Черное-белое

      — Ваше поведение, мистер Блэк, неприемлемо. Я была о вас лучшего мнения. За ваш проступок я снимаю пятьдесят баллов с Гриффиндора. И назначаю вам отработки после уроков в течение двух недель.       — Но, профессор, — послышался возмущенный мальчишеский голос.       — Три недели.       — Но она…       — Четыре. Советую хорошенько подумать, прежде чем вновь открывать рот, мистер Блэк. До конца учебного года еще далеко.       За дверью воцарилась тишина.       — А теперь возвращайтесь в свою гостиную и еще раз подумайте над своим поведением. И если я еще хоть раз услышу, что вы снова проявляете неуважение к кому-то из преподавателей, вы будете посещать отработки до конца своего обучения в Хогвартсе. Вам ясно?       — Да, мэм.       Дверь резко распахнулась, так что Иви едва успела отскочить в сторону, и в коридор вышел злой как сам черт Сириус Блэк. Заметив Эвелин, гриффиндорец бросил на нее недовольный взгляд, но, памятуя о недавнем предостережении МакГонагалл, решил воздержаться от комментариев.       — Здравствуйте, мистер Блэк, — мило улыбнулась Иви.       Парень отвесил ей надменный поклон и поспешил дальше по коридору, низко опустив голову, словно побитый пес. Проводив его победным взглядом, Эвелин вошла в кабинет, плотно прикрыв за собой дверь.       Минерва сидела за своим рабочим столом, делая пометки в журнале. Вокруг высились несколько стопок непроверенных студенческих работ. До конца семестра оставалось полтора месяца, из-за чего увеличилось число контрольных, призванных помочь подготовить учеников к полугодовой аттестации. Проблема заключалась в том, что контрольные еще нужно было проверить. Впрочем, Иви не сомневалась, Минерва и так прекрасно знала, кто из ее учеников, на что способен.       — Не обязательно было наказывать его из-за меня так строго.       Она приблизилась к столу, проведя пальцем по краю столешницы. МакГонагалл оторвалась от своего занятия, взглянув на нее поверх маленьких квадратных очков, съехавших ей почти на самый кончик носа.       — Не льсти себе. Мистер Блэк проявил крайнее неуважение и понес за это наказание. Блэки всегда ставили себя выше других. И хотя Сириус сильно отличается от своих родственников, некоторые семейные черты Блэков ему не чужды. Если тебя это успокоит, он получил бы ровно такое же наказание, даже если бы на твоем месте был кто-нибудь другой.       Иви почувствовала легкую досаду.       — Значит, тебе меня совсем не жаль? — она обогнула стол и села на его краешек. Ее пальцы накрыли лежащую поверх бумаг руку МакГонагалл.       — Я думала, ты не любишь, когда тебя жалеют, — губы Минервы тронула едва заметная усмешка. Она скосила глаза, наблюдая, как Иви переплетает их пальцы.       Каждое прикосновение этой девушки вызывало в ней необъяснимый трепет. Минерва так и не осмыслила до конца события прошлой ночи, но Эвелин была столь напориста, что у Минервы просто не нашлось решимости ей противостоять. А может в глубине души она и не хотела. Она устала быть одна. Настолько устала, что после очередного предложения Элфинстоуна руки и сердца едва не сказала «да». Урхарт был ее другом, близким другом, но не больше. Она никогда не питала к нему романтических чувств. Ее разбитое сердце так и осталось лишь разрозненными обломками, сочащимися кровью и жалостью к себе самой. Она собственноручно разрушила свое счастье с Дугалом МакКензи, убедив себя, что больше не способна испытывать теплые чувства к кому бы то ни было. И даже нежная забота Элфинстоуна не смогла пробудить ее сердце от этой ледяной спячки.       Поэтому, когда в Хогвартсе появилась Эвелин Патмор, когтевранка, чьи соломенные кудри так красиво переливались в лучах солнца, освещающих класс, Минерва не сразу поняла, что между ней и этой девушкой постепенно установилась некая связь. Она привыкла уделять больше внимания своим гриффиндорцам, но на шестом курсе Эвелин делала всё, чтобы Минерва ее заметила. То упорство, с каким она пыталась постичь сложную науку трансфигурацию, забавляла Минерву. И даже на квиддичных матчах Когтевран-Гриффиндор Иви болела за последних, всеми способами стараясь показать свою симпатию. Сперва Минерва старалась держать дистанцию, придерживаясь своего неизменного правила не иметь любимчиков. Но мисс Патмор была столь поразительно настойчива, что, в конце концов, МакГонагалл сдалась.       Разумеется, у учителя и студента не так много точек соприкосновения помимо учебы, но Эвелин уговорила Минерву помочь ей с некоторыми особенно трудными участками материала, понимание которых было необходимо для сдачи ЖАБА. Раз в неделю по вечерам Иви приходила в кабинет МакГонагалл на дополнительные занятия, которые частенько заканчивались посиделками за чашкой чая. И поскольку после отбоя студентам было запрещено покидать свои гостиные, Минерва всякий раз провожала ученицу до башни Когтеврана. В один из таких вечеров, прощаясь, мисс Патмор столь красноречиво сжала ее ладонь, что Минерва невольно задумалась.       С того вечера она стала куда более пристально наблюдать за своей ученицей, пока у нее не осталось никаких сомнений. Она была для Эвелин не просто любимым учителем. Школьная влюбленность. Минерва видела такое и не раз. Она и сама прошла через то же во времена своего ученичества в Хогвартсе. Любому учителю, попавшему в подобную ситуацию, приходилось действовать весьма деликатно. С одной стороны, нельзя давать студенту надежду, а с другой, ранить нежную детскую душу.       Для Минервы сложность еще заключалась в том, что сама того не замечая, она успела проникнуться к молодой когтевранке симпатией. Девушка была умна, амбициозна, ее здравые рассуждения и трезвый взгляд на жизнь подкупали. К тому же они с Минервой обе были полукровками, что в некотором роде их роднило. Возможно в Эвелин Минерва видела саму себя и ей не хотелось, чтобы та совершала те же ошибки. На ее глазах из маленькой милой девчушки Эвелин превратилась в симпатичную молодую девушку, глядящую на Минерву с уже нескрываемым обожанием. Сохранять дистанцию становилось всё труднее. Минерва совершенно не понимала, что с ней происходит, почему она чувствует столь сильную противоестественную симпатию к этой девушке. Радовало лишь то, что последний седьмой год обучения мисс Патмор в Хогвартсе подходил к концу, а с его окончанием скорее всего и закончится их общение. Эвелин окунется в новую для нее жизнь и постепенно забудет о своей влюбленности. Как и о своей учительнице. Минерве даже стало как-то легче после этих мыслей, она почувствовала себя уверенней.       Но всё полетело к черту в день выпускного. После бала в честь окончания учебного года Эвелин постучала в дверь личных покоев МакГонагалл. Минерва только вернулась из Большого зала, удостоверившись, что самые стойкие из студентов и преподавателей всё же разошлись по своим комнатам. Подобного рода праздники всегда утомляли ее, и она мечтала поскорее оказаться в постели. Поэтому визит ее любимицы стал для нее неожиданностью. Мисс Патмор, явно взволнованная, всунула в руки Минервы коробку конфет, бормоча слова благодарности, а потом вдруг обняла, прижавшись губами к ее щеке, почти у самого уголка губ. Минерва настолько растерялась в тот момент, что не сразу отстранилась. К собственному стыду она не могла не признать, что объятия когтевранки были ей приятны. И всё же, проявив стойкость, она мягко отстранила девушку, поблагодарив за подарок и пожелав дальнейших успехов в жизни. Никогда еще на нее не смотрели с такой влюбленностью, как Эвелин в тот вечер. И всё же, она, как Минерве казалось, не дала мисс Патмор ни единого повода для надежды. Во-первых, Минерва уже давно не способна на нечто большее, чем просто симпатию. А во-вторых, подобного рода отношения между женщинами, да еще с такой разницей в возрасте, ученицей и ее преподавательницей просто не могут существовать. Это разом перечеркнет карьеру Минервы и сломает жизнь Эвелин.       Понимала ли это мисс Патмор, Минерва не знала, но решение ею было принято и пересмотру не подлежало. И лишь позже, когда влюбленная выпускница покинула порог комнаты МакГонагалл, Минерва поняла, сколь серьезными были намерения когтевранки. Уже лежа в постели и допивая чашку чая, Минерва решила попробовать конфеты, что подарила ей мисс Патмор. Шоколадные с разнообразными начинками, явно купленные в Сладком королевстве. Минерва уже собиралась отправить одну конфетку в рот, как уловила нетипичный для конфет запах лилий. У кошек обоняние гораздо лучше человеческого, и с годами некоторые качества ее анимагической формы передались и самой МакГонагалл. Помимо острого обоняния, она стала лучше видеть в темноте, что не раз выручало ее на обходах по ночным коридорам Хогвартса, когда нерадивые студенты прячутся в темных нишах за статуями. Вот и сейчас она ощутила терпкий аромат своих любимых цветов. А ведь конфеты не должны пахнуть лилиями. В памяти сразу всплыл взволнованный образ студентки, впихивающей ей в руки подарочную коробку.       Следующим же утром всё встало на свои места. Слизнорт, вызванный для помощи в диагностике конфет, быстро определил, что в начинку было добавлено любовное зелье. Съешь Минерва хотя бы одну конфету, мисс Патмор явно бы добилась желаемого.       Минерва была возмущена до глубины души. Она даже успела преодолеть половину пути до башни Когтеврана, но вдруг поняла, что улыбается. Каким бы чудовищным не выглядел поступок ее недавней студентки, отчего-то Минерва не могла по-настоящему на нее злиться. Никому другому, она была в этом абсолютно уверена, она бы такого не спустила с рук. Но с Эвелин все было иначе.       В конце концов, она отказалась от идеи устроить девушке разнос. Но на прощальном завтраке перед отправкой студентов домой держалась с ней подчеркнуто вежливо, но отстраненно. Похоже, мисс Патмор обо всем догадалась, и последнее, что увидела Минерва перед тем, как Эвелин покинула Хогвартс, были слезы, переполнявшие ее глаза.       Прощание получилось холодным, но, поразмыслив, Минерва пришла к заключению, что так даже лучше. Теперь у Эвелин не будет повода искать с ней встреч. Скорее всего она будет слишком напугана и пристыжена своим поступком, чтобы вновь предстать перед Минервой.       Каково же было удивление МакГонагалл, когда, спустя столько лет она увидела Эвелин Патмор за преподавательским столом. И уже не юную девушку, только-только вступающую во взрослую жизнь, но молодую привлекательную женщину, сотрудницу Министерства магии. И хотя поприще преподавателя явно ей не давалось, упорство, с каким она пыталась преодолеть возникшую у нее на пути трудность, подкупало. Минерва невольно присматривалась к новой коллеге, с интересом отмечая, как раскрылся ее характер за прошедшие годы. Эвелин, несомненно, изменилась. Но неизменным оставался взгляд голубых глаз, глядящих на Минерву всё с тем же затаенным обожанием.       И глядя на эту молодую полную сил женщину, Минерва вдруг ощутила себя старой (а ведь ей всего-то исполнилось сорок!) и безгранично одинокой. Там, за стенами Хогвартса, жизнь бьет ключом, сменяются поколения. А она словно застыла во времени, став заложницей пустой жизни, в которой нет ничего, кроме школьных контрольных и бесконечных отчетов. Бег по кругу. Вот на что похожа ее жизнь.       Она пыталась. Правда пыталась держать дистанцию. Но это оказалось гораздо труднее, чем прежде. Голубые глаза преследовали ее повсюду. И, как и в прежние годы, ей хотелось позаботиться об Эвелин. И чтобы позаботились о ней самой. Ощутить человеческое тепло. Почувствовать, наконец, себя живой. И всё же, где-то на задворках сознания еще копошился страх перед людским порицанием. С детских лет ее учили, что такие отношения противоестественны, греховны. Она и сама верила в это, никогда особо не задумываясь. И что же теперь? Ее тянет к молодой коллеге, словно магнитом.       Она едва не сдалась в день празднования своего дня рождения. Лишь Мерлин знает каких сил ей стоило сохранить невозмутимость. Пришлось вновь максимально дистанцироваться, чтобы не потерять контроль. Но ее хватило ненадолго. Вид плачущей в коридоре Эвелин разрушил все барьеры. Когда она вечером явилась в покои МакГонагалл, Минерва уже понимала, что игра окончена. Она не соврала, сказав, что не верит в любовь. Но, как оказалось, ничто человеческое ей не чуждо. Она устала от одиночества, а Эвелин могла заполнить образовавшуюся внутри нее пустоту. И она сдалась, еще до конца не понимая, что ей делать дальше.       Оставалась надежда, что Эвелин знает…       — Не люблю. Но я не против, когда это делаешь ты.       Голос Эвелин вырвал Минерву из пелены размышлений. Она склонилась к сидящей в кресле женщине, коснувшись губами ее щеки.       — Я соскучилась.       — Мы виделись утром.       Руки Иви были теплыми, так что Минерве сделалось не по себе — ее пальцы были холодны как лед. Так бывало всегда, когда она долго сидела за бумагами. Что-то с кровообращением наверное.       — Это было так давно. И тебя не было за обедом.       — Я пообедала здесь. Много работы, — Минерва кивком головы указала на стопки непроверенных работ.       — Может прогуляемся вдоль озера? День сегодня на редкость теплый.       И это было абсолютной правдой. Обычно в ноябре погода уже стояла совсем холодная с пронизывающим ветром. Но сегодня весь день светило солнце, и погода стояла тихая и теплая.       — Я же сказала, что у меня много работы, — покачала головой МакГонагалл.       Эвелин обиженно надула губы, смахнув с лица непослушную прядку.       — Работы у тебя меньше не станет, а такой день может быть последним в этом году, — она обошла кресло и обняла Минерву за плечи, уткнувшись носом ей в шею. — Ну пожалуйста, мы ненадолго.       Ну разве ей можно было отказать? Минерва невольно улыбнулась, лишь качая головой.       Несколько минут спустя они уже спускались по главной лестнице школы. Не желая попадаться на глаза высыпавшим на улицу студентам, Минерва выбрала тропинку, одиноко петляющую среди прибрежных холмов и зарослей кустарника. Она всегда гуляла здесь, когда хотела побыть одна. Тропинка вела на вершину утеса, откуда открывался завораживающий вид на озеро. Здесь рос старый клен, его могучие корни вспороли землю, изгибаясь словно пучок змей. Правда, сейчас его голые ветви выглядели довольно сиротливо, но Минерва знала: когда в эти края вернется весна, старый клен вновь оденется в зеленую шубу густой листвы. Еще один пленник круговорота жизни, как и она сама. Возможно, поэтому ей и нравилось здесь, прятаться от мира. И от себя самой.       — Я всё еще жду рассказа.       Эвелин обняла любимую за талию, прижимаясь к ее спине и зарываясь носом в мягкий шарф бордово-золотистых цветов.       — Рассказа о чем?       Минерва осторожно высвободилась из объятий и села на один из корней. Она заметила, как на мгновение изменилось выражение лица Эвелин, но та быстро взяла себя в руки и села рядом.       — Ты обещала рассказать о себе, помнишь?       — Я не обещала, — усмехнулась МакГонагалл. — Я лишь сказала, что рассказ может затянуться.       — Я хочу узнать тебя, — упрямо мотнула головой Эвелин. — Разве это плохо?       — Нет, — улыбнулась Минерва. — Конечно, нет, — она вздохнула, расправляя невидимую складку на своей мантии. — Так что ты хочешь знать?       — Все, — тут же отчеканила Иви. — Например, кем были твои родители, откуда ты родом… Впрочем, то что ты шотландка, трудно не заметить. У тебя есть братья или сестры? Или дети… — она внезапно запнулась. Эта мысль не приходила ей прежде в голову. Что если в это самое время, к примеру, на одном из факультетов учится ребенок Минервы?       Верно догадавшись, о чем думает Эвелин, Минерва загадочно вздохнула, выдерживая эффектную паузу.       — У тебя есть дети? — почему-то прошептала Иви.       — Конечно, есть, — Минерва наблюдала, как меняется лицо Эвелин. Она изо всех сил старалась сохранить серьезность, но губы предательски задрожали. — Целых четыре факультета.       Мгновение Эвелин глупо пялилась на нее, словно стараясь осмыслить услышанное, а потом на ее губах расцвела радостная улыбка, смешанная с облегчением.       — Не пугай меня так больше.       Она шутливо пихнула Минерву локтем и положила голову ей на плечо.       — А если бы были? — МакГонагалл даже стало интересно.       — Сперва я ужасно ревновала бы, — весело рассмеялась Иви. — Но потом обязательно бы их полюбила как своих. Хотя своих я никогда особо не хотела.       — Почему? — Минерва невольно окинула пространство вокруг них внимательным взглядом, но они по-прежнему были на утесе одни, и она немного расслабилась, позволяя сидящей рядом девушке приобнять себя за талию.       — Не знаю. Может была занята карьерой. А может просто понимаю, что в таких отношениях, как наши, завести ребенка довольно проблематично. Будет слишком много вопросов и ненужного внимания. Ну, знаешь, две женщины, ребенок…       Что ж, в этом она была явно права.       — Итак, профессор МакГонагалл, — меж тем бодро продолжала Эвелин. — С детьми мы определились. Что насчёт остального?       Было ясно, что просто так Эвелин от нее не отстанет, и следующие несколько часов Минерва рассказывала ей о своем детстве и юности, не вдаваясь, однако, в подробности ее отношений с Дугалом. Эта страница ее жизни была слишком личной, и слишком болезненной, чтобы сейчас уделять ей внимание.       К ее собственному удивлению разговаривать с Эвелин оказалось легко и приятно. Она слушала с таким живым интересом. Давно Минерва не чувствовала столь искреннего к себе внимания. И от этого на душе стало так тепло и приятно. Как не было уже очень давно. Эвелин тоже рассказала кое-что из своей жизни, многое из чего Минерва прежде не знала. И этот обмен сокровенным, казалось, необычайно сблизил их, постепенно устанавливая, между ними новый уровень доверия.       Когда солнце начало клониться к закату, Минерва предложила вернуться в замок. Большую часть пути вниз по склону Иви не выпускала руку МакГонагалл, так что уже у подножия Минерве пришлось напомнить об их договоренности быть осторожнее и держать отношения в тайне.       — Но ведь здесь никого нет, — беспечно отмахнулась Эвелин. — Никто нас не увидит даже если мы решим устроить что-нибудь непристойное, — она хитро улыбнулась и потянула Минерву с тропы, окруженной густыми зарослями.       — Иви, что ты делаешь, — тут же запротестовала МакГонагалл. — Нас могут увидеть.       — Здесь никого нет, — твердо проговорила Эвелин.       Чуть в стороне от тропы росла ива, чьи голые ветви едва касались воды в озере, отчего по зеркальной глади то и дело разбегались круги. Она прижала любимую к шершавому стволу, накрывая ее губы нежным поцелуем. Минерва попыталась протестовать, но Иви не собиралась сбавлять напор. Она всё еще пребывала в некой эйфории от того, что ее самая заветная мечта сбылась. И порой она не задумывалась о том, как могут выглядеть ее действия со стороны. Минерва теперь полностью ее, и она собиралась наслаждаться каждым моментом их близости.       Ее руки скользнули под шерстяную мантию МакГонагалл, и она ощутила тепло женского тела. Постепенно Минерва перестала сопротивляться, отвечая на ее поцелуи, как вдруг со стороны тропы послышался шорох чьих-то шагов. МакГонагалл среагировала мгновенно, вырвавшись из объятий Эвелин и отскочив от нее, словно ошпаренная кипятком кошка. Через несколько секунд на тропе появилась грузная фигура местного лесничего. Хагрид тащил на плече здоровенную охапку веток, больше всего напоминающих гигантскую метлу.       — Добрый день, профессор МакГонагалл. Профессор Патмор, — поздоровался он, заметив обеих женщин.       — Здравствуйте, Хагрид, — мило улыбнулась лесничему Иви. — Что это у вас? — она кивком головы указала на охапку веток.       — Ночью была буря, — добродушно пояснил лесничий. — Вот, ветром наломало. Неча им попусту валяться.       Он поудобнее перехватил вязанку.       — Действительно? А я и не заметила, что ночью была гроза. Спала как убитая.       С этими словами Иви бросила на стоящую в нескольких шагах от нее МакГонагалл красноречивый взгляд.       — Кажется, я слышала, как барабанил дождь в окно, — без особого энтузиазма проговорила Минерва.       Недовольное выражение ее лица говорило само за себя, и, не желая попасть под горячую руку, Хагрид поспешил ретироваться, пожелав профессорам хорошего дня. Когда шум его шагов стих за поворотом, сдерживающаяся до сих пор Иви, наконец, не выдержала и засмеялась.       — Не вижу ничего смешного, — буркнула МакГонагалл, плотнее запахнув мантию, и первой вернулась на тропу, решительно зашагав в сторону замка.       — Минерва, подожди, — все еще смеясь, Эвелин бросилась ее догонять. — Ну, прости. Обещаю, такого больше не повторится. Хочешь, я вообще больше никогда не буду тебя касаться?       МакГонагалл на мгновение обернулась, бросив на Иви возмущенный взгляд.       — Извини. Неудачная шутка, — Эвелин попыталась придать лицу самое что ни на есть серьезное выражение, но она то и дело давилась смешками. — Я правда сожалею.       Минерва скептически изогнула бровь, но лицо ее уже не выглядело столь недовольным, как несколько минут назад.       — Знаешь, что я думаю? — вдруг проговорила Эвелин, когда они уже подходили к школе. — Будь на моем месте кто-то другой, Блэк не заработал бы столь суровое наказание. Признаешь ты это или нет, но ты обо мне заботишься, — она незаметно сжала ладонь МакГонагалл. — И я благодарна тебе за это.       Минерва ничего не ответила, но Иви всё было понятно без слов. Лицо любимой говорило само за себя.