А за всё, что выйдет боком И представится грехом, Я отвечу перед богом, Перед богом и стихом. Подожду, не стану плакать И не стану кликать смерть. Кто же я — земная мякоть Или неземная твердь? Подведу тебя к порогу И скажу, как на духу: — Отвечаю только богу, Только богу и стиху. Подожду, не стану плакать — И узнаю наизусть: Кто же я — земная слякоть Или неземная грусть? Наживу с годами грузность, Как и вся моя семья. Кто же я — земная трусость Или тайна бытия? Освещаю ли дорогу, Горожу ли чепуху — Отвечаю только богу, Только богу и стиху.
Доиграв и допев, я отставила лютню, спрыгивая с табурета. Полушутливый полупоклон-полуреверанс, подобрать инструменты и пойти к двери. Как-то незаметно опустел тот угол, где сидели незнакомцы в плащах. Ночной прохладный воздух овевает разгоряченное лицо, и я иду по улице, закутавшись в плащ, неся на себе футляры с инструментами. Неожиданно мне преградили дорогу высокие тени. — Seastan, beanna. — Que suecc’s? От вина слегка шумит в голове, и, опознав певучую речь эльфов, я машинально ответила на том же языке. Моей шеи коснулась сталь клинка. — Ты хорошо поешь, птичка, но явно многовато позволила себе сегодня. — Это чем же? — Твой вид… Рука потянулась к платку, но я отшатнулась, отступая. — Стой, человечка. — Не убегаю вроде. Но я не люблю, когда меня трогают без моего разрешения. И вообще — мне пора. Я шагнула в сторону, намереваясь обойти дивную компашку диверсантов, когда меня ухватили за руку. Ну ты это зря… Ой, зря… На автомате вцепившись в державшую меня руку, я рухнула в вихрь видений……Лягз стали. Кровь на мечах… Крики на Старшей речи… пламя разгорающегося огня… Стук копыт… плеск воды… Боль… холод… боль… «Ты сдохнешь, «белка»… «Я ничего не скажу…» Крики. Вонь горелой плоти… Стоны и крики умирающих… Снова плеск воды. Запахи затхлого трюма и пыточной… Близко-близко знакомое до изумления лицо в красном платке и шепот «Держись, брат»… Боль… холод… Темнота…
Я вынырнула из видений, шатаясь, словно наглоталась краснолюдского самогона. Меня мутило и дико болело всё тело. А потом, подняв голову, прошипела, не отводя взгляда от глаза державшего меня за руку эльфа. — Neen te va…Ciaran… Neen te va… А потом окружающий мир выключился.***
Нашел мою бессознательную тушку со всем добром, что лежало рядом, Седрик. Он, словно почуяв проблемы, пошел меня встречать и успел увидеть, как от моего оседающего тела рванули высокие фигуры. Эльф принес меня к одной даме сильно облегченного поведения, а точнее, в бордель некоей мадам Гарвены. Там я и пришла в себя. Всё еще кружилась голова, но мне явно было легче. Кружка с каким-то травяным отваром, сунутая в руки, была принята благосклонно, а вот от ладони эльфа, потянувшегося поправить платок, я мягко уклонилась. — Я осторожно… он едва держится. — Я сама. И лучше, если ты выйдешь. Непонимание в темных глазах. — Седрик, считай это моей придурью. — Я никогда не видел тебя без платка. Хотя волосы очень красивые. Почему… — В другой раз. Тихий вздох и эльф вышел, оставляя меня одну. Я тут же этим воспользовалась, сдергивая платок и выворачивая его наизнанку, темной стороной наружу, и заново крепко и плотно повязывая голову. Вывернув заодно наружу подкладкой жилетку, сдернула юбку с хитрой завязкой и свернула ее. Теперь можно и домой. Допив отвар, я отставила кружку и, прихватив инструменты и юбку, вышла из комнаты. Седрик ждал меня снаружи. — Идем? — Пойдём… И мы двинулись по ночным улочкам фактории, а потом уже и поселка. Агнешка, увидев меня, всплеснула руками и потащила умываться и укладываться спать. И на удивление, даже оставила ночевать Седрика. Интересно, к чему бы…