«Сон разума рождает чудовищ»

АЛЕКС — Так значит, это была изначально моя идея, украсть картину?       После всего, что поведал мне Майлз, я нахожусь в некотором отупении. Так много и так ярко. Кейн — знатный рассказчик. Талантливо в красках мне описал часть моей жизни, в которой я был подонком. — Твоя, как и план. — Зачем ты согласился на это? — я взволнован, а Майлз разглядывает меня задумчиво. Словно отбирает в мыслях то, чем стоит со мной сейчас поделиться. То, чего я достоин в данный момент. — Джейден Мур. Шестьсот пятьдесят тысяч долга, твоя жизнь и твоё слово. Я поставил тебе условие. Ты клятвенно пообещал бросить играть и, как ни удивительно, сдержал обещание. Ты завязал. Мы договорились. — И как это... было? — Расчётливо. Ты поделился идеей, я выплатил твой долг и снял квартиру. МАЙЛЗ — Я думал об этом. Я давно это обдумывал. Но я не спец в этих вопросах. Идея витала, но связи... Нужные люди. Команда. У меня не было знакомых из криминального мира, и я не знал, как на них выйти и не подставиться. — Александр вдруг ёжится и тянет к себе одеяло, как бы ища в нём защиту. Набрасывает его на обнажённое тело и посматривает на меня, лихорадочно поблёскивая глазами. Слушаю ли его? Готов ли я дальше слушать? А мне почти всё равно. Даже уже занимательно. Пусто. Почти. Но где-то внутри разгорается крохотной искрой азарт, и я отбрасываю не глядя джинсы, что сжимал машинально пальцами, комкая всё это время, пока он признается в... как там Тони сказал мне на прощание? «Он тебя тоже имеет»? — Дальше! — я приказываю ему продолжать таким тоном, что он, вздрогнув и удивлённо взглянув на меня, меняется вдруг в лице. Он, похоже, кое-что вспомнил. Понял, лёжа голым в этой кровати, в которой он втрахивал меня постоянно в подушки, что возможность быть сверху, пока тебе позволяют — это лишь возможность, и это совсем не значит, что, сука, по жизни ты сверху. «Алмаз порежет алмаз». — Дальше! — И он отводит свой сучий взгляд. — Я всё спланировал, рассчитал приблизительно поминутно, — он пытается закутаться в одеяло, но я, протянув руку, рывком сдёргиваю его. Он начинает подрагивать, но не корчится, не пытается сжаться. Лежит как лежал, на спине, чуть ноги раскинув, и даже не дёргается и не пытается рук убрать из-под запутавших их волос на затылке, — но это было всё эфемерно. М-м... Майлз. Это были всего лишь планы, и...       Сволочь. Он боится меня. Я это вижу по сузившимся зрачкам в темноте его глаз. Не думаю, что кто-то другой бы это заметил в этой тёмной яме гниющих отбросов, но я вижу. Я вижу, как втягивает черноту, превращая её в бесстрашие, его воля. Он не желает меня бояться.       Алекс резко приподнимается и садится, бодая меня отчаянным взглядом прищуренных глаз. — Сантехника. Канализация. Аукционный дом "Southwark Shine", старейший в Англии. Он основан ещё в тысяча восемьсот сорок пятом. Помнишь о "Великом зловонии" в июле и августе тысяча восемьсот пятьдесят восьмого? Когда дерьмо разлагалось на берегах Темзы? Миазмы? Три вспышки холеры? Городские власти тогда ещё приняли проект Базэлджета по строительству системы канализационных коллекторов, которые отвели сточные воды из города на восток. В пятьдесят девятом началось строительство Северной и Южной систем отводных коллекторов, законченное аж в семьдесят пятом. Я точно знаю: с тех пор трубы в здании не менялись ни разу. Всё всеми похерилось. И это великий шанс. Засор я обеспечу. Это будет засорище! Говно будет бить фонтаном. — Я киваю ему, всё я понял. В трубах и инструменте станет возможным пронести части разобранного оружия. Никакой сканер их не опознает и не идентифицирует. А он молодец. — Нам... — тут Александр, до этого яростно жестикулировавший, вдруг споткнулся. Язык занемел у него, что ли? Он вдруг сожрал всё, что только что хотел выплеснуть на меня и замер, как статуя. — Нам? — помогать я ему не намерен. — Тебе. — Ал вдруг улыбается нагло. Надменно. — Тебе и твоим напарникам не составит труда это сделать, а я потом соберу всё, что вы пронесёте. — Ты разбираешься в том, что мне сейчас гарантируешь? — Нет. Но я научусь. Ты научишь. — И он улыбается. Гад. Он увидел, что идея мне нравится и я уже начал прокручивать возможности в мыслях. — Допустим. И? — Тони. У него есть то, что нам, — «нам» произносит он со значением и нажимом, — необходимо. Он охранник, и у него есть карта доступа. Не именная. Не лезь! — Тёрнер взмахивает рукой. — Кейн, я не тварь. Я всё обдумал. Карта не именная и доступ в хранилище не даёт. Но! Доступ в служебные помещения — это то, что нам надо. Кастильо мечтает семью навестить. Я поеду с ним и, уж поверь, постараюсь, чтобы он и не вспомнил о карте. Сколько времени нужно на дубликат? Ты же сработаешь это? — Три... — я цепляю себя за язык, — пару дней.       Блять, я так отчётливо вижу, как, собственно, Алекс займёт внимание Тони. Мне это совсем не нравится, но я понимаю, что ревновать уже глупо и непродуктивно. — У чёрного хода будет стоять фургон. В нём — отставные морпехи: Делрой Бёрджес так подстраховывается в случаях с реализацией лотов на сумму более миллиона. Но это фигня в некой мере. Водила Райли Барнс — редкостный похуист, клал он на правила. Дебил вечно курит в приоткрытую форточку — нужно будет всего лишь сработать чётко. Подгоним легковушку к задней двери фургона впритык, а хороший стрелок с крыши дома напротив должен будет попасть дротиком со снотворным в щель окна. И вуаля, морпехи останутся, как тунец, закатанный в консервную банку, — Ал усмехается самодовольно. Что ж, пока всё вроде складывается, и огонёк азарта греет меня всё сильнее. Я внимательно слушаю. — Тони... — Ал запинается, но потом, встряхнув волосами и словно бы лбом пробивая барьер, продолжает: — Я сделаю так, что он уволится и уедет. Его к этому не притянут. Карту он сдаст задолго и будет чист. Он догадается, но меня не вложит. — Александр произносит это так убеждённо, что я еле сдерживаю себя, чтоб не вломить ему в эту его самоуверенность. Меня останавливает лишь одно: я понимаю, что это глупо. Кому я что докажу? — Нужны будут файеры, но их пронести не составит труда, — Ал сосредоточен и угрозы не чувствует. — Дым отвлечёт внимание, и твои люди смогут попасть во внутренние помещения галереи. Дальше ты помоги. Где оставить оружие, я не придумал — решим всё в процессе. У входа в хранилище в ответственный момент будет дежурить Джейкоб Олдридж — у него есть доступ внутрь и он трусоват. Он прогнётся, и он вам откроет, а кто будет меня сопровождать, я выясню позже. «Героем быть необязательно» — гласит закон галереи: вам и вырубать их не придётся. Сольются, как только увидят оружие, ну и я тупо с ними. — Ал вдруг поднимает взгляд и пристально смотрит, прямо и гордо. — Кейн, я вычислил, кто будет драть жопу на аукционе. — Ал самодовольно мне ухмыляется, но он имеет на это право. Он профи в своём деле, и это у него не отнять. — Сэр Джеймсон Дрэй. Состояние оценивается в пять с лихуем миллиардов. Сволочь редкая и фанат футбола. Это тот самый Дрэй, что делает футуристические пылесосы и вентиляторы без лопастей, создающие поток воздуха при помощи особого поля. В Британии лично ему принадлежит больше земли, чем Елизавете Второй, представляешь? Ты знал? — Александр оживляется и елозит голой задницей на постели. Я про себя усмехаюсь. Какой же он... мой до краёв. — Дубль два — это Майк Торрес. Владелец сети магазинов бюджетной одежды и спортивного инвентаря. Мужик отличается простотой происхождения: нет у него ни рыцарского титула, ни обязательной приставки "сэр". Зато Майк Торрес — большой хуй с горы. Он точно подпишется под раздачу. Он захочет эту картину, ибо она его шанс вписаться. Понимаешь, М-ма, Майлз? — Алекс спотыкается на моём имени и отводит глаза. Продолжает уже не так бойко, как начал. — Третий претендент — Брукс Келли. Он и его семья владеют конгломератом, базирующимся в Гонконге. Корпорация инвестирует в ритейл, транспорт, фастфуд и недвижимость, а также управляет рядом собственных объектов в этих же секторах. Естественно, они не станут лично светиться, а пришлют представителей, но я точно знаю, что эта троица будет участвовать в аукционе. Мы украдём картину, свяжемся с ними и устроим камерный аукцион. Во сколько бы её ни оценили, половину от нужной суммы мы точно вытрясем у кого-то из них. — Кейн, — Александр больше не позволяет себе сокращать моё имя, и я иррационально ненавижу его за то, что он прав. — Я задержу всё и всех как сумею. Я попытаюсь, но у вас будет не более трёх минут. — Тёрнер смотрит с мольбой. — Постараетесь?       И мы постарались. АЛЕКС — И почему вдруг она? — Ма с интересом разглядывает фотографию на экране ноутбука, нависая над моими плечами. — Не знаю.       Я и правда не знаю, почему выбрал её. Улыбчивая полногубая сероглазая немолодая блондинка с длинными прямыми волосами и чётким профилем, мягким вроде овалом лица добрым, (на вид) искрящимся смешинкой, но, если внимательно присмотреться, жёстким и цепким взглядом смотрит на нас с моим человеком с экрана ноутбука. Не то, чтобы Кейн не дал мне выбора вовсе. Он его дал. Но в обрубленной, ёмкой форме. Кастрированной. Я выбираю из тех, кого он отобрал скрупулёзно и явно предвзято. Их с десяток. Психологов, что продвигают себя как владеющих даром гипноза. В Лондоне, оказалось, таких немного. Ну или Кейн отмёл шарлатанов, что не вызывают и капли доверия.       Ма психует. По нему и не скажешь, если не знать его так, как знаю я. Блять, а я его знаю? Я его знаю? Я чувствую, что он на взводе. Мой человек — гепард явно, что-то мне не говорит. Он бесится и бьёт хвостом, как смертоносная ядовитая разозлённая рептилия, но снаружи выглядит почти безмятежно. — Ма. Что случилось? — я оборачиваюсь и осторожно беру его за руку. Он ощутимо вздрагивает и переводит свой взгляд на меня. В нём удивление. Непонимание. В нём надежда и боль. Столько боли, что я машинально сглатываю вязкую, словно слизь виноградной улитки, слюну, чтоб откашляться, толком вздохнуть и выкашлять оставшееся. — Скажи мне. Я чувствую, ты беспокоишься. — Ма смотрит, как в первый раз видит меня. Он словно болен. Выдернул руку и пальцы сжимает. Поглядывает на меня странно и вот решается. — Ал, у нас почти не осталось времени. Я не могу сдерживать их вечно, всех, кто работал с тобой и со мной в галерее, и остальных. Парни не верят в твою амнезию. Считают, что мы мутим что-то на пару. Пока моего авторитета ещё хватает, но... Алекс, он не бесконечен. Мы оба попали. И попали жёстко. МАЙЛЗ       Он совсем не похож на Алекса Дэвида Тёрнера. Мужчину, что в мою жизнь вломился, порезал её на ошмётки и отбросил сердце стонать. Тот был редким нахалом, упрямцем и уверенным гордецом. Ханжой, упёртым расистом и сволочью сверхвысокомерной. Этот же... Мягкий, покладистый, добрый. Я это понял, я чувствую. И не понимаю, что с этим делать. Это не мой человек. Не Александр, который имел меня больше года, и не только моё покладистое изнывающее от желания тело — имел всё, что есть я. Не тот, с кем мы, собственно, обнесли галерею. Не ёмкий, колкий и злобный. Не наглый расчётливый сукин сын. Я словно встретил случайно полную оппозицию Алекса. Его не-зеркальное отражение. Противоположность во всём. И я растерян. Это чужой, неправильный. Или правильный? Не понимаю. Смотрит всегда, как собака, надёжно и преданно. Сердце щемит от его взгляда. Больно. Больно всегда. Он доверился мне, и я верю ему. Он совсем пока ни черта не понимает, но я вижу: он думает, он старается. Хмурится. Он пытается вспомнить. Он хочет помочь, и он не врёт. То, как он восторженно взбрасывает на меня ласковый и, чёрт его подери, обожающий взгляд карих, влажно сияющих, этих имеющих моё тело и мозг, совершенных, по мне, идеальных в этом самом пространстве и времени, где мы скользим где-то рядом, глаз, мирит меня с двойственностью ощущений. Я боялся, что он не вернётся, а теперь... Я словно влюбляюсь заново в одного и того же мужчину. Но влюбляюсь совсем по-другому. Я не чувствую в нём больше хамства, искрящегося брызгами превосходства. Алекс тянется за моим одобрением, что было по жизни раньше ему отвратительно. Тогда он был питбулем, теперь — я не знаю... наверное, гончая. Он стейк захотел. Просто стейк. Без затей и вычурных экивоков. Он виски выпил, и с удовольствием, а раньше пил лишь манерно вино. Не понимаю. Это совсем на него не похоже. Запутался я, и конкретно. Я чувствую, что не хочу, чтобы Ал возвращался. Я с ним расстался. Покончил тогда ещё. А теперь... Теперь я желаю это мучительно хрупкое и почти бесполезное создание взять себе и защитить. Я хочу его так, как не хотел в прошлом Алекса. Вдруг он вернёт себя? Вспомнит и осознает? Изменится? Я этого уже не хочу. АЛЕКС       Я ощущаю, как тело Кейна вздрагивает и напрягается. Чего это он? Я пальцы отдёргиваю. Я виноват? Но в чём же? — Я убью тебя! — Он говорит то, что думает. — Почему бы и нет? ­— я улыбаюсь. Пусть решится на то, что всех нас свободными сделает за секунду. — Ал, ты меня помнишь? Хоть сколько-нибудь? Пожалуйста. — Кейн как в горячке, в бреду. Нет. Нас не связывают канализационные трубы. Нас не связывает галерея. Не вяжут нас сотни фунтов и общее преступление. Нас вяжет взгляд карих глаз. Тоскливый. Бездомный и бесконечно родной.