Принц из леса

— Баба Марусь, а где мама Антоши? — спросил Никита, раскатывая теста на пироги. Честно говоря, этот вопрос мучил его с того момента, когда Танюша сказала, что Влад один воспитывает ребенка. Никита не понимал, как можно было по собственной воле отказаться от такого мужчины как Владислав. За неделю, что Киоссе у него работал, Рамм показал с себя только с хорошей стороны: он был воспитан, образован, начитан, работа у него кипела как на ферме, так и дома, а о таких отношениях, как у него были с Антошей, можно только мечтать. Никита знал, что такое быть нелюбимым сыном, поэтому наблюдать за тем, как Влад играл с сыном, катал его на пони, учил его читать было словно вдохнуть чистого воздуха посреди толпы в метро. — Да нет у него матери, — тяжело вздохнула баба Маруся. — Влад ведь до рождения сына певцом был. Ему пророчили головокружительную карьеру. Он даже в Америку ездил учиться. Вот когда он там был, к родителям его пришла девушка беременная. Заявила, что отец ребенка Влад. Денег хотела на аборт. Никита чуть мимо стула не сел. Это что же получается? Антошки могло и не быть? Этого прекрасного малыша, у которого в глаза столько живого блеска и который любит всех на свете? Боже мой! — Да, Никиточка, — баба Маруся заметила, как побледнел ее жилец, и продолжила, — Вот только не на тех напала. Родители Влада в штыки — рожать будешь, говорят, и точка! Влада не хотели беспокоить, думали, пусть работает, а потом, как вернется, расскажут. Но в разговоре с младшим сыном, как-то позабылись, видать, и сболтнули лишнего. Тот сразу Владику. Он сорвался, наплевал на учебу, приехал домой. Девка эта родила, первые месяцы ходила королевой, мол сына атамана захомутала, вот только никто ее замуж не звал. Потом Филипп приехал на племянника посмотреть, она, как узнала, что тот по мальчикам, такой скандал закатила, что все станичники за сердца хватались, а девки наши собирались ей все лохмы повыдергивать… — Почему? Я просто не понял. — Так у нас в станице все друг за дружку горой. У нас тут все равно гей не гей, натурал не натурал. Никита сидел как громом пораженный. Вот это да! В Москве его, когда узнали, собственные родители чуть со свету не сжили, а тут — в далекой деревушке — станичники же готовы были девушку за оскорбление гея со свету сжить. Вот вас и глухая деревушка, которая оказалась продвинутей столицы. — У нас раньше тоже осуждали, когда мужик с мужиком али баба с бабой жили вместе, — продолжала женщина, — А вот потом все по-другому стало. Муженек мой тоже вот, когда в армии служил, баловался этим, а чаво делать, коли невмоготу? Вот вернулся он, а вместе с ним два парня. Дома у них никого не осталось, вот они к другу и отправились. Хату сняли на двоих, устроились работать на ферму, тогда ею еще дед Влада заправлял. Работали парни хорошо, а как прознал кто-то, что они еще и спят вместе, так и началась травля. Тяжело пришлось им, пока Рамм не заступился! Он отчитал всех как первоклассников, что стариков и старух, что молодежь. До сих пор помню, как он сказал, что «самое главное, что они работу свою знают да люди хорошие, а остальное всем должно быть побоку»! Муж мой тогда тоже за друзей впрягся, и как-то все улеглось сразу. Мужики-то ведь и правда хорошие! — Баб Маруся хитро посмотрела на Никиту. — Да, ты же знаком с одним из них! С Михалычем! — Аркадий Михалыч! — Никита аж рот от удивления открыл. Вот то да! — Он самый. Степка его, правда, уже лет пять как помер. Пусть земля ему будет пухом! — Баб Марусь! — раздался голос на улице. Баба Маруся ойкнула, выглянула в окно, расцвела аж вся и выскочила на улицу, на ходу вытирая руки о фартук. Никита вымыл руки от теста и вышел следом. Баба Маруся стояла около калитки и разговаривала с каким-то парнем. У Никиты аж слюна во рту образовалась, стоило ему рассмотреть его: густые черные волосы, модно подстрижены, полные губы изгибались в улыбке, а тело… Тут отдельная песня — такого идеального тела Киоссе еще не разу не встречал. В этих руках любая девушка чувствовала бы себя в безопасности. Кубики пресса проступали сквозь футболку… Никита закрыл глаза, стараясь представить что-то отвратительное. Например, соседку родителей теть Свету, сто пятьдесят килограмм веса в извечных розовых лосинах в облипку, или своего физрука в универе — сорокалетнего Армена Фархатовича в балетной пачке. Все, вроде нормально! Можно открывать глаза! — Никита, познакомься, — баба Маруся поманила парня к себе, — это Филипп — младший брат Влада. Парень протянул ему руку, и Никита пожал, чувствуя силу, с которой это сделал Рамм-младший. — Кстати, о Владе, — произнес Филипп. Никита чуть в голос не застонал. За что ему все это! — Он послал меня за Никитой. Там собрание в клубе, ты нужен, а твой телефон вне зоны. Киоссе чертыхнулся и рванул в дом. Найдя свой телефон в огромной копне вещей, он удостоверился, что тот был наглухо разряжен. Он поставил средство связи на зарядку, переодел штаны и надел рубашку и вышел из дома. — Я тебя провожу, — предложил Филипп. — Спасибо, я и сам прекрасно знаю, где находится в станице клуб, — Никита решил держаться от него подальше, пусть лучше он думает, что Никита хам и грубиян, чем что он как девчонка течет от одного вида его тела.