Vengeance

***

Джастин пришлось осесть в графском замке надолго. До сего времени все складывалось идеально. Красивая долгая игра, в которой ей, разумеется, отводилась роль коварной кошки, а ее врагам — нахальных безбашенных мышей, шла как по нотам, и тому было две причины. И обе эти причины в единый миг канули в небытие. Вместо бурной деятельности, так импонировавшей натуре Джастин, теперь ее единственным развлечением стали разъезды по малознакомым унылым соседям. А в те дни, когда молодая жена виконта оставалась дома, ее ждало общество ненавистного графа де Ла Фер. Джастин часами наблюдала за его размеренной помещичьей жизнью, подернутой пьяным маревом вина и лени, такой правильной, добропорядочной и скучной, словно накрахмаленный пуританский воротничок. Иногда она представляла, как вписалась бы в эту жизнь ее мать, и неожиданно для себя решала: никак. Нельзя было представить яркую, умную миледи де Винтер в этой благополучной и сытой глуши. Но если б она настояла на переезде в Париж, то графу бы не видать покоя. Придя к этой мысли, Джастин улыбнулась: от нее бы виконту тоже не было покоя, останься она при дворе. Впрочем, вечно сидеть в этой глуши она не собиралась. В какой-то момент Джастин в голову забрела шальная мысль: а ведь граф еще не так стар. И ведь есть семьи, где отсутствием мужа с охотой пользуется его отец. Но граф смотрел на нее так равнодушно, будто перед ним была дальняя невзрачная пожилая родственница, а не молодая одинокая красавица — «соломенная вдова». «А вот на герцогиню де Шеврез он смотрит совсем иначе, — вспоминала Джастин кое-какие светские вечера, где ей удалось видеть графа. — Как любопытно. Значит, моя мать отучила его от любви к блондинкам... А Рауль когда-нибудь интересовался, отчего его отец так кривится при виде светлых волос?..» От изнуряющей тоски и дурных мыслей Джастин спас приезд Рауля. Впрочем, спасением это можно было назвать с натяжкой: он привез весть о смерти д'Артаньяна. Граф де Ла Фер немедленно помчался на могилу друга. А следом устремились и молодые супруги. Джастин с трудом давались горестные слезы. Ее охватило спокойное удовлетворение, которое можно было выдать за самообладание, а любопытство и множество вопросов объяснялись просто: тело капитана нашли в ее доме. Рауль рассказал, что виной всему — трагическая случайность. Черт его знает, почему д'Артаньян решил именно там взяться за чистку мушкета и почему впервые за более чем двадцать лет службы — не сумел с ним совладать. Его нашли с разорванной пулей щекой и шеей, с разобранным и опаленным оружием в руках. Джастин не знала, куда направился ночью Атос. Она могла лишь предполагать, что его спутниками были Портос и Арамис. Три согбенные фигуры в плащах сели верхом и пропали в ночи. Рауль спал. Закаленный войной, он мог заснуть, как казалось Джастин, в любое время, в любом месте и при любых обстоятельствах. Она в одиночку прошла в дальнюю комнату дома. Наверно, д'Артаньян обнаружил ее не сразу, но, обнаружив, окунулся туда с головой: это была богатейшая оружейная. Джастин сама подбирала шпаги, мечи, сабли, скьявоны, целую стену увешала самыми разными мушкетами и карабинами. Увлекшись, было немудрено упустить небольшую трещину в стволе. Войдя, Джастин вздрогнула. Возле узкого окна стоял Рошфор. Джастин медленно перевела дыхание и сказала: — Здравствуй, отец. Рошфор повернул голову так, чтобы видеть ее своим единственным глазом: — Здравствуй, милая. Прекрасная идея с мушкетом. Ты ни о чем не жалеешь? — Если даже ты думаешь, что идея прекрасна, то о чем мне жалеть? — она пожала плечами. — Например, о том, что д’Артаньян так и не узнал истинной причины своей смерти? Джастин улыбнулась, словно говоря: «Что ж поделаешь, главное — один готов». — Ты видела тело? — спросил ее Рошфор. — Мне рассказали подробности. Но видеть? Зачем? Что в нем может быть такого… интересного? — Ему разорвало щеку и разнесло висок. Задело шею, правда, на удивление — ни одного крупного сосуда. С такими ранениями долго не живут, — Рошфор внимательно следил за ее реакцией: Джастин и не моргнула на это описание. — Я бы сказала, не живут вовсе, — заметила она. — Д’Артаньян был крепок телом. Я застал его… последние минуты. — Я же просила тебя не заходить сюда, — нахмурилась Джастин, однако вся подобралась от любопытства. — Что ж, я не удержался. Заходил к нему иногда. Поболтать, выпить вина, то да се по старой дружбе... — Вражде, — поправила Джастин. — Неважно. В тот вечер он так радостно возился с этим всем, — Рошфор провел рукой по одному из карабинов. — Лучше не трогай. Я не уверена, что они не выстрелят. — От простого прикосновения? — Мало ли. Я постаралась сделать все наверняка. Рошфор отошел к противоположной стене. — Так ты расскажешь, что между вами случилось в тот вечер? — Рано или поздно — разумеется, расскажу. — Папа! — А, я уже «папа», а то все «отец» да «господин граф»... Джастин набычилась и засопела, как обиженный ребенок. Рошфор ухмыльнулся. — Так вот, говорить он с такими ранами не мог. Только хрипел и удивленно смотрел на меня. — Еще решил, наверно, что это ты с ним сделал. — Я бы ни за что не присвоил себе твои лавры. Пришлось напомнить ему о «подвигах» молодости, назвать твое настоящее имя. Я никогда не видел в глазах д’Артаньяна столько ужаса и боли. И болела у него не рана, болело у него здесь, — Рошфор приложил руку к своей груди и прямо посмотрел на Джастин. — Спасибо… папа.