Яблоневый сад

      Первый раз я пришла в себя, кажется, где-то в лесу. Взгляд плыл, я видела только нечёткие кружащиеся жёлто-зелёные пятна. Меня дико мутило, и стоило чуть приподняться, как желудок судорожно сжался. Сдержаться не удалось, но облегчение не наступило. Всё тело мелко дрожало, а во рту остался мерзкий привкус желчи. С трудом отодвинувшись подальше от грязной лужи, я скорчилась между корней дерева, прижимаясь горящей щекой к влажному мху. Сознание отключилось.       В следующий раз я обнаружила себя ковыляющей по дороге в сторону какого-то селения, с мечом на поясе и мешком за спиной.       Голова гудела так, словно совсем недавно меня по ней крепко приложили дубиной. Хотя, возможно, виной всему палящее солнце. Волосы на виске слиплись, а щеку стянуло так, что было больно пошевелить губами.       В плечо прилетел комок земли, потом ещё несколько, с чавкающим звуком в спину впечаталась пригоршня не то грязи, не то навоза, пару раз мимо просвистели камни. Ноги шли словно сами собой, но кому-то из мелких поганцев — а дрянью, вереща про каких-то «скотоелей», меня обшвыривали мальчишки — показалось мало, и в голову всё-таки прилетел камень, угодив явно по едва затянувшейся ране. В мозгу словно взорвали гранату, ноги подломились, и всё погасло.       В третий раз мне удалось очнуться в куда более мирной и приятной обстановке. Я лежала в кровати, одетая лишь в сорочку из грубого полотна. Голову мне кто-то подлечил и перевязал. В комнате пахло травами и чем-то ещё, терпким, горьковатым, медовым.       Взгляд немного сонно скользил по комнате и её обстановке. Деревянные стены, пучки трав на них, на балках разнообразные висюльки, в окнах пусть плохонькие — мутноватые, но цветные стёклышки; вышитые занавески колышет ветерок.       Мысли вяло ворочались в голове, тело было как чужое. Постепенно начали всплывать воспоминания о последних мгновениях жизни.       В памяти осталось, как я призвала всю Силу Первозданного Пламени, активируя заряды мезонных бомб. Не было ни боли, ни страха — ничего, лишь белое сияние, растворившее меня в себе. Не было грустно или обидно, лишь чувство покоя да мысль, полная облегчения. Наконец. Наконец я отдохну.       Потом в темноте проплыли картинки прошлой жизни… жизней… Они проплывали, истаивая золотистыми искрами, не вызывая в душе ничего. А потом меня накрыла непроглядная тьма, и куда-то потащило. Ощущение падения. И дикая, до сорванного криком голоса, боль…       Ну вот зачем, а?       Скрипнула, открываясь, дверь, и в комнату вошла женщина. Я посмотрела на неё с интересом.       Явно не крестьянка — больно уж красивая. Яркие синие глаза, тронутые сединой тёмные волосы, собранные в косу, немного непривычное, с большим количеством вышивки, одеяние, в руках поднос с какими-то чашками.       Незнакомка подошла к кровати, где я лежала, пытаясь прийти в себя, и присела на табурет, ставя ношу на столик рядом. Посмотрев на меня, что-то сказала, но я лишь осторожно качнула головой — не понимаю. Но голос у женщины был приятный — грудной, тёплый.       Она осторожно напоила меня горьковатым и вяжущим отваром — травы я не опознала, но стало легче. Потом бережными и ловкими движениями ощупала рану на голове и сменила бинты. Я почувствовала запах смолы, прохладные прикосновения к коже. После осмотра и перевязки знахарка принесла еду. Поскольку я не могла даже ложку удержать, она макала кусочки свежайшего хлеба в бульон и скармливала мне. Было безумно вкусно. После еды женщина помогла и с другими потребностями и, наконец, оставила в покое.       Веки отяжелели, и я уснула глубоким и крепким сном выздоравливающего.       В постели я провалялась несколько дней, а потом начала вставать. На подламывающихся от слабости ногах, цепляясь за спинку кровати и мою спасительницу, я ковыляла по комнате, стиснув зубы и понемногу возвращая телу силу.       Возродившие меня в этом мире весьма существенно проредили те навыки и умения, что были в прошлой жизни. В частности, возможность «пересадки» языка из чужой головы отсутствовала. Равно как и изрядная часть других знаний и умений. Это если брать минусы.       Плюсы: у меня оставалась редкостная живучесть и способность к восстановлению. Я не утратила навыка владения луком и мечом. В голове болтались разрозненные куски познаний про травы и зелья, а ещё изрядные знания по медицине. Из магии в памяти осталось не слишком много заклинаний, но всё по делу: сколько-то боевых, чуток целительных, огрызки по некромантии и стихийным чарам да ещё жесты.       Ах да, кому-то показалось занятным запихнуть в мою головушку кучу песен и преданий самых разных народов и, как следствие, умение музицировать.       Тело оказалось в возрасте примерно пятнадцати лет, угловатым, но гибким, с острыми эльфийскими ушами и светлыми волосами. Этакий наёмник-бард с доработкой. Но пока я оставалась хилой немтыркой, не способной связать двух слов.       Из-за болезни и слабости я пока больше передвигалась по дому, попутно уча слова и пытаясь разговаривать на местном языке с моей спасительницей. С памятью из-за удара по голове пока были проблемы: не всё и не всегда я могла запомнить, в частности, частенько забывалось имя доброй женщины.       В один из дней, решив, что я в достаточной степени оклемалась, она усадила меня за чашкой чая рядом с собой и притащила ворох пергаментов. Кажется, мне решили помочь понять, куда я попала. В целом, я была очень благодарна женщине и рада дальнейшей помощи, даже если она не будет бесплатной.       Хозяйка дома — явно местная целительница — ткнула рукой себя в грудь и почти по слогам произнесла:       — Аг-нес-са.       Потом её палец ткнулся в меня, и последовал вопросительный жест. Пришлось отвечать:       — Эль-да-на.       Недоумение на лице и уточнение:       — Dana? Aen Seidhe?       Видя моё непонимание, она что-то пробурчала и снова попросила назваться. Я повторила своё имя, затем начали перебирать разные варианты и в итоге сошлись на коротком «Дана», что её почему-то позабавило. Познакомившись, женщина начала объяснять, где я и что вообще вокруг происходит.       Дом Агнессы или Агнешки, Агны, разрешившей именовать её «как удобнее», стоял чуть в стороне от села с дивным названием «Биндюга», сама же она являлась местной травницей-лекаркой. Лес вокруг кишел не только разной экзотично-опасной живностью, но и идейными террористами из эльфов.       Агнесса подобрала остроухое полуживое тело в деревне неподалёку, когда на детские крики уже сбегались взрослые, собиравшиеся незамысловато забить да повесить, как они считали, полудохлую «белку». Забрав и выходив странную найдёнку, травница из-за каких-то своих мыслей решила помочь и вот теперь учила языку и местным порядкам.       Дело шло понемногу, но я хотела полноценно общаться, так что банально тыкала пальцем в предметы, уточняя все нюансы. Языки понемногу укладывались в голове, которая перестала болеть, и вскоре я смогла вполне внятно объясниться с женщиной.       Старшая Речь усвоилась быстрее, поскольку эльфийские диалекты в прошлой жизни я знала и понимала очень хорошо, а со всеобщим было сложнее. Но и здесь я упёрлась, стремясь быть правильно понятой.       В изучении языка и тренировках по укреплению тела как-то незаметно закончилось лето, наступила осень.       Замотав голову платком, чтобы скрыть уши и волосы, я помогала женщине по хозяйству, испытывая удовольствие от простых дел. Кем Агнешка была на самом деле, до того как стала лекарем, она говорила мало и неохотно.       Но по многим признакам я поняла, что она владела магией, была очень образованной и старалась держаться подальше от межрасовых дрязг. Получалось не всегда.       Я не стремилась в большой мир — здесь бы хоть как-то найти себя. Агнешку это тоже устраивало — всё не так одиноко. В итоге я решила пожить здесь некоторое время, а там… А посмотрим.