратно, хорошо? — Да, спасибо, — Чарльз осторожно улыбается. — Еще увидимся? — Непременно, — Эрик возвращает ему улыбку. — Я позвоню тебе на днях. «На днях». Черт бы его побрал! Нет у них времени на эти игры! Но вслух он ничего подобного произнести не может. — Хорошо. Номер журнала с твоим интервью должен выйти завтра, — Чарльз слышал, как об этом упоминал кто-то из его коллег. — Прислать экземпляр с курьером? — Так и быть, куплю его самостоятельно. Мне ведь по должности положено делать инвестиции. Кстати, чуть не забыл, — Эрик берет с журнального столика большой конверт и отдает его Чарльзу. — Что это? — Я подумал, что вам для статьи нужны мои фотографии. Нашел несколько с последней фотосессии. А вот Чарльз ни о чем подобном подумать не соизволил. Паршивый из него профессионал. — О, конечно, спасибо. Тогда жду твоего звонка? — ему почти противно от того, какая неприкрытая надежда звучит сейчас в голосе. — Обязательно тебе позвоню, — Эрик делает шаг вперед, легко касается его губ своими и тут же отступает. — Чарльз, я бы остался с тобой, если бы мог. Эти слова кажутся откровенной насмешкой. Эрик никогда не может с ним остаться, как бы часто Чарльз его об этом ни просил. И даже сейчас они могут находиться рядом только потому, что Эрик по нелепой случайности расшиб голову о камень. — Не волнуйся, я понимаю. Мне тоже еще нужно успеть превратить в нормальную статью все, что ты мне тут наговорил. Прощание выходит каким-то скомканным. Выйдя из библиотеки, Эрик практически сразу сбегает вглубь особняка, оставив Чарльза самостоятельно искать выход. Хорошо, что ему прекрасно известно, куда нужно идти. Уже в машине он мысленно прокручивает всю их встречу, пытаясь понять, откуда взялось это неясное чувство тревоги. Кажется, что Эрик вел себя также, как и во время ужина в ресторане — открыто проявлял свое расположение, легко отвечал на вопросы, но Чарльз чувствует некую фальшь в каждом его слове и жесте. Возможно, где-то глубоко внутри Эрик понимает, что просто отыгрывает чужую роль? Или же это сам Чарльз знает его настоящего, а потому новая картинка никак не желает накладываться на воспоминания? За размышлениями обратная дорога до Нью-Йорка проходит незаметно. Чарльз отвлекается от своих мыслей, только когда автомобиль останавливается возле второго дома по Парк авеню. Вот очередная передышка и закончилась, пора вновь надевать маску и старательно мимикрировать под местного жителя. Остается только надеяться, что в итоге все это будет того стоить. Он прощается с Кевином, поднимается в редакцию и, не обращая ни на кого внимания, проходит к своему столу. Кинув блокнот на столешницу, Чарльз вешает пиджак на спинку стула, достает из одного из ящиков несколько чистых листов, стопку которых обнаружил во время вчерашней ревизии, и придвигает поближе пишущую машинку. Эрик отвечал на вопросы достаточно профессионально, поэтому Чарльз не предвидит никаких сложностей с оформлением всего этого материала в статью. Вопрос только в том, как быстро он сможет справиться с этой задачей. Вставив в зажимы чистый лист бумаги, он открывает первую из исписанных страниц и приступает к работе. Следующие два часа проносятся, как несколько минут. Пару раз к нему подходит с расспросами Билл, но Чарльз отсекает любые попытки завязать беседу. Все потом. Пальцы отстукивают клавиши с бешеной скоростью, но этого все равно недостаточно. Ему практически ничего не известно о том, как журнал подготавливают к печати и сколько времени обычно уходит на финальную верстку. Но необязательно быть гением, чтобы понять, что сейчас он один задерживает со своим интервью целую кучу людей, которые вынуждены отложить выполнение работы на неопределенный срок. А ведь статью еще нужно будет вычитать, прежде чем отдать в печать. Черт, и почему Эрик не сделал его каким-нибудь дворником? Жить оказалось бы гораздо проще. В половину третьего его отвлекает от работы Стюарт Рендалл собственной персоной. Чарльз точно знает, сколько времени, потому что как раз заправляет в машинку новый чистый лист и сверяется с электронным табло, висящим на стене. Если не сбавлять темп, то он сможет закончить к трем. Не самый плохой результат для первого в жизни интервью. — Чарльз, скажи, пожалуйста, ты специально испытываешь мое терпение? — Я практически закончил, мистер Рендалл. Потерпите еще полчаса. Ну или можете взять уже готовые листы, а остальное я донесу сразу, как все доделаю. — Очень надеюсь, что у тебя хороший материал. И ждем мы все не зря, — Стюарт берет с его стола заполненные ровными печатными строчками страницы и замолкает. Вновь погрузившись в работу, Чарльз даже не замечает, когда именно тот уходит. Любое дело, за которое ему приходилось когда-либо браться, он всегда старался сделать максимально хорошо. Иначе зачем начинать? «…по двадцать пять часов в сутки как минимум первые несколько лет. Но все это, без сомнения, стоит затраченных усилий — у меня получилось построить именно тот бизнес, о котором я мечтал. Буду рад, если моему примеру последуют и другие». Чарльз ставит последнюю точку, пробегает текст взглядом, проверяя, все ли правильно написал, а затем с громким стоном утыкается лбом прямо в рельефные кнопки. Не верится, что он действительно успел все закончить. Теперь это дурацкое интервью можно с чистой совестью выкинуть из мыслей и забыть о нем на веки вечные. Удивительно, какой изматывающей оказалась профессия журналиста. Он обещает себе, что больше никогда не будет жаловаться на прессу, что бы журналисты про него не писали. — Закончил? Хочешь, я отнесу это все Стью? — возле стола в очередной раз за день материализуется Билл. У него, что, совсем нет никакой работы? — Спасибо, захвати тогда еще и конверт с фото, пожалуйста, — Чарльз поднимает голову и смотрит на Билла. — А я пока кофе в автомате добуду. Хочешь? — Ага, как обычно. — Со сливками и корицей? Чарльз специально предполагает что-то максимально не соответствующее образу Билла, встает со стула и чуть не спотыкается на ровном месте, когда его новый лучший друг произносит: — Именно. И с тремя ложками сахара. Это вообще можно пить? Чарльз ни за что не стал бы пробовать такую приторную гадость. Но обдумать как следует ужасные вкусы Билла он не успевает, так как возле кофейного автомата нос к носу сталкивается с Джесси. Похоже, с каждым днем лимит везения заканчивается все быстрее, и это начинает беспокоить. — Привет, Чарльз. Закончил со своим интервью? — Привет, Джесс. Только что дописал. — Поздравляю, — Джесси забирает свой стаканчик с кофе и разворачивается в сторону бухгалтерии. По большому счету Чарльзу нет до местных обитателей никакого дела, но он банально не привык походя обижать людей. — Джесс, подожди! Ты на что-то обиделась? — Чарльз обходит ее, преграждая путь к отступлению, и вглядывается в хорошенькое печальное лицо. — Я вчера до часа ночи ждала твоего звонка, а сегодня ты даже не потрудился заглянуть ко мне хотя бы на секунду. — Прости. Я пришел домой и сразу отключился, — он мягко берет ее за свободную руку. — Проснулся вот только утром и сразу поехал к Эрику Леншерру. А потом был занят статьей — завтра же публикация. — Понимаю. Но я слегка устала тебя понимать. И о твоем Эрике слышать уже не могу, вы все из-за него тут с ума посходили. Если утром ты предпочитаешь проснуться и сразу побежать к нему, а не позвонить своей девушке, то с ним и спи, — с этими словами Джесси выдергивает свои пальцы из его ладони, обходит Чарльза и, цокая невысокими каблучками, гордо удаляется по коридору. Чарльз за ней не идет, только пару секунд смотрит вслед, меланхолично перекатывая в голове последнюю реплику. О, он ничуть не против спать с Эриком, да только тот имеет привычку постоянно выскальзывать из его рук. Устало вздохнув, Чарльз вновь подходит к кофейному автомату и пытается найти в списке кофе со сливками и корицей. Еще через час кто-то из незнакомых коллег передает, что мистер Рендалл просит Чарльза зайти в его кабинет. Эта новость приходится как нельзя кстати: очередной вызов к начальству избавляет его от необходимости и дальше придумывать для Билла увлекательную версию того, как ему удалось уговорить Эрика на интервью. — Потом дорасскажу. — Я уж надеюсь, — Билл салютует ему пустым стаканчиком из-под кофе. — А вот теперь можно и удачи пожелать. Жопой чую, что она тебе сейчас очень понадобится. — Скрести за меня пальцы. До кабинета он добирается без приключений. И впервые на памяти Чарльза Стюарт Рендалл встречает его улыбкой. — Присаживайся, Чарльз. Я уже позвонил Джесси и попросил ее выписать для тебя еще сто долларов. — Вам так понравилась статья? — Чарльз садится в кресло, с удивлением глядя на Стюарта. — Это лучшее, что ты писал за всю свою карьеру. Но дело ведь не только в качестве статьи, Чарльз. Ты же знаешь, что Эрик Леншерр никогда и никому не давал личного интервью? Я и подумать не мог, что он так с тобой разоткровенничается. О семье расскажет, о планах. Чем ты его подкупил? — Профессиональная тайна, — усмехнувшись, Чарльз позволяет себе расслабиться. — Да еще и эти фотографии, — Стюарт кивает на лежащий на столе знакомый конверт. — Думаю, что одну из них стоит поместить на обложку. Ну и твое интервью займет передовицу. Поздравляю, Ксавье. Можешь забыть все, что я говорил об увольнении. — Спасибо, мистер Рендалл. Я могу идти? — Да, иди, — он протягивает Чарльзу руку. — Только не позволяй успеху вскружить тебе голову. Жду от тебя и дальше такой же хорошей работы. — Приложу все усилия, сэр. Чарльз отвечает на рукопожатие и с легким сердцем покидает кабинет главного редактора. В коридоре его уже дожидается нетерпеливый Билл. — Ну? Что он сказал? — Что интервью будет на первой полосе. — Вау, Ксавье, да ты у нас теперь новая знаменитость? — Держись меня, и рано или поздно к тебе тоже придет мировая слава, — Чарльз подмигивает Биллу и улыбается в ответ на его хихиканье. — Я вчера так и не сходил с тобой в бар. Исправим? — Сейчас? Еще же четырех нет. — Тебе религия не позволяет пить до заката? Твой друг только что стал звездой «Эсквайра». Считаешь, что я не заслужил по этому поводу празднования? — А, черт с тобой, пойдем. — Я только загляну на минуту к Джесс, и выходим. — Окей, мужик. Идея пропустить с Биллом по стаканчику в ближайшем баре пришла в голову неожиданно, но Чарльзу сразу понравилась. Возвращаться в пустую квартиру и проводить очередной вечер с мыслями об Эрике ему совершенно не хочется: все равно сегодня от того ждать звонка бесполезно, а уж встречи — тем более. Поэтому Чарльз позволяет себе забыть обо всех проблемах до утра и хоть немного расслабиться. В конце концов, пара пинт пива никому еще не приносила вреда. Впрочем, совсем скоро выясняется, что «пятничный марафон» обычно не ограничивается не то что парой пинт, но даже посещением одного бара. Билл таскает его по всему Ист-Виллиджу, вынуждая Чарльза пробовать все новые сорта и попутно рассказывая об их особенностях. Хобби у Билла оказывается интересным, но крайне неблагоприятно сказывающемся на здоровье. В итоге домой Чарльз вваливается только глубокой ночью. От непомерного количества выпитого пива кружится голова и нет сил даже на то, чтобы раздеться. Поэтому он прямо в костюме валится на разобранную постель и засыпает прежде, чем голова успевает коснуться подушки.