Видимо, крошечная часть разумности сохранилась – но очень малая.
Всплеск гормонов смел девятым валом все мои заморочки, и та полуптица, в которую я изменилась, почти что изнасиловала эльфа. Он особо и не возражал – в комнате стояло густое облако феромонов, так что соображали мы оба слабо.
Выплеснув в первом бешеном соединении накопившееся напряжение, но не успокоившись, я прижалась к тяжело дышащему эльфу, и потерлась клювом о его щеку, тихо курлыкая, и не отпуская.
Отдышавшийся эльф провел рукой по моей спине, потом коснулся проступившей на лице перьевой маски.
- Пламя мое…
Я тихо курлыкнула в ответ, чувствуя, что во мне опять поднимается горячая искрящаяся волна.
- Ты прекрасна… И мне нравится все в тебе.
Теплые руки скользнули по моему телу, я моргнула, наклоняя голову. Мои изменения не напугали, и даже не особо удивили эльфа.
И это была последняя хоть сколько-то разумная мысль в моей голове.
…Из комнаты мы вышли лишь через четыре дня.
Соображение ко мне вернулось вечером третьего дня – но сил и желания куда-то идти не было.
Еду и воду нам приносили каждый день, и когда я отпускала эльфа, отключившись сама, он затаскивал принесенное к нам.
Так что мы не мучались жаждой и голодом.
А когда пламя в моей крови утихло, и я снова стала нормально выглядеть, и соображать, между мной и Йорветом состоялся важный для нас обоих разговор.
Я уютно устроилась на кровати, одетая только в пожертвованную мне эльфом рубашку, скрестив ноги и вгрызаясь в яблоко, эльф растянулся тут же, пальцем рисуя узоры на моем колене.
Гон помог мне справиться с моими страхами, но зато поставил ребром вопрос – а когда следующий раз? Я сама не могла ответить – но могла предположить.
- Что с тобой было? Мне понравилось – но что это? Проклятье? У ведьмаков дерга-лись их медальоны.
- Это не проклятье, Йорре.
- А что? Ты так изменилась… - он приподнялся, садясь.
- Это моя природа.
В комнате повисла тишина, эльф переваривал полученную информацию.
Я дожевала яблоко и теперь просто сидела, ожидая, чего он надумает.
- То есть такое может повториться?.
- Да. А у меня есть возможность узнать, как оно должно быть. Тебя это смущает?
- Neen.
Эльф сел рядом со мной, обнимая, грея собой – все же в замке, да и в комнате, не смотря на горящий очаг было несколько прохладно.
Я откинула голову ему на плечо, прикрывая глаза.
- А раньше как ты справлялась?
- Никак. – я почти ощущала его удивление в молчании. – Списывала на бурный темперамент, на ведущую Стихию – Огонь… Не до этого было…
- А теперь – до этого? – шершавые и теплые пальцы обводят мои ключицы, ныряя в вырез рубахи.
- Да.
- Тебе очень идет моя рубашка. Хотя лучше всего ты смотришься без нее.
Меня довольно бережно опрокинули на разворошенную кровать, эльф навис надо мной, улыбаясь.
- Напугать – не получилось… Дразнишься, да?
- Немного… - в зелени глаза искрилось счастье.
Я улыбнулась в ответ на подначку.
"Вот пусть всегда будет этот теплый свет и это счастье… Пусть никогда больше в твоем взгляде не будет боли…"
… В конечном итоге, из комнаты мы вышли только к обеду дня пятого.
На ехидный взгляд Ламберта и присоединившегося к нему Роше мы дружно отвтили не менее ехидными.
А нечего завидовать.
В конце концов, кое-кто другой тоже не скучал – если судить по счастливому лицу Бьянки. И Роше это просек, поскольку сразу поскучнел.
День спустя – не сговариваясь, и капитан "Полосок" и эльф и даже ведьмаки подошли ко мне с просьбой… спеть для них.
То, что наши дороги скоро разойдутся, ощущали все.
И да, эльф уже возлагал на мой абсолютно плоский живот руку, с крайне мечтательным выражением лица. Кто б возражал… Но беременность а тем более мелкое дите в нынешних условиях – это роскошь.
Хотя я б тоже хотела держать на руках мелкого зеленоглазенького и черненького…
Но чуть позже. Когда все успокоится.
Пока же передо мной стояла ощутимая проблема – что петь.
Учитывая, что народ был изрядно хлебнувший лиха, к подбору песен следовало подойти со всей ответственностью. А то споешь что-нибудь, так сцепятся друг с другом. Нехорошо выйдет.
Поэтому я насиловала свои мозги, пальцы и пергамент, записывая название, обдумывая и вычеркивая его, и снова начиная гонять и вспоминать снова и снова…
Конечный итог насилия над собой выглядел так: нейтрально-веселые, нейтрально-печальные. Задеть все это не могло никого ровным счетом.
Я не стала переодеваться в яркий наряд – просто настроила инструменты.
И началось!
И веселые, и грустные: для каждого нашлась песня.
Спела и песню про ведьмаков – где-то слышала, да запало. Песню оценили благо-желательными взглядами.
А напоследок меня все же... повело.
Пальцы сами нашли мотив…
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф…
"Так было… и так случилось, что не знал народ мой войны.. забыл… что значит сражаться.. а кто-то и не знал вовсе…И хорошо знаю, каково это – принимать оружие из ослабевшей руки"
В зале стояла тишина, и лишь гудели струны под моими пальцами.
Только в грёзы нельзя насовсем убежать:
Краткий век у забав — столько боли вокруг!
Попытайся ладони у мёртвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Я ощущала, как на мне скрестились взгляды всех, кто был в зале.
"Это о вас.. обо мне.. о всех, кто впервые однажды узнал, как это: взять оружие, еще теплое от чужих рук и ринуться в бой…"
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг
Оттого, что убили его — не тебя!
"А это я хлебнула ни по одному разу… Я знаю, как это – когда на руках умирает самый близкий.. я знаю, как это – ощущать текущую по рукам кровь… "
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, —
Значит, нужные книги ты в детстве читал!
"Мне тоже приходилось читать сказания о героях, но быть героем баллад я не хотела…"
Стихла музыка, и я сидела, выравнивая дыхание.
А потом зал наполнился гулом голосов, и в какой-то момент меня просто сгребли в охапку, прижимая к груди. Я привычно ткнулась носом в пахнущее травами и лесом плечо.
- Это хорошая песня… правильные слова..
Горячий шепот прямо в ухо, отчего по спине гуляет взвод мурашек.
Я лишь улыбнулась.
Общее хорошее и приподнятое настроение всех вокруг отдавалось и во мне.
И хотелось в более трезвом уме повторить хотя бы часть того сладкого безумия, что было между нами совсем недавно.
Эльф понял меня без слов и аккуратно увел, пока остальные веселились.
В нашей – теперь однозначно нашей комнате было жарко натоплено, хотя эльфы и были способны переносить многое, все же они были теплолюбивыми.
К тому же для наших целей лучше если нам будет тепло.
Стянув с себя большую часть одежек – в замке прогреть и протопить все что можно было проблемой и то, что здесь было даже жарковато, было чудом, я осталась только в рубахе и бриджах.
Устроившись на кровати с поджатыми ногами, я наблюдала, как раздевается мой мужчина.
А посмотреть было на что.
Стройный, под смугловатой кожей неслабые мышцы, тело испятнано шрамами, часть даже поверх татуировки.
Руки так и тянулись прикоснуться, провести по сильным плечам, и я не удержалась, слезла с кровати и обняла эльфа со спины, он замер, оглядываясь на меня.
- Красивый… И хотелось прикоснуться будучи в трезвом уме…
- Ну любуйся…
- Любуюсь…
Я водила пальцами по шрамам, опознавая – это меч, а это стрела, а вон то - арбалетный болт… а этот и вовсе – плеть…
- Ты словно книгу читаешь…
- В каком-то смысле. Мне показать нечего – не доставалось пока… а прежде - заживало без следов.
- Мне нравится, что у тебя нет таких меток…
Оставшись в одних бриджах, он утянул меня на кровать, обнимая, поглаживая по спине. Похоже мои страхи благополучно сгорели в пламени Гона, так что когда ласки стали откровенней, я только потянулась навстречу.
От эльфа пахло травами, немного потом, и чем-то еще – что вызывало ассоциацию с хищным зверем. Я провела носом по его шее, прямо по татуировке и услышала шумный выдох, а руки, обнимавшие меня за талию, сжались сильней.
Чувствовалось, что он меня хочет, но сдерживается, не желая оттолкнуть поспешностью. Чуть отстранившись, я стянула с себя рубашку и бриджи – надевать их прямо на голое тело я не привыкла, так что осталась в батистовых трусиках, сшитых в Вергене у одной белошвейки, путем уговоров и вручения золота.
Так что батистовый лоскуток и за одежду не считается.
А еще я наконец узнала – как это, когда мужчина, который желает тебя, не вынужден собирать мозаику духа из осколков и отзвуков прошлого, а делит с тобой удовольствие, дарит и принимает ласки, и двоим очень-очень хорошо.
Ночь была для меня полна открытий – что может быть вот так, вот эдак и еще вооот так.
Угомонились мы снова под утро…
