Vengeance

***

Поздней весной Джастин родила мальчика. А в июне пришло известие о смерти Портоса от болезни. Его привез Рауль, возвращавшийся после долгого отсутствия домой и проехавший по пути через замок отцовского друга. — Он долго болел, что для него странно, — хмурясь сказал Атос. — Быть может, это его расплата за грехи молодости. Рауль сдержанно кивнул. Джастин склонила голову. Она завершила еще одну часть плана. Когда Портос стал постоянно заезжать в гости к графу, ей не составило труда сначала посоветовать ему хорошего врача, а затем, когда Портос и правда «как помолодел», по его собственным словам, осторожно подменить целебный порошок. Рауль остался в замке на все лето. Джастин не сразу, но заметила небольшие перемены в его настроении: некогда наивный и упрямый мальчик стал сдержанней, задумчивей, мрачнее. Единственное, что осталось при нем — это искренность. Он мог молчать, но не мог сдержать вздохи и долгие невеселые взгляды. Его лицо светлело только в минуты, когда он видел своего сына. Джастин было странно наблюдать, как знатный вельможа и суровый воин нянчится с крошечным живым комочком, к которому она и сама-то порой боялась притронуться: а ну как сломает случайно это хрупкое создание! Она ведь и не таких губила. Граф де Ла Фер лишь посмеивался над ней и рассказывал в десятый раз, как много лет назад привез в замок трехмесячного Рауля на собственных руках. «Это у вас наследственное, — ревниво думала Джастин, — вы бы еще сами пеленки меняли, папаши...» Но отрицать она не могла: и на Рауля, и на Атоса малыш повлиял исключительно хорошо. Последний как будто сбросил десяток лет и горечь понесенных потерь. Только однажды, глядя на внука, Атос вздрогнул и помрачнел. Присутствовавшая при этом Джастин похолодела: что мог внезапно углядеть в малыше старый граф? — Что случилось? — быстро спросила она. — Все в порядке, — медленно проговорил граф. — Мне только показалось. Так бывает. — Он поднял на Джастин взгляд, в котором застыли неуверенность и страх. — Что показалось? — наседала она. — Ерунда. Ерунда... Какие у нее голубые глаза... — У него. — Да, точно. Простите. Мало ли в мире похожих глаз. Джастин торопливо забрала у него сына. «Вот только следствия по глазам нам не хватало... Зато я теперь знаю, в кого ты такой голубоглазый красавец. Даже у меня нет таких чудесных глаз, — и она с улыбкой посмотрела на ребенка. — А ведь если я все расскажу графу, то он же попросту сдохнет от удара...» В конце августа Рауль отвел Джастин в сторону. — Я возвращаюсь ко двору, — сообщил он. — Ко двору? — удивилась Джастин. — Не на войну? — Я не хочу оставить ребенка сиротой, — просто сказал он, — поэтому не стал противиться, когда мне предложили должность. Но ты мне будешь нужна. Я не хочу, чтобы пошли слухи, будто я запер в провинции такую красавицу. Да и потом, тебя помнит даже король. — Вот как, — холодно обронила Джастин, всем видом давая понять, что столь крепкая память Людовика ей не нравится. Ей вообще перестало нравиться происходящее. Рождение ребенка расслабило, смягчило ее вечно напряженные нервы, стянутые единой целью мести. И сейчас, когда до финала осталось совсем немного, она не могла просто так взять и уехать. — Я и сам удивился его памятливости. Ты умеешь впечатлять, — в голосе Рауля прозвучали ревнивые нотки. Джастин отмахнулась. — Я... я не могу оставить ребенка! — Не страшно. Он останется на попечении моего отца. Поверь, он справится с этой обязанностью лучше нас. «Оставить ребенка этому сумасшедшему, который то носится с ним как с драгоценностью, то смотрит как на врага только из-за цвета глаз!» — Я... я не хочу ко двору. Наверняка там и помимо короля остались те, кто хорошо меня помнит и... — Брось, прошло сколько времени! — Может быть, ты поедешь, а я прибуду позже, когда малыш подрастет?.. — Джастин, перестань. Не волнуйся, — Рауль взял ее руку в свою. — Я даю тебе слово, что с ребенком все будет в порядке. Но нам надо уехать, — и Джастин вздрогнула от того, как серьезно и печально он посмотрел ей в глаза.