Уличный

Бэкхён даже самого себя понять не мог: почему порицание от Чанёля было для него тяжелее, чем намёк на то, что тот не будет терпеть его выходки вечно. Наверное, потому что Бэкхён знал, что не будет жить в переходе всё равно. Закончит свою бесполезную жизнь, если даже Чанёлю не будет толку от него, и его, как ни странно, не пугало это совершенно. Конечно, он мечтал услышать, что Чанёль не позволит ему вновь оказаться там одному, а услышал ровно обратное, но он сам виноват. То, что он допустил такое, было хуже. Его телефон завибрировал. Чунмён. Полная катастрофа. — Птенчик, ты готов? — У меня есть пять минут? — тихо спросил Бэкхён. — А что с голосом? Ты плачешь? — Нет, — Бэкхён улыбнулся. — Всё хорошо, мне только нужно пару минут, чтобы одеться. — Ну, переодевайся на здоровье, я пока зайду с Паком поздороваться. Бэкхён не успел возразить, как в дверь вновь раздался звонок. Он посмотрел на себя в зеркало, видя припухшие глаза, и лишь вздохнул. Расспросов не избежать. Подойдя к двери, он открыл ровно в тот момент, когда в прихожей появился и Чанёль. — А сказал, что всё хорошо, — цокнул языком Чунмён. — Всё хорошо, — и Бэкхён улыбнулся так естественно, как только мог. — Я отлучусь. И он постарался как можно быстрее, не глядя ни на кого, смыться из прихожей. Их голоса были слышны, но Бэкхён боялся прислушиваться. Ему было плохо, если честно, и он думал, что Чанёль просто рассказывает Чунмёну, как Бэкхён сегодня облажался перед влиятельным клиентом. А Чунмён отвечает что-то, вроде: "Предупреждение? А я бы выгнал взашей". Приладив волосы и поправив макияж за каких-то пару секунд, он выскользнул из комнаты, идя так тихо, как мог, не потому что хотел подслушать, а просто боясь нарушить спокойствие дома. — Придурок, блять, — сказал в прихожей Чанёль. И Бэкхён замер. Горло перехватило, и он застыл, чтобы справиться с эмоциями. — День насмарку из-за этого ничтожества. — Прок-то от него есть хоть какой-то? — спросил Чунмён. — Или одни понты? — Скорее, второе. Посмотрим, — Чанёль выдохнул. Сдержать слёзы становилось всё труднее, и Бэкхён приложил руку к щеке, всё же выходя в свет, чтобы остановить эти слова. Чунмён заулыбался, видя его и протягивая руку, чтобы обнять его за плечи. — Прекрасно выглядишь, — сказал он. — Что, старый кошелёк на тебе сегодня потоптался? Приходя в себя после услышанного, Бэкхён несколько подвисал, реагируя на вопрос лишь спустя несколько секунд. Его брови сдвинулись к переносице, и он поднял взгляд: — Кто?.. — переспросил он. — Ну, клиент придурковатый ваш, — хмыкнул Чунмён. Бэкхён перевёл немного озадаченный взгляд на Чанёля. — А Вы сейчас... Вы сейчас о нём говорили? И Пак буквально не выдержал, начиная тихо смеяться, уставившись в пол. Бэкхён окончательно растерялся, чувствуя, что и рука, обнимающая его за плечи, трясётся. Чунмён тоже смеялся над незадачливым помощником адвоката. — Ты что, думаешь, я бы заподозрил тебя в "понтах"? — веселился Чунмён, как-то до теплоты ласково поддерживая Бэкхёна. — В следующий раз начинай подслушивать уже на моменте контекста разговора, — сказал ему Чанёль. — Я не подслушивал, — тихо оспорил Бэкхён. — Услышал, когда подходил к прихожей. Чунмён погладил его плечо, успокаивая. — Клиенты ещё и не такими бывают, Бэкхённи, — сказал он, заставляя Бэкхёна обратить на себя внимание. — Да, мы тоже часто хотим общение с ними продолжить ногой с разворота. Так уж вышло, мы высокооплачиваемые адвокаты, такие, как мы, дел с хорошими людьми почти не имеют. Мы всё равно должны выполнить эту грязную работу — за неё мы получаем хорошие деньги, а это уже немало. Да, часто придётся потерпеть неудовлетворительное отношение к себе, но у тебя рядом Пак, который заступится за тебя, если это перейдёт черту. Просто слушай его и делай, как он говорит. Не принимай клиентов близко к сердцу. Хорошо? Бэкхён кивнул, едва перебарывая желание уткнуться этому человеку в плечо и просто от души пожаловаться на жизнь. — Ну, вот и здорово, не переживай. Смотри, Пак, — обратился он к Чанёлю. — Птенец теперь всё знает и больше не ошибётся. Так что и ты завязывай с порицанием. — Верни птенца к двадцати трём часам, — ответил тот. — К сегодняшним двадцати трём часам. Чунмён отдал честь, опуская руку и направляя Бэкхёна к двери. Признаться, тот что называется расквасился от такого тёплого к себе отношения. Да, он должен был прямо сейчас сказать, что между ними ничего не может быть, но он просто не смог. Вновь был занят. Жалел себя. У Чунмёна была неприлично красивая, слишком кожаная и очень "директорская" машина. Бэкхён почувствовал себя несколько дешевле, чем стоило бы для нахождения в таком салоне. Хорошо бы для того, чтобы здесь сидеть, быть повыше, поплечистее, с одеждой и макияжем получше и чуть более "директорее". Думая об этом, Бэкхён столкнулся с неприятной мыслью: кое-кто дешёвый тоже катается в машинах богатых мужчин на переднем сидении, запрыгивая в них прямо с трасс. И, к сожалению, к ним Бэкхён ближе, чем к любому другому, кто бы мог здесь ехать. — О чём задумался, птенец? — спросил Чунмён. Бэкхён опомнился, поворачиваясь к мужчине. — Надеюсь, место, куда мы едем, не такое дорогое и шикарное, как эта машина, — сказал он. И вот над ним снова засмеялись. Бэкхён как обезьянка в зоопарке, ей-богу. — Ты, конечно, очень ловок в придумывании себе проблем. Но сейчас нет ни одного повода для твоих переживаний, расслабься. — Разве я выгляжу подобающе для таких мест? — спросил Бэкхён. — Особенно, если меня увидят с Вами. — Даже если бы кому-то и было дело, с чего ты думаешь, что ты бы меня опозорил? Наоборот, я богатый мужчина в самом расцвете сил, у меня обалденно милый и кроткий молоденький любовник — да все обзавидовались бы. — Молоденький, — Бэкхён усмехнулся в сторону. Чунмён повернулся к нему, краем глаза следя за дорогой. — А что, не молоденький? Сколько тебе лет? — Тридцать один. И мужчина рядом завис на несколько долгих секунд. Всё? Бэкхён не достаточно молодой любовник, чтобы Чунмёну все обзавидовались? — Тридцать один? Чего?! Быть не может этого. Ты выглядишь лет на двадцать! Бэкхен искоса взглянул на мужчину, выслеживая его реакцию. Только ли он удивлён, или ещё разочарован? Бэкхён бы понял разочарование. Когда думаешь, что заводишь отношения с совсем юным неопытным мальчиком, а ему оказывается за тридцать — этот тот ещё ушат ледяной воды на голову. Чунмён остановил машину рядом с красивым зданием, расправился с управлением и наконец всем телом повернулся к Бэкхёну, разглядывая его лицо едва ли не в упор. — Так, улыбнись. Бэкхёну стало смешно. Если честно, сейчас было легко: даже если Чунмёну неинтересен "любовник" такого возраста, Бэкхён ничего не потеряет. — Ну и дела, — он поднял руку, разглаживая маленькие морщинки в уголке глаза Бэкхёна. — Я тебя птенцом называл, а ты не намного младше меня. — Не подхожу под критерии? — Шутишь?! — воскликнул Чунмён. — Хер знает, с чего вдруг, но мне нравится это даже ещё сильнее. Некапризный милый мальчик с головой на плечах. Бэкхён улыбнулся, чувствуя себя счастливым, и всё же... — Чунмён, — тихо позвал он. — Я не могу быть с Вами. Улыбка Чунмёна несколько ослабилась, но с лица не сползла и даже сиять не перестала. — И почему же? — Потому что, если между нами что-то случится, это может отразиться на моей работе. А она мой единственный шанс выжить. Мужчина хмыкнул, расслабляясь. Он не смотрел на Бэкхёна с той же нежностью, но, кажется, не собирался вышвыривать его из машины. Это было что-то среднее. — Слушай, Бэкхён, неужели ты думаешь, что я рассматриваю серьёзные отношения с тобой? — спросил он. — Раз ты уже не наивный пацан, ты прекрасно понимаешь, что мы люди разных кругов и о любви до гроба речи в нашем случае тоже не идёт. Разумеется, Бэкхён понимал, и ничего бы не мешало ему понимать это дальше, если бы Чунмён не пытался всеми силами до этого показать, что у них отношения. Разве не он буквально пару минут назад говорил о том, как было бы здорово, если бы все увидели его молодого любовника? — Тогда зачем всё это? — с улыбкой спросил Бэкхён. — Я обожаю ухаживать за кем-то, вроде тебя. Точнее... — он хмыкнул, не спуская с Бэкхёна взгляда. — Точнее за таким "вроде тебя", каким я себе тебя представлял. Водить по хорошим местам, дарить подарки, видеть этот восторг в глазах, нежничать, пока не надоест. — И когда надоедает? — Через месяц, — пожал плечами Чунмён. — Если у Пака нет видов на тебя, нам это одинаково выгодно: ты получаешь прекрасного ухажёра — а, видит бог, ухаживать я умею, — защитника по крайней мере на месяц, а я удовлетворяю свою потребность. Без вреда для рабочих отношений, если ты, конечно, не влюбишься в меня. Пообещай, что ты так не поступишь. Бэкхён вновь растянул губы в улыбке. — Когда Вы спросили, о чём я задумался, я ответил расплывчато. Я поясню: то, что я человек не Вашего круга, беспокоит, и я не заменю Вам общение с людьми более высоких сословий. Зато прекрасно заменяю проституток. И сейчас это особенно так. Ким Чунмён. Я не проститутка. Тот приблизился, скользя ладонью по чужой щеке, ласково поглаживая кожу на лице. А затем Ким Чунмён его поцеловал. И это был такой трепетный поцелуй, что, если бы Бэкхён не услышал все слова до этого момента, он бы мог подумать, что этот человек влюблён в него. Мужчина отстранился, и ласка в его глазах отогрела всю душу Бэкхёна за каких-то ничтожных две или три секунды. — Проституток так целуют? — спросил Чунмён. Бэкхён смущённо улыбнулся, касаясь пальцами своих губ, зная, что выглядит красиво, и позволяя мужчине на себя смотреть. — Может, проституток водят по шикарным ресторанам? Или защищают перед Паком, стоя на пороге его дома? Или, может, им звонят днём, чтобы узнать, как они? Я же сказал, что мне необходимо быть заботливым. Я не говорил, что собираюсь тебя покупать. Парень кивнул в ответ. — Понял. — И что скажешь? — вновь улыбнулся Чунмён. Вместо ответа Бэкхён потянулся к нему, выражаясь таким же чувственным и ласковым поцелуем, какой и Чунмён подарил ему минутой ранее. Ему действительно нравилось. Нравился этот человек и то, что его искренние намерения Бэкхён уже узнал. Больше он не чувствовал подводных камней. Он тоже постарается со своей стороны. А в ресторане выяснилось, что они будут сидеть в какой-то супер-директорской ложе, где Бэкхён был скрыт от чужих глаз. И тот был невероятно за это благодарен. Чунмён сразу показал, что не намерен держать контакт через стол, поэтому Бэкхён садится рядом с ним и в случае необходимости получает тёплые объятия. — Не так уж много времени этот изверг нам с тобой дал, — сказал Чунмён, глядя на часы. — Вы с ним дружите? — спросил Бэкхён то, что ему было жизненно необходимо узнать. Просто из-за того, что, как ему показалось, Чанёль одинок до какого-то безумия. — Дружба между адвокатами — дело сложное. Мы общаемся, помогаем друг другу, но дружбой это не назвать. Да и он человек нелюдимый, к нему немногим удаётся в доверие втереться. — Но кому-то удаётся. — Да, с одним копом он близок. Других не знаю, не знаю даже, есть ли они, — пожал плечами Чунмён. — Зная его, ему хватает. Бэкхён кивнул в знак понимания, и Чунмён вновь усмехнулся над ним. — Хочешь больше о своём мучителе узнать? Побаиваешься его? — Нет, — качнул головой Бэкхён. — Он очень добр ко мне. — Что-то сегодня было незаметно, — хмыкнул мужчина, подзывая официанта. — Это было по делу. Я был не сдержан, и это едва не стоило ему дела. Чунмён заказал всё сам, отвлекая Бэкхёна от меню. Видимо, уже понял, что этот человек не будет в восторге от цен. Бэкхён считал себя дешёвым, но Чунмён, кажется, называл его скромным. Не испытавшим восторга от излишнего шика. Этого мальчика точно не купить; единственное, на что Бэкхён реагировал улыбкой, — доброта, и тогда Чунмён мог заставить его улыбаться хоть весь вечер. — Ну, тут я, пожалуй, согласен. Хотя, я думаю, предупреди он тебя о некоторых нюансах, ты бы так не отреагировал. Видимо, думал, что ты более смирный к оскорблениям, чем мы. Бэкхён перевёл взгляд на Чунмёна, сидящего так близко к нему, что, будь это кто-то другой, Бэкхён бы постарался отодвинуться. — Неужели на Вас тоже смотрят свысока? — спросил он. — Частенько, — кивнул тот. — У меня самое высокое положение в конторе, поэтому за всяких депутатов я берусь сам. Тупые жирные лоси, — и он вдруг показал свою желчь, а Бэкхён внимательно присмотрелся: ему нравилось, видимо, потому что такие люди были их общим врагом. — Даже с олигархами иметь дело не так отвратительно, как с ними. А олигарха ты сам сегодня видел — представь, жирного лося, который и в треть столько не работал, но при этом считает, что Пак ему раб, а ты, знаешь, хорошо если тоже. У них у многих страсть полапать такого, как ты. Он начинал злиться, но все его эмоции так резко ушли, когда он почувствовал на себе щенячий взгляд человека, который лёг подбородком на его плечо, чтобы успокоить и заставить улыбнуться. И Чунмён улыбнулся, поворачивая голову и видя милое личико совсем рядом со своим. — Хорошая новость в том, что, раз они обращаются к Вам, у них тоже не всё гладко. Мужчина положил руку на его щёку, мягко поглаживая ровную кожу лица. — Как тебе может быть больше тридцати? В голове не укладывается. Ты и Паку так же стресс снимаешь? Бэкхён не ответил, теребя край рубашки Чунмёна ещё в течение нескольких секунд, а затем поворачивая голову, ложась на чужое плечо виском. Чунмён в это время подхватил его ладонь, осматривая его аккуратно подточенные ногти и кое-как в отсутствие инструментов обработанную кутикулу. — Сплошное противоречие, — заметил он. — По твоей внешности ты малолетний сынок богатеньких родителей, спящий либо с мягкими игрушками, либо с мужчинами, вроде меня. Никак не тридцатилетний бомж с принципами. Вот будь у Бэкхёна хоть какие-нибудь соцсети, он бы просто пошёл и написал эти слова в своём био. "Тридцатилетний бомж с принципами". Вся жизнь Бэкхёна в четырёх словах. Чунмён взглянул на него, повернув его лицо к себе пальцами. — Подозреваю, Пак не задаёт лишних вопросов. Как адвокату, ему это не положено. Но я, как бывший следак, не привык, что у меня остаются вопросы. — Вы хотите узнать... — Да, Бэкхён. Кто ты такой и как ты оказался на улице? Бэкхён замялся, цепляясь за возможность отвлечь внимание, пока официант ставил им на стол заказанные блюда. Повернув лицо к Чунмёну, он хотел ткнуть пальцем в одно из них и спросить, но заметил строгий взгляд, не дающий соскользнуть с темы. — Я не хочу этого разговора, — осторожно признался он. — Я догадался. Но ты же знаешь, Бэкхён, кем я работаю и какое влияние у меня есть. Я могу узнать это и по своим каналам, не лучше ли мне услышать всё от тебя? Тем более, что в любой момент к своему расследованию я могу привлечь и Пака. Вот тебе и доверился. — Шантаж? — переспросил он. Мужчина улыбнулся, беря палочками кусочек курицы с тарелки прямо перед Бэкхёном. Подведя руку, чтобы соус не капнул кому-то на одежду, он поднёс кусок к губам Бэкхёна, и тот послушно взял его в рот, чувствуя горячеватое, но восхитительное на вкус мясо. — Нравится? — спросил Чунмён. Бэкхён кивнул, всё ещё смакуя вкус во рту. — Представляешь, сколько я видел в жизни гнилых людей с таким же милым лицом, как у тебя? И я всё равно здесь, вожусь с тобой, хотя даже не знаю, хороший ли ты человек. Уверяю тебя, Бэкхён, что бы ты ни сказал, всё будет лучше, чем то, что я по собственному опыту могу предположить. И что, как видишь, меня не останавливает. Шантажировать не хочу, потому что слишком хорошо отношусь к тебе. Но я узнаю правду. Такова моя натура. Скосив взгляд на блюдо, напоминающее по виду обычную лапшу с соусом терияки, только до невозможности вкусную и, видимо, до того же дорогую, Бэкхён вновь взглянул на Чунмёна, тихо спрашивая: — Можно ещё? — Кушай, — улыбнулся Чунмён. Протянув руку, Бэкхён взял из подставки со столовыми приборами вилку, как более привычный и шокирующий всех вокруг инструмент для еды. — Ах мы играем в артистократов! — воскликнул Чунмён, бросая палочки и тоже беря вилку. Бэкхён засмеялся, видя, как неловко Чунмён её держит. Не привык. А Чанёль смотрится с ней более естественно. — Ну, и что за старосветские привычки? — наблюдая за тем, как ею управляется Бэкхён, спросил Чунмён. — Я несколько лет жил в Германии. Это изменило мой образ жизни. Видя привычки людей в Азии и в Европе, имеешь возможность выбирать наиболее удобные, и эта, — Бэкхён поднял вилку, — до невозможности более удобная. Да, для Чунмёна этот факт сработал, как зелёный сигнал светофора. Он наклонил голову, и Бэкхён мог поклясться, что его улыбка превратилась из просто улыбки в адвокатскую улыбку. — Это была программа по обмену для бомжей? — спросил он. Бэкхён перевёл на него взгляд. Страшно было — не то слово. Просто и молчать уже было непросто. — Я ездил туда работать. — Как кто? — продолжал подталкивать Чунмён. — Как ведущий инженер-физик своего бренда. Мужчина праздновал свою победу, но, если честно, не требовалось усилий, чтобы победить такого, как Бэкхён. Кто искал шанса хоть кому-то рассказать, поныть о своей проблеме в плечо и почувствовать, что ему, может, и не помогут, но, по крайней мере, не станут палки в колёса вставлять. Не успев к назначенному времени, Бэкхён зашёл в дом Пака только ближе к полуночи, с порога чувствуя, что атмосфера в доме не была очень приветливой. Осторожно сняв с себя ботинки, Бэкхён поставил их бережно рядом с порогом, и, помыв руки, стал тихонько пробираться по дому, ища хозяина, который, судя по включенному везде свету, не спал. Да и искать долго не пришлось. Чанёль сидел на кухне с бутылкой виски, уже не просто "хороший", а действительно пьяный. Только завидев Бэкхёна, он недовольно поднял голову, слегка разгоняя меланхоличную атмосферу вокруг себя. — Время видел? — Извините, шёл пешком, мне надо было подумать. — В следующий раз выходи заранее, — гавкнул Чанёль, вновь ложась на свой локоть и начиная гонять бутылку по столу. Над ним будто туча нависла, и Бэкхён, будучи всё ещё красивым после этого вечера, осмелился войти, присаживаясь напротив. — Мистер Пак, что случилось? — мягко спросил он. — Нихуя не случилось. Ты же не пьёшь — кто-то в этом доме должен бухать, и, если это отказывается делать бомж, это сделаю я. Он закрыл глаза, и для Бэкхёна это был сигнал. Протянув руку, он неслышно взял бутылку, пряча её за свою спину на стуле ровно в тот момент, когда ладонь Чанёля рассекла воздух в её поисках. Не найдя алкоголя, тот открыл глаза, оглядывая сначала стол, а затем Бэкхёна. — Виски верни. Тот покачал головой, глядя на хозяина дома. — Перешёл к воровству, наконец? — Верну завтра, — ответил Бэкхён. — Отдай живо! — попытался надавить Чанёль. И вновь получил ту же реакцию. Бэкхён не выглядел строгим, но точно был уверенным в своём ответе. — Я тебя уволю. — Увольняйте, — пожал плечами тот. — Отлично. Пошёл вон, — Чанёль указал подбородком на выход. — Ладно, утром уйду. — Сейчас проваливай. — Вы не жестокий, чтобы выгонять меня на улицу ночью, — ответил Бэкхён, протягивая руку к чужому лицу. Чанёль ведь делал так по отношению к нему. Значит, и Бэкхёну можно? Он коснулся прядок на виске Чанёля, ласково перебирая их и поглаживая его кожу. — Наглая сучка, — выдохнул Пак, совсем неосознанно ластясь к нежным прикосновениям своего помощника. — Жил бы ты у этого хера, который сегодня приходил, посмотрел бы я, как бы ты от него бухло прятал. — Вы не он, — пожал плечами Бэкхён. — От него бы не прятал. — Конечно, потому что пизды бы тут же получил. — А от Вас прятал бы, даже если бы получил потом пизды, — улыбнулся Бэкхён, продолжая мягко поглаживать чужие волосы. — Я переживаю за Вас, мистер Пак. Тот пьяно и неверяще усмехнулся. Он уже, вероятно, придумал мотивы поступков Бэкхёна для себя, и слова самого Бэкхёна столь важны не были. — С утра забирай свои манатки и вали к чёртовой матери отсюда, — скрипящим голосом проговорил мужчина. И затем открыл глаза, чтобы видеть реакцию человека, который не реагировал. Ни тогда, ни сейчас. — Ты меня понял? — Понял, — тихо ответил Бэкхён, но свои ласковые касания не остановил. — Сучка, — повторил Чанёль. — Ебучая охренительно правильная и красивая сучка. Глаза бы мои тебя не видели. И он резко поднялся на ноги, шатаясь. Пак Чанёль был до беспамятства пьян. — Чтобы утром, когда я встану, тебя здесь не было. Бэкхён проводил его взглядом, оглядываясь на кухню и вздыхая. Ему почему-то не было страшно, хоть его и выгнали, повторив приказ несколько раз. Бэкхён не знал, уйдёт ли: в конце концов, если его правда уволили, ему уже нечего терять, наказан выговором уже не будет, и поэтому с чего бы ему не остаться и не увидеть утреннего похмельного Чанёля? На часах был почти четверг, и Бэкхён надел на себя фартучек, начиная готовить. Спать не хотелось — слишком много поводов для раздумий. И о Чунмёне, и об их разговоре, и о реакции старшего, и о разговоре с Чанёлем, и о прозвище сучки, которое Бэкхён не мог себе объяснить. Он вообще был плох в объяснениях самому себе, особенно сейчас, когда он даже не в курсе, есть у него дом, работа, мужчина и заботливый босс или уже ничего из этого нет и он вновь на улице. Осталось бы хоть что-нибудь из этого. Бэкхён бы пережил нехватку остального. В три ночи он добрался до подушки, в последнюю секунду перед сном сталкиваясь с мыслью: а что, если это его последняя ночь в этой постели... Утром его разбудил шум, но проснуться сразу Бэкхёну не удалось. Было около девяти утра, и Бэкхён, чувствующий себя сильно недоспавшим, ворочался ещё двадцать минут, после чего еле-еле заставил себя скатиться с кровати, чтобы подняться и с тем же помятым видом в одних шортиках поплестись в сторону кухни. Это, конечно, был похмельный Чанёль, добравшийся до кухни, но больше ничего сделать не способный. Он дремал, сложив руки на столе, и Бэкхён, сочувствующе покачав головой, открыл кухонный шкаф, чтобы взять тарелку и налить туда куриный суп, приготовленный этой ночью. И, как ни забавно, Чанёля не разбудили ни микроволновка, ни жужжащий чайник, ни Бэкхён, сонно толкающийся во все углы. Разбудило только то же прикосновение, которым Бэкхён вчера его усыплял. — Мистер Пак, — прошептал он. Тот нехотя открыл глаза, морщась от вида еды. — Что это? — Куриный суп, нежирный. И крепкий чай с лимоном, чтобы не тошнило, — он подвинул Чанёлю его кружку с кактусами. Чанёль оглядел Бэкхёна с ног до головы, замечая его обнажённый торс. — А я думал, мне с утра придётся тебя по переходам искать. Или мне приснилось, что я тебя уволил? — Не приснилось, — улыбнулся Бэкхён. — Я не уволен? Чанёль покачал головой, беря ложку в руки. — Спасибо, что отобрал бутылку. И извини, если я вчера наговорил тебе гадостей — я ничего, признаться, не помню. — Вы сказали, что я красивый и правильный, — улыбнулся Бэкхён. — Правда ещё сказали, что я наглая ебучая сучка. И раза три показали на дверь. — Пьяный я — худший собеседник, — выдохнул Чанёль. На свой страх и риск Бэкхён вновь поднял руку, мягко пригладив растрёпанные волосы Пака на виске, как вчера. Почему-то подумал, что, раз вчера мужчина по пьяни не был против, может, и сегодня резко не отреагирует, однако тот повернул голову на чужое касание, заставляя Бэкхёна опустить ладонь. — Красивый и правильный, говоришь? — неожиданно спросил тот. Бэкхён озадаченно нахмурился, наклонив голову. — «Ебучая охренительно правильная и красивая сучка», — повторил он вчерашние слова Чанёля, глядя на него с неловкостью, но без страха. — И ты согласен с тем, что ты правильный? Человек, который скрывал своё прошлое с пристрастием, присел на стул рядом, как будто искренне не понимая, о чём может быть речь. Бэкхён правда не знал, что ответить: не слишком ли самонадеянно будет сказать, что да? — Больше да, чем нет. — Тогда почему, побывав на свидании с одним мужчиной, ты нежничаешь с другим? У Бэкхёна брови подпрыгнули, но эти слова позволили ему расслабиться. — Почему сомнительный факт отношений должен останавливать меня от хорошего отношения к другим людям? — спросил он. — Без контекста? — не понял Пак. — Ну… да? А разве Вы касаетесь меня, вкладывая в это какой-то контекст? Пак не ответил на вопрос, хотя Бэкхёна прямо в этот момент его ответ очень заинтересовал, потому что, очевидно, это всё меняло. Пак Чанёль мог как угодно хорошо относиться к таким, как Бэкхён, но, если конкретно в этом случае дело не в его «профессиональных» качествах, а в каком-то искреннем чувстве, Бэкхёну это не сулило ничего хорошего. Начиная с того факта, что буквально на глазах Чанёля он согласился поужинать с другим мужчиной. Который потом ещё и выгораживал его перед Паком, стоя на пороге хозяйского дома. — Вы злитесь на меня? — спросил Бэкхён. Он заметил, что Чанёль нехотя начал бороться с его куриным супом, и постепенно эта борьба становилась всё менее ожесточённой. Голодный желудок сделал своё дело, забыв даже об отравлении. — За что, за клиента? — спросил мужчина. — Не злюсь. — За что-нибудь. За моё не оправдывающее ожиданий поведение, за Чунмёна, за то, что скрываюсь, за косяки, которые Вы как будто не замечаете. — Твоя работа и поведение меня не напрягают. Чунмён и твои тайны — твоё дело, меня это не касается. И это было самое неискреннее «меня это не касается», какое только можно было произнести. Даже если бы Чанёль накричал на него сейчас, это бы выглядело более естественно, чем эта безэмоциональная попытка убедить в этом всех, включая себя. — Тогда я пойду делать уборку. Обязательно выпейте чай с лимоном — Вам сразу станет легче, — и он поднялся, обращая на себя внимание мужчины. — А завтракать? — окликнул тот. — Чуть позже. Приятного аппетита. — Бэкхён! — вскрикнул Чанёль, заставляя остановиться сегодня особенно живого и подвижного парня. — Тебе сегодня нужно на следственный эксперимент к четырнадцати часам. Около тринадцати зайди ко мне, я выдам тебе адрес и задание. Тот послушно кивнул, ускользая с кухни, чтобы дойти до комнаты, посмотреть в телефон и не удивиться, что Чунмён ничего не написал ему. Вчера ещё, думая, что он ничего не теряет, он решил, что рассказать обо всём будет легко. Но легко не было ни секунды, а сегодня, вопреки всему, он действительно чувствовал, что потерял. Пусть и человека, которого знал всего-ничего — этот человек всё равно был к нему добр, а в жизни Бэкхёна это не то чтобы частое явление. Зато, пока вчера он рассказывал всё мужчине, он буквально на полчаса почувствовал надежду на то, что его защитят. Ведь Чунмён ­— адвокат, и он влиятельный адвокат, Бэкхёну только и нужно, чтобы за него заступился кто-то важный. Важнее, чем он сам, даже важнее, чем он был. Вполне возможно, что одно вмешательство такого человека, как Ким Чунмён, всё бы решило. Показало бы людям, что они не могут остаться безнаказанными за их поступки. Просто, к сожалению, в ситуации, в которую он попал, ничего не играло на руку Бэкхёну. Скорее всего, Чунмён всё разрыл за это время с момента их встречи, всё посмотрел и теперь он один из тех, кто однозначно против него. Тогда Чанёлю не за что больше злиться. Всё кончено. Это ужасало Бэкхёна. Он хотел сам написать, но не решился. Струсил, стирая сообщение и отбрасывая телефон. Кто он такой, чтобы настаивать на своём обществе? В тринадцать часов он пришёл с подносом в кабинет к Пак Чанёлю, ставя на край стола тарелку супа и порцию ароматного риса с водорослями. Тот посмотрел на своего помощника, отвлекаясь от своих дел. — Что ты добавил в тот чай с лимоном? — спросил он. — Лимон, — ответил Бэкхён. — То есть мне полегчало от одного лимона? Бэкхён улыбнулся, качая головой. — Крепкий чёрный чай с сахаром помогает в борьбе с отравлением, выводит токсины и повышает глюкозу, а лимонная кислота отвлекает от тошноты. — Так просто… — качнул головой Чанёль, слегка улыбаясь Бэкхёну. — Спасибо, а то я бы помирал весь день. — Обращайтесь, — ответил тот. — Может, если Вы ещё когда-нибудь будете пить, от моего увольнения Вас остановит тот факт, что больше некому на ноги Вас ставить с утра. — Да, я подумаю об этом, — усмехнулся Чанёль, беря листочек и протягивая Бэкхёну. — Всё, что нужно, здесь. Не забудь телефон и звони, если что. И он опустил голову к бумагам, показывая, что Бэкхён свободен. Второй выезд. И третье задание в общем — до этого успех наблюдался лишь в пятидесяти процентов случаев, но оба клиента не были людьми приятными. Невольно Бэкхён вернулся к мыслям о том, что Чанёль лично общается только с теми, кто приезжает к нему домой. С вот этими самыми людьми. Может, тогда и не стоит удивляться, что он пьёт по ночам в одиночестве после посещения одного из них? Не получать от людей ничего, кроме этого, слишком сложно, и Бэкхён, с утра проявивший нежность к своему боссу, больше не считал, что поступил неправильно. Может, и такое отношение Чанёля к нему легко объяснялось тем, что он редко встречал положительных людей. Бэкхён теперь был немного уверенней. Он более уверенно сидел в автобусе в своём красивом пальто, которое тоже уверенно надел, выходя из дома. Он более уверенно шёл по улице, держа под мышкой строгую тёмную папку, в которую мог положить бумаги, как настоящий профессионал. Его синяк под макияжем было теперь совсем не видно, поэтому он шёл, уверенно подняв голову и показывая своё лицо миру. И вошёл он в дом, где должен был находиться, также уверенно, на входе заявляя: «Я от Пак Чанёля», — и получая вполне уверенный отворот-поворот. — Я могу позвонить ему, — ответил Бэкхён на смешки копов. — Да хоть обзвонись — у тебя нет прав находиться здесь. А, между прочим, Чанёль не говорил: «Звони, если будут проблемы, — я всё разрулю». Такое говорил Чунмён, но Бэкхён не считал, что у него есть сейчас право лишний раз его беспокоить. — Я адвокат, — попытался Бэкхён. — А я повар, — ответил коп, начиная смеяться, поворачиваясь к другому: — А какова твоя профессия? Бэкхён был в отчаянии и уже собирался звонить Чанёлю, достав свой смартфон уже далеко не так уверенно. Как будто крылья подрезали. Однако впереди раздался голос, и Бэкхён поднял голову, шокируясь, возможно, до бледноты. — Эй, что там? — крикнул человек впереди. — Да вот пацан требует пропустить его, говорит, что он… от кого ты там? — Пак Чанёль, — ни жив ни мёртв ответил Бэкхён. Коп, который не меньше чем жизнь назад едва не выволок его из перехода, хмурясь, подошёл ближе к охранникам. — Пак Чанёль? — переспросил тот. — Как-то ты скукожился. — Я от… От Пак Чанёля. Я его помощник. Не узнал… Вот это ирония. Бэкхён тут мямлил, мялся на месте, переживал, сжимал пальцы в миг вспотевших ладоней. Он боялся этого копа, пусть для Бэкхёна слишком многое изменилось за это время, но для обычных людей прошло всего три дня. Три дня назад он вытаскивал Бэкхёна из перехода едва только не за шиворот, морща нос от неприятного запаха. Заметив на себе внимательный взгляд, Бэкхён совсем стушевался, не зная просто, куда себя и деть. На прошлом месте его назвали айдолом, а сейчас вновь… — Попрошайка, ты, что ли? — наконец дошло до копа. — Ничего себе метаморфозы. Бэкхёну не удалось удержать румянец, чуть тронувший бледные от столь неожиданной встречи щёки. — Вы знаете его, подполковник Ким? — Да, пропустите его, это помощник адвоката подозреваемого, он имеет право там быть. И ему подняли ленточку. Вот и всё. Никаких насмешек в спину и прочего: офицер сказал — приказ выполнен. Бэкхён внутри, но чего ему стоило ноги переставлять, лишь богу одному известно. — Ну что, как тебя зовут? А то называть тебя попрошайкой при других будет неловко. — Бэкхён, — ответил тот. — Ладно, Бэкхён. Я следователь Ким Чондэ. Раз уж ты впервые на таком мероприятии, не отходи от меня ни на шаг. Понаблюдаешь за экспериментом, потом я отдам тебе заключения. Чёртово расположение от нормальных нежалких людей его просто убивало. Ничего не изменилось, кроме одежды и бороды, от которой Бэкхён избавился. Да, он ещё тщательно умылся, но бесило, что только это отделяет его от нормальных людей, к которым можно проявить участие. Как-то это всё дёшево аж до тошноты, и почувствовал Бэкхён это только сейчас, когда видел человека, кто своим примером показал в корне отличающееся отношение к умытому и неумытому Бэкхёну. — Спасибо, — ответил он, но без особо положительных эмоций. Сейчас бы ещё в такой ситуации быть милым и положительным. Он и за следственным экспериментом наблюдал без особого участия, сухо записывая пометки в выданный Чанёлем вчера при клиенте блокнотик. Канцелярия Бэкхёна в этом доме пополнялась либо наглым воровством, либо чистой случайностью, но постепенно он обрастал такими важными для него вещами, а Чанёль не сопротивлялся исчезновению их из своих запасов. Ещё бы тот запылившийся маленький термосик с пандами на верхней полке с посудой, куда не дотягивался даже Чанёль, из-за чего кружки, ступки, плошки, доски, сахарницы и салатницы, стоящие там, остались в вечном забытьи. Бэкхёну бы больше ничего не нужно было для комфортного существования. Подполковник Ким Чондэ положил руку ему на плечо, чуть отодвигая от нужной для эксперимента площади, и Бэкхён неосознанно дёрнул рукой, чтобы освободиться. Он не хотел этого — просто так случается, когда тебе кто-то не нравится. Ким Чондэ хмыкнул, и Бэкхён едва удержался, чтобы не закатить глаза. Ещё посмеяться решил, ублюдок… — Обиделся на меня за попытку задержания, Бэкхён? — спросил тот. Бэкхён только повёл плечом, обозначая, что услышал, но не спеша ему отвечать. — Не дуйся. Я не со злыми намереньями это делаю. Тот недовольно повернулся к копу, одаривая его хорошо если не презрительным, а просто неприязненным взглядом. — И какие же добрые намеренья задержания людей с улицы, которые при потере той суммы денег на их руках потеряют всё? — Я никогда не забирал деньги у бездомных. И даже протоколы этих задержаний не составлял, — ответил тот на, если честно, совершенно беспочвенное обвинение со стороны почти незнакомого человека, записывая что-то в бумаге на планшете в его руках. Бэкхён тоже законспектировал увиденное, вновь переводя взгляд на офицера, который, по его авторитетному мнению, пытался устроить какой-то цирк. — И к чему тогда это всё? — спросил он. Оторвавшись от своих записей, Ким Чондэ тоже посмотрел на него. — Напугать и поговорить. — О чём? — не понял ужасно недовольный Бэкхён. И вновь уткнулся в блокнот, записывая слова подозреваемого, хотя кого он вообще интересовал в данной конкретной ситуации. — Знаешь, сколько бродяжек, вроде тебя, погибают зимой в таких переходах? Бэкхёну стоило усилий, чтобы вновь начать дышать после этих слов. Он не знал, но думал, что у бездомных обычно есть свой угол, какой-нибудь подвал, где можно переночевать рядом с трубами в тепле. Думал, что только он остался в крайне тяжелой ситуации, когда за ночлег ему приходилось платить немаленькие деньги, и даже там он не согревался. — Я видел тебя в тот вечер, видел, во что ты был одет. Стремление заработать побольше денег на зиму мне прекрасно понятно, но было бы неважно, сколько ты заработал, если бы через день-другой ты бы просто замёрз в своём переходе насмерть. И я не шучу, Бэкхён, — сказал он, поворачивая голову к парню. — Сегодня ночью на улице было минус восемь градусов. Человеческий организм неспособен выжить в такую погоду, сидя на холодном полу. Если бы Пак тебя не нашёл, до этого утра ты бы не дожил. — Кто-то погиб сегодня? — тихо спросил Бэкхён. — К сожалению, да. И дальше чуть ли не каждый день будут, потому что будет становиться только холоднее. Город большой, сочувствие людей давно умерло, нищих и бродяжек очень много и далеко не все имеют возможность где-то постоянно ночевать. С этим мы, увы, ничего не можем сделать. Бэкхён заметил, что у него трясутся руки. Его эмоциональное состояние было совершенно нестабильным, и сейчас, если честно, он сильно сдерживал истерику, подступающую к его горлу. Просто в голове так ярко нарисовалась эта ночь в переходе с гитарой, почти не шевелящиеся от холода пальцы и ноги, решение вновь переночевать на улице. Бэкхён бы принял его. Он знал, что принял бы: столько времени, чтобы у него был резон вновь пойти ночевать в мотель, ещё не прошло с предыдущей его там ночёвки. Он бы остался в переходе и умирал бы медленно, чувствуя, как перестают шевелиться ноги и руки, как начинает хотеться пить, как постепенно становится трудно и больно дышать, но ни пошевелиться, ни позвать на помощь уже не получается. Да и некого. Только представив свою мучительную долгую смерть этой ночью в переходе, он больше не мог сдержаться. Горло просто перехватило, и стало трудно дышать. Слёзы неконтролируемо заполнили глаза, и лишь спустя несколько секунд тяжёлое дыхание привлекло внимание следователя. Он повернулся, встревоженно взглянув на буквально трясущегося в истерике парня, которого вот настолько напугали его слова. Положив руку на его плечо, Чондэ потихоньку, чтобы никто не обратил на это внимание, постарался увести Бэкхёна в тихое место. И таковой оказалась кухня, где парня посадили на стул и налили холодной водички в стакан, подавая. — Пей, — строго сказал он. И Бэкхён, дрожащими руками взяв стакан, едва не вылил его содержимое на себя. Однако приказ офицера полиции выполнил, как и все остальные. — Приходи в себя, — Чондэ хлопнул его по плечу. — Всё хорошо, ты больше не там, у тебя, пожалуй, самый заботливый босс в мире и очень тёплая мягкая постель, не правда ли? Бэкхён кивнул, хватая салфетку со стола и начиная избавляться от мокрых дорожек на щеках. — Будет… Пока он меня не выгонит. — Не выгонит он тебя зимой, не переживай. А будешь вести себя подобающе, так и летом, и следующей зимой всё ещё будешь жить, как сынок богатых родителей. Тебе очень повезло, Бэкхён, в твоих силах сохранить своё положение, тем более что ничего особенно сложного от тебя и не требуется. Давай, выпей водички и возвращайся к работе. — Следователь Ким, — тихо позвал его Бэкхён, заставляя уже уходящего мужчину обернуться. — Извините. Я был не прав. Тот только усмехнулся. — Да, был. Не заставляй больше оправдываться подполковников полиции. И он скрылся, а Бэкхён закрыл глаза, наклоняя голову ниже и следя за выравниванием своего дыхания. У него давно не было таких суровых припадков, а сейчас он случился лишь из-за каких-то мыслей, что на месте того несчастного погибшего мог быть он. До какой степени он боялся оказаться на улице вновь? Чудовищно боялся. Сев вечером после всего сделанного сегодня на свою кровать, Бэкхён взял свой мобильный, глядя на пустующие уведомления из мессенджера. Чунмён не написал сегодня, но сейчас уставший и многое понявший за этот день Бэкхён, кажется, не собирался отпускать ситуацию на самотёк. Наверное, он должен попытаться. Просто попробовать написать — что он теряет? Но его волнение было практически материальным. Сердце стучало слишком сильно даже от такого маленького и незначительного сообщения, которое набирали пальцы. «Привет. Как твои дела сегодня?» Бэкхён зажмурился, отправляя. Всё, обратной дороги нет. Оторвать взгляд от экрана было трудно, и он ждал, а сердце как будто стучало всё сильнее и сильнее с каждой секундой. А когда появилась пометка о том, что сообщение прочитали, остановилось вовсе. Бэкхён замер, ожидая, что будет, но долго ждать не пришлось. Телефон тут же зазвонил, и Бэкхён, положив руку на грудь, нажал на «принять», подставляя трубку к уху. — Птенец, так забегался, что забыл с тобой сегодня связаться. Облегчённый вздох Бэкхёна, как ему показалось, Чунмён мог услышать даже и без телефона. Буквально почувствовать по порыву ветра со стороны дома Пака. Бэкхён улыбнулся, и его сердце начало замедляться: — Забыл или всё-таки не хотел? Мужчина на той стороне позволил себе смешок, из-за которого всё уже стало понятно. — Сначала не хотел, потом забегался. Нам надо поговорить с тобой об этом снова. Я переспал с этой мыслью, утром посмотрел материалы, и у меня осталось довольно много вопросов к тебе. — Чунмён, — позвал Бэкхён, привлекая внимание мужчины. — Внимаю. — Я рад тебя слышать, — улыбаясь, проговорил Бэкхён. — И я рад тебя слышать, — засмеялся тот. — Ты веришь мне? В то, что я рассказал тебе. На некоторое время воцарилась тишина. Чунмён взял тайм-аут, но Бэкхён бы не обиделся, если бы тот сказал «нет». Слишком много фактов против. — Верю, птенец. Как ни странно. — Тогда не нужно вопросов. И не нужно возвращаться к этой теме. Если веришь, ситуация исчерпана, мне больше ничего не нужно. — Не хочешь побороться? — Не сейчас, — качнул головой Бэкхён. — Если ты мне поверил, значит, шанс других убедить тоже есть. Но я не хочу заставлять сейчас сомневаться в себе ни тебя, ни Пака. Вся эта ложь выглядит так убедительно, что все мои родные люди поверили в это. Я хочу реабилитировать себя, но пусть это случится тогда, когда меня будут достаточно знать, чтобы не позволить усомниться во мне во время этого процесса. И вновь несколько секунд молчания. Бэкхён закрыл глаза, думая, что и у этой его просьбы можно услышать какой-то подтекст. Вполне возможно. Беря в расчёт всё его дело… — Ладно, прав, — согласился Чунмён. — Но тянуть с этим тебе не стоит. И как насчёт того, чтобы я забрал тебя из твоего дома ужасов в эту субботу с самого утра и до пресловутых одиннадцати вечера, м? Батя отпустит?