Из сна меня вырвал рывок за волосы и пинок по ребрам, после чего меня поволокли куда-то, награждая тычками и затрещинами.
Меня снова зашвырнули в допросную, мои пленители в этот раз были в меньшем составе (или мне так кажется?) и явно не слишком трезвы.
После вони камеры и той травяной пакости учуять что-то было сложно - но вот не слишком естественный блеск глаз и некоторая расхлябанность движений…
Мне стало неуютно - мне и так-то тут было не слишком приятно, а это…
Не убьют, так всерьез покалечат.
А в кандалах и с вонючкой я сама себе помочь не смогу. И сомневаюсь - что меня станут лечить. Скорей уж добьют.
Все же эти двуногие выродки чего-то набрались - и явно не вина, слишком уж оживленные, заведенные, да еще и себя явно накручивали.
Когда-то, в прошлой жизни - я угодила в пыточные застенки, и там мне пришлось солоно. Но там я была не в двимерите и без этой пакости, убившей мою магию, да и противостоять одному выродку проще, чем целой куче.
Один, тощий, смазливый поганец, рванул меня за волосы, заглядывая в лицо.
- Что, девка, нету твоих защитников? Ща мы тебя и…
- Точно! Вон какая гладкая!
- А зыркает как…
- Ща мы ей зыркалки-та…
- Точно - будет как Ёрвет!
Мне заломили руки и прижали к столу, кто-то потянулся за железом, калящимся в жаровне.
В жизни я не испытывала такого ужаса - когда раскаленное до желтизны острие приблизилось к моему лицу, и забилась изо всех сил.
И видимо - боги в этот раз были на моей стороне, хоть и не до конца - глаз уцелел, от того что я колотилась и извивалась, каленое железо прижалось мне к виску и уху.
Вонь моей горелой кожи и волос я запомню надолго…
Меня, отрубившуюся от боли, отлили водой - и продолжили издеваться.
Но уже как-то без огонька.
Снова зашвырнули в камеру - но в этот раз и воды не дали.
Я прислонилась к холодной и какой-то влажной стене.
Болело все тело, болью стрелял и дергал ожог, не давая заснуть. Хотелось пить, и есть - но ни еды, ни воды мне не дали.
Скорчившись на соломе я впала в забытье.
Потом меня снова отлили водой, и опять избили.
Мне так и не удалось понять - что было целью - сломать ли меня, передать ли кому, местью ли - или что еще, но среди тех, кто избивал меня и издевался надо мной, были и те кто носил на себе реданские цвета, кто-то был одет как просто бандит, кто-то как дезертир, была парочка квартеронов…
Тот факт, что они наслышаны про Йорвета - говорило о многом.
И еще - когда меня били квартероны или те. кто был со стороны Редании - ощущалась какая-то жажда сделать побольнее.
Убивать и насиловать было нельзя - но вот других возможностей куча.
Вот и развлекались.
Я потеряла счет времени, не могла толком спать от боли в побоях и от ожога - а он еще мок до кучи, воду мне давали очень мало - все же уморить меня жаждой в их планы не входило…
Когда меня зашвыривали в камеру, я сворачивалась в комок, и прикладывала ладонь к животу - внутри меня все еще теплился огонек жизни. Но он становился слабее - как и я.
Прислонившись к камню камеры, мысленно просила.
“Родной… где б ни был… найди нас.. меня… Найди…”
Что-то у этих уродов пошло сильно не так - потому как меня опять выволокли из камеры и принялись избивать с тяжелой злобой, с хэканьем, словно стремясь выбить душу, в ход пошел и кнут - меня вздернули за руки выворачивая суставы, и и спина запылала огнем.
Я уже плавала в каком-то мареве - когда что-то случилось еще, походу прибыл командир этих отбросов, и у них вышел спор…
Спор окончился трупами - а оставшиеся решили продолжить веселье, заодно чем-то накачавшись.
Меня сдернули с дыбы и швырнули на пол, грубые пальцы сжали мне лицо.
- Слышь, девка, небось своему скотоелю сосала, тварь?
- Да точно! Вона, какая смазливая сучка!
- Так и мы ща ее…
- А чего… вона ща я и первый буду...
Это животное с помощью таких же заставило меня встать на колени, и пока другие держали, вытащило свой немытый хрен, и попыталось заставить меня…
От вони меня едва не вывернуло, и когда он стал принуждать меня, пустила в ход зубы…
Тут меня точно вывернуло от омерзения, и пока это визжало - поранила я его знатно, остальные принялись месить меня, причем не только ногами…
Несколько раз пришлось и в голову… все стало звучать как сквозь подушку…
Свет лампы поплыл…
И последнее что я ощутила, перед тем как ухнуть в черную воронку - как тлевший во мне все это время слабый огонек затрепетал и словно свеча под порывом ветра, погас…
Навсегда.
И стало тихо и темно.
***
Он навсегда запомнит эти жуткие дни, когда искали Дану.
Искали долго и старательно - слишком хорошо все понимали, насколько важно было найти женщину живой и по возможности целой.
Ему в эти дни снились сны - которые было лучше б назвать кошмарами: Дана уходила от него куда-то в темноту, а он не мог ее нагнать.
Сойти с ума от тревоги не давал Роше, поручив охрану Анаис.
Девочка в эти дни была тихой - и еще отдала ему ту странную подвеску. Это помогало - казалось в глубине кристалла. обточенного как лист, пульсирует в ритме сердца огонек.
И пока билась эта искра - он будто знал: Дана жива.
На исходе седьмого дня разведка донесла - что напали на след.
А затем и нашли место - какую-то полуразрушенную башню.
Отребье, что изображало часовых, быстро скрутили и жестко выпотрошили.
Спихнув в овраг то, что осталось, они просто вошли в логово тварей, как нож входит в масло.
Роше старался с ним взглядом не встречаться, да и остальные тоже.
А там… внутри…
Запах крови, боли, отчаяния…
Там…
Что-то или кто-то кинулся на них с оружием - он просто отмахнулся клинком.
Его просто вело вперед - он знал, что там - его Dana.
Рявк Роше “Ломайте дверь!!”, треск дерева…
И черный провал камеры, и волна боли… и чего-то еще… страшного, так что заходится сердце…
На грязной соломе сломанной куклой лежала его Дана.
В каком-то тряпье, покрытом пятнами (не думать - от чего), вся в крови и синяках…
Ноги подкосились и он почти рухнул рядом, боясь коснуться бледного лица со скорбно сжатыми губами.
Преодолев шок, сдернул перчатку и коснулся жилки на шее - едва-едва но бьется…
На пальцах остался след - словно пепел, и он заметил что линии повилики на коже словно выгорели… и что-то еще…
Бережно подхватив почти невесомое тело, он вышел из камеры, походу пинком отправив в стену дымящуюся пакость.
Он заметил все - и даже кошмарный ожог справа.
Передав Дану на руки Роше, у которого распахнулись глаза, а потом мужчина сжал губы и сузил взгляд, принимая самую драгоценную ношу.
В углу допросной были согнаны уцелевшие выродки.
Он не стал с ними даже разговаривать, просто обвел взглядом, кивком отправил наверх Роше и его людей, и обвел взглядом своих - тех, кто знал Дану, всех, кого она лечила, с кем бок о бок ела и пила, с кем бок о бок сражалась.
И коротко бросил:
- Они причинили зло моей женщине. Они умрут.
Повернувшись к двуногим тварям, он первым обнажил клинок…
***
Роше вынес из подвалов Дану, и осторожно присел под деревом.
Женщина выглядела едва ли живой, он даже поднес к разбитым губам клинок, но лезвие слегка затуманилось от слабого дыхания.
На тонких запястьях отливал зеленью двимерит - выродки знали, что пленница маг, по коже пошли уже язвы, и раны не закрывались.
Казалось женщина ничего не весит, такой легкой была.
Донесут ли они ее до лекарей?
Его пугало то, каким было лицо у Йорвета - застывшая маска, и безумный огонь в глазу. В таком состоянии эльф мог натворить бед.
От входа в башню послышался шум - он повернулся туда, и увидел как к нему идет, покачиваясь как пьяный, Йорвет. Эльф словно искупался в крови, но выглядел более вменяемым, чем прежде.
Почти упав на колени. он протянул руку и бережно коснулся щеки женщины.
- Squaess me, Dana… N’aen glaeddyv me, hel’ess leis me…
Роше не слишком хорошо знал Старшую речь - но сейчас ему хватало и интонации.
Он дотянулся до плеча эльфа и сжал его:
- Мы вытащим ее! Не опускай руки! Если сейчас заседлаем коней - и помчим во весь опор - то достигнем Храма Мелителе… а матушка Неннеке, по слухам даже ведьмака после стрыги на ноги поставила!
- Yea?..
- Да! Ну-ка, держи…
Осторожно передав женщину в руки эльфу, ринулся раздавать команды.
И вскоре конный отряд понесся словно пущенная из лука стрела по направлению к храму, и впереди него летела надежда - успеть, только б успеть....
