«Сон разума рождает чудовищ»

Ее тошнило. Она и до туалета то не успела. Рвало жутко. Спазмами, судорогами в ведро для бумаг с надёрнутым пакетиком. Та-дам! Блюющая мисс всезнайка. Она узнала его тут же.  Сразу. Мгновенно. Как только он обернулся и посмотрел на неё этими удивительными глазами и пальцем провёл по стеклу. Он не любил дождь. Эту серую хмарь, которую принимают не многие. Но он любил. И любил её именно в эти дни… Поэтично? Не ей было решать. Её желали – она не могла отказать. Она спорить с ним не могла. Отступала. Ждала. Разрешала. Хотела. Хотела до дрожи, до дрожи пальцев. И дрожи внутри. Она знала. ТАМ за стеклом и дождём у него есть ЧЕЛОВЕК для всего в его жизни. И что бы она тут не пыталась… Он будет верен. Тому. Тому мужчине, что даже не верит в него. *****   «Он в беде». Первая и главная мысль, что забилась в её голове, когда она только его увидела, а потом….   А потом она услышала ненавистное имя. И она знала, что не услышит  другого. Когда он пришел в первый раз….  Когда он пришел в тот дождливый промозглый, пронизывающий сыростью и мерзким холодом день, в который ей даже не хотелось работать, а было одно всепоглощающее желание – укрыться, свернуться в тёплом колючем пледе у телевизора и забыться, она удивилась. Никогда раньше она не удивлялась, принимая людей с их пороками, проблемами, болезнями и недостатками. С их никчёмностью, фобиями, зависимостями, паранойями, страхами, истериками и дурными привычками. Она принимала это как данность. Это была реальность. Ну, собственно то, что есть в наличии, то и существует, бесспорно, и вполне объяснимо. И вроде проблема была самой обыденной НО. Этот кареглазый не особо высокий (по её меркам), но ладный мужчина с нагловатой,  и от этой открытой нагловатости притягательной полуулыбкой её удивил. В нём было что-то… Тайна? Секрет за семью печатями? Что-то двойное. Неправильное. Он явно пришел не потому, что хотел избавить себя от патологической (как он сказал) зависимости от азартных игр. Он пришел за другим. И вот это его желание, которое он не озвучил, разбудило в ней любопытство. С ним было не просто. Да. Он вполне был гипнабельным и легко входил в состояние транса, но он не был внушаемым, а это совсем ей не помогало. От зависимости она избавила его уже на первом сеансе, потому что гипноз – это сила, которая не ослабляет волю, а любая пагубная привычка есть проявление слабости, и, избавившись от порока, становишься только сильнее. Его игромания это всё была мишура, ошмётки, а вот до внутренних демонов она не докопалась и пожалела. Подумала – «не придёт больше». А он всё же вернулся. Вернулся и изменил её размеренную, расчётливую уютную жизнь. ***** Она никогда его раньше не видела выступающим на сцене вживую. Майлза Питера Кейна. Вора и музыканта. Безумно хотела, но не смогла найти о нём ни какой информации. Даже взятки не помогли (большие взятки и обещания).  Болтали много - вроде играл разное в пабах. Но ничего похожего по крутизне на такие культовые музыкальные заведения как «The Half Moon» или «The Old Blue». По сути…. По сути….. Майлз не светил себя, не делал себе рекламу.  Появлялся то тут, то там. Но фанатов себе заимел. Его встречали весьма благосклонно. Если Эмбер чего то хотела, то она могла потягаться в упорстве и настойчивости, с форелью, идущей на нерест против течения. Но тут её ждало полное разочарование. Она нарыла  всего лишь отзывы о выступлениях Кейна и заснятые на мобильные видео, выложенные  его почитателями в интернет. Но все же…. Но все же…. Мнение она о нем составить смогла. Красивый. Стильный. Ведущий себя на сцене уверенно и явно чувствующий себя полубогом – что совершенно нормально.  Майлз двигался словно он Пит Таунсенд, создавал настроение  The Coral, а его мелодии были этаким соединением, коктейлем из The Who, The Beatles и Oasis.  Берущий, не столько песнями, сколько ярко артикулированной наглостью оглушающей британской гитарной поп-музыки Кейн умел отдать дань британской моде. В этом она убедилась. Даже идиотский леопардовый шелковый короткий «халат» (по другому она не могла обозначить для себя то, что на нём  было наброшено), со змеящимся длинным поясом, лишь добавлял ему шарма и эстетизма, хотя на любом другом смотрелся бы просто вульгарно. Сначала она оказалась обезоруженной, ибо обескураженной. Она думала, что рок-н-ролл — это то, что ей давно известно. И вдруг услышала что-то похожее, но незнакомое, — и по началу не знала, как реагировать и долго была как бы не в своей тарелке, смущенная этой знакомо-незнакомой музыкой. Но ближе к концу его выступления Брукс осознала, что уже почти подпевает и очарована. Она посмотрела. Она думала. Прислушалась к себе и поняла, что Майлз был настолько талантлив, что она поразилась. В тот  момент она и отчаялась. Поняла, что пропала. Со всеми своими умениями, опытом в управлении людским сознанием и опытом в постели она вне всякого сомнения проигрывала. Проигрывала по всем параметрам этому нечту в пятнистой шкуре. Скорее всего, он был  убийцей. Этот Кейн.  А её мальчик…  (так она лелеяла его в сердце) убийцей не был. Представляла она всё же его себе совсем не таким. Из за стола, ей на встречу,  поднялся элегантный молодой человек в отлично сидящем, и скроенном явно по стройной фигуре,  кожаном пиджаке. Неброской, но явно дизайнерской рубашке с расстёгнутым воротом. Коротко стриженный. Сухощавый. Подтянутый. С тонкими чертами породистого лица и обманчиво спокойным выражением тёмных глаз. Руки он ей не подал и лишь кивнул на стул напротив стола, за которым он был один, но неподалёку сидело ещё несколько человек. Алекс отсутствовал. О том, что это деловая встреча говорило отсутствие алкоголя. На столе стояла лишь вода, налитая в два бокала. – Надеюсь, Вы чувствуете себя в безопасности? – Он мило улыбнулся, но смотрел внимательно. Глаза в отличие от тонких губ не улыбались. – Конечно. Не в ваших интересах вредить мне. – Она ответила отрывисто, твёрдо, уверенно, возможно и грубовато, но так она прятала страх, и пыталась загнать глубже лютую ненависть к этому….  К этому человеку, который каждый раз забирал у неё её единственную любовь. – Оу. Даже и в мыслях не было. – Продолжая всё так же очаровательно улыбаться, мужчина плавно сел и чуть откинул голову, окидывая Брукс изучающим взглядом. Нет. Не оценивающим её, а именно изучающим. – Скорее Я чувствую себя не в безопасности. Я должен бояться Вас мисс. Скажите мне сами - это утверждение или вопрос.  – Нет. Не должны. – Она старается быть немногословной.  – Что ж. Это радует. – Кейн бросает взгляд на официанта, что маячил поодаль и тот моментально поднёс бокалы на тонких ножках, открытую заранее бутылку вина и молча разлил его по  высоким бокалам. – Сотерн? – Эмбер перекатывает каплю будущего глотка по языку, наслаждаясь вкусом. – Что ж вижу, Вы подготовились. – Кейн лишь опять улыбается. Мило белозубо и многозначительно. – Когда я выяснил, какое вино предпочитает дама, я многое понял о сути дамы. – Кейн поднимает высокий узкий бокал и рассматривает вино на просвет. – Сотерн - очень сладкое белое вино, которое делают из перезрелого винограда, пораженного благородной гнилью. Под этим термином скрывается грибок. «Благородство» его заключается в том, что он по-особенному воздействует на ягоду – проникает под кожицу и обезвоживает ее изнутри, заизюмливает. Виноград не прокисает, а мумифицируется. – Тут мужчина отрывает свой томный взгляд от бокала и переводит его на женщину.  Эмбер поняла завуалированный намёк и поначалу почти взорвалась обидой и оскорбилась, но после…. Но после она засияла внутри. Этот кошачий человек - ирбис к ней ревновал. Он ревновал!! Явно и очевидно чувствуя, чуя как чуют животные приближающиеся землятрясение. Брукс почти счастливо чуть не расхохоталась ему прямо в лицо, но конечно же удержалась. Выглядит он этаким «денди». Изысканным. Светским в общении. Он явно моложе Брукс и её это безумно бесит. Ох, как вспоминаются ночи, что ей были подарены….  Вернее были украдены ей у него. Украдены. Она знает об этом. Это было не честно и мерзко. Отдавать себя человеку обманывая его, убеждая, что он этого хочет. Но он сам попросил. Сам. А она отказать не смогла. Когда он впервые ушел, попрощавшись чуть неуверенно,  у неё схлопнулось ощущение мира. С ней случился некий коллапс. Катастрофический и без возврата. Она поняла, что…. От неё только что ушла её первая и явно единственная трагедия. Её невозможная, непереносимая боль и мечта. Её жизнь вдруг стала совсем не просчитанной и не уютной. Он забрал всё с собой и ей почти ничего не оставил. Лишь тоску и слабый призрак надежды. Крошки заботливо собранные и уложенные в рот голодающим. Она ждала. Он пришел. ***** Как же её распирало. Как же хотелось плюнуть ядом в холёное, красивое ( врать то себе за чем)  лицо с трогательной, и такой милой, обезоруживающей сука улыбкой. И эти глаза…. Глаза её бесконечной любви. Глаза Александра. Брукс на счёт этого  не обманывалась. В ресторане полумрак не давал ей возможности рассмотреть, а потом этот Кейн прикурил сигарету от массивной платиновой зажигалки и поднял взгляд. Смотря ей прямо во внутрь. Оох - ты-дааа. Она поняла моментально, на сколько он лют. На сколько безжалостен и явно жесток. Она испугалась. Снова. Хоть и не переставала боятся. Но выбора не было. Ей до безумия нужен был Алекс. И «Танцы с волнами». – Мне нужна доля!  – Она злобно поджала губы. – Согласен! – Слышится мгновенный безмятежный ответ и чёртов Кейн выдыхает в её сторону дым сигареты, в котором она почти задохнулась.  Она морщится, а он ухмыляется. Нагло. Презрительно. Высокомерно. Она разозлилась и чувствует себя выволоченной в помоях под его взглядом. – Пять процентов от сделки? – Сволочь теперь даже не смотрит в её сторону. Он всё решил. – Мало! – Она убирает полуседую блондинистую прядь за ухо. – Не так важны деньги – она спешит сказать, пока человек-барс медленно и неотвратимо лениво оборачивается и прищуривает вдруг разом пожелтевшие облепиховым соком глаза. – Нет. Нет. – Она испугалась конкретно и окончательно под его взглядом. Вмиг опалившего  её яростью. «Сильный». Подумала женщина. Исключительно сильный. Я могу проиграть. – Мне нужен статус. Уважение Вашей группы. Александр должен меня уважать, что бы доверять.  Мне нужно быть с вами на равных. Пять процентов достаточно, но ему  знать об этом не обязательно. Пять процентов от стоимости картины и личный  постоянный доступ к нему. Я должна быть с ним рядом. Майлз  чертов Кейн опять улыбается. Пальцы его так точны, что он возвращает не пригубленный бокал в то самое место.  В то самое место, откуда началось его путешествие. – Согласен. – Верни мне картину, и я не убью его. – Его улыбка жалит как ядовитый Paraponera clavata*, жжет как плавиковая кислота и палит как вспышка солнца. – Не стоит этим мне угрожать. Ты не убьёшь. – Она улыбается то же. – Не убьёшь по любому потому, что не сможешь. Ты им дорожишь, иначе ты начал бы с пыток, а не с мозгоправа. Но я всё равно заберу его, когда всё закончится.  Майлз хохочет. – Заблуждаетесь мисс. Он меня любит. А это тебе не по силам. Думаешь что? Я не знаю? – и продолжает со знанием темы – Гипноз это блять троякая хрень: состояние измененного сознания, социальный конструктор и особый тип диалога в рамках психотерапевтической коммуникации. Что рот открыла? Удивлена, что я в теме? Или ты думаешь, что я сути дела не понимаю? Гипноз - это смысловая конструкция. Особый тип межличностного общения. Да. У тебя талант. Ты можешь ввести Ала в транс и выпытать у него то, что захочешь, но навязать свою волю у тебя вряд ли получится, если только он сам не захочет. Давай попробуй ввести меня в транс! Уболтай сучка! Заставь забыть о себе! – И  этот  мужчина-гепард, быстрее которого нет на земле и по жизни, на мягких лапах наливает ей аккуратно вино. – Почему он не помнит? – Майлз откинулся на высокую спинку дивана, затянулся лениво и выдохнул дым. Обманчиво расслабленно полу прикрыл веками глаза, поблёскивающие в полумраке алыми искрами, отражёнными от огонька тлеющей сигареты. –  Это последствия травмы? Или он делает это нарочно? Он притворяется? – Возможно, но необязательно так. – Эмбер в задумчивости греет бокал в ладонях, вдыхая  узнаваемые и интенсивные ноты – медовый абрикос, карамель, засахаренные фрукты. – Все мы имеем секреты. Секреты, которыми не то, что делиться с другими, вспоминать о них нет никакого желания. Возможно это нечто постыдное, возможно это ранит нас, возможно пугает, возможно несёт опасность. «Забывание» вот термин которым я руководствуюсь. Так мы защищаем себя. Мы забываем. АЛЕКС Майлз везёт меня в тот самый ангар, где напоил водой и обещал вырывать руки тому, кто посмеет…. Посмеет причинить мне боль. Только теперь руки мои свободны и мешок не скрывает дорогу. Так что глазею по сторонам.  Мы едем в Лю́ишем (так сказал Майлз) на юго-восток Внутреннего Лондона. Через центр района проходит дорога, которая ведёт к порту Дувра и тоннелю под Ла-Маншем. Там конечный пункт нашей поездки. Не скажу, что мне нравится вид. Захолустные, бедные, захудалые кварталы бюджетной муниципальной застройки проносятся мимо, вызывая чувство уныния. Обшарпанные дома и явно криминогенная обстановка. — Ты знал наверно, но я напомню. — Майлз улыбается ободряюще, видя мой понурый вид и очевидно тоскливый взгляд. — Именно в Лю́ишеме мистер Шерлок Холмс и доктор Ватсон расследуют дело «Москательщика на покое». — Угу. — Бурчу я. — «Дело о газовой камере смерти» — Майлз резко жмёт на педаль тормоза. Машину ощутимо заносит, но всё же она останавливается, почти улетев в кювет. Я ошарашенно моргаю, а Кейн в меня впился бешеным взглядом. — Что ты сказал? — Шипит Кейн как Шумящая гадюка. — Вот сейчас. Что ты сказал? —  Я растерялся. Такой ерунде он придаёт ТАКОЕ значение? — Ну… — Я задумался, вспоминая вылетевшие слова. — Я вроде сказал, что то о газовой камере. Не знаю, откуда это взялось. — Потому, что ты вспомнил! — Голос Майлза звучит торжествующе. — Ты сам вспомнил. И он заводит заглохнувший двигатель и жмёт на газ. В полупустом ангаре нас встречают подручные Кейна и Брукс. Здоровяк Бейли сидит на перевёрнутой металлической бочке и флегматично ковыряется спичкой в зубах. Ещё один персонаж (невзрачный мужчина в плаще), которого мне не представили раньше, шляется по ангару пиная со злобой мусор. Малыш Далтон встречает нас, улыбаясь и подёргивая неизменную кепку за козырёк. Двое других мужчин, которых я пока особо не разглядел, сидят за импровизированным столом напротив Эмбер. Женщина словно лом проглотила. Спина и плечи как католический крест – идеально прямы. Она не много бледна, но спокойна. Ну, или выглядит таковой. Майлз решил не откладывать рандеву и сеанс. Ему сейчас жизненно необходимо всем доказать, что он ничего не скрывает. Так что сейчас похоже все в сборе. ***** Я у себя дома. В квартире в Кенсингтоне на Кромвель Роуд. Кругом идеальный порядок. Даже пылинке нет места на…. Да нигде. Мне спокойно и хорошо. Я доволен, и я улыбаюсь новому дню, покуривая сигарету на личном балконе и разглядывая полу спящий пустынный утренний воскресный Лондон. Без толп, спешащих на работу, без толп, разгуливающих туристов. Тихий, слегка пасмурный город. В утренней тишине (было слишком уж рано в выходной день) я услышал шум шин и увидел подъехавшею к моему дому машину. Не новый, но вполне себе крепенький Ford Fiesta чихнув, остановился напротив. На той другой от меня стороне улицы и затих. Из машины, в солнечной тишине хлопнув дверцами, вышли два человека и сразу найдя меня взглядами замахали совместно руками. Чернокожая  емкая мисс в очаровательном цветастом платье и мальчишка,  кудрявя пружинками длинных волос. —  Джинн!! —  Закричал я с балкона. — Джейки!! —  И замахал им в ответ. Бросился открывать, хоть они ещё и не позвонили, но вот они поднимаются шумно по лестнице (я знаю, Джинн недолюбливает лифты) и Джейки кидается обнимать мою талию, прижимая лицо к животу. Я подхватываю его подмышками и подбрасываю, ловлю и снова подбрасываю. Он хохочет. Хохочет и Джинн. — Алекс держи.— И она протягивает мне конверт.  Консьерж передал. Вчера ещё пришло, но поздно. Я думаю там хорошие вести. — И она улыбается хитро мне подмигнув,  и уплывает на кухню. — Алекс с чем тебе блинчики с мёдом или кленовым сиропом? — А я от чего-то вдруг торможу и рассматриваю конверт без марок, без штемпеля и без адреса. — Ну что же ты? Удивляется Джинн, выглянув с кухни. — Открывай! — И я как во сне начинаю отрывать край конверта. — Там самое главное воспоминание. — Продолжает Джеферсон, а Джейки уже залез с ногами на табурет и сверкая глазёнкками  ждёт блины. — Самое главное. — Произносит Джин радостно и подходит ко мне улыбаясь, и вытирая руки о фартук. — Открой же. Не бойся — я продолжаю конверт надрывать и ВДРУГ…. Ни чего особенного. Ничего особенного не происходит. Просто я вспомнил ВСЁ!!! Сразу. Мгновенно. И я ужаснулся.  И тут я её бью. Бью жестоко. В лицо. Так, что она отлетает куда-то в сторону. Всё темнеет перед глазами и я теряю связь с этим поганым миром.