Уличный

В рождественский вечер в городе было так много огней, что с улицы вообще не хотелось уходить. Бэкхён купил очень тёплый свитер, который вмещался под его чуть великоватое пальтишко, и теперь он не замерзал, пока зависал на улице до самого глубокого вечера. Люди торопились по магазинам и домой, чтобы успеть до полуночи накрыть на стол, все в хорошем настроении праздничной суеты. Сначала было грустно, что Бэкхён не входит в планы ни одной из этих семей и является лишним никому ненужным обстоятельством праздника. Затем Бэкхён решил для себя, что его настроение не станет лучше, пока он сам с ним что-то не сделает. Оптимизма после того, как он лишился последнего дома, в нём было чуть меньше, чем ноль, но он собрался с силами, беря в руки свою новую гитару и просто развлекая людей своим весёлым голосом, повествующем о конфетти, тёплом ужине, рождественском дереве, красных носочках и лакричных леденцах. И выяснилось самое прекрасное, что он мог заметить в людях на улице. Если радуется кто-то рядом с ними — радуются и они сами. И им, в целом, неважно, что у Бэкхёна там где-то пятно на его пальтишке, тоненькая одежда и замёрзшие пальцы, им даже было всё равно, что от него слегка пахнет уличной пылью, — они улыбались, иногда останавливались послушать и отсыпали ему монетки, а Бэкхён чувствовал себя так, словно раскрыл важнейшую тайну вселенной. Сегодня, однако, был действительно грустный день. Бэкхён никогда не был в одиночестве в Рождество. Он так любил этот праздник и хотел бы, чтобы кто-то поздравил его, подержал за руку, подарил подарок и вместе они бы сели пить шампанское и говорить о приятном. Он готовился к Рождеству всегда задолго и даже в доме Чанёля потихонечку начинал, хотя тогда до него оставалось ещё две недели. Сегодня он был совершенно один, и, пусть его слушали на улице, как и всё это время, он ненавидел тот факт, что он проводит этот праздник на улице. Без собственного дома, собственного стола и красоты. Без человека рядом. В центре города к десяти вечера собирали стол для бездомных. Было даже арендовано помещение, в которое они могли прийти, погреться, поесть то, что собрано в благотворительных целях, и Бэкхён планировал пойти туда ближе к вечеру, когда людей на улице станет совсем мало. Хотелось собрать побольше денег к новому году, чтобы это стало для него новым толчком и он начал подниматься из своей нищеты. Конечно, было не так сложно, как раньше. Сейчас и одежда была потеплее, и люди стали относиться добрее: возможно, из-за праздничной поры, а возможно, потому что Бэкхён стал более придирчиво относиться к своей внешности. И налёт чего-то хорошего и тёплого остался в душе Бэкхёна, что давало ему главное сейчас — умение улыбнуться. Но всё это ничто по сравнению с тем, как он скучал. Честное слово, Бэкхён не скучал по работе или своему дому, не скучал по жизни, которая была у него до страшных событий, так сильно, как скучал по одному добрейшему мужчине, который, возможно, тоже был один сегодня и даже, наверное, не собирался праздновать. Просто лечь спать после наверняка тяжёлого дня. Бэкхён больше никого не винил, даже себя. Смирился. Знал, что он сделал все эти неосторожные вещи случайно и никогда бы не повторил их вновь. Такое бывает, и с этим ничего нельзя поделать. Да, он сто раз обдумал, что он мог сделать, чтобы не допустить такого развития событий, но на самом деле не было никаких шансов поступить по-другому. И про дурацкую аллергию на казеин Чанёль упомянул один раз совсем вскользь, не останавливая на этом внимания и даже речь, продолжая о чём-то говорить дальше. И по поводу несвоевременной уборки — Бэкхёну было сказано, что он может идти спать, и да, он позволил себе такую вольность, как отложить уборку, лишь из-за того, что в таком распорядке он в этом доме ещё никогда не жил. Даже будь он очень внимательным человеком — каким он не был, к слову, никогда — он бы всё равно совершил все те же ошибки. Да, жаль. Но сейчас, когда прошло время, он понял, что, видимо, так просто должно было случиться. Никто не виноват. В его душе не было обиды. Только благодарность и всё ещё любовь и тоска, которую он испытывал по этому человеку. Не по постели в его доме, не по хорошей ванной и теплу дома. По Чанёлю, о котором он не мог позаботиться и строгости вперемешку с нежностью которого он больше не чувствовал к себе. — Сыграй Айю! — сказали ему рядом с гипермаркетом. Дело клонилось к девяти вечера, но люди ещё могли себе позволить остановиться и послушать, не торопясь. — Точно, давай Айю! — поддержали другие. — Но я не помню, есть ли у неё новогодние песни, — улыбнулся Бэкхён. — Играй любые! — Тоска, конечно, смертная сейчас будет, — музыкант усмехнулся, перебирая аккорды песни. У Бэкхёна уже подмерзали пальцы для таких сложных произведений, и он решил, что следующий год, наверное, начнёт с пения в электричках по вечерам. Там хоть немного теплее, чем здесь, а то пальцы уже вот-вот отвалятся такими темпами. И рядом с Бэкхёном прошуршали бумажные деньги, которыми его щедро наградил народ, собравшийся так, словно Бэкхён — какая-то суперзвезда, решившая выступить на улице. — Спасибо, — улыбчиво сказал он людям, укладывая собранные деньги во внутренний карман чехла от гитары. Пора. Становилось холодно, хотелось кушать и уже тоже немножко побыть в этом празднике, а не только делать его для других. Конечно, накрытый для бомжей стол — это не то, как он бы хотел его отмечать, но лучше, чем ничего. Бэкхён потёр ладони друг о дружку и поднялся со своего места, закидывая чехол от гитары себе на плечо. Засунув руки в карманы, он вдруг почувствовал ладонь на своём предплечье, поворачиваясь и сталкиваясь взглядом с тем, кого совсем не ожидал здесь увидеть. Он думал, что Чанёль дома. Уже выключает свет и готовится ко сну, раздражаясь от шумящих людей на улице. А он здесь. Сжал одной ладонью руку Бэкхёна, а другую положил ему на подбородок, поднимая лицо. — Здравствуйте, — тихо сказал Бэкхён. Чанёль молчал какое-то время, и на его лице мелькали различные эмоции. Радость, удивление, злость, облегчение — почему он злится? Он ведь сам сказал, что будет жалеть о данном слове, если Бэкхён не сдержит своё. — Ты идёшь со мной, — наконец-то проговорил мужчина. — Простите, — ответил ему Бэкхён. — У меня всё хорошо. Я знаю, Вы обещали, что не выставите меня, и Вы сдержали бы это слово, но я не хочу висеть у Вас на шее, раз свой шанс быть полезным я упустил. — Я искал тебя с того самого дня, как ты исчез, ничего мне не сказав. Все эти две чёртовых недели я обнюхивал все уголки сраного города, чтобы тебя найти. Так что сейчас, Бэкхён, ты идёшь со мной. И только попробуй ещё раз выкинуть что-то подобное. И он просто взял бывшего помощника за руку, утаскивая за собой. Бэкхён не появлялся больше в своём переходе. У него не было сил оставаться там и да, признаться, он не хотел, чтобы его нашли. Потому что это была бы слабость Чанёля, о которой он снова пожалел бы спустя небольшое количество дней. Он скитался по городу, пел рядом с магазинами или станциями метро, ночевал где придётся, не останавливаясь долго на одном месте, даже если на новом иногда приходилось охватывать от тех, кто сидел там до него. Чанёль на этот раз ни капли не замешкался, указывая Бэкхёну садиться в машину, а тот не осмелился сказать ничего против. Хотя, конечно, он помнил, как его отказывались везти в первый день знакомства, отправляя на автобусе, потому что он был грязным и плохо пах. Оказавшись в салоне, он вдохнул в себя множество воспоминаний о своих поездках здесь. Особенно последней. Самой яркой, после которой Бэкхён сидел на коленях Чанёля, так долго и трепетно обнимая его, а тот смотрел в лицо своего помощника и давал самое важное обещание, которого доводилось слышать Бэкхёну за свои годы. Как после порывисто пригвоздил Бэкхёна к твёрдой поверхности Чанёль, и то самое «я не могу»… И холодный взгляд, который решил всё. Чанёль ничего не сказал за поездку. Гнал с небольшим превышением скорости, находясь в нервном и дёрганном состоянии. Бэкхён боялся его отвлекать, поэтому молчал, даже не глядя на мужчину, который вновь так стремительно ворвался в его жизнь, вновь вёз его в тёплый дом с уютной постелью, вновь показывал беспокойство словами о том, что он искал. Честно искал Бэкхёна всё это время, чего тот никак не ожидал. Разве это не рождественское чудо? Ведь это самое сокровенное, самое сильное желание Бэкхёна в этом году — просто быть рядом с кем-то. Всё равно на работу и жильё. В топку этот личностный рост и успех в карьере. Ему нужен был кто-то, и, как по волшебству, рядом оказался самый важный человек в его жизни. Бэкхён улыбнулся, когда Чанёль остановил машину рядом со своим домом. Мужчина повернулся, одаривая строгим взглядом парня и зацикливаясь на его улыбке. — Что весёлого? — Я так рад видеть тебя, Чанёль. Я очень скучал. Он обратился на «ты», потому что формально Чанёль больше не его босс. Вообще больше ничего формального нет между ними — это просто человек. Человек, которого он любит всем сердцем, которого ему очень не хватало и которому очень не хватало его. — Тогда объясни мне, какого чёрта ты свалил, Бэкхён? — разочарованно спросил тот. Бэкхён пожал плечами. — Чувствовал, что подвёл, хотя обещал этого не допустить. Мне жаль, что это случилось, Чанёль. Я, наверное, не чувствую своей вины за это, но мне правда жаль, что я тебя расстроил. Не считал себя достойным того, чтобы оставаться здесь. — Может быть, я сам бы решил, достоин ты или нет? Ты так не думаешь? — Не думаю. Ты дал мне слово, которое не мог нарушить. Я освободил тебя от него. — Выходи из машины, — сказал Чанёль, точно так же нервно покидая салон. Бэкхён отстегнулся, чтобы поспешить за ним в этот дом, дружелюбно принявший его в свои объятия вновь. — Шмотки свои на пороге оставь и иди в душ. Дежавю. На этот раз только ему было позволено оставить одежду и гитару внутри дома, а значит Чанёль, благо, не собирался их выбрасывать. Бэкхён сам всё перестирает и приведёт в божеский вид. Не так он долго на улице пробыл, чтобы качество его шмоток было безвозвратно утеряно. Следующее, что впечатлило Бэкхёна, — его зубная щётка, оставшаяся стоять на месте. Чанёль не выбросил её, будучи точно уверен, что он вернёт её обладателя домой. Бэкхён точно не ожидал, что этот дом останется и его домом тоже. Здесь ничего не изменилось. Было ощущение, что Бэкхён лишь час назад вышел отсюда сгонять в магазин или съездить в офис Чунмёна. Вновь, как впервые, после душа, он присел на ванную спилить свои некрасивые ногти и привести пальцы в порядок, побриться и впасть в ступор по тому поводу, что ему не принесли одежду. Волосы почти высохли, и он, завернувшись в полотенце, выглянул из ванной, шлёпая босыми пяточками по направлению к комнате. Чанёля не было рядом, и Бэкхён выдохнул, заползая в помещение, где даже его постельное бельё стояло стопкой ровно так, как он его оставил, покидая дом. Чанёль ничего не изменил. Было даже страшно, что сейчас Бэкхён зайдёт на кухню и увидит испорченный заплесневевший пирог, для поглощения которого Чанёль тоже ждал своего пропавшего помощника. Быстро надев белую футболку и шортики, он выскользнул из комнаты, собираясь направиться на кухню и, может быть, подготовить ещё рождественский стол (он постарается сделать всё без сыра). Но до кухни не дошёл, сталкиваясь с выходящим оттуда Чанёлем и расплываясь в неловкой улыбке. — Сегодня рождество, я бы хотел накрыть на стол, и… Чанёль закрыл ладонью его рот, подталкивая Бэкхёна и прижимая спиной к косяку комнаты мужчины. Как в то утро, сломавшее всё. Бэкхёну стало немного страшно, что это повторится вновь, но, если честно, сейчас ломать было уже нечего. Он ничего не теряет. Рука Чанёля сползла с губ, как и в тот раз. Мужчина глядел в лицо человека, который вновь улыбнулся. — Моя обида на тебя взяла верх в тот день, из-за чего ты и лишился работы. Сначала я думал, что поступил неправильно и ты не заслуживал этого увольнения. — Заслуживал, — попытался Бэкхён. — Помолчи, иначе я за себя не ручаюсь. Бэкхён закрыл рот, понимая, что, похоже, эти дни точно не были лёгкими для Чанёля. Он зол на Бэкхёна за эту пропажу. Так или иначе, даже тут его помощник просчитался и натворил ошибок, думая, что поступает правильно. — А потом ко мне в голову пришла мысль, что ты ничего не понял, когда эта ситуация случилась в прошлый раз. Так что теперь я единственный раз задам тебе вопрос о том дне. Что конкретно ты «не можешь», Бэкхён? Тот неотрывно глядел в глаза нависшего над ним мужчины. Он был угрожающим. Но также был ещё каким-то. Бэкхён знал это, просто до этого самого момента не думал. Не отдавал себе отчёта во множестве мелочей, где Чанёль показывал больше, чем ожидалось от рода их отношений. — Рассказать, как я оказался на улице, — прошептал Бэкхён, теперь понимая, насколько же глупо это всё было. Чанёль злился. В очередной раз, а Бэкхён просто не мог поверить, что был так несообразителен. Всё было на поверхности: реакция Чанёля на слово «полюбил», его взгляд, когда Бэкхён сел ему на колени, его обида, когда Бэкхён отказался… даже толком не зная, от чего. В следующую секунду его буквально бросили на большую кровать в спальне Чанёля, прижимая руки к перине. Он был агрессивен, злился на Бэкхёна, злился на себя, и его вид был правда угрожающим. Просто теперь Бэкхён знал, почему. И знал, что нужно делать. — А что я ещё мог иметь в виду? Никаких идей? Его руки были словно в оковах в ладонях мужчины, который сжимал их до боли, но Бэкхён смог опереться на один локоть, поднимаясь и просто целуя уставшего от себя и чужой глупости мужчину. Да, до него наконец-то дошло. И теперь, сконцентрировав в себе все самые нежные моменты, все тёплые улыбки, которые Чанёль дарил ему, Бэкхён возвращал ему это всё. Ему было неудобно, пока Чанёль, почувствовав такие долгожданные шаги и эмоции от этого человека, не отпустил его руки, подхватывая под талию и позволяя Бэкхёну зацепиться за его шею. Слегка отстранившись от него, Бэкхён с нежностью взглянул на мужчину, глаза которого застелил туман эйфории. Его ладонь держала Бэкхёна под коленкой, а затем переместилась на внутреннюю сторону бедра, пробираясь наверх и заползая под чёрные невинные шортики Бэкхёна. Тот взял его вторую ладонь, ложась на постель и примеряя его крепкую хватку на уже пострадавшем запястье, а потом на собственном горле, давая пальцам Чанёля обхватить его. Мужчина приблизился, вновь целуя парня и позволяя себе то, что ему явно было разрешено. Он собирался играть с Бэкхёном, потому что тот позволил ему и поддался, показывая, что он подчинится. У парня мурашки по коже бежали и от того, как Чанёль целовал его, и от того, как сжимал его горло, не перекрывая дыхательные пути. И от того, что правая рука мужчины уже забралась в его шортики сверху, отодвигая нижнее бельё и надавливая на чувствительные стенки. Бэкхён содрогнулся, роняя довольный стон, и это было зелёным светом. Чанёлю можно всё. Он сел на коленки Бэкхёна, расстёгивая пуговичку на его шортах и спуская их только до коленок. Не хотел избавляться от этого совсем «школьного» вида, и, как бы мерзко это ни прозвучало, Бэкхёну нравилось. — Где мне найти твой крем для рук? — спросил Чанёль. — В верхнем ящике у кровати, — прошептал тот. И Пак мужественно поднялся, чтобы пойти и найти тюбик с кремом. Он не ждал, что так случится, не ждал Бэкхёна и каких-либо других парней, и тому это очень нравилось. Что этой ночью Чанёль получит больше, чем даже мог рассчитывать. Когда он вернулся, Бэкхён сидел на кровати на коленках со спущенными шортиками и улыбкой. Чанёль подошёл ближе, и парень протянул руки к его ширинке, расстёгивая её, а затем расстёгивая и ремень, оставшийся теперь в несколько неряшливом виде. Ему так больше нравилось. Эти сильные руки, кожаный ремень рядом — разве может быть что-то красивее? Повернувшись спиной к Чанёлю, Бэкхён прильнул лицом к кровати, наклоняясь перед ним и давая мужчине самостоятельно припустить с него трусы. Так было удобнее. Шортики сковывали его движения в коленках, и он не мог раздвинуть ноги — поэтому решил нагнуться, чтобы у Чанёля был больший доступ к его промежности. Он слышал, как открывается тюбик и как приятно звучит размазывающийся по пальцам крем, и после ощущения стали тактильными, когда холодные пальцы в креме коснулись его промежности. Бэкхён закусил губу, чувствуя проникновение, и его мысли сделали поворот на сто восемьдесят градусов. И если до этого он думал, что поддаться Чанёлю будет правильно, то сейчас единственное, что крутилось в его голове, — как он чудовищно хочет этого человека. Как ему нужны эти сильные руки на его бёдрах, немые приказы, которые Бэкхён беспрекословно выполняет, потому что так сложилось в этом доме. Ему нужен был мужчина, который полюбил его даже раньше, чем Бэкхён предположил, что такое возможно. Который держался на расстоянии, ждал, потому что считал Бэкхёна травмированным. Который искал его, даже услышав это ужасное «я не могу» из его уст. Да, он не просто заслужил того, что видит сейчас. Он ещё заслужил искренних эмоций, и их Бэкхён ловил в своём сердце прямо сейчас. В него вошёл третий палец, и Бэкхён прогнулся, с трудом пуская их в себя, но все его мысли шли против ветра, вразрез его физическим ощущениям, и поэтому ничего в голове не пронеслось, когда он просто позвал мужчину: — Чанёль… Тот вынул из него пальцы, наклоняясь и беря Бэкхёна за плечи, чтобы поднять его спиной к себе. И следом горячий шёпот раздался над ухом парня: — Что? Хочешь попросить о чём-то? Бэкхён задыхался так, словно он уже час находится в этой постели и просто сходит с ума от того, как его берут. Чужая рука легла ему на горло, пока Чанёль стоял сзади, всё ещё наклонившись над его ухом. Горло сжали сильнее, чем ранее, и он поторопил парня, который просто с мыслями собраться не мог. — Смелее. Расскажи, чего ты хочешь. — Тебя, — порывисто выдохнул Бэкхён. — Повернись ко мне. Он выпустил Бэкхёна, давая ему пространство для того, чтобы пересесть. Перед глазами парня оказалось всё то же зрелище: возбуждённый Чанёль в расстёгнутых брюках и с ремнём, и Бэкхён поднял голову, глядя на мужчину снизу вверх. И уже по этому взгляду он понял, что нужно делать, протягивая руки и спуская его брюки до середины бедра. А затем вновь поднял голову, словно спрашивая разрешения. И, честное слово, то, как Чанёлю нравилось, было буквально написано на его лице. — Дальше, — сказал тот. Бэкхён наклонился, целуя чувствительный бугорок через бельё, а затем спуская и его. Лицо парня осталось рядом с промежностью мужчины, и тот мягко пальцами поднял его подбородок. — Делай то, что хочешь делать. Я ни к чему не буду тебя принуждать. Тот улыбнулся, с нежностью глядя на мужчину. — Чанёль, я правда люблю тебя, — проговорил он шёпотом. — Тебе может казаться это глупым или смешным, может быть, ты не доверяешь мне и видишь во всём этом подтекст. Но, клянусь, его нет. Я хочу быть здесь. Хочу быть в твоих руках. Хочу, чтобы ты никогда не пожалел о том, что я здесь. Чанёль погладил его лицо, проводя большим пальцем по губе парня. — Я понял, Бэкхён. Тот кивнул, вытягивая его ремень из петелек. У Чанёля подскочили брови, но после его лицо расслабилось, когда он увидел, что Бэкхён затягивает его на своей шее. После, взяв ладонь мужчины, он намотал на неё второй конец. — Я подумал, — сказал Бэкхён на выдохе, целуя член мужчины, — мне нравится твоя власть, — следующий поцелуй он оставил с обратной стороны ближе к стволу. — Я бы выполнил твой приказ, даже если бы он выходил за рамки, — и губы Бэкхёна коснулись чужих яичек. — И точно так же, — он поднял взгляд, на секунду лишь погрузив головку в свой рот, а затем приоткрыл губы, не выпуская её, — я буду обожать твою власть здесь. Он взял член в рот, посасывая его в течение ещё нескольких секунд, а затем выпустил его, и орган коснулся его щеки, пока Бэкхён продвигался глубже. Он старался. Следил, чтобы член всё время касался его лица и в последствии плечика, когда он продвинулся достаточно глубоко, чтобы поиграть языком с чужими яичками. — Я в твоём распоряжении. Всё, что пожелаешь. — Тогда сними свои шортики и встреть меня, кому нужен ты, а не проститутка, упёртая лицом вниз. Бэкхён никогда не испытывал ничего подобного. Власть и нежность, строгость и искренняя забота — всё, каким был Чанёль с ним каждый день на протяжении всего времени их знакомства. Будь то его первое задание, когда он вернулся домой в слезах, думая, что облажался. Будь то убийство, на котором он побывал и удостоился нежности в коридоре офиса, проявив слабость. Будь то тот самый момент, когда Бэкхён кричал от проникновения, получая от мужчины и полную власть, исходившую от его сильных рук, и нежность от мягких поцелуев, и успокаивающий шёпот на самое ухо. Ласковые касания кожи Бэкхёна и одновременно резкие и глубокие толчки, выбивающие воздух из груди. Натянутый до сбитого дыхания ремень на горле, ласка внизу и нежный поцелуй с закрытыми глазами, после которого не было сил больше дышать. Боль, которая не позволяла ему кончить, пока не кончит он. На улице раздались фейерверки наступившего Рождества, совпавшие с криком наслаждения Бэкхёна и дрожью в спине — настолько ярким был оргазм, настолько приятно было кончить, настолько великолепно было чувствовать в себе сперму мужчины. Не какого-то — лучшего мужчины, с кем ему только доводилось познакомиться. Бэкхён смотрел на него с такой нежностью, что Чанёль усмехнулся, замечая настолько довольный вид своего, как он надеялся, сожителя. — Прости, — сказал он. — Ты такой узенький, я должен был догадаться, что у тебя давно никого не было. — У меня никогда никого не было, — выдохнул Бэкхён. Чанёль опёрся на локоть, заглядывая в его лицо. — Тебе ведь тридцать один год, ты правда девственник? — Никогда не спал с мужчинами, — прояснил тот, улыбаясь Чанёлю. — Только с девушками. И вдруг на лице Пака возникло самодовольство, эмоция, которую Бэкхён видел от него впервые. — Что? — спросил он. — Значит, тебе действительно понравилась именно моя власть. А не в принципе власть мужчины. Бэкхён тоже улыбался, глядя на него. Чёрт, это Рождество, готовящееся подарить худшие воспоминания, стало лучшим из всех, какие когда-либо встречал Бэкхён даже в детстве. Возможно, когда-то и подарки были лучше, и праздник ярче, но таких чудес в жизни с ним ещё не случалось. В этот день Бэкхён поверил, что они существуют. Он стал свидетелем одного лично. — Прости, что я не понял ничего сразу, — сказал он. — Знаю, моя реакция сейчас может казаться тебе странной, и, возможно, мне не стоило поддаваться сразу. Я понимал, что ты не равнодушен ко мне. Я тоже не был. Но мои проблемы, страхи и плохие мысли всегда были выше всего. Я не понял тебя, потому что думал только о себе. И это было правдой. Бэкхён правда не думал, что Чанёль так нежен ко всем, кто оказывается на его попечении. Не думал, что мужчина берёг их так же. Знал, что, скорее всего, к нему здесь относятся очень тепло и дело не только в том, что он неплохо работает. Он просто красивый, кроткий, натерпевшийся кошмаров человек, и Чанёль, как и, наверное, Чондэ и Чунмён, испытывали неосознанное сопереживание такому персонажу в их жизнях. В случае с Чанёлем правда оказалось, что вполне себе осознанное. Имеющее развитие и какие-то надежды на будущее. Бэкхён самому себе не верил. Чанёль положил ладонь на его лицо, проводя большим пальцем по нижней губе парня, а затем слегка толкнул, чтобы тот лёг и Пак мог снять ремень с его шеи. — Не лучше меня, кто за полтора месяца ни разу не нашёл возможности сказать как есть. — Что будет дальше, Чанёль? Некоторое время мужчина уходил от ответа, усиленно занимаясь ремнём, который нужно было аккуратно сложить и уложить на пол параллельно кровати и так, чтобы не расправился. Он давал себе время подумать над ответом и, кажется, к результату всё-таки пришёл, поворачиваясь к Бэкхёну. — Живёшь у меня. Ездишь по моим поручениям. Будешь моим секретарём, когда в моём кабинете будет сидеть клиент. Делаешь уборку. Готовишь. Получаешь аванс в середине месяца и зарплату в конце. — Мне вновь называть тебя мистером Паком? — улыбнулся Бэкхён. — Желательно, да, — кивнул Чанёль серьёзно на, казалось бы, шутку Бэкхёна. Тот кивнул. Понятное дело, хозяин барин. С Бэкхёна не станется. — Ну… А мы? — неловко спросил он, не зная, как правильно сформулировать. — Ничего не изменится, — ответил Чанёль. — Я всегда мог касаться тебя и проявлять заботу. Ты был человеком, которого я любил все эти недели, поэтому сомневаюсь, что эта ночь кардинально что-то изменит. Разве что кроме того факта, что она будет повторяться снова и снова. Бэкхёну нравилось. Трепетная забота днём и страстная — ночью. Звучало, как пункты в его трудовом договоре, соглашение, которое он должен был подписать, ознакомившись со всеми подводными камнями и надписями мелким шрифтом в самом низу листа под звёздочками. — Могу ли я установить ещё кое-что? — спросил он. — Если ты меня увольняешь, мы остаёмся вместе. Если расстаёмся, то я всё равно работаю здесь. Так? Чанёль усмехнулся. — Опять ты со своими страхами. — Нет-нет, — тот помахал рукой в знак отрицания. — Я просто не хочу, чтобы моя работа влияла на твоё отношение ко мне. И наоборот. Я обещаю, что не буду смешивать их, но это важно, согласись. — Ну, ладно, соглашаюсь, — пожал плечами тот. — Прекрати, Бэкхён. Неужели ты всё ещё не понял, что ты совершенно не та история, с которыми пытаешься себя сравнивать? Нет для тебя никакой опасности. Работай, как работал, ты не вылетишь отсюда. — Не вылечу? Мужчина резко перевернулся, припечатывая руки Бэкхёна к кровати и нависая над ним так же угрожающе, как ранее. — Я буду наказывать тебя за это, — предупредил он. — Всё-всё, — смеялся Бэкхён. — Я понял, мистер Пак. Я особенный. Вы трепетно заботились обо мне, берегли, как хрупкий цветок, и искали, когда я ушёл. Я обещаю не сомневаться. Обещаю, что мои страхи больше не будут застилать мне глаза. Чанёль выпустил его руки, ложась на постель и притягивая Бэкхёна к себе, чтобы ласково обнять его и погладить мягкую пушистую шевелюру, которую уже можно было бы и постричь. — Так-то лучше, — сказал он, заглядывая в окно, где вновь вспыхнули фейерверки. Бэкхён будто слышал его мысли. Чанёль не мог поверить, что он ушёл. Каково это? Сглупить и получить в ответ фатальные перемены. Бэкхён знал, каково, — он регулярно оказывался в таких ситуациях, но он никогда не думал, что станет такой ситуацией для кого-то другого. Чанёль не мог поверить, что нашёл его, не мог поверить, что всё случилось так быстро, буквально по щелчку пальцев. Бэкхён перевернулся на живот, укладывая подбородок на чужое плечо. — Было сложно? — спросил он тихо, даже не зная, имеет ли он на такое право. Чанёль не смотрел на него, но его сердцебиение усилилось. Он не торопился отвечать на вопрос — осторожничал теперь особенно сильно. — Не так важно, — ответил он, протягивая руку и выключая настольную лампу. — До завтра. — Я понимаю, — ответил Бэкхён. — Понимаю, почему ты не хочешь говорить и почему отстраниться для тебя выход. Но мне нужно знать, насколько велика моя ответственность перед тобой. — Твоя ответственность только в том, чтобы выполнить обещание и не исчезать, — сухо сказал Чанёль. — Нет, не только. И ты знаешь об этом. Мужчина выдохнул, наконец обращая внимание на парня. Было темно в комнате, даже фейерверки на улице затихли, так что Пак Чанёль мог быть уверен, что его слабость никто не видит. Бэкхён собирался делать вид, что действительно не видит ничего, не видит даже то, как Чанёль смотрит на него. — Плохо ли было? Я уже терял людей, на которых мне было не наплевать. Родителей, друзей — ты разве не заметил, что, кроме Чондэ, у меня никого больше и нет? Думаешь, я не испытывал раньше боль от потери? Бэкхён плотно сомкнул губы. Он растерялся, слыша тот тон, который не ожидал услышать сейчас. Предполагал, что Чанёль сухо скажет «да», но никак не попытается показать Бэкхёну, что не он первый и не он последний. — Заметил, — тихо ответил он. — Так вот то был детский лепет по сравнению с последними неделями. У Бэкхёна раскрылся рот. Взгляд Пак Чанёля был огорчённым. Он не винил Бэкхёна в боли, которую тот не желал причинять, он даже не злился. Не обижался, не хотел высказать всё, не хотел отомстить — он просто испытывал боль, и у этой боли был только один исход. И это Бэкхён в его постели. Парень, которому он пришёл на помощь в момент нужды и который буквально сделал нуждающимся самого Чанёля. Его ладонь скользнула на грудь мужчины, и больше Бэкхён ничего не сказал. Он не думал, что может сделать что-то ещё, кроме простого нахождения рядом. Вряд ли Чанёлю требовалось что-то ещё — ему было некомфортно в ситуации, когда стало понятно, что он больше не контролирует происходящее. Бэкхёну не стоило вновь сталкивать его с этим. Он просто будет тем, кем был ранее — будет слушаться, будет несколько принижен по сравнению с мужчиной, и это нормально, ему не привыкать. Следующим утром словно ничего и не было. Будто жизнь поставили на перемотку, и никакого разговора в машине, увольнения, нескольких недель на улице, новой встречи и пылкой ночи не было, как не было и последнего разговора перед сном. Только началось оно странно. Бэкхён проснулся один в большой спальне хозяина дома, приходя в себя долгих двадцать минут. Мужчины не было, но было тёплое одеяло, которое уже сделало новое утро намного добрее, чем десятки предыдущих. Вылезать не хотелось, но Бэкхён всё же заставил себя, немного печалясь тому, что не может надеть что-то потеплее футболки и шортиков. Потерев отвыкшие от холода плечи ладонями, он зашёл в ванную, по традиции сталкиваясь там с хозяином дома. Линию поведения выбирать не пришлось — Чанёль явно дал понять, что ничего менять не хочет, и поэтому Бэкхён, который при различных сценариях мог повести себя и более соблазнительно, и более пугливо, просто улыбнулся. — Доброе утро, мистер Пак. Вы позавтракали? — У меня рабочий день, так что разумеется, — ответил он. — Ночью не без ЧП, так что тебе придётся поехать по делам к часу дня. До этого приготовь обед и вытри пыль. — Я понял, я зайду к Вам около двенадцати? Чанёль кивнул, вешая полотенце и направляясь к выходу. Всё почти как всегда, и оставалась только ещё одна вещь, которая сопровождала такие встречи по утрам, и Бэкхён улыбнулся, видя, как Пак Чанёль замирает у выхода, вновь поворачиваясь к помощнику. Некоторое время он разглядывал парня у зеркала, а затем вновь подошёл, мягко проводя пальцами по его волосам. Чанёль касался молча, и Бэкхён спустя несколько секунд повернулся к нему. — Хотите напомнить, чтобы я постригся? Пак Чанёль усмехнулся. Ему определённо нравилось это, а значит, Бэкхён всё делал правильно. — Хочу напомнить, что ты мой, — ответил мужчина. — Я хорошо запомнил это за несколько месяцев, мистер Пак. — А я и не о том, что я тебе босс, — качнул головой Пак Чанёль. — Я о том, что, встретив Чунмёна сегодня, ровно так ему и передай. Ты мой. Бэкхён побледнел, приоткрыв рот. — Это… действительно я должен сказать? — Могу и я. Но не буду. Даю тебе шанс развязаться с этим до того, как я оставлю пару красочных следов на твоей шее, — усмехнулся мужчина. Это ужасно. Бэкхён подозревал, что, если бы он просто увидел Чунмёна сейчас, тот бы уже остудил пыл и простил его за разрыв. Хотя бы потому что Бэкхён бросил не только его, а ещё и Пака, а это не могло не порадовать такого самолюбивого персонажа, как большой босс Ким. На этом бы строилась новая основная линия защиты Бэкхёна, теперь вдребезги разрушенная Паком. А теперь ему предстояло рассказать Ким Чунмёну, что тот проиграл. Да засунуть голову в пасть ко льву было бы безопасней. — Я понял, — ни жив ни мёртв ответил Бэкхён, переводя взгляд на своё отражение. Ну, доброе утро. Бездомная жизнь теперь казалась не такой уж и плохой. Чанёль поцеловал его в висок, мягко поглаживая кожу на его шее. — Ничего он тебе не сделает, — тихо проговорил мужчина на ухо Бэкхёну. — Побесится и перестанет. Тебя есть кому защитить, — и, вновь коснувшись губами чужого покрасневшего ушка, Чанёль отстранился, быстро покидая ванную. Его защиты хотелось неимоверно — не хотелось только тех ситуаций, где она могла бы понадобиться. Обороняться от такого человека, как Ким Чунмён, становиться между ним и Чанёлем, быть врагом кого-то из этих двоих не сулило Бэкхёну долгих и счастливых лет — он был не на шутку напуган предстоящей встречей. Одновременно с этим первый день в этом доме напоминал ему о том, как он впервые попал сюда, как трепетал от малейших проявлений внимания от Чанёля и как боялся сделать что-то не так. Был новичком в чанёлевском мире. Кто он теперь? Меньше суток назад оказавшись в этом доме, он уже не помнил своих уличных проблем. Его беспокоило то, что его домашняя одежда не предполагалась длинной и тёплой от слова совсем, и то, что ближайший разговор с большим боссом поставит его на грань жизни и смерти. Он не боялся вылететь, не боялся, что совсем скоро ему будет не на что жить и есть — он больше не боялся улицы. Новая страница в книге его жизни, где на первой он успешный физик, на второй умирающий бродяга, а на третьей служка Пак Чанёля, и ни капли старого Бэкхёна не мелькает в персонажах на последующих страницах. Ему нравилось это. Наверное, не будь он способен их переворачивать, он бы давно не справился. В большом адвокатском офисе он был уже своим. Сложно было заходить туда поначалу и чувствовать тотальное превосходство над своим положением в обществе, но сейчас его словно ничего от них и не отделяло. Ну и что, что ещё вчера некоторые из них могли слушать его песни у гипермаркетов, — сегодня для всех он суетливый мальчик в тёплом пальто и маленьких лаковых ботинках, который спешит отнести важные документы своему известному боссу. — Да быть того не может! — раздался знакомый голос. По своему обычаю, Чунмён общался через весь офисный зал. Опен спейс придуман для того, чтобы каждый человек в этой организации знал, какая Бэкхён сука. На этот раз Чунмён правда, видимо, оказался не готов продолжать разговор на таком расстоянии, перепрыгивая через столы и торопясь, видимо, тактильно ощутить человека перед ним. Мало ли. — Совершил тур по помойкам и снова вернулся? — хмыкнул Чунмён, прибежав и плюхнувшись задницей на стол одного из своих подчинённых. — А чего вернулся-то, для тебя там много перспектив. Явно больше, чем здесь. — Я тоже рад тебя видеть, — улыбнулся Бэкхён. Приближение неприятного разговора создавало такое липкое неприятное ощущение, что даже продержать эту улыбку долго не получилось. — Нет, а серьёзно, чего ты вернулся-то? — не унимался Чунмён. — По тебе соскучился. Какие ещё могут быть причины? Чунмён махнул рукой. — Раз ради меня, вали обратно на помойку. Но он был рад видеть Бэкхёна. Было заметно. И, чёрт возьми, как же жаль, что он был рад… Бэкхён подошёл к нему, просто протягивая руки и обнимая ворчливого бывшего, отношение к которому сейчас было просто отвратительно хорошим. Чунмён не отталкивал, позволяя парню опутать его шею руками и крепко прижать к себе. — Ненавидишь меня, я знаю, — тихо сказал Бэкхён. — И будешь ненавидеть ещё сильнее, когда поймёшь, почему я вновь с ним. — Я прекрасно вижу, почему, — неожиданно серьёзно прозвучало от Чунмёна. Он выставил вперёд руку, отстраняя Бэкхёна от себя. — Иначе бы он не послал тебя сюда сразу, как только нашёл. Хотел махнуть передо мной хвостом — вот ты и здесь, — он смотрел на парня с брезгливостью. — Я любил тебя, Бэкхён. Я, похоже, до сих пор люблю тебя. И, честно сказать, знакомство с тобой было самой большой неудачей в моей жизни. Убери от меня свои руки и больше не подходи ко мне. Бумажки свои на проходной забирай. И он просто ушёл к себе, оставляя Бэкхёна с целым офисом людей, которые шепотками уже вполне могли донести новость до отдалённых уголков их планеты. Он повернулся к столу, где Чунмён минуту назад подвинул к нему жёлтую папку, и столкнулся взглядом с девушкой, которая неотрывно смотрела на него. — Ничего, Вы найдёте сериал позабавнее этого, — с ноткой печали ответил ей Бэкхён. — Он ждал Вас. Даже сыщиков из полиции подключал, чтобы Вас найти. Бэкхён взглянул на неё исподлобья, но ничего не ответил. А что он должен был делать? Ему нравился Чунмён. Как мужчина, как человек, как собеседник. Правда нравился, но Бэкхён не любил его и никогда не обещал всегда быть его половинкой. Он ещё не знал, что чувствовал к Пак Чанёлю, но он абсолютно точно не любил Чунмёна. В конце концов, сам Чунмён говорил ему, что не любил… Бэкхён чувствовал себя дерьмово, сдерживая слёзы всю дорогу до дома. Чанёль предупреждал его о том, что не стоит заводить отношения с тем, с кем придётся работать, но, если честно, разве отношения с самим Чанёлем не подходят под то же понятие? Закрыв за собой дверь и сев у порога, Бэкхён отпустил свои эмоции, роняя слезинку на тёмные облегающие брюки. Переодеться, помыть руки — это всё потом, сейчас ему хотелось только пожалеть себя. Желательно в как можно более тёплой одежде. Мужчина присел напротив него, глядя в его лицо. — Он что-то плохое сделал? — спросил Чанёль. Бэкхён покачал головой, стирая слёзинку с щеки. — А почему тогда ревёшь? — Сделал больно человеку, которому бы этого не хотел, — ответил Бэкхён. А чего Бэкхёну терять? Чанёль намеренно отправил его столкнуться с этим разговором, и наверняка этого он и хотел добиться. Он преподал урок. — Он поправится, — уверил его Чанёль. — Но будет ненавидеть меня. — Эй, — Пак Чанёль поднял подбородок Бэкхёна пальцами. — Он не нужен тебе. — Я хочу быть его другом. — Ему не нужна твоя дружба. Он увидел твою подчинённость мне и решил переманить тебя на интерес, не ожидая, что так к тебе привяжется. Ты не должен сожалеть о том, что остался моим. Ты никогда не был его, чтобы считать себя предателем. Бэкхён не считал себя предателем. В идеале было бы услышать от Чунмёна, что Бэкхён волен делать что захочет: он бы ещё поворчал на него с месяц, пообзывался бы на глазах у всего офиса — со всем этим Бэкхён свыкся. А потом Ким Чунмён бы понемногу сменил гнев на милость, и Бэкхён был бы тут как тут. Услышать слова любви, а затем требование больше на глаза не являться было куда хуже. — Скажи ещё раз то, что сказал мне утром, — шепнул Бэкхён, глядя Чанёлю в глаза. Он точно понял. Для него эти слова были так же важны, как для Бэкхёна. — Это я нашёл тебя, забрал и поставил тебя на ноги. Тёплый дом, нормальная еда и одежда — это всё моих рук дело. Твоя спокойная жизнь и свет в глазах — моя заслуга. Ты мой, — сказал Чанёль. — Не заставляй меня думать, что мне необходимо делить тебя с кем-то ещё. Он был прав. А Бэкхён просто дурак, который пытался быть удобным для всех. Он вообще в целом дурак. Им манипулировал Чанёль, манипулировал Чунмён, а Бэкхён считал, что так и нужно. Он достал жёлтую папку, отдавая её Чанёлю. — Читал? — спросил Пак, принимая бумаги. Бэкхён пожал плечами. Раньше он не лез в документы, не предназначенные для него, но в последнее время просто из интереса мог заглянуть и пробежаться глазами. Сегодня тоже — просто потому, что соскучился по этой работе. Соскучился по загадкам и заносчивым ублюдкам, удивляться наглости которых не переставал. — И что интересного? — Всё как обычно, — ответил Бэкхён, но его пальцы пробрались к одному из листочков, вытягивая его. — Кроме этого. — Что тут? — спросил Чанёль. — Взрывающиеся в руках смартфоны и подсудный бренд, — ответил Бэкхён. Чанёль взял листок, пробегая глазами по строчкам. — Тут всё ясно, — своим сугубо профессиональным тоном сказал он. — Инженеры отделаются штрафом, а бренд выплатит символичную сумму денег пострадавшим. Скукота для адвоката. — А если бы кто-то из пострадавших погиб? — спросил Бэкхён. Он читал этот листок несколькими минутами ранее, пока ехал в автобусе, и его сердце заходилось от одной необходимости показать этот документ Пак Чанёлю. Оно заходилось и сейчас, и даже голова немного кружилась в ожидании — для Бэкхёна его слова были важны, как ничто другое. — Гибель была бы огромным скандалом для любого бренда. Из ситуации с пострадавшими бренды выходят, показательно заботясь об этих людях. Но умершим не помочь. Я не сталкивался с таким лично, но бренд сделает всё, чтобы дистанцировать случившееся от своего имени. Обвинить самих погибших, обвинить инженеров или тестировщиков, но не саму организацию. Бэкхён кивнул. — Инженерам и тестировщикам не помочь в этом случае? — спросил он. — Смотря какой бренд, — ответил Чанёль. — Даже самые крутые адвокаты не любую персону могут оспорить. Если проблема в устройстве, доказать отсутствие вины инженера и приёмщиков практически невозможно — они никто против своих боссов. И чем влиятельнее бренд, тем очевиднее вина. Бэкхён постарался не показать своих эмоций на этот счёт. Ему, если честно, всё равно. Он поднялся на ноги, снимая своё пальто, не отвечая на явный вопрос в глазах мужчины. Чанёль не хотел говорить по душам — для него любой такой разговор труден, потому что приходится сталкиваться с чувствами, которых он не ждал и с которыми не мог сладить. А потому не спросил. А Бэкхён сделал вид, что не заметил. — Будут ли ещё указания на сегодня? — спросил он, направляясь в ванную. — Пообедаем сейчас? — Завтра всё, сегодня никто не работает, — махнул рукой Чанёль, поднимаясь вслед за помощником. Кожа Бэкхёна вновь стала красивой меньше, чем за сутки. Она как цветок, и за ней не так заметен взволнованный блеск глаз. Бэкхёну была нужна надежда, и, следовательно, было проще забыть разговор в коридоре, сделать вид, что его не было. А раз не было, то и волноваться ни к чему. Чанёль наблюдал за ним во время обеда. Бэкхён думал, что его вопросы заставили Пака задуматься о мотивах, но тот не спрашивал. То ли потому что пообещал не лезть в историю Бэкхёна, то ли потому что сомневался в своих наблюдениях. Через двадцать минут после начала обеда оказалось, что ни то, ни другое. Отдав тарелку помощнику в руки, Чанёль скользнул пальцами до его запястья и наконец-то озвучил мысли: — Как много времени займёт у тебя приведение себя в порядок? — Для чего? — спросил Бэкхён. — Для работы. Помни, что я говорил тебе: ты должен выглядеть обычным здоровым человеком. Бэкхён растерялся просто из-за того, что буквально несколько минут назад он восхищался тем, как быстро выровнилась его кожа после всего одной ночи в тепле. Чанёль не говорил о его внешности ранее, и сейчас замечание сильно укололо Бэкхёна. Он кивнул. — Я займусь этим сразу после обеда. — Было бы кстати, — ответил Чанёль. — Завтра будет много дел. Бэкхён кивнул вновь. Стало так обидно, что он едва слёзы сдержал, думая, что он дурак какой-то. Ведь он только вчера вернулся с улицы — ясное дело, что ему необходимо потратить время для того, чтобы больше ей не "пахнуть". Надо получше обработать кожу и ногти, привести в порядок брови, постричь отросшую шевелюру — дел-то и правда не мало, неудивительно, что Чанёль заметил. — Я постараюсь стать красивым до завтра, — тихо сказал он, ставя перед Чанёлем кружку чая и вазу с печеньями и конфетами. — Ты красивый, — неожиданно возразил Чанёль. Бэкхён поднял брови, переводя взгляд на мужчину. — Тогда я не совсем понимаю, о чём Вы. — Ты слишком худенький. Тебе нужно набрать вес и заняться каким-нибудь спортом. Можешь записаться на йогу или в бассейн. С волосами сам знаешь, как поступить. Одежды у тебя только самый необходимый минимум — нужно расширить гардероб. Вроде бы, тебе нравится строгий стиль, который ты носил всё это время — вот и набери побольше верхней одежды, обуви, рубашек, пиджаков и аксессуаров. Подбери парфюм и косметику, если ты готов ею пользоваться. Твоя внешность должна соответствовать моему имиджу. Присев рядом, помощник уставился на Чанёля так, словно тот говорил на каком-то другом языке. — Я не знал, что это так важно. Раньше, как я понял, Ваши помощники были уличными и даже с крышей над головой недалеко от этого образа уходили. — Да, так и было, — пожал плечами Чанёль. И дальше не продолжил. Бэкхён смотрел на него испытующе в течение нескольких секунд, думая, как подтолкнуть Пак Чанёля к обсуждению причин этого разговора. — Что изменилось? — Ты, — просто ответил Пак, даже не поднимая на него взгляда. — О нашей связи теперь известно, и на тебя будут смотреть, не только как на моего помощника, но и как на парня. Он был сосредоточен, но взгляда так и не поднял, старательно разворачивая конфету. — И, очевидно, ты не вписываешься в ту парадигму, которую я выбрал изначально, принимая решение искать на работу уличных. Я оказываю тебе такое доверие, какое не оказывал никому в жизни. Никому не было разрешено свободно передвигаться по дому, не было разрешено оставаться в нём даже после увольнения. И уж точно я не бегал бы неделями ни за кем другим. После всего мне хотелось бы быть уверенным, что ты тут надолго, а значит, мне пора вложиться в тебя, как в кандидата на постоянную работу. Камень с плеч. Правда у Бэкхёна был немного другой взгляд на то, как будут смотреть на него люди вокруг. Он бродяжка, который получил работу, крышу над головой и ещё и оказался в постели у своего "хозяина". Бэкхён не будет его "парнем" в глазах окружающих — он будет шлюхой. Люди, как правило, не верили в сказки, а вспыхнувшие чувства между уличным мальчиком и большим влиятельным человеком — не что иное, как чудо. Взявший его в оборот Пак и готовый на всё ради денег Бэкхён — грязное, но куда более вероятное объяснение. Возможно, поэтому Чанёль и хотел создать визуальное равенство между ними, вкладываясь во внешность и одежду Бэкхёна, но даже в этом случае ни о каком равенстве речи быть не могло — так любая содержанка может. Было неприятно, но делать нечего. Бэкхён уже привык к низкой роли в обществе, всего достаточно, что сам он знал отношение Чанёля к нему. Ну, наверное. — Мистер Пак, — позвал он. — Мне позволено быть рядом только вечером и ночью, или я могу обнять Вас? Вместо ответа Пак Чанёль вновь взял чужое запястье и притянул к себе, чтобы Бэкхён сел на его колени лицом к нему. И для самого Бэкхёна это было так интимно, что на его лице плеснулся румянец. А ведь Чанёль действительно сказал лишь о том, как Бэкхён должен выглядеть в обществе, но ни слова не сказал о том, каким его парень должен быть наедине с ним. Бэкхён правда нравился ему, мужчину всё устраивало, и не было чувства приятнее этого. — А что мне купить такого, чтобы порадовать Вас? — спросил он, глядя в глаза Чанёля. Тот усмехнулся: — Намекаешь на бельё? — Например, — пожал плечами Бэкхён. — Нет необходимости. Мне хватает твоей соблазнительности. Бэкхён прильнул к нему, обнимая мужчину за шею. Наверное, никто за пределами этого дома и не подозревал, какой этот человек ласковый. Бэкхён гордился этим и обещал себе сделать всё, чтобы не обидеть Пак Чанёля и заставить его чувствовать себя таким же любимым. Его отправили с кредиткой мужчины "приводить себя в порядок", но после тёплых слов в свой адрес Бэкхён не переживал по этому поводу больше. И вообще ни о чём не переживал, в обществе людей в магазинах чувствуя себя так, как раньше. С появлением Чанёля он стал водиться в кругах людей сильно влиятельнее него, а здесь все были такими обычными, чуть богаче среднего, каким был и Бэкхён большую часть своей жизни. Ему нравилось. Он купил мороженое в стаканчике, уже продвигаясь по улице магазинов с несколькими пакетами в руках, когда в голову пришла мысль, что Пак Чанёлю приходят сообщения на телефон о его покупках. Так что мужчина уже очевидно знает, как его подопечный бесчинно тратит деньги в ларьках с мороженым, да ещё и в такой неподходящий для этого сезон. Это заставило Бэкхёна улыбнуться. Он чувствовал счастье сейчас, находясь в послерождественской толпе, видя весёлых детей и зная, что в любой момент он сможет пойти и спрятаться от суеты в тихом кафе или под одеялом в кровати дома. В модном магазине он смотрел на пиджак на себе, приглаживая его на талии, пока продавщицы столпились вокруг него. — Великолепно сидит, — время от времени звучало от них, и Бэкхён улыбался. — Остановитесь на этом, или подобрать что-то ещё? — Мне нравится, — отвечал Бэкхён. Он думал лишь о перспективе набрать вес и больше не влезть в этот костюм, удивляясь тому, насколько незначительны его проблемы теперь. — Я возьму, — кивнул он. И ему жуть как хотелось покрутиться в этом костюме перед Пак Чанёлем. Сейчас, с новой причёской, красивыми (пусть и действительно недорогими) часами на руках, с уже отошедшей от чистки лица кожей он выглядел так миловидно, каким не был даже в лучшие дни своей жизни. Понравится ли Чанёлю его теперь уже буквально «айдольский» вид — хотелось бы верить, что да. Потому что Бэкхёну очень нравилось. Приложив кредитку к терминалу, он был весь в своих мечтаниях о моменте, когда он вернётся домой, поправляя воротник своего пиджака. — Не могли бы Вы паспорт показать? — спросила девушка на кассе. — Не поймите неправильно, карта кредитная, а покупка достаточно недешёвая. Бэкхён растерялся. Даже если бы у него был паспорт… — Это кредитка моего босса… — сказал он как-то неуверенно. — Не Ваша? — нахмурилась девушка. И помощник адвоката не был бы помощником адвоката, если бы не понял, что левой рукой под столом она нажала на кнопку вызова охраны. Замечательно. Он обернулся, видя двух охранников за ним, ровно за секунду до того, как они схватили его с обеих сторон. — Вы неправильно поняли, я могу позвонить ему, он подтвердит, что он дал мне кредитку сам, — попытался он. — Звонок ничего не подтвердит, так как Вы можете набрать любой удобный Вам номер, — отрицательно покачала головой девушка, прикладывая трубку к уху. — Алло, полиция? — Мой босс приедет, если я ему позвоню. — Полиция приедет быстрее, — ответил один из охранников. Бэкхён почувствовал надвигающуюся опасность. Столкнуться с полицией сейчас хотелось меньше всего — всегда оставалась опасность, что они каким-то образом узнают его, пробьют отпечатки пальцев по дактилоскопической базе, и ничем хорошим это не закончится. Чанёль точно узнает. Придумывать план было уже поздно, да и вырваться из хватки двух крепких мужчин, которые глаз с него не спускали, возможным не представлялось.