Modus

Декабрь украсил Англию пушистым белым покровом. Снег шёл, казалось, безостановочно – дети были в восторге, как и украдкой поглядывающие в окна взрослые. Озёра и реки сковал приличный лёд, из-за чего по выходным теперь у прохожих пестрило в глазах от разноцветных шапок и пальтишек катавшихся на коньках школьников. Хогвартс охватил дух Рождества. Юные волшебники и волшебницы сдавали свои контрольные работы, на внеучебных перерывах в спешке сражаясь с упаковочной бумагой для подарков родным. Эльфы по указу Дамблдора ночами вовсю украшали коридоры и классные комнаты. Величавые древние ели по одной вывозились из Запретного леса и доставлялись в главный зал усилиями троллей и странствующих лесничих. Даже преподаватели с тревогой на сердце старались скрасить последние недели пребывания студентов в школе, надеясь, что неизвестная опасность всё-таки обойдёт их стороной. Постоянным напоминанием о ней теперь являлись молчаливые мракоборцы, неустанно дежурившие в школе и за её пределами. У Ньюта тоже прибавилось забот – помимо обычной учебной нагрузки теперь он был вынужден проверять целые горы предэкзаменационных и творческих работ своих учеников. Нельзя сказать, что ему это не нравилось. Просто отнимало слишком много времени и сил, которые хотелось потратить на расследования. А таковых накопилось целых два, плюс наброски книги о фантастических тварях. Он стал спать ещё меньше, но держался вполне бодро – положение обязывало, да и всеобщее возбуждение по поводу приближающихся праздников было весьма заразным. Магозоолог не раз позволял себе удирать во двор вместе со школьниками, чтобы затеять массовую перестрелку снежками или построить магическую снежную крепость. Пару раз свидетелем и даже соучастником этих игрищ становился и Персиваль. Он не носился со всеми по запорошенной площадке, а предпочитал помогать одной из сторон прямо со своего места – сидя на лавке у припорошенной снегом стены школы. Его магия была достаточно сильна, чтобы время от времени без применения палочки отводить несущиеся снежки аккурат от раскрасневшегося на морозе лица Ньюта. Или, скажем, заставлять местного задиру споткнуться на ровном месте и пропахать снежное поле носом вперёд. Раззадоренные дети порой не замечали вмешательства со стороны, однако магозоолог краешком сознания всегда ощущал чужое вторжение. И посылал благодарные усмешки в сторону аврора. Тот без тени лукавства делал вид, что не имеет к этому отношения. Преподаватели, наблюдавшие за действом, добродушно посмеивались в кулаки. На третий месяц пребывания Персиваль перестал вызывать у них подозрение и неприязнь, хоть до сих пор и выглядел в стенах Хогвартса довольно неуместно. Его самочувствие заметно улучшилось с той ночи, когда он впервые забылся под влиянием снадобий Ньюта в чужой кровати. Он даже немного смягчился по отношению к Тине, решив всё же дать ей шанс на восстановление в собственных глазах. Девушка восприняла это с большой радостью, ещё усерднее принявшись разгребать документы и донесения из МАКУСА. Сглаживать углы во многом помогало присутствие Ньюта, который незаметно даже для самого себя ввёл аврора в дела школы и её обитателей. Им пришлось работать сообща на нескольких фронтах с момента инцидента в покоях Агнес, и это определённо сказалось на налаживании социальных связей. Теперь они часто просиживали ночи напролёт то в библиотеке, то в спальне Скамандера. В тишине, нарушаемой лишь скрипом перьев, треском поленьев и мимолётными рассуждениями о том или ином предмете изучения, эти двое как-то умудрились найти свой собственный общий язык. Отчего-то делиться одиночеством с Персивалем оказалось даже приятно. Несмотря на объём работы, Ньют в последние недели много думал о бумагах, найденных в спальне Агнес. Не сойти с ума помогал факт установившегося перед бурей затишья. Альбус старался сделать всё возможное, чтобы до наступления каникул Хогвартс оставался самым безопасным местом в Британии. И эта непоколебимая вера в неуязвимость школы всё же давала Скамандеру время и возможность отстраняться и меньше изводить себя загадкой неизвестной рукописи. Он до сих пор не рассказал о ней Персивалю. И не потому что всё ещё не доверял. Скорее, не представлялось удобного случая. По прошествии длительного времени предъявлять сокрытую когда-то улику казалось ему опрометчивой и глупой затеей. Однако чем проще им становилось общаться и сотрудничать, тем труднее было магозоологу носить эту ношу в одиночку. Был и ещё один странный момент. Ньют всё чаще ловил себя на ощущении мягкого тепла в груди, когда аврор находился поблизости и не выглядел как потенциальный убийца. Постепенно Геллерт, который ранее жил в каждой чёрточке благородного лица, ушёл глубоко в тень и уже почти не тревожил рефлексы – ни Ньюта, ни самого Грейвса. Отыскивать за всем этим нового человека, который, казалось, даже был согласен поддаться, было крайне увлекательно. Скамандер списывал все нюансы, сопутствовавшие улучшению их взаимоотношений, на долгий период отшельничества и игру уставшего за насыщенный год сознания. Аврор не делал ничего нарочно, просто подошёл чуть ближе абсолютного большинства. И то, просто потому что здесь, в Хогвартсе, у него не было целого отдела шуршащих подчинённых. Но это хорошо, ведь иметь такого могущественного старшего товарища – настоящий подарок. Дружба, товарищество... замечательная форма взаимоотношений в магическом мире. Тесей всегда твердил, что за такие связи нужно держаться. Скамандер собирался в кой-то веке последовать его совету. *** Персиваль наблюдал за пляской пламени в собственном камине через стенки гранёного стакана. В стакане был виски. В голове было пусто. Усталость в теле ощущалась приятной, какой-то здоровой, а не смертельной, как раньше. На рабочем столе, заваленном бумагами, лежали вперемешку материалы дела Гриндевальда, отчёты о загадочном послании с печатью Хогвартса и опись перевёрнутой вверх дном спальни Агнес. Поверх бумаг – колдография отца мисс Бальзамо и его досье. На лицевой стороне папки стояла большая красная пометка. "Ликвидирован". Аврор качнул рукой, чтобы услышать тихий перестук кубиков льда о стекло. Виски оставлял терпкую горечь на корне языка и едва-едва туманил сознание. Ровно настолько, чтобы не испытывать отвращение ко всей этой идиотской ситуации. Он и Серафина – единственные, кто понимал, зачем ему до сих пор торчать в Хогвартсе и ждать чуда. В его практике было много двойных, а то и тройных игр с коллегами, свидетелями и преступниками. Это входит в привычку со временем. Примерять маски, дозировать и без того скудную информацию, входить в доверие и манипулировать во благо общего дела. Если разобраться, то Гриндевальд совершил мудрый ход, выбрав именно Персиваля своей марионеткой тогда, в Нью-Йорке. Они во многом похожи. Вопрос лишь в том, во имя кого или чего применять подобные таланты. Грейвс точно не стремился к владению миром. И мысль о превосходстве ему претила, несмотря на собственное чистокровное происхождение. Лёгкий снобизм – пожалуйста, гордость и принципы – без сомнений. Но превосходство расы волшебников над не-магами? Бессмыслица. Благородство, честь, верность своей стране, сила и неустанный труд – вот что делало его собой. Гриндевальд был доволен, но не слишком. Доломать игрушку ему так и не удалось. Возможно, именно по причине той небольшой разницы, что их всё же разделяла, Персиваль сейчас пил свой виски. Его совесть не атрофировалась за годы службы. Он всё ещё был способен что-то чувствовать – хорошее и плохое, в зависимости от контекста. К примеру, хорошее – это внутреннее удовлетворение от дурачеств с детьми во дворе. Или удовольствие от хорошего напитка, книги, закрытого дела. Или возбуждение и азарт перед опасной операцией. Из плохого, скажем, лёгкое тянущее чувство вины за полную слепоту Ньюта. Он ничего не знал – ни про Хамфри, ни про Агнес, ни про игрища за своей спиной. И не должен был знать, согласно грифу "совершенно секретно". Ньют с каких-то пор вообще занимал особое место в его голове. Из дальней фигуры на шахматной доске он превратился в нечто куда большее. И для признания этого факта Персивалю понадобилось длительное время. Стоит начать с того, что Ньют был не в его вкусе. Грейвс предпочитал похожих на себя волшебников – статных, уверенных, знающих себе цену. Мистер Скамандер не вписывался ни в один из пунктов. Он был рыжим британцем с феноменально неуклюжими ногами и манией попадать в неприятности. Известный на весь мир контрабандист, который приносил повсюду, куда заявлялся, сплошной хаос. И всё же... и всё же. Он искусно владел собой – таким, каким являлся. Оказался блестящим учителем и оратором, знатоком зелий и бог его знает чего ещё – им всегда удавалось найти темы для разговора, что стало большим открытием для Грейвса. И вообще весь был какой-то светлый, что ли. Но не святошей. Святош Персиваль презирал. А вот внутренний свет, сопряжённый с неосознанной самим Скамандером привлекательностью, это... удивительно. Аврор много часов с момента осознания собственной новой слабости провёл в раздумьях. Пока что его не интересовала позиция самого Ньюта по этому вопросу – в конце концов, взрослый мужчина и глава отдела МАКУСА мог сдерживать собственные желания сколь угодно долго и не вести себя как животное. Нет, он думал о самом феномене магозоолога. Это влечение было настолько иррациональным и каким-то непривычным, что зацепило разум Грейвса на долгое время. Виски в который раз прокатился по корню языка, вызвав лёгкое жжение. Персиваль закрыл глаза, откинув голову на спинку кресла. Ньют стал первым человеком за долгие годы, с кем аврор смог делить своё пространство. Его не нужно было терпеть рядом, он был вполне органичен. А когда улыбался на шутку или мягкое слово, в его глазах что-то переливалось и блестело. Будто языки пламени сквозь гранёный стакан. Ещё он так невероятно вкусно пах. С той самой ночи в спальне магозоолога Персиваль ловил себя на мимолётном желании клюнуть носом чужую макушку, чтобы отыскать источник аромата. И эта обманчивая хрупкость. Он весь тонкий, ладный. Однако взяв в счёт его экспедиции и специфические хобби, нетрудно догадаться, что за узкими запястьями и ключицами кроется сила. Достаточная, чтобы уложить пару фантастических тварей на лопатки. Хотя он бы так делать точно не стал. Из моральных соображений. В общем, одно сплошное противоречие, ошибка системы. Это притягивало. Когда голова Грейвса коснулась подушки, он с наслаждением забылся поверхностной дрёмой, плавно перетёкшей в глубокий шестичасовой сон. Но пока разум ещё плавал в зыбкой периферии подсознания, он видел испещрённое морщинами лицо Хамфри Буддука с кроваво-красной пометкой прямо на лбу. *** – Ньют. – Персиваль. Утренние встречи в коридорах с лёгкими кивками и полуулыбками за прошедшие месяцы стали чем-то вроде моциона. Каждый шёл в свою сторону, полный будничных мыслей и планов на день. Ньют на ходу потуже завязывал шарф, направляясь во двор школы. Аврор подкидывал в его карман перчатки без металлических элементов, чтобы Нюхль ими не соблазнялся. Агнес всё реже появлялась на виду. Магозоолог как-то вечером заметил это вслух, не отрываясь от книги про волшебных существ Восточной Африки. Грейвс бросил на него тяжёлый задумчивый взгляд сквозь очки, которые надевал только при крайней усталости глаз. Ему бы хотелось поделиться правдой. Однако время ещё не пришло. – Надо бы её проведать. В последний раз за завтраком у неё был ужасно болезненный вид, – Скамандер заложил карандаш за ухо, сделав пометку на полях книги, и заскрипел пером по бумаге, так и не оторвав от неё глаз. – Хотите сварить ей куриный бульон и рассказать сказку на ночь? Взгляд, полный укоризны, всё же настиг Персиваля. Тот довольно хмыкнул, празднуя маленькую внутреннюю победу. Ему нравилось выводить магозоолога на эмоции. Да и в конце концов, знай тот всю картину, не стал бы растрачивать свою сердечность на эту особу. Другим вечером аврор как бы между делом вспомнил, что один из отделов МАКУСА продолжает анализировать дело Криденса Бэрбоуна, несмотря на то, что официально оно было закрыто многими месяцами ранее. Плечи и затылок Ньюта (это всё, что было доступно для обзора) осязаемо напряглись. Персиваль с той же ненавязчивой лёгкостью добавил, что многие не верят в гибель столь плохо изученной субстанции. Кончики ушей Скамандера заалели. – А вы? – он спросил в тон Персивалю, стараясь подражать общему мимолётному тону разговора, чтобы не выдать своего неравнодушия к предмету разговора. – Вы что думаете? – Я далеко не эксперт в вопросах существования подобных... структур. Моё мнение здесь не представляет ценности. Да и мальчика я помню лишь по обрывочным воспоминаниям Гриндевальда. Однако... думаю, он заслуживает того, чтобы его искали. Хотя бы пока не найдётся весомое доказательство смертности представителей его вида. Они больше не возвращались к этой теме. Но с тех пор магозоолог перестал прятать от Грейвса книги о тёмной магии и записи про дальних родственников обскуров. Временами Ньют рассказывал о своих странствиях. Аврор был хорошим слушателем, спокойным и усидчивым – торопиться им было некуда. В Хогвартсе оказалось катастрофически много проблем с документацией, которую требовало местное министерство. Как раз под перебирание многочисленных бумажек и писем министра (личная просьба Альбуса) им удавалось коротать часы длинными историями о приключениях и невероятных тварях. Несколько раз Ньют даже спускался в свой чемодан в присутствии Грейвса – правда внутрь не приглашал, но Персиваль и не рвался. В вопросах незаконных манипуляций под собственным носом он всё ещё придерживался мудрой поговорки "меньше знаешь – крепче спишь". Но ничто из этой вереницы маленьких будничных наблюдений не сравнится с одним вполне конкретным зимним днём в Хогсмиде. За пару суток до отправки детей на каникулы Персиваль с силой швырнул Скамандера себе за спину, приняв удар заклятия на своё плечо. Они мгновенно аппарировали за соседний дом, временно оставляя оборону на совесть спохватившихся мракоборцев. Ньют, бледный как полотно, судорожно рылся в карманах, пока аврор, рухнувший от неожиданности в снег на колени, зажимал рукой рану и рычал проклятия в адрес заявившихся в деревеньку ублюдков. Он заметил подозрительного мужчину рядом с одной из витрин – его рука сжимала палочку наизготове, а лицо выражало крайнюю степень мрачной решимости. Одной секунды хватило, чтобы остановить идущего рядом Скамандера и обезоружить стоящего в отдалении противника. Однако Грейвс не учёл, что поблизости находилась целая группа сообщников. Времени на раздумья не было. – Какого чёрта... Да как ты вообще посмел... А если бы оно попало... – магозоолога всё ещё потряхивало от возмущения, злости и шока, когда он наспех туго перевязывал плечо Персиваля прямо поверх порванного пальто. Тот не сопротивлялся, только считал про себя до десяти, выравнивая сбившееся от экстремального перемещения в пространстве дыхание. Несмотря на шум в ушах, вызванный резким приливом адреналина и боли, Грейвс сумел вернуть самообладание и сориентироваться в ситуации гораздо быстрее визави. Он мягко заключил чужое лицо в свои ладони, тем самым заставив Ньюта застыть посреди очередного шипения и посмотреть на себя. – Я не буду просить тебя отсидеться. Просто отыщи спрятавшихся поблизости детей и проследи, чтобы они остались в целости, пока мы здесь не закончим. Скамандер слабо дёрнулся в знак протеста – но не вырвался, как делал обычно при непредвиденных касаниях чужаков. Он просто замер, ощущая, как буря в груди подобно калейдоскопу меняет окрас и свою суть. Персиваль заметил перемену по его упрямому взгляду, в котором с каждой секундой праведный гнев уступал решимости. Дети были важнее личных разбирательств. Кивнув друг другу в знак заключённой договорённости, они не без труда поднялись на ноги – все испачканные снегом и слегка шатающиеся. Кинув последний взгляд на Ньюта, аврор трансгрессировал обратно в толпу, бежавшую прочь от места битвы мракоборцев и фанатиков. Магозоолог же без раздумий бросился в сторону ближайшего магазина со сладостями, надеясь найти там своих учеников. Он знал: единственное безопасное решение – направить их по секретному подземному ходу в Хогвартс.