За стенами замка

      23 Октября, 1995. Большой зал       — Все в порядке, Гермиона? — спросил Гарри обеспокоенно, и девушка отвела взгляд со стола слизерницев. — Малфой что-то сделал? Просто скажи мне, и я с радостью поставлю его на место на следующем матче, — добавил он, проследив за ее взглядом.       — Все в порядке, он не причинил мне хлопот, Гарри, я просто задумалась и не заметила, как смотрела в их сторону, — сказала она как можно более непринужденно и вернулась к своему завтраку.       — Ты пялилась в их сторону несколько минут, — заметил Рон с набитым ртом. Она уже давно сдалась отучить его так больше не делать.       — Все готово к следующему занятию? — спросила она, сменив тему.       С тех пор, как они стали общаться с Драко и Гермиона начала все чаще и чаще испытывать смущение в его присутствии, она испытывала бóльшую потребность поговорить об этом хоть с кем-нибудь из своих друзей. Но она даже не могла представить, как сможет рассказать о том, как они с Драко стали друзьями. Он вёл себя как последняя сволочь по отношению к Гарри и Рону еще с первого дня в Хогвартсе, и Гермиона понимала, что они не поймут, потому что хорошо помнят все, что Драко сделал: то, как он назвал ее на втором курсе или тот случай с Клювокрылом, да даже тот факт, что отец Драко был на том ужасном кладбище. Даже Джинни не смогла бы принять ее дружбу, ведь именно Малфой-старший подкинул ей тогда проклятый дневник, и Драко часто оскорблял ее семью при любой возможности.       Самое ужасное, что она не могла даже сказать, что он изменился, потому что это не было правдой. Он был всё еще тем высокомерным задавалой, каким был всегда, и очень злым; он просто перестал вести себя так по отношению к ней. Гермиона не могла просить своих друзей понять её, когда сама еще не разобралась во всем, что между ними происходило. Это было странно.       Со временем она всё чаще и чаще стала замечать на себе взгляды Блейза Забини и Теодора Нотта, и это, честно говоря, беспокоило её еще больше, чем отсутствие возможности рассказать ее друзьям правду. Слизеринцы не подходили к ней, периодически бросая в ее сторону любопытные взгляды и отпуская небольшие, но безобидные комментарии безусловно в ее адрес. Они говорили о ней, и она не понимала почему.       Они же не могли знать, верно? Драко бы никогда не рассказал Забини и Нотту, что они стали друзьями. Она была магглорожденной, а они - слизеринцами, вечно издевающимися над магглорождеными и не упускающими ни единой возможности высказаться в адрес магглов. Нет. Он бы не сказал.       23 Октября, 1995. Кабинет Древних Рун       Им нужно было перевести небольшой текст по Древним Рунам. Это был отрывок с детских сказок, и поэтому большинство её сокурсников просто перевели его по памяти, так как знали оригинальный текст еще из детства. Гермиона, которая выросла среди магглов, понятия не имела о кентавре Клизране и русалке Анахите, которые безусловно были популярны в британских семьях, и поэтому переводила всё сама.       Перед ней лежали Рунический словарь и «Древние Руны простым языком», когда кто-то сел рядом и подвинул ее словарь в сторону.       — Эй! Это мое! — начала было возмущаться она. Увидев зелёный цвет на мантии, она сразу опешила и поняла, кто именно решил подойти к ней.       Только один слизеринец ходил на Древние Руны.       — Значит, ты и Драко, да? — спросил Блейз, и на его и так безумно красивом лице появилась завораживающая улыбка. Гермиона несколько раз моргнула в растерянности. Она никогда не придавала особого внимания Забини, он был одним из тех многих слизеринцев, с которыми она не хотела иметь ничего общего.       — Не понимаю, о чем ты говоришь, — наконец ответила она, когда поняла, что слишком увлеклась, рассматривая его впервые с такого расстояния. Он все еще улыбался.       — Ну, это не правда, Грейнджер, и мы оба это знаем, — сказал он и, словно ничего необычного не происходило, достал пергамент и начал делать заметки, пользуясь её же словарем.       И всё же Драко говорил о ней своим друзьям.       Гермиона не знала, что сказать. Драко Малфой, принц Слизерина и главная школьная задира с кучей предубеждений, рассказал о своей дружбе с магглорожденной.       — Предположим, я знаю. Что ты тогда здесь делаешь? — спросила она, прищурившись. Он точно что-то задумал.       — Грейнджер, нам предстоят тяжёлые времена, и пока моя горячо любимая матушка не сделала Квентина Нотта мужем номер восемь, мне нужно привести многие вещи в порядок.       — Я всё еще не понимаю, почему ты здесь, Забини       — Видишь ли, наш славный герой Гарри Поттер должно быть рассказал тебе о друзьях Темного Лорда, — сказал он, и она немного нахмурилась при его упоминании, — и к сожалению, потенциальный муж номер восемь один из них. Постарайся здесь не отвлекаться, Грейнджер, если свадьба номер восемь все-таки произойдёт, от меня начнут ожидать некоторых вещей...       — Ты не можешь быть серьёзен! — прошипела она. — Ты не можешь говорить об этом так, словно выбираешь, какую обувь сегодня надеть!       — К твоему сведению, мне потребовалось полчаса, чтобы решить, надеть мне сегодня будничные оксфорды от Бруно Мальи [1] или эти прекрасные туфли от Джузеппе Занотти [2], — сказал он, и Гермиона чуть не поперхнулась, услышав в одном предложении слова «будничные» и «Бруно Мальи». Ее глаза расширились, когда он показал ей свою обувь.       — Это что, блестки? — выпалила она, и Забини фыркнул. Возможно он был единственным человеком на свете, который мог фыркнуть и всё еще выглядеть божественно красиво. — Все равно, — продолжила она, не уверенная, кто на самом деле не мог отвлечься от блёсток, она или он, — ты не можешь говорить такие вещи!       — Это политика, Грейнджер, и, прошу, будь потише, здесь люди пытаются заниматься... Тем не менее, семья Забини всегда придерживалась нейтралитета, и даже несмотря на заманчивую перспективу породниться с Тео, мне не очень нравится возможность иметь Пожирателя смерти рядом в своём окружении. Это и приводит нас к причине, по которой я здесь.       Глаза Гермионы расширились, и она огляделась по сторонам, чтобы проверить, что его никто не услышал. Она не могла поверить в то, что он говорил.       — Ты не похож на человека, который мог бы отказаться присоединиться к Волан-де-Морту, — с подозрением сказала она.       — И почему же? Дай-ка, угадаю, потому что я слизеринец и поэтому я злой и хочу смерти тысяч невинных людей? Или потому что я чистокровный, и Салазар запрещает мне не признавать превосходства чистой крови? Или и то, и другое? О, и не будем забывать о моем состоянии и окружении, которое только и представлено Пожирателями смерти и их отпрысками. Ничего не упустил? Вот тебе и отличное объяснение, — сказал он с раздражением в голосе, но не его тон напугал её: его улыбка все еще была красива, пока в глазах читался холод.       — Ты не сделал ничего, чтобы доказать обратное, — упрямо возразила она.       — А это изменило бы твоё мнение? — спросил он, и что-то на ее лице выдало ее, потому что он ухмыльнулся и продолжил, — Нет, не изменило бы. Я бы мог зацеловать каждую магглорожденную задницу, но ты бы видела во мне то же самое. У тебя столько же предубеждений, как и у меня.       — Это не так!       — Нет? Разве это не ты проходишь мимо нас с высоко поднятой головой, словно кто-то засунул тебе штык в задницу? Не ты ли усмехаешься, завидев только зелёный цвет на мантиях и считаешь нас всех глупыми и злыми? Не смотришь с подозрением на каждого ребёнка, которого распределили в Слизерин? Помечая его сразу злом во плоти? Разве не это предубеждения?       — Это не то же самое! — нервно возмутилась она, краснея. — Даже близко не одно и то же!       — И почему же? Потому что твоя сторона никого не убивает за то, во что верит? Иногда неведение даже хуже, чем открытая враждебность. Держу пари, об этом говорится в самой Библии, Грейнджер, так что не спеши с выводами, а то можешь опростоволоситься.       — Это всё равно не значит, что ты прав, — спорила она, на зная, что сказать, и не желая признавать свою неправоту.       Забини цыкнул на нее, и улыбнулся, словно разговаривал с ментально нездоровым человеком. Он что, в самом деле цыкнул на нее?       — Я никогда не говорил, что был прав, я просто показал, где была неправа ты.       Она не могла подобрать слов, чтобы ответить ему. Если бы не люди вокруг в классе и невыполненная работа, она бы тут же собрала все свои вещи и немедленно ушла прочь. В попытке собраться, она поняла, что начала пыхтеть от негодования, пытаясь, отчаянно пытаясь, оставить последнее слово за собой.       Забини фыркнул, явно наслаждаясь её смущением.       — Я бы руку отдал за то, чтобы увидеть, как общение с Драко разрушило все твои стереотипы, прежде чем ты поняла, что он достоин твоего внимания. Скажи мне, Грейнджер, твоему большому мозгу пришлось несладко, когда в твоих убеждениях нашелся такой большой недостаток и тебе пришлось принять тот факт, что он не так плох, как ты думала раньше?       — Заткнись, — отрезала она, краснея, и он громко засмеялся, привлекая к ним внимание окружающих и профессора Бабблинга, который многозначительно посмотрел в их сторону.       — Драко прав, ты такая милая, когда злишься. Но не волнуйся, ты ему нравишься так же сильно.       Гермиона подавилась воздухом, и левый уголок его рта поднялся вверх, от его богоподобной улыбки сбивалось дыхание.       Она не ответила, сконцентрировавшись вместо этого на переводе на всё время занятия.       Гермиона почти выбежала из класса, когда Забини снова к ней обратился.       — Пожалуй, я решил, что ты мне нравишься, Грейнджер, — сказал он и затем вышел, оставляя ее в полной растерянности. Это был один из самых странных дней за все время учебы в Хогвартсе.       25 Октября, 1995. Кабинет Защиты от Темных искусств       Амбридж читала вслух очередную главу из «Основ для начинающих». Если ей казалось, что кто-то её не слушает, она внезапно прерывалась и выбирала кого-то из студентов, чтобы они продолжали читать вместо неё. Бедный Гарри читал уже три раза, и Гермиона была уверена, что Амбридж выбирала его просто, чтобы в очередной раз досадить.       Гермиона тихо достала пергамент со своей работой по зельеварению о свойствах лунного камня. Из-за большой нагрузки по чарам, трансфигурации и их встреч О.Д. у нее совсем не оставалось свободного времени. И раз теперь занятия по Защите от Темных искусств были пустой тратой времени, она старалась использовать его с максимальной пользой.       Она дописала эссе почти наполовину, когда услышала голос Драко, и до того, как она смогла посмотреть в его сторону, пергамент внезапно выдернули из ее рук. Гермиона резко подняла голову и встретилась глазами с мерзко улыбающейся Амбридж, ее глаза сверкнули.       — Кхе-кхе, — начала она. — Чем же вы заняты, мисс Грейнджер, раз не слушаете тему? Задание по другому предмету? — спросила она, и Гермиона приложила огромные усилия, чтобы не вздрогнуть от её высокого противного голоса.       — Простите, профессор Амбридж, — ответила Гермиона тихим голосом, не желая еще больше злить женщину перед ней.       — Вы не только грубиянка, но и крайне неуважительно относитесь к старшим, — Гермиона открыла было рот, чтобы начать спорить, но вовремя остановилась. — Уверена, что Северус не обрадуется, когда узнает, что студенты выполняют задания по его предмету на других занятиях, — продолжила она и начала демонстративно начала рвать пергамент.       — Нет! Вы...       — Кхе-кхе, — снова прочистила горло Амбридж, одарив ее хищным взглядом. Гермиона съёжилась. — Он бы согласился со мной, что это строго обязательно, — закончила она. Амбридж порвала её эссе на мелкие кусочки и сожгла остатки прямо перед Гермионой.       — Тупая жаба, — пробормотала Гермиона, но недостаточно тихо, потому что Амбридж тут же пронзительно вскрикнула, и на её лице появились розовые пятна под цвет её мерзкого платья.       — Наказание до конца этой недели! — визгнула она. — Вы, юная леди, можете забыть об ужинах на этой неделе! Стоит вымыть ваш грязный рот. Сразу видно, маггловское воспитание, чего еще стоило ожидать от него?       Слизеринцы заржали, Гарри и Рон вскочили, ругаясь и пытаясь заступиться за неё, она даже услышала, как выругался Невилл раз или два, пока Амбридж не применила Сонорус.       Гермиона смотрела в упор на Амбридж до конца всего занятия, придумывая новые способы, как ей отомстить за те слова, которые ни один уважающий себя профессор никогда бы себе не позволил. Может, стоило пожаловаться профессору Макгонагалл. Гермиона задумалась, ей даже не было стыдно за то, что она оскорбила своего профессора по Защите от Темных искусств, она презирала эту женщину так сильно, как никого прежде.       25 Октября, 1995. Патруль       — Я пытался предупредить тебя, когда увидел, что она идёт, — сказал Драко, извиняясь. Это были первые слова, которые он произнёс за то время, что они начали свой патруль. На этот раз им нужно было пройти пятый и шестой этажи.       — Всё в порядке, — сказала она немного охрипшим голосом. Амбридж не врала, когда сказала, что собирается вымыть ей рот. — Мне не нужно было ее оскорблять.       — Но она не должна была над тобой издеваться и использовать эти дикие наказания, — сказал он в гневе. — Я хотел принести тебе немного еды, но она бы уже остыла к тому времени. Если хочешь, можем зайти на кухню, — предложил он, пожав плечами, и Гермиона мягко ему улыбнулась. Небольшого света от их палочек было достаточно, чтобы он заметил, как она покраснела от беспокойства в его голосе.       — Спасибо тебе, я очень это ценю.       — Грейнджер, ты же знаешь, что у вас будут большие неприятности, если она поймает тебя и твоих друзей?       — Знаю. Мы очень осторожны, правда. Кстати, поблагодари от меня Забини, что он предупредил нас в прошлый раз.       — Знаешь, ему все еще обидно, что он не был приглашён, — усмехнулся Драко, и Гермиона фыркнула.       — Он уже сообщил мне об этом на Рунах, — сказала она, вспомнив, как очередной её стереотип о слизеринцах рухнул прямо у неё на глазах. — Я пыталась извиниться.       — Не утруждайся, мы украли у тебя идею, — сказал он, самодовольно ухмыляясь и приподняв бровь. Она закатила глаза, — мы назвали себя «Учениками Салазара», и мне кажется, это название намного лучше вашего.       — Ты даже не знаешь, как называется наша организация!       — Ваша? Я точно знаю, что идею придумал не Поттер или кто-то из Когтеврана, — сказал он с весельем в голосе, она легонько толкнула его в плечо.       — Я просто предложила. На самом деле это Гарри учит нас.       — Поттер? Мерлин, чему он может научить? Этот парень ничего не знает, чтобы чему-то научить.       — Ты забыл, как он надрал тебе зад в дуэли на втором курсе?       — Могу вспомнить только, как он разговаривал со змеей и перепугал половину школы.       — Гарри выиграл Турнир Трёх Волшебников.       — И чем всё кончилось? — спросил он с сарказмом, и Гермиона грустно вздохнула. Он был прав.       — Хорошо. Но он знает многое. И что по поводу вашей организации? Кто учит «Учеников Салазара»? — спросила она весело, и он горделиво усмехнулся. Гермиона посмотрела на него скептически. — Неужели ты?       — Ты же понимаешь, что единственная причина, по которой ты первая на курсе, это потому, что ты гриффиндорская принцесса? — протянул Драко, и если бы он в этот момент не выглядел таким довольным, она бы обязательно оскорбилась.       — Я тебя ненавижу, — пробормотала она, и даже портреты поняли, что это была неправда.       Драко только шире улыбнулся       — Я знаю.       25 Октября, 1995. Кухня       — Мисс Гермиона! — визгнул Добби, когда заметил, что она вошла. Драко шёл за ней, с любопытством оглядываясь по сторонам. Хоть это и он предложил прийти сюда, Гермиона сомневалась, что он бывал здесь раньше. — И хозяин... нет! Добби теперь свободный эльф, сэр... но Добби рад снова вас видеть, сэр! — поприветствовал его эльф, пока Драко пытался отвести взгляд от бесчисленного количества вязаных шапок и варежек, которые надел на себя эльф.       — Добби, я не хотела тебя беспокоить так поздно, но я пропустила ужин...       — Конечно, мисс! Добби принесёт мисс тарелку! Драко Малфой тоже хочет что-нибудь?       — Я уже ел, спасибо, Добби, — сказал Драко и многозначительно посмотрел в сторону Гермионы, она закатила глаза, — но если там где-нибудь осталось бланманже́[3], было бы здорово.       — Добби скоро вернётся! — сказал эльф и исчез.       — Как рука, Грейнджер? — спросил Драко, присев. Они уже начали есть, и стоило ей слишком сильно дернуть рукой, как она вздрагивала.       — Терпимо, — пожала плечами Гермиона, пытаясь сделать это как можно более непринужденно. — Она заставила меня написать «Я должна уважать старших» двести раз. Еще немного и скоро я не смогу свести их.       — Я могу сказать отцу, что она заставила меня или кого-то из моих друзей это сделать, и попросить его, чтобы ее убрали отсюда.       — Твой отец знает, что она бы не посмела ничего такого сделать с тобой. К тому же все так плохо. Когда она заставила выпить меня эту гадость, было...       — Что? — громко воскликнул Драко. Его глаза потемнели от злости, и Гермионе стало не по себе.       Это было интересно, когда Драко вёл себя таким образом: в мгновение ока из спокойного состояния он мог перейти к наполняющей его ярости. Еще мгновение, и его глаза могли стать добрыми и в них можно было даже увидеть что-то похожее на заботу. Это было потрясающе, наблюдать за внутренней борьбой в этом человеке. Драко, которого она знает и с которым дружит и тот самый Драко Малфой, с которым они ругались на протяжении многих лет - и обе эти личности конфликтуют в одном человеке. Это очаровывает, словно непрочитанная книга, наполненная новыми открытиями и фактами. И даже лучше, потому что, казалось, Гермиона была первой, кому было позволено раскрыть эту книгу и прочитать ее содержимое. Наблюдая за ним, она чувствовала, как впитывает что-то новое и прежде неизвестное. А ей всегда нравилось познавать все новое и прежде неизвестное.       — Она что-то сделала с твоей головой? — прорычал Драко. — Ты выглядишь как человек, которому хорошенько поработали над мозгами!       Гермиона только сейчас поняла, что слишком много времени молчала и откровенно пялилась на него, задумавшись.       — Она сказала, что прочистит мой рот... Гадость, которую она дала мне, была на вкус как мыло. И в горле от нее немного перчило, было...       — Да что с тобой не так? — разозлился Драко. — Как ты могла ей позволить такое с тобой сделать? Почему ты не отказалась?       — Я отказывалась! Я не хотела брать то чертово перо, но она продолжала настаивать и говорить, что мы что-то задумали! Она сказала, что исключит нас и намекнула, что даст мне сыворотку правды, но профессор Снейп был на ужине, и она хотела просмотреть мои мысли! Я должна была это сделать! Я не могла позволить другим попасть в неприятности из-за меня! — ответила Гермиона раздраженно, — И ты знаешь, что ничего не приносит этой корове большего удовольствия, чем пытать людей и смотреть, как они страдают. Выбор был небольшой.       — Грейнджер, ты не можешь позволить ей издеваться над тобой так! — спорил Драко, игнорируя ее слова. — И ты не можешь позволить ей заглянуть в твою голову, она не будет аккуратной и обязательно сделает это больно!       Гермионе почувствовала, как начала уставать от того, что он злится и кричит на нее, при том, что она даже не была виновата.       — И что я должна по-твоему делать? — спросила Гермиона, сдаваясь.       — Я думаю кое о чем.       — Драко....       — Я собираюсь научить тебя окклюменции.       — Что? — спросила Гермиона ошеломлённо. — Как?       — У меня есть несколько книг дома, я могу написать матери, чтобы она отправила мне их, и мы можем начать заниматься вместе. — предложил Драко, и Гермионе понадобилось время, чтобы понять, что он только что предложил. Она улыбнулась при мысли о том, что они будут учиться вместе.       — Это было бы здорово! Я всегда хотела научиться, но в Хогвартсе не у кого было тренировать. Ты знал, что в Дурмстранге окклюменция и легилименция входят в школьную программу? — спросила взволновано Гермиона, и Драко мягко улыбнулся в ответ. Она редко видела его таким и знала, что это улыбка предназначалась для нее и только для нее.       На долю секунды она подумала о слове «любовь» и задумалась, не было ли это именно тем чувством. Головокружение, смущение, то, как она считала минуты до их встречи, и чувство полноценности, когда они вместе - это любовь? Может ли она испытывать что-то настолько сильное?       На лице Драко всё еще была эта улыбка, от которой у Гермионы голова шла кругом и мир вокруг неё, казалось, вот-вот улетит. Она покраснела.       — Что? — спросила она, когда поняла, что в любой момент может сказать что-то неловкое.       — Ничего, — сказал Драко, — Я всегда знал, что ты зубрила, просто никогда не думал, что найду это таким милым. — признался он, и Гермионе пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не спрятаться под столом от смущения.       Судя по его удивленному лицу, Драко подумал о том же, на секунду выражение его лица дрогнуло, и она впервые смогла увидеть проблеск смущения.       — Я... да, я тут вспомнил... правда, мне надо идти! Увидимся завтра, — поспешил Драко и еще до того, как Гермиона смогла что-либо переварить, он быстро ушёл.       27 Октября, 1995. Школьный двор       — Как проходит патрулирование с этим придурком? — спросил Рон.       Они сидели во дворе у колонн, сумки валялись на траве перед ними. Гарри сочинял бредовые предсказания для последнего задания Трелони, а Рон жаловался на то, как ему не нравились эти дежурства, несмотря на то, что в паре он был с Ханной.       Она задумалась над тем, что сказать: она могла сказать, что патрулирование было просто ужасно, и этот ответ их точно устроил бы, они тут же стали бы бросать гневные взгляды в сторону слизеринца; или она могла сказать, что все было не так уж и плохо, и тогда бы уже они пялились в замешательстве на нее.       — Ужасно, — пробормотала она, — он идиот. — Что ж, частично это было правдой.       Как и ожидалось, парни стали давать ей советы, на случай, если Драко будет слишком докучать ей, Гарри даже предложил ходить на дежурства вместе с ней под мантией-невидимкой, чтобы напугать слизеринца.       — Просто замечательно! — услышали они мелодичный голос Драко, и Гермиона решила ничего не говорить: она и так пыталась вмешаться в слишком большое количество перепалок, а Драко заслуживал одного-двух проклятий за своё поведение. — Мои поклонники говорят обо мне! И что же вы обсуждали, Уизли? Состояние моей семьи? Интересно, откуда ты вообще можешь знаешь, что это такое, если...       — Заткнись, Малфой! — презрительно прорычал Рон, вскочив на ноги, с уже зажатой в руке палочкой. Гарри быстро последовал его примеру.       — Твой рот когда-нибудь прекратит изрыгать всё это дерьмо, Малфой? — спросил Гарри. Гермиона молча перевернула страницу своего учебника.       — Защищаешь отбросов общества, что приютили тебя? Всегда такой благородный, Поттер, — сказал Драко с сарказмом, наигранно кладя руку на сердце.       — Просто свали.       — Зачем? Неужели я перенимаю часть того пристального внимания, которое ты всё время ищешь? Что, заболел шрамик, и нам нужно начинать тебя жалеть? — дразнил Драко, и его друзья загоготали у него за спиной.       — Боже, как раздражающе, — пробормотала Гермиона, и Драко обратил на нее внимание. Она подняла бровь, и Драко сильно усмехнулся ей, наконец сумев привлечь ее внимание этим шоу.       — Ох! Я и не заметил тебя! С этими кустами вокруг и отсутствием зелени в это время года тебя не отличить от кустарников, — сказал Драко и ждал, пока его друзья снова засмеются.       — Не смей оскорблять ее, ты сволочь! — выкрикнул Рон, и она заметила, как лицо Драко изменилось и стало в секунду злым.       — А кто ты, по-твоему, чтобы оскорблять меня? Или решать, что я не могу оскорблять её, если захочу? — спросил Драко злобно, также поднимая руку с палочкой.       Гермиона не увидела, кто первым бросил заклинание, но вскоре после этого, Крэбб и Гойл лежали оглушёнными, пока остальные кидались друг в друга проклятиями.       — Бога ради! — вмешалась Гермиона, отбив Жалящее проклятие от Драко. — Вы оба можете прекратить?       — Ты защищаешь его? — спросил Рон, не веря своим глазам и разинув рот. Гермиона стояла спиной к Драко, но все равно чувствовала, как этот засранец довольно усмехался.       — Я пытаюсь спасти ваши задницы! — строго сказала Гермиона. — Вам обоим разве не нужно быть в другом месте? Может быть, на тренировке? — спросила она и затем понизила голос. — Уходите, пока он не решил пожаловаться Амбридж.       Оба парня собрали свои вещи, бросив взгляд в сторону Гермионы и Драко. И до того, как Рон успел сказать что-то обидное, Гермиона снова строго на них взглянула, заставляя быстро уйти. Она бросила сердитый взгляд в сторону проходящих мимо зевак.       Гермиона повернулась к Драко. Уголок его рта дернулся вверх, и на его лице появилась его наглая улыбка. Гермионе так хотелось стереть эту снисходительную улыбку с его лица.       — Реннервейт! — сказала она, направив палочку на Крэбба и Гойла, и когда они слабо зашевелились, развернулась на месте и быстро ушла прочь.

***

Прим. переводчика: [1] Bruno Magli - итальянский бренд класса люкс, специализирующийся на обуви и кожгалантерее для мужчин и женщин; [2] Джузеппе Занотти - итальянский дизайнер обуви и одежды класса люкс, известный своими скульптурными каблуками с драгоценными камнями, роскошными кроссовками, сумками, ювелирными изделиями; [3] Бланманже́ (фр. blanc-manger, от blanc — белый, и manger — есть, кушать) — холодный десерт, желе из миндального или коровьего молока, сахара и желатина.