Modus

Когда они покинули кабинет Альбуса, было уже очень темно. В холодных каменных коридорах стояла абсолютная тишина, нарушаемая только шагами дежуривших мракоборцев. Персиваль и Ньют направлялись в спальню магозоолога в тяжёлом молчании. После того, как часть нападавших была схвачена и обезоружена (кому-то всё же удалось аппарировать и сбежать), а дети вернулись в замок, Ньют очень долго не видел аврора. Тот пропадал где-то в подземелье на допросах вместе со своими коллегами, пока сам Скамандер был полностью поглощён пересчётом и осмотром учеников. Необходимо было наверняка убедиться, что никто не пострадал. К счастью, обошлось лишь шоком и лёгкими ушибами. Кто-то упал по дороге в укрытие и набил пару шишек, кому-то досталось по голове сумочкой неуклюжей волшебницы. Однако серьёзных случаев не было, и главной проблемой стал страх, который необходимо было пресечь на корню. Ньют мягко, несколько десяток раз каждому повторил лично, что опасность миновала и в школе детям уже ничего не грозит. Он заверил их, что если понадобится, все преподаватели – а то были сильнейшие и искуснейшие волшебники и волшебницы своего поколения – встанут плечом к плечу у стен Хогвартса, чтобы защитить своих подопечных. И тут уже ни одна в мире злодейская шайка ничего поделать не сможет, ведь силы добра всегда обречены на победу. Альбус был признателен магозоологу за его авторитетное влияние на умы детей. При встрече в коридоре он, крайне серьёзный и будто осунувшийся от тревоги, благодарно сжал плечо Скамандера и в полголоса попросил прийти на грядущее экстренное собрание. Персиваль на это собрание не пришёл. Зато явился в кабинет Дамблдора, где уже после основного совета с директором отдельно и неформально заседал узкий круг преподавателей. Он возник на пороге весь помятый, во всё ещё порванном и пропитанном кровью костюме и с заново перевязанным плечом. Обычно идеально уложенные волосы были сбиты и растрёпанны, пара прядей свисала на лоб. На лице залегли глубокие тени – Грейвс смертельно устал за этот долгий день, полный допросов и выматывающей физической активности. Однако осанка и прямой взгляд, несмотря на измождённость и боль в конечностях, остались при нём. Все присутствующие тоже невольно подобрались, одёргивая воротники и приглаживая бороды. Он надеялся, что ситуация не зайдёт так далеко. Что не придётся вскрывать карты даже частично, дабы не нарушить общий план действий. Но после столь наглого нападения в Хогсмиде ребром встал вопрос о безопасности детей, и все эти игрища с приспешниками Гриндевальда пора было заканчивать окончательно. И времени ждать одобрения Серафины уже не оставалось. Ньют почувствовал, как желудок скрутило резко возросшее ощущение тревоги и надвигающейся беды. Интуиция подсказывала, что ему не понравится причина, по которой Персиваль выглядел настолько плохо. Аврор не взглянул на него – ни когда вошёл, ни когда присоединился к кругу из пятерых преподавателей во главе с Дамблдором. За его спиной откуда-то выросла и Тина, которая тихо опустилась на дальний стул и не удостоила словом вообще никого из присутствовавших – то ли от усталости, то ли от внутреннего накала после груза обрушившейся на неё информации. То, что Ньют услышал в последующие несколько часов, надолго оглушило его. Они шли по коридору, всё ещё не глядя друг на друга. Каждый был замкнут на самом себе, хоть и на расстоянии менее фута. С пустыми и тяжёлыми головами они остановились у двери спальни магозоолога. – Идём. Я обработаю, – Скамандер впервые нарушил молчание, едва заметно кивнув в сторону плеча Персиваля. Его глаза оставались слепы, лицо бледно и неподвижно, а руки, снимавшие печати с порога, действовали механически. И хотя слишком большое непонимание развело их по разные стороны пропасти, в смутное время поворачиваться спиной к ближнему для Скамандера было табу. Помощь всегда находилась в серой зоне – безвозмездной и безыдейной необходимостью. Аврор был в курсе. И возражать не стал, позволив отвести себя прямиком в чемодан. В шатре пахло Ньютом. Соцветием не менее сотни сухих трав, свисавших с потолка и разбросанных по столам. Мёдом и пыльцой, видимо, используемых в настойках для нейтрализации горечи. Мылом. Свежим сеном, которым явно кормились обитатели этого места – Грейвс слышал их фыркание, свист, вздохи и шипение из-за брезентовых полотнищ, служащих подобием двери наружу. Желания выглянуть и познакомиться пока не возникало. Ньют сбросил с себя пиджак и закатал рукава рубашки, которая выползла из-за пояса после инцидента в деревне и теперь небрежно болталась поверх брюк. Персиваль следил за тем, как он сосредоточенно и методично смешивал нужные ингредиенты из всевозможных баночек, флакончиков и ящиков. На ум невольно пришла мисс Тревор – покойная экономка, присматривавшая за домом аврора и так же искусно управлявшая на кухне. Раньше Грейвс точно так же иногда подглядывал за её искусным владением утварью, пока они поддерживали поверхностную болтовню о погоде и её семье. Персиваль смотрел за длинными пальцами с острыми костяшками, бегавшими от предмета к предмету. За движением слегка ссутуленных от усталости плеч под рубашкой в тонкую бледную полоску. За тем, как от шага к шагу Ньют всё больше пропадал внутри себя, в веренице собственных мыслей, уходя всё глубже и глубже куда-то внутрь и оставляя свою оболочку абсолютно безучастной к реальности. Персиваль отвёл взгляд, вспомнив, что стоит снять повязку. Она была всего лишь второй за этот долгий день – не самое лучшее решение проблемы, но позаботиться о себе времени не было. Побуревший от крови лоскут бинта упал рядом, на кушетку, куда до этого опустился и сам аврор. Он стянул с себя порванный пиджак и грязную рубашку, морщась от боли. Пришлось местами отдирать присохшую ткань от воспалённой кожи и заодно случайно задевать саму рану в процессе. Одежда была без сожалений скинута на пол – её теперь даже домовому эльфу было не отдать, настолько плохо она выглядела. Рука ныла и саднила, во рту появился металлический привкус. По локтю покатились две тёмные капли. Ньют повернулся, держа в руках две деревянные плошки, полотенце и волшебную палочку. Он подошёл ближе, ногой подтянув за собой деревянный табурет. Инструментарий оказался разложен прямо рядом с сидящим на кушетке пациентом. Персиваль наблюдал, как магозоолог склонился к его плечу, осматривая повреждения и что-то прикидывая у себя в голове. – Прости меня, – аврор ощутил, что от его слов, взвешенно произнесённых в полголоса, пальцы Ньюта слегка дрогнули. Рыжие ресницы, скрывавшие взгляд под непослушной чёлкой, затрепетали от неожиданности. – За что? – голос Ньюта казался обманчиво ровным, когда спустя небольшую паузу он обмакнул полотенце в плошку с водой и начал аккуратно подчищать края раны. – Мне следовало рассказать тебе раньше. – Я так не думаю. Магозоолог отложил полотенце, внимательно осматривая свою работу и для этого немного отклоняясь назад всем корпусом. Он так ни разу и не взглянул на Персиваля. – Почему? – Это твоя работа. Я к ней непричастен. И прекрасно понимаю, что в такого рода делах необходимо соблюдать максимальную секретность. – Ньют, – аврор не дрогнул ни одной клеточкой тела, когда сверху на рану щедро вылилось снадобье из второй плошки. Только прикрыл глаза, мысленно считая до десяти. Мазь оказалась средней плотности, пахла всё теми же травами – терпко и горько, и сильно жгла. Магозоолог привычным движением почти невесомо коснулся прохладными пальцами здоровой кожи плеча, будто успокаивая одного из своих зверей. Затем продолжил наносить лекарство, совмещая это с каким-то исцеляющим заговором при помощи своей палочки. – Ты имел право знать. Хамфри был твоим другом. Да и вся эта ситуация с его дочерью выглядит откровенно ужасно. Ньют промолчал, но на его лице едва уловимо, в тенях под глазами и маленьких мимических морщинках, залегла скорбь. Он остановился, безвольно опустив испачканные в мази руки на колени и глядя куда-то в пустоту. Персиваль ждал. – Что... что будет с Агнес? – вопрос прозвучал тихо и обречённо. Аврор сделал глубокий вдох. Ньют понимающе вяло кивнул, едва заметно царапнув себя по коленке. – Она преступница, какими бы мотивами ни руководствовалась. Спасение отца – это благородно и понятно, но только не ценой сотен других невинных жизней. – Даже если её шантажировали эти... сволочи? Персиваль медленно кивнул, устало прикрывая глаза. – Даже если бы на кону стояла жизнь всех её родственников и друзей. Эти дети, не-маги, волшебники и волшебницы Британии – никто не заслужил того, чем грозит укрепление союза последователей Гриндевальда по всему миру. А она занималась именно этим, и что ещё хуже – дошла до правительства. – Я помню, можешь не пересказывать ещё раз, – Ньют дёргано всплеснул рукой, словно стряхивая с себя наваждение и возвращаясь к делу. Нужно было наложить повязку. – Я понимаю, что для тебя очень дорогая память о твоём друге, Ньют, – аврор терпеливо ждал, пока тот закончит с бинтами. – И поэтому я приношу извинения. За работу своих коллег, которые не смогли вовремя помочь Хамфри и добраться до него раньше мерзавцев Гриндевальда. Не смогли защитить его. Магозоолог сделал последний оборот бинтом вокруг чужой руки и оборвал его конец, молча принимаясь завязывать узелок поверх надёжной повязки. Он слушал. – И от себя лично, – здоровая рука скользнула к чужой кисти, мягко и не требовательно подцепляя чужую холодную ладонь в свою. – Прости меня, если сможешь. Я знаю, что формально это действительно рабочий протокол, и упрекнуть меня как будто бы не в чем. Но ты... это совсем другое. Тебе больно. Ты опустошён. И ты имеешь полное право злиться на меня как на конченного ублюдка, который по привычке поставил интересы страны выше простой человечности. Ты можешь не поверить мне, что вполне вероятно, – но я сожалею, что сделал это. Ньют не вырвал руку. – Спасибо, – Персиваль неожиданно столкнулся с чужим взглядом. На толику более одушевлённым, чем прежде, хоть и полным невыразимой горечи. Они помолчали ещё немного, пока аврор аккуратно грел в своей ладони узкую кисть. Она была такой же бледной и веснушчатой, как её обладатель. Трогать Ньюта было непривычно, и Грейвс чувствовал себя заблудившимся в Запретном лесу мальчишкой. Один неверный шаг – и всё пропало. Ньют вновь заговорил спустя какое-то время, и его голос звучал глухо и прерывисто. Слова текли медленно – он тщательно их подбирал, взвешивая каждое. – Я не думал, что ты это скажешь. Что извинишься. Я... верю тебе. Твоему раскаянию. Оно не вернёт жизнь человеку, который когда-то спас мою собственную. Но... я бы не хотел потерять ещё одного. Аврор замер, пытаясь в полной мере осознать услышанное. Раненое плечо радостно засаднило под плотной повязкой, словно напоминая, кого закрыло собой в Хогсмиде. А разве могло быть иначе? Губы Персиваля защекотала улыбка, и он потянул магозоолога за руку на себя. Тот поддался, с шумным вздохом укладывая голову на здоровое плечо аврора и устало, по-детски жмуря глаза. Руки мужчины сомкнулись вокруг худого тела, ограждая и согревая. Щекой скользнув по мягким медным кудрям на макушке, он полной грудью вдохнул полюбившийся аромат чужого тела. – Не потеряешь. *** Утро застало Грейвса в тот момент, когда он неимоверным усилием воли удержался от рефлекторного желания прибить ползущее по щеке насекомое. Приоткрыв правый глаз, он с трудом сфокусировался на с любопытством взиравшую на него лечурку, которая слегка нервно потирала лапки и топталась по скуле в ожидании чего-то. Персиваль тяжело вздохнул. Закрыл глаз. Досчитал до десяти. Затем открыл уже оба, с большой осторожностью сняв с лица непрошеного гостя и пересадив его на подушку рядом. Затем кое-как сел и сам. Лёгкий прохладный ветер из-под брезентового полога оставил на голых плечах и спине волну мурашек. Грейвс рефлекторно поёжился, постепенно включаясь в новый день и загружая информацию о предыдущем. Кажется, сон пришёл как-то внезапно, что немудрено – скорее удивительно, что его вообще не сморило при первом соприкосновении с кушеткой. – Тебе одолжить одежду? Персиваль слегка заторможенно обернулся на голос, пытаясь хотя бы приблизительно представить, сколько сейчас времени. Из-за брезента показался Ньют, ещё более взъерошенный, чем обычно. В его волосах застряло сено, а вчерашняя рубашка была уже полностью расстёгнута – видимо, в неудачно попытке снять её перед сном. При всём этом магозоолог выглядел куда бодрее своего гостя. И даже улыбался – понимающе и как-то тепло. Персиваль усмехнулся тоже, ощущая кожей комичность ситуации. Магозоолог подошёл чуть ближе, попутно расставляя по местам пустые коробки и различную утварь, которую использовал, видимо, до пробуждения аврора. Он продолжал размышлять вслух, не требуя ответа. Только по мере продвижения вперёд периодически из-под чёлки чуть лукаво поглядывал на своего слушателя, поддерживая контакт. – Не переживай, у меня есть размер рубашек побольше моего. Тебе должно подойти. Только не спрашивай, откуда. К слову, сейчас девять утра. Ничего интересного ты не пропустил, Хогвартс ещё стоит на месте. О, погоди, ты ведь наверняка умираешь от обезвоживания? Сейчас принесу воды. Может быть, ты заодно хочешь кофе? Один магл подарил мне турку и научил ею пользоваться. Это просто невероятно, никакая магия не сможет воспроизвести вкус. Правда, в таком варианте приготовления у меня частенько убегает или подгорает зерно... Но я надеюсь, что в этот раз получится. Аврор всё глядел и глядел на него, молча впитывая эту картину. Ему хотелось запомнить её получше, в подробностях, чтобы навсегда оставить это в качестве единственного по-настоящему светлого и незамутнённого уголка сознания. Скамандер всё ещё трепался о чём-то мимолётном – кажется, он отправил весточку Тине, чтобы она тоже заглянула к ним на завтрак. Им всем нужно было обсудить дальнейшую стратегию действий. Однако когда он подошёл ещё ближе, чтобы убрать миски и какие-то полотенца с полки прямо над сидящим на кушетке Персивалем, тот не смог отказать себе в исполнении одного рискованного желания. Потянув Ньюта к себе за воротник бесстыдно болтавшейся рубашки, он одним слитным движением провёл пальцами по чужой щеке, обнимая её ладонью и приближая к своему лицу. А затем вот так запросто поцеловал его, не дав возможности опомниться и раньше времени залиться краской от смущения. Персиваль почувствовал, как сбилось чужое дыхание – магозоолог подавился вдохом, когда его обветренные губы были безжалостно смяты и даже прикушены забавы ради. Его руки машинально скользнули на плечи аврора, пока тот ненавязчиво, со знанием дела продолжал перетягивать его на себя, усаживая к себе на колени для удобства. Ньют всё же опомнился, хоть и с запозданием. Уперевшись ладонями в чужие плечи, он плавно (почти вежливо) разорвал поцелуй, отстраняясь на несколько дюймов и усиленно пытаясь что-то обдумать. Аврор буквально по его лицу (мучительно раскрасневшемуся) видел, как в рыжей голове происходят серьёзные попытки сложить два и два. Терпеливо подождав несколько секунд, Персиваль подцепил его пальцем за подбородок, призывая поднять на себя глаза. Когда это случилось, Грейвс поцеловал его ещё раз – медленно и вдумчиво, напоследок оставив маленький невесомый поцелуй и в уголке чужих губ. Казалось, что от этого неожиданно ласкового жеста магозоолог абсолютно и окончательно выпал из реальности, прикрыв глаза ладонью и глупо улыбаясь. У него покраснела даже шея и кончики ушей. Персиваль ощущал, как одновременно с внутренним восторгом, сопутствовавшим всей этой сцене, становилось всё тяжелее справляться с тягучим желанием, зреющим под рёбрами и внизу живота. И пока ладони мягко оглаживали узкую спину вдоль позвоночника, расслабляя Ньюта, губы мужчины начали прокладывать дорожку горячих поцелуев по его шее. Когда под этими ещё довольно безобидными ласками Ньют вдруг издал первый задушенный стон, укусив себя от переизбытка ощущений за ребро ладони, Персиваль чётко понял, что пропал. Окончательно. И будь у него чуть больше времени, он разложил бы магозоолога прямо здесь, на чёртовой кушетке. Однако сверху, снаружи чемодана, послышался шум и щебетание Тины.