***
Бусинка любила свои платья. Не как Дрёма, которая носит одну и ту же одежду, чтобы не искать новую, и которую, все надеялись, она стирала чаще раза в месяц. Не как сестра, симпатизирующая проверенному и рациональному стандарту. И не как Фантик, которая страшно отказывалась носить что-то другое. «Из-за памяти о родителях? Или это купили уже позже?» — о таком не то, что спрашивать, об этом болезненно думать. И всё-таки, каждое в безграничном гардеробе, и столько же пар туфель. Знала, на каком стоит подшить воротник, какое порвалось в схватке с монстрами, какие залила красками Дрёма в процессе «классных пранков». Это был эталон. Прелестный, подходящий к её лицу и образу, утончённый и неповторимый. То, что она шила и создавала потом, было лишь очередной вариацией и переосмыслением; новый цвет, иной крой, но слишком далеко от ориганала — никогда. Но указывать на тканевую тавтологию больше не пришлось. Когда Бусинка, больше не желая откладывать разбор вещей после переезда, разложила последние пять, оставшихся из ста семнадцати платьев, — ей захотелось если не сжечь, то разорвать их самостоятельно. Всплывали моменты общения с одноклассницами, которые по неизвестным причинам перестали хотеть общаться с ней, с наставницами, сделавшими то же самое, старая комната, — вспышками, отчаянием. Это было предательством. Последнее, что могло поддерживать «в порядке», заблокировало её аккаунты. В тот же день этот хлам был выброшен. Любые вещи, связанные с прошлым, отдавали горечью во рту и растекающимся под кожей сожалением. Даже собственное лицо — напоминание прошлого. Любое отражение настоящего — проекция прошедшего. Фея избавилась от бус в волосах, наконец сменила причёску, — которую видела в журнале месяцы назад, — вымотавшись от терзаний насчёт мнения общественности и чуть не покрасившись в чёрный.***
Взаимоотношения с окружением хрупкие, тронь — и рассыпятся. Теперь уникальность Бусинки лишь очередная банальность. Это в крохотном городке крохотной школы ты можешь блистать своими знаниями в сфере, недоступной для остальных, и сохранять статус если не гения, то крайне одарённого; но некого больше удивлять. Другие эльфы и феи знают больше, чем Бусинка, они ярче, они громче. Для них все лица — заявки на красоту, каждый контур — отправленное резюме на их оценивание. Теперь у Бусинки есть единомышленники. Как она и хотела: стильные и красивые. Общество, в котором она так нуждалась, но которое так не нуждается в ней.***
Она выбегает из класса сразу, как стрелки доходят до конца урока. Не разговаривает ни с кем, кроме учителей, и кроме случаев, когда можно обойтись односложной фразой. Как ей хочется верить, что она ни на что прилюдно не претендует и никуда не лезет, но на деле всякий раз раздражительно усмехается и не всегда поднимает руку, начиная открыто высказываться или ограничиваясь едким комментарием. Она не заинтересована в одобрении или внимании со стороны окружающих, и всё же при подобном поведении это неизбежно. Буковка просто отсчитывает дни и часы до окончания школы, чтобы вернуться в свою лабораторию и заняться чём-то стоящим. В компании низкокалорийного йогурта и роботизированного телефона. Через несколько минут войдет профессор и начнет урок, поделив класс на группы для проекта. Или хуже, — заставит распределиться самостоятельно. «Просто подожди, просто подожди». — Эй, ты новенькая? Буковка, да? Просто подождать не получается. Обычно разговоры происходили вокруг неё, но точно не с ней. Сейчас же Буковку назвали по имени и отвертеться не получится; фея настороженно рассматривает подошедшего эльфа с волосами цвета золота и глазами краски моря. — Да. Он облокачивается на парту и держит руки в карманах брюк. Нарушение пространства раскачивает сосредоточенное состояние, как легкую лодку. Следующие мысли расшатывают спокойствие ещё сильнее. «У этого парня есть собственный мини-социум, в котором каждый вытягивает рейтинг класса до максимума. Что им от меня нужно? Они не превосходят мою успеваемость, ни капли, но это не значит, что никому не придёт в голову залить мой портфель клеем. У Кати тоже так было? Или всё начиналось незаметно? Просто подожди, просто подожди» — Ты первая, пожалуй, лет за сто, кто переспорил нашего биолога. — Я не спорила, просто объясняла, почему он не прав. Эльф смеётся и она не понимает, над чем. — Будешь делать с нами проект? «Это шутка какая-то? Потом меня выведут на сцену и зальют краской? Стоп. Это обычный проект на несколько недель в рамках класса. Меня выведут к доске и зальют краской? Меня просто выведут?» — Прошу прощения, я должна сейчас быть в другом кабинете. И она пулей вылетает за порог, проторчав всю перемену и десять минут в чужом пустом классе, чтобы все успели расформироваться и учителю не оставалось ничего, кроме как позволить заниматься индивидуально. И чтобы не пришлось говорить с этим парнем. «Мне без разницы, что вы замышляете. У вас ничего не получится» — говорит себе Буковка, когда покидает школу так быстро, что никто не успевает окликнуть её по имени. На этом её социальная карьера подошла к концу.***
В один из вечеров, когда родителей в очередной раз не было, положив книгу на близлежащий стол, фея периодически снимала очки, протирала их и надевала обратно. Это продолжалось с утра, и Бусинка видела это. Она подходит, кладя посуду на стол: — Один зелёный чай для моей зелёной сестры и один нормальный для меня. — Она села напротив с кружкой и тарелкой. — У тебя сто шестнадцатая уже часов пять. Это новая техника чтения? — Буковке приятно, что её существование имеет какое-то значение для Бусинки, но эта комедия сейчас ни к чему: — Тебе было не плевать на мою книгу? — Мне нет, но моей чашке, возможно, будет, — девушка аккуратно отламывает торт крохотной вилкой и, сделав глоток чая, кладет кружку рядом с книгой. — Вообще-то шоколадная тройка была мне. — Почему? — Мы же специально сделали цифры с использованием разного... Хотя, неважно. — Я не забыла. Просто перехотелось есть свою половину, мне надоела фейника. Буковка только снисходительно закатывает глаза и закрывает книгу. — Понимаю, мой вопрос будет не слишком праздничным, но, — она водит пальцем по обложке, — ты спрашивала себя, вспоминают ли они о нас? — Да. Даже слишком часто. Скорее всего, мы делаем это гораздо чаще. — Мне тоже так кажется. В комнате ни звука. Только дыхание. «Из общего у нас не только родители» — висит в воздухе, неразрешённая отстранённость формирует образ мысли. Слишком много всего, что нужно обсудить, что следовало бы составить план обсуждения и устроить мини-собрание. Но никто об этом не заговаривает. — Как там твое открытие? Соединила фейроны? Это не совсем корректный вопрос, но Буковка не поправляет: — Нет. Они больше не взрываются, как раньше, но всё же... вода и масло. Сейчас эльфы больше заинтересованы в том, чтобы обеспечить города альтернативными источниками энергии. Или, для начала, установить причину. — Ты говорила с родителями об этом? — Только с мамой. Она говорит, что отец чувствует себя неважно, но он пытается доказать обратное. Они вряд ли возьмутся за подобное сейчас. — Буковка пожимает плечами. — Мне стоит заняться чем-то более осуществимым. Возможность использования одним носителем разных даров — это даже не фантастика, это почти мифология. — Не рано ли ты отказывешься? — Не рано ли я согласилась? — Если это возможно, за тебя это всё равно сделают другие. Но, будь у меня выбор, я бы предпочла свою сестру какому-нибудь усатому деду. — Очень мило. К слову, когда твоя выставка? — Никогда, — Бусинка выдавливает усмешку. — Сказали, что проект недоделан, а у меня мало опыта. — Они будут смотреть иначе, если мы хотя бы закончим школу. Можно мне ещё чашечку?***
Этот день Буковка не сотрёт из памяти никогда. Как и миллионы жителей обоих миров. Даже если очень захочется. Даже если разум раскрошится. Рифбург, научная демонстрация, 17:00. Субъективно вычурная площадь. Астровские скоро на сцене. Прохладный северный ветер и пасмурность с сиреневыми проблесками. Запах влаги в воздухе. Толпа. Чужие громкие имена. Чужие знакомые родителей. Шум. Родители взяли сестёр с собой: триумф, образование, образец. Огромный новый город. Девушки ждут. Ещё полчаса до начала мероприятия. — Давай погуляем? Я видела очень впечатляющих алхимиков-ботаников с цветами. Пока все соберутся минут сорок пройдёт. — Нет. — Не будь букой. — Не будь инфантильной. Если всё будет идти по графику, возможно, у нас останется пятнадцать минут, чтобы изучить местность подробнее. — Пятнадцать минут на столицу? Возможно? — Я несу за тебя ответственность, — фея поднимает в сторону сестры указательный палец. — И мы обе несем ответственность за то, чтобы быть примерными и заботливыми детьми, которые поддерживают своих родителей. Вопросы есть? — Только один. Буковка? Девушка автоматически оборачивается на источник звука, и тотчас застывает. Десятки эпизодов проносятся перед глазами, на какой-то момент всё вокруг даже размывается, и она чувствует, что хочет проснуться. И пробуждают её собственные слова. — Диджит? Он сначала собирается обнять её от неожиданности встречи, но обрывает себя на половине жеста и лишь начинает нервно стучать ботинком, когда становится относительно близко, пробравшись сквозь толпу. — Новый имидж? — он старается выглядеть легкомысленным, словно увидел коллегу после отпуска. Словно эта коллега не исчезла со всех радаров несколько лет назад. — Тебе идёт каре. — Эльф мгновенно анализирует сказанное и ощущает неловкость: Буковка проводит рукой по волосам и даже не смотрит на него. Стоило спросить «как дела»? Не нужно было подходить? Стук ботинка учащается. — Я забыла, что нужно стричься, — Диджит смеётся и думает, что её шутка разряжает атмосферу. Буковка говорила серьёзно. — Ты по-прежнему верен своему идеалу? — её взгляд падает на хвостик. — Вроде того. Если говорить прямо, всё это время для меня было загадкой, жива ли ты вообще. — Шутит в ответ и улыбается. — Для меня тоже. — Что же у вас произошло, Буковка? — Я прозвучу банально, но, знаешь, столько всего увлекательного случилось. Раз дом, два дом, даже три дом... Это неважно, правда, лучше расскажи, как ты? — В моей жизни было не так много перемен, точнее, их вообще не было. Продолжаю учиться, стараюсь не стать посмешищем для родителей. Кстати, — неуместно переводит тему от себя, — я читал твою работу о вариациях возможного потенциала, кореллирующего с вектором магии и особенностями внешней среды. Как это, «Девиация одарённости», точно. — Её всё-таки опубликовали? — Порядка года назад. Я хотел спросить, какова процентная составляющая практического в твоем исследовании, или это скорее теоретические суждения? — Не поверишь, но половина статистики там моя. — Искусственно повышала p-значение, да? — Она дружелюбно изображает возмущение и скрещивает руки. — Ты оскорбляешь меня как учёного. «Ого. Кто-то впервые интересуется моими работами так подробно. Он ещё как-то нашёл меня, и меня ещё как-то опубликовали, но я пока даже школу не закончила. Не уверена, есть ли у него желание на лишние десять часов моей лекции, но я же могу получить новое мнение всего на пару вопросов?» Она, по крайней мере, когда-то знала его. Не будет снисходительного «не дурно, мне пора идти», уничижительного «неужели ты сама не можешь с этим разобраться?» и прочего. Продолжит диалог — поговорит, нет — и сама справится. — Ты продолжила изучение? Тема старая, но до сих пор с огромными пробелами, и, может, нужен свежий взгляд или... — Знаешь, я до сих пор не понимаю одной вещи и замяла её обозрение. — Буковка ставит прямые кисти рядом, визуализируя ход размышлений. — Насчёт структуры фейронов и... — Буковка, я могу пока осмотреть всё вокруг? Диджит? Это ты? Бусинка заключает его в объятия так же быстро, как и исключает из них. Эльф потерянно отвечает что-то между «привет» и «Бусинка», но выходит нечто третье. — Почему ты ушла? Будь тут и не мешай, — она отводит сестру за локоть куда-то на полметра. Бусинка закатывает глаза и открывает телефон. — Так о чём я? — Структура. — Да, точно, структура. Ты замечал отличия в различных... — её не замечают. — Буковка. — Да-да, — Диджит в обсуждении уже повернулся к Бусинке спиной, оставляя в стороне. — Буковка, я могу пока пройтись? — Ты читала статью две тысячи седьмого? — Бу-ков-ка. Фея выдыхает и резко поворачивается: — Что? Тебе нечем заняться? — Значит, я пока погуляю? — сестра уже отвернулась и произнесла отчетливое «да». Диджиту или Бусинке — не слишком ясно, но она больше не хочет оставаться с ними. Площадь прячет её розовые локоны и следы. Буковка сбивается, а Диджит не перебивает. Влияние момента или чужое участие — не имеет значения. Она наконец допускает мысль, что можно допустить мысль о настоящем открытии. Внезапный страшный грохот сотрясает всю площадь, а затем обрамляется пронзительными криками. Буковка не может ответить, сколько времени они говорят. Вся толпа инстинктивно крутит головами в поисках ответа, и Буковка холодом чувствует, что произошло нечто необратимое. Она понимает, что Бусинка ушла. И ушла бесконтрольно давно. Без слов она забывает Диджита где-то за толпой и старается лететь так быстро, будто это способно что-то изменить. Общественное волнение разрастается по площади, даже по ничего не слышавшим, подобно падающим костяшками. Она добирается до плотного кольца людей, и с ужасом говорит себе: толпа — это занавес для катастрофы. И сейчас девушка пройдёт за кулисы. Обширный некогда стенд разломан до основания в середине: словно кусок здания со стеклом тупым мечом разрубил его пополам. Разбросана чёрная земля, осколки горшков, раздавленным мусором валяются стебли и цветочные плоды. Повсюду каменная и стеклянная крошка. Буковка бросается на груду обломков, безотчетно, и никто не движется, задавая одни и те же вопросы. — Откуда эти кирпичи? Что это? — Почему они таких размеров? — Кто-нибудь собирается что-то делать? Гул в ушах. Или это кровь стучит. Или перепонки лопнули. — Буковка, необязательно разносить вещи, просто чтобы я на них не смотрела. И почему ты до сих пор здесь, у нас пять минут до выступления. Встань и отряхнись, — Бусинка протягивает ей руку. Сестра начинает нездорово смеяться и поднимается с земли.***
— Кать, ты слышала, что вчера часть Большого театра просто пропала? — А, это я украла.***
— Я ухожу, постараюсь прийти к одиннадцати. — Ты никуда не идешь. Бусинка медленно поворачивает голову, держа в руках расческу. — Что? — Я без понятия, куда ты и с кем собираешься. Ты даже не согласовала это со мной. — Ты же не обсуждаешь со мной свои конференции. Мы одного возраста, если ты помнишь. — Информация об участниках моих собраний находится в открытом доступе, как и сами собрания. По крайней мере, на них не случаются трипы в прямом эфире. — Там будут феи, с которыми я учусь, и у которых есть очень хорошие знакомые, — девушка произносит последние слова с значительной расстановкой. Крохотная ремарка: если к поступлению в высшие учебные приколы у тебя нет знакомых в медиасфере — тебя тоже нет. И твоих проектов нет. Нет упоминаний в сторис, никаких отметок, никакого внимания. Это исправимо, если твои родители магнаты, но здесь тоже мимо. — Значит переживут без ещё одного. Конечно, можешь идти, но тогда я позвоню родителям и скажу, что ты связалась с наркоманами, — это был грязный приём, но беспроигрышный. Настолько, что Буковке стало не по себе; она отдавала себе отчёт в том, что очевидно разбиралась бы с проблемой самостоятельно, как и всегда, но ей так осточертели вечные уговоры, что проще быстрее закрыть тему. Чувствовать спокойствие за сестру фея могла бы лишь в том случае, если бы шла с ней; но, во-первых, никто её не звал, во-вторых, тогда беспокоиться придётся за себя. — Ты отвратительна, — Бусинка шепчет ей в глаза и уходит в свою комнату. — Предлагаю это отметить. Она ставит чайник и достаёт две кружки.