Судьба

Утро Томми начинается в 7 часов утра в маленькой комнатке на третьем этаже. Все пациенты и некоторый персонал живут в реабилитационном центре, это входит в стоимость лечения, и страховка Падди скорее всего покроет эти траты, когда Томми все же выйдет отсюда. Если он выйдет, как иногда ворчит Падди во время телефонных разговоров. Но Томми в ответ только фыркает или вешает трубку. Он вылезает из кровати, меняет спальную одежду на спортивную и отправляется в спортзал на первом этаже, как он обычно это делает. Два часа пролетают почти незаметно, пока он поднимает тяжести, бегает во дворе и с остервенением бьет боксерскую грушу. После горячего душа, Томми идет в кафетерий за завтраком, ровно в 9 утра. Середина дня отведена под его личные дела, какие он только сможет себе здесь придумать. Томми может устроиться в комнате отдыха и просто смотреть телек, или прогуляться по территории лечебницы (у которой есть свой частный пляж, так что он может пойти туда и поплавать, или просто посидеть на берегу), или отправиться во двор и поиграть в футбол с другими пациентами… столько занятий, просто чтобы отвлечь себя. Обычно ему требуется примерно 2 дня, чтобы тело начало физически болеть и требовать столь необходимых лекарств, это как невыносимая жажда. И удовлетворить эту жажду порой очень просто, всё, что нужно для этого — зажать в углу пациента, проходящего курс физической реабилитации, и потребовать его лекарства. Большинство из них имеют болеутоляющие, от которых по телу Томми расплывается приятное оцепенение, с которым ему так нравится засыпать. И, с учетом того, что он чертовски огромен и не забывает напомнить о том, что может выбить из своих жертв всё дерьмо, Томми обычно получает то, что хочет. На самом деле, он никогда никого из них не бил, однако это никогда не останавливало их от того, чтобы буквально кидаться в него таблетками, когда он просто оказывался рядом. По четвергам у него встречи с доктором Сантьяго, элегантной темнокожей женщиной, которая, как лечащий врач Томми, регулярно разбирается с его закидонами. Даже если сегодня не четверг, она всегда останавливает его в коридоре и просит вытрясти всё из карманов. Он тихо ругается на нее, но послушно выполняет просьбу. И, стоит признаться, Томми был слишком хорошо воспитан, чтобы поднять руку на нее, даже если она забирала таблетки до того, как он успевал принять их. В один четверг в середине сентября Томми проходит мимо кабинета доктора Сантьяго, засунув руки в карманы. Она обычно оставляет дверь открытой, когда находится у себя, и Томми замирает у дверного косяка, замечая, что напротив врача кто-то уже сидит. Парню на вид двадцать-с-чем-то, у него короткие темные волосы и бледная кожа. Томми видит только его профиль, но есть в нем что-то такое до боли знакомое. Томми быстро отходит от двери, приваливаясь к стене так, чтобы не выдать свое присутствие, но при этом слышать разговор из кабинета. — … твои сеансы терапии будут проходить 3 раза в неделю, с 9:00 до 10:30 утра, — доктор Сантьяго говорит как всегда прямо. — Вся физиотерапия проходит в этой комнате — я обведу ее на твоей карте — но, возможно, твой лечащий врач захочет отправить тебя на пляж или во двор после нескольких месяцев стандартного лечения. — Понял Вас, — отвечает парень, в его голосе звучит неуверенность. — Спасибо, доктор. — Можешь обращаться ко мне просто по имени — Ядира, если тебе так будет комфортнее, — она мягко отвечает, и Томми улавливает, как ее голос меняется — он слышал от нее такой тон всего пару раз. — Мы будем часто видеться, Адам. Томми слышит звук отодвигающегося стула и догадывается, что парень, Адам, собирается уходить. — Ядира, — напряженно повторяет Адам, — тогда до встречи? — Ммм. Через пару секунд Адам выходит из кабинета доктора Сантьяго и почти врезается в Томми, но вовремя останавливается, выпрямляется и замирает на расстоянии вытянутой руки от верзилы. Несмотря на то, что Томми в принципе немногословен, в этот раз он совсем не может подобрать слова. Есть что-то такое странно-привычное в этом хромающем парне, с густыми каштановыми волосами и темно-карими глазами. На его лице отпечаталась усталость, которая одновременно кажется и правильной, и совершенно не к месту. Почему-то Томми хочется, чтобы Адам улыбнулся, а не хмурился как сейчас, хочется увидеть паутинку морщин в уголках его глаз, хочется потрогать ямочки на его щеках. (Почему он, блять, думает об этом?) «Потому что он более красивый с улыбкой», думает Томми, и, хотя голос кажется ему слишком утонченным и в разы старше его собственного, он мгновенно понимает, что это правда. Несмотря на то, что он никогда не встречал прежде Адама, Томми убежден, что знает его, как будто помнит его из случайной встречи или даже… Сна. — О, извини, — Адам бормочет, хмуро скользя взглядом по лицу и телу Томми, видимо, в поисках признаков возможной разборки. — Не видел тебя. В ответ Томми только фыркает. Сдвинув брови, Адам аккуратно обходит Томми и медленно идет в другой конец коридора, покачиваясь на больной ноге. Понаблюдав за ним некоторое время, Томми выдыхает через нос, вновь фыркая, и заходит в кабинет врача без стука. Доктор Сантьяго буквально подпрыгивает на месте, ее рука замирает на уровне груди, а взгляд останавливается на Томми. Увидев его, она расслабляется, и проводит рукой по тугому хвосту, в который собраны волосы. — Боже, Томми, — она выдыхает, чуть сползая в кресле. — Почему б тебе не научиться стучать, когда входишь? Ну, чтоб у меня не было сердечного приступа каждый раз как ты появляешься. Томми не может сдержать ухмылку, останавливаясь на входе. Выпрямляясь и опираясь одним локтем на стол, она листает документы перед собой. — Так… — она начинает, но Томми ее перебивает. — Кто это был? — он делает голос максимально нейтральным и бормочет слова с безразличием. Доктор Сантьяго смотрит на него без особого выражения. — Даже не думай об этом, — она отвечает. — Он не такой бестолковый, чтобы дать тебе что-либо. — Что у него? Она трясет головой и переключает внимание на свои бумаги. — Я все равно не скажу тебе, — в ее голосе слышится раздражение, на Томми она больше не смотрит. Он складывает руки на груди и опирается на дверной косяк. — Напроксен? — он спрашивает, но так и не получает ответа. — Оксиконтин? Нейронтин? Она молчит, продолжая что-то выводить ручкой на бумаге. — Викодин? Доктор вздыхает и переводит на него взгляд. — Иди уже, Томми, — она твердо отвечает ему, и он не может сдержать ухмылку. — Угу, — самодовольно хмыкает парень. — Спасибо, док. Викодин. Томми чертовски любит викодин. Достаточно сильный, чтобы дать легкий приход, но недостаточно сильный, чтобы полностью вырубить его. И теперь Томми знает худощавого хромающего парня, у которого есть викодин для него. Что же это еще, если не знак свыше?

***

Проходят два дня, распорядок жизни Томми остается неизменным. На третий день, в субботу, он входит утром в кафетерий и вообще-то не планирует искать взглядом Адама, но именно его выцепляет из всех пациентов. Парень сидит один за круглым столом, перед ним стоит поднос с едой, в руках — смартфон. Томми надеется, что еще достаточно рано, и Адам не успел принять свои таблетки. Взяв свою порцию, Конлон подходит к нему и садится напротив. — Ты Адам? — он спрашивает прямо, стараясь сделать максимально незаинтересованное лицо. Вздыхая, Адам убирает телефон и складывает руки перед собой на столе, хмурясь и наклоняясь вперед. — Ага, а ты — Томми, — отвечает он, давая понять, что это не вопрос, а утверждение. Конлон кивает, тыкая вилкой в еду. — Как тебе… — Слушай, — перебивает его Адам, все еще хмурясь. — Ядира предупредила меня о тебе и о том, что ты делаешь. Она сказала, что ты попробуешь напугать меня и отжать мои таблетки, но действительно калечить меня ты не будешь. Так что, чувак, просто… оставь эту затею. Ты ж блять в лечебнице, хотя бы попытайся стать лучше. Он встает и берется за края подноса, все также хмуро смотря на Томми. — Приятно познакомиться с тобой, я думаю. Но я не собираюсь идти на поводу твоих херовых привычек, — говорит он, его тон звучит одновременно измученным и разочарованным. — До встречи. И вот так просто Адам уходит и садится за стол в другом конце кафетерия, отказываясь смотреть в сторону Томми, который впервые в жизни чувствует себя таким ошарашенным и сбитым с толку. Какого, блять, хрена?! Никто никогда не разговаривает с ним так. Он Томми, мать его, Конлон, Томми, мать его, Риордан — он требует уважения к себе, особенно со стороны всяких тощих мелких пиздюков с хромотой и викодином в кармане. Томми настолько выбешен тем, как Адам отшил его в два счета, будто он не чертовски огромный и не может сломать ему шею, что вообще не подходит к парню несколько дней. Спустя почти неделю после произошедшего Томми наконец-то готов принять существование Адама в этом центре. В спортзале Томми поднимает штангу и наблюдает за Адамом через зеркальную стену, пока тот идет вдоль нее. Конлон потеет и кряхтит от натуги, и, хотя Адам делает вид, что занят упражнениями с эластичными лентами, его взгляд частенько метается к спине Томми. По началу, Томми думает, что парень просто чертов параноик, который боится лишний раз столкнуться с ним, Конлоном, в узком коридоре. Но потом замечает румянец на щеках Адама и то, как его язык быстро скользит по пересохшим губам, увлажняя их. Делая паузу в одном из подходов, Томми косится за плечо и ловит на себе взгляд парнишки. Адам напрягается и отворачивается, делая вид, что ничего не было, что он не пялился. Хмыкнув, Томми водружает на место штангу, вытирает лицо полотенцем, берет свою воду и подходит к Адаму. Парень сидит на скамейке, большая эластичная лента охватывает его левую ногу, левая рука сжимает ее концы. Сгибая и разгибая ногу, Адам пристально смотрит на ковер, очевидно стараясь не замечать присутствия Томми. Конлон специально встает перед ним. — У тебя какие-то проблемы со мной? — его голос звучит очень низко. Он смотрит как Адам пожимает плечами, его взгляд медленно ползет к лицу Томми, брови нахмурены. — М… нет, — парень отвечает и отпускает резинку. — Ну так хули ты пялишься на меня? — Томми старается держать лицо невозмутимым, как и свой тон. Адам прочищает горло и смотрит в сторону, потирая шею. — Прости, я не… я ничего не имел ввиду под этим. Томми наклоняется так, чтоб их глаза оказались на одном уровне. — Если тебе есть что сказать мне, тогда блять говори напрямую. Адам медленно трясет головой и задумчиво грызет ноготь на большом пальце правой руки. — Не, эм, у меня все ок, у тебя тоже… Все нормич, я к этому, — он ерзает на месте и, рассматривая лицо Томми, понижает голос. — Извини, что на днях вел себя как кретин… Прищурившись, Томми смотрит на него еще минуту. Он окидывает парнишку взглядом и ухмыляется, когда видит натяжение в штанах Адама. Томми медленно выпрямляется. — Да, все нормич. До встречи. Итак, маленький Адам запал на него. Миленько. Весьма вероятно, что мелкий придурок сделает всё что угодно для Томми… … всё что угодно. Может быть даже поделится викодином. Томми никогда не пытался соблазнить кого-то ради таблеток, но это лишь потому, что у него не было такой необходимости. Обычно ему хватало нависнуть над жертвой и похрустеть пальцами как заправскому гангстеру, но, видимо, для Адама и его викодина Томми может сделать особое исключение. На следующее утро он плюхается радом с Адамом в кафетерии, и когда парень встает, чтоб уйти, Томми хватает его за руку и тянет обратно на скамейку. — Иди-ка сюда, — он говорит тихо, удерживая Адама за плечо рядом с собой. — Я не сделаю тебе больно. Адам сжимает край стола. — Почему нет? — он едва слышно бормочет. Томми криво улыбается. — Ну, когда ты меня послал тут на днях, ты даже не дал мне ничего сказать. Хмурясь, Адам скидывает руку здоровяка со своих плеч и начинает ковырять вилкой омлет на тарелке. — И что же ты хотел спросить? — Хотел спросить, может быть ты хочешь погулять или типа того? — Томми осторожно подбирает слова. Адам замирает, но потом резко поворачивает голову и смотрит на Томми. — Ты… что? — Ну как свидание, — Томми ворчит, пожимая плечами. — Ты милый, но ты подумал, что я сделаю тебе больно или че-то вроде того. Он смотрит на Адама, который, нахмурившись, вновь покусывает ноготь. Томми двигает столовые приборы, его плечи в напряжении. — Но, как я понимаю, тебе это не особо интересно, да? Адам проводит рукой по волосам и трясет головой. — Нет, эм, прости. Я просто подумал… то, как Ядира говорила о тебе… я… я не должен был строить какие-либо предположения, прости. Томми улыбается. — Так что, это значит «да»? Кивнув, Адам слегка улыбается в ответ. И Томми никак не может игнорировать то, как всё внутри переворачивается при виде ямочек на щеках парня.

***

На пляже они босиком гуляют у кромки воды и лениво болтают. Их разговор иногда прерывается, но обоих в принципе устраивает возникающая между ними тишина. — Почему ты здесь? — спрашивает Томми. Адам хмурится. — У меня… был рак, и во время операции врач облажался со спиной и бедром. Теперь больно ходить, и мне частенько становится хреново. Поэтому теперь прохожу курс физической реабилитации, — он прикладывает руку к пояснице, потом переводит взгляд на Томми. — А ты? Ядира сказала, что у тебя зависимость от лекарств, которые обычно доступны только по рецепту. Томми фыркает. — Ага, — он коротко отвечает, засовывая руки еще глубже в карманы спортивной куртки. — Тут слишком просто их достать. Уж не знаю, чья это была гениальная идея засунуть наркоманов и пациентов, проходящих физиотерапию, в одну лечебницу, но этот человек просто гребаный идиот. Адам коротко смеется, и в груди Томми все как-то непривычно сжимается, и он пытается стряхнуть с себя это чувство, поведя плечами. — Может быть они думают, что это подготовит тебя к выходу отсюда? — говорит парень. — Ну, то есть тебе нужно научиться бороться с соблазном или что-то вроде этого. — Видимо, — Томми бормочет в ответ. Чем дольше они гуляют по песку, тем комфортнее ему становится с Адамом. Они с легкостью начинают любой разговор, как будто знают друг друга уже не один год. Томми рассказывает о турнире «Спарта», о семье, о службе морпехом, о тюрьме. Адам рассказывает о раке, о родителях, о работе журналистом на радио и даже о бывших девушках. Часы пролетаю как считанные секунды. Они сидят на песке, когда Адам внезапно спрашивает: — Ты когда-нибудь был в отношениях и думал, что «Вау, возможно это Моя Вторая Половинка», но потом… потом понимал, что нет, и осознание это приходило самым отвратительным образом? Томми пожимает плечами, задумчиво сдвигая руками кучки песка. — Не, я не верю в это дерьмо, — он отвечает сухо. Адам смотрит на него. — Веришь во что? Вторую половинку? Родственную душу? Вот это вот всё? Фыркая, Томми переводит взгляд на парня. Заходящее солнце затапливает небо теплым свет, который освещает Адама самым прекрасным и самым клишированно-романтичным образом, какой Томми только может себе вообразить. Адам выглядит так, как будто светится. Конлон чувствует, как его магнитом тянет к пареньку. Всё в них двоих вместе кажется таким правильным, и хорошим, и да. Ему хочется закинуть руку на плечо Адама и притянуть того к себе; а голос глубоко внутри предлагает забыть о викодине. Говорит, что он ему просто не нужен. Но Томми сопротивляется, возвращаясь взглядом обратно к накатывающим волнам. — Это все херня, — говорит он. Конлон буквально чувствует, как взгляд Адама задерживается на нем, потом парень тоже смотрит на волны. — Не для меня, — он отвечает мягко, проводя пальцами по песчаным холмикам. Томми забывает о том, что хотел что-то выдумать про старые травмы с чемпионатов по смешанному единоборству и выпросить пару таблеток викодина. Он слишком старается не протянуть руку и не сжать ладонь Адама.

***

Сегодня их четвертое свидание, почти через две недели после той прогулки по пляжу. Адам приглашает Томми в свою комнату, они лежат, свернувшись калачиком, на кровати и смотрят «Неделю акул» на Дискавери. Одна рука Томми перекинута через талию Адама, вторая — лежит под его головой. Одной рукой он пропускает короткие волосы сквозь пальцы, второй — приподнимает край футболки и медленно вырисовывает узоры на животе. Между викториной по "Челюстям" («А ты знаешь, что большую белую акулу из "В Поисках Немо" зовут Брюс? И его назвали в честь акулы-робота, которую использовали на съемках "Челюстей".»), Адам легко смеется и ерзает от прикосновений Томми, по лицу парня расползается широкая улыбка. — Черт, прекрати, — он задыхается, отталкивая руку Томми от своего живота. — Слишком щекотно. Гортанно хмыкнув, Томми проводит пальцами по боку, переходя на позвоночник и зазубренный шрам. Адам застывает и замолкает. Томми осторожно касается затянувшейся раны. — Болит? — он спрашивает тихо. — Нет, — Адам вновь по привычке подносит палец к губам, чтоб укусить ноготь. — Просто очень нежная кожа. Чувствительная рубцовая ткань… Томми ворчит и вновь перекидывает руку через Адама, целуя его в плечо. — Расслабься, — он притягивает его ближе. — Я не сделаю тебе больно. Адам засыпает через час или два после этого, и Томми не подрывается в поисках викодина, даже с учетом того, что он пришел сюда именно с этой целью. Вместо этого, он засыпает, уткнувшись в основание шеи Адама, думая, что хотел бы засыпать так каждую ночь.

***

Томми начинает помогать Адаму с физическими упражнениями. Они вместе гуляют по пляжу или спортивным площадкам, иногда гоняют мяч на заднем дворе. Каждый день Адаму приходится растягивать и сгибать ногу, по новой учась двигаться. Томми старается как может. Они в кабинете физиотерапии, Адам лежит на кушетке, Томми стоит рядом с ним и придерживает его левую ногу в нескольких сантиметрах от поверхности. Лицо Адама сосредоточено, он сжимает края кушетки. — Так больно? — спрашивает Томми, хмуря лоб. Адам отрицательно мотает головой, стиснув зубы. — Нет, — голос звучит напряженно. — Но я не могу сам держать ее, меня начинает трясти. — Дай гляну, — говорит Томми, и, получив одобрительный кивок от Адама, отпускает ногу. Через пару секунд без поддержки, парень запрокидывает назад голову, пока его нога дрожит в напряжении. — Черт, — он выдыхает, опуская ногу и садясь. — Ненавижу это. Не хочу быть чертовым инвалидом. Томми фыркает в ответ. — Прекрати оплакивать себя уже. Это, конечно, займет какое-то время, но я помогу тебе. Адам смотрит на него, на его лице читается беспомощность и усталость. — Серьезно? — в голосе звучит недоверчивость. — Но почему? Оставляя руку на одном из колен Адама, Томми смотрит ему в глаза. — Потому что это важно для меня, — он тихо отвечает, легко сжимая колено парня. Адам всматривается в лицо Конлона пару секунд, прежде чем его собственные губы растягиваются в радостной улыбке, которая стирает прежнюю боль и усталость. (Томми никогда не хочет больше отпускать эту улыбку, эти ямочки на щеках и эти морщинки вокруг глаз — в его груди все сжимается.)  — Отлично, — и теплый румянец расползается от кончиков его ушей по всему лицу. Томми ворчит, опуская Адама обратно на кушетку. — Только никому не говори, — его голос звучит резко. — А теперь попробуй снова. Беззвучный смех так и норовит вырваться из горла Адама, пока он устраивается поудобнее на поверхности, и Томми не может сдержать улыбки. Этим вечером Адам забирает порцию викодина, выписанную ему на следующий день, и Томми даже не просит у него таблетки. Вместо этого, он держит Адама за руку всю дорогу до его комнаты и целует его перед сном.

***

Встречи Томми с доктором Сантьяго начинают проходить… иначе. — Ты исправляешься, — говорит она однажды, примерно через три месяца как Адам впервые появился в лечебнице. — Видимо, — Томми пожимает в ответ плечами. Она немного наклоняет голову, смотря на него. — В таком случае, я, наверное, даже смогу выписать тебя в скором времени. Ну, если ты в течение следующих нескольких месяцев будешь вести себя хорошо. Томми поворачивается, чтоб взглянуть на нее, и немного хмурится. — Нет, — он отвечает слишком быстро. — Не хочу. — Почему? — она улыбается краешком губ. Выдохнув, Томми отводит взгляд и думает про улыбку с ямочками. Думает о бледной коже, усыпанной веснушками. О коротких каштановых волосах и ярких карих глазах только для него. Думает о низком голосе, цитирующем всякие факты о природе, как будто его обладатель всю жизнь только и смотрел канал Animal Planet. Грудь Томми сжимает его сердце как тиски, и он сглатывает. — Нет причины, — отвечает Томми.

***

После напряженной тренировки Томми мнёт свои плечи, издавая стон. Идя рядом с ним, Адам хмурится. — Ты в порядке? — он спрашивает, теперь в состоянии поспевать за Томми даже с учетом своей хромоты. Это заняло всего лишь полгода, но он продолжает проходить курс физической реабилитации — и Томми всегда сопровождает его на занятия. Конлон пожимает плечами. — Болит, — он потирает шею. — Хочешь викодин? Нахмурившись, Томми останавливается посреди коридора, Адам тоже тормозит, поворачиваясь к нему лицу. — Почему? — Томми спрашивает, сузив глаза и складывая руки крест на крест. Адам пожимает плечами. — Я не против поделиться, если тебе больно, — он тянется к плечам здоровяка, чтобы помассировать их. Опустив руки, Томми подается навстречу прикосновению. Он смотрит на сосредоточенное лицо Адама, и ничего не говорит, кажется, целую вечность. Тишина надоедает Адаму, когда он перестает массировать плечи и перекладывает руки на его массивные бицепсы, все также хмуро смотря на Томми. Наконец, Конлон отрицательно трясет головой. — Не, — его голос звучит твердо. — Он мне не нужен. На лице Адама расцветает улыбка, и Томми обнимает его, притягивая ближе к себе и наклоняя голову, чтобы поцеловать.