За стенами замка

       7 Ноября, 1996. Библиотека       — Грейнджер, — услышала она голос Тео, но решила проигнорировать его.       Ведь он мог спокойно игнорировать её всё это время, избегая даже взгляда в её сторону, не говоря уже о том, как демонстративно он делал вид, что не замечает её, каждый раз, когда она подходила к нему, чтобы поговорить.       Тео не смутило отсутствие какой-либо реакции на его оклик, и он сел за стол напротив неё, раскрыв сумку и достав из неё учебники, развернул как ни в чём не бывало новый свиток пергамента.       — Уходи, — сказала ему Гермиона сквозь стиснутые зубы. Она была вне себя от ярости и не была уверена, что сможет удержать себя в руках.       С Хэллоуина жизнь пошла под откос: она всё время ссорилась с Гарри и Роном, Джинни продолжала заваливать её вопросами, а Драко не упускал ни единой возможности так или иначе оскорбить её.       И меньше всего ей сейчас хотелось выяснять отношения с Тео.       Кем он себя возомнил? Сидит тут, словно ничего не произошло? Словно не он игнорировал её с того момента, как они пересеклись взглядами в поезде? Словно бы не он наряду с Блейзом, Дафной и Пэнси делали вид, что это не они общались с ней в прошлом году, с очередной грязнокровкой.       — Я хочу поговорить, — сказал Тео, и Гермиона зло усмехнулась.       — Смешно, — ответила Гермиона, даже не поднимая взгляда с раскрытого перед ней учебника.       — Я серьёзно, Грейнджер.       — О, а я, значит, всё это время просто шутила, пытаясь поговорить с тобой... со всеми вами на протяжении нескольких недель? Ну что, тебе было весело игнорировать меня и прикидываться, будто бы я невидимая? Уйди прочь, Тео.       — Мне очень жаль, — сказал Тео, вздохнув, — я не должен был вести себя так. Я был не прав.       — Да, не должен был.       — Грейнджер, я...       — Прошу, Тео, оставь меня в покое.       — Ты не понимаешь! — нервно сказал Тео. — Ты и понятия не имеешь, что происходит!       — Ты ошибаешься, Тео, ещё как понимаю! Я не глупая, к твоему сведению, и могу сложить два и два. Готова поспорить, вы здорово повеселились, прикидываясь друзьями с магглорождённой сокурсницей, и было удобно, ведь Драко смог набраться опыта для будущего брака, и грязнокровка была как нельзя кстати, ведь она же не в счёт. Так в чём же проблема? — выплюнула со злостью Гермиона, её глаза покраснели от нахлынувших слёз.       — Замолчи! Что за чушь! Я всегда знал, что вы, гриффиндорцы, возомнили, что мир вертится только вокруг вас, но оставь это дерьмо Спасителю Поттеру, потому что это никак не связано с тобой, — разозлился в ответ Тео, и его глаза резко потемнели, а выражение лица ожесточилось. Гермиона никогда прежде не видела его в таком состоянии и испугалась, когда неожиданно поняла, как сильно он похож на своего отца, человека, с которым она сражалась в Отделе Тайн; человека, который преследовал её и смеялся над ней, словно бы её страх для него был самой забавной вещью на свете.       — Отлично! Просвети же меня тогда! Расскажи правду!       — Хочешь знать правду? Хорошо! Я расскажу тебе! Расскажу, каково это было, пока вы устраивали свои милые посиделки с Орденом, а наши родители сидели в Азкабане! Я расскажу тебе, как мне пришлось переехать в дом Драко, потому что у меня никого не осталось, в то время как в соседней от меня комнате жил сам Лорд, мать его, Волан-де-Морт! Я расскажу тебе, как последние слова моего отца были о том, чтобы я не заставлял Темного Лорда усомниться во мне, чтобы я преклонился перед ним, ведь моя жизнь была дана мне только ради службы ему!       Тео был в ярости, произнося каждое слово с такой злостью, и теперь пугал её по-настоящему. Его глаза, обычно скрывавшие настоящие чувства, и лицо, скрытое когда-то за невидимой маской безразличия, сейчас показывали каждую эмоцию, которую он испытывал: гнев, ненависть, страх, отчаяние и даже безнадежность.       Гермиона взглянула на Тео в надежде снова увидеть в нём некогда хорошего друга, но всё, что увидела, было лишь крошечной его тенью – слишком бледной и слабой – и эта мысль испугала её. До этого момента она всегда верила, что злыми не рождаются и ими становятся; Гермиона задавалась вопросом, что именно произошло с Тео и сумело поглотить его за столь короткое время, раз в его глазах появился этот тёмный блеск, а губы были так напряжены – черты столь непохожие на него и в то же время так гармонично вписывающиеся в черты его лица.       Она еще раз прокрутила его слова в своей голове, осознавая силу сказанного им.       Волан-де-Морт живёт в поместье Малфоев.       Драко и Тео жили под одной крышей с монстром.       — Мне жаль, — наконец произнесла Гермиона, потому что не могла сказать что-то бóльшее, — я понимала, что идет война и она где-то рядом, но... — смутившись, девушка замолчала, вспомнив, как они с друзьями весело проводили время вместе в Норе и играли в квиддич. — Даже со всеми этими нападениями и исчезновениями война казалась мне далекой и не такой настоящей.       — Я не должен был вываливать это всё на тебя, прости. Ты бы видела, что происходит у нас на факультете: эти постоянные ссоры, напряженность...       — Ты его видел? Волан-де-Морта? — спросила Гермиона с любопытством.       — Всего раз. Во время зимних каникул, — признался Тео, и глаза Гермионы расширились. Он никогда не говорил об этом в прошлом. — Он собирал своих приспешников, и в качестве места сбора отец предложил наш дом, где и представил меня, словно докладывал об успешно выполненном задании. Но к его несчастью, хозяин не был впечатлен увиденным, лишь сказал, что я был слишком слаб и не гожусь в Пожиратели, так как я всегда был окружён излишней заботой и вырос тюфяком.       — Тео... — начала Гермиона.       Его взгляд рассеялся, и Гермиона поняла, что он даже не видел её.       — Можешь представить реакцию моего отца: он хотел убить меня на том самом месте, но не сделал этого лишь потому, что его остановил хозяин, сказав, что я не стою этих усилий, — наконец произнес Тео без единого намёка на эмоцию, словно бы не его жизнь была когда-то под угрозой. — Единственной причиной, по которой мой отец завёл сына, была только в том, что это была личная просьба Тёмного лорда. Мой отец старел, и род Ноттов мог прерваться, чего Тёмный лорд позволить не мог. Он не хотел, чтобы древнейший род чистокровных волшебников прервался таким образом, и поэтому настоял на свадьбе отца. Он завёл семью, найдя для этого порядочную чистокровную девушку, слишком молодую для него, и сына. И спустя год Тёмного лорда не стало, а мой отец застрял с женщиной, которую никогда не любил, и сыном, которого никогда не хотел.       Гермиона с трудом сдерживала слезы, так и норовящие скатиться с её глаз. Внезапно всё, что она знала до этого о Тео, встало на свои места: его замкнутость, нежелание находиться на виду у людей и быть вовлечённым в споры; то, как он вздрагивал каждый раз, когда кто-либо из его друзей звал его по фамилии, или его сдержанность и закрытость в её присутствии, нежелание показывать своих истинных чувств.       — Он убил твою мать, верно? — спросила Гермиона, но уже знала ответ.       — Мой отец выбрал себе в жены чистокровную девушку, опираясь на внешность, которая могла его хоть как-то зацепить и, найдя мою мать, заставил ее выйти замуж за него. Единственная причина, по которой она осталась с ним, был лишь страх за меня и мою жизнь, в случае, если она оставит его. Она знала, что никогда не сможет сбежать вместе со мной, и поэтому осталась. Спустя годы она стала бунтовать, она ненавидела, как он обращался с нами. И затем, в один день, когда он снова накинулся на меня, моя мать попыталась остановить его, направив на него палочку, но в следующую же минуту она была мертва. Мне было восемь.       Гермиона вскочила со своего места и крепко обняла его. Парень колебался всего несколько секунд, перед тем как обнять ее в ответ.       — Мне так жаль, Тео.       — Всё в порядке. Просто пообещай мне кое-что, хорошо? — спросил он, и Гермиона кивнула, всё ещё прижимаясь к нему лицом. — Помни нас такими, какими ты знала нас в прошлом году, — сказал он и слегка ослабил объятия, достаточно для того, чтобы посмотреть ей в глаза, — Ты должна понять, что у некоторых из нас просто нет выбора, кто-то слишком слаб или напуган, а кому-то приходиться жить под одной крышей с монстром.       Она судорожно закивала, и ее слезы промочили его форму. Господи, в каком мире они жили? Гермиона снова крепко обняла юношу, даже не заботясь о том, что никогда не была с ним так близка. Она лишь надеялась, что Тео поймёт, что таким образом она обнимала не только его, но и всех остальных: Блейза, с которым они говорили об этом в прошлом году, Драко, ужас которого застала на прошлой неделе.       — Поэтому все меня игнорируют? — спросила Гермиона, отстранившись от него.       Тео только взглянул на неё с грустью, и Гермиона поняла, что не услышит ответа на свой вопрос. Решившись, она задала еще один:       — Драко, он... Тео, с ним всё в порядке?       — Я думаю, ты и сама знаешь ответ.       — Он... в смысле, мы... Всё кончено, верно? То, что было между нами.       — Я не тот человек, у которого тебе следует спрашивать.       15 Ноября, 1996. Кабинет профессора Слизнорта       Гермиона чувствовала себя крайне уставшей и уже с трудом держала глаза открытыми, когда обстановка за столом несколько обострилась. Она даже не могла делать вид, что слушает очередную историю Кормака Маклаггена, которой он пытался впечатлить Слизнорта. Джинни сидела рядом с ней и тихо кипела от злости, и на этот раз Гермиона уже знала, в чём причина.       Блейз в очередной раз отпустил особенно неприятный комментарий о людях с рыжими волосами, и Гермиона знала его достаточно хорошо, чтобы понять, что оскорбление не было случайной оговоркой и предназначалось именно её подруге.       Ко всему прочему, Джинни была не единственной, у кого были хоть и совсем иные причины злиться на Блейза.       — Гермиона, дорогая, почему Гарри не смог присоединиться к нам сегодня? — спросил её Слизнорт, задавая один и тот же вопрос каждую неделю.       — Он всё еще на наказании, сэр, — рассеянно ответила Гермиона, пытаясь сконцентрироваться, так как именно в этот момент Маклагген пристроил свои руки ближе к её ноге, и она многозначительно посмотрела в его сторону, крепко вцепившись в свою вилку.       Каждую неделю она пыталась сесть как можно дальше от него, но парень неизменно находил способ оказываться именно с ней, чему в свою очередь способствовал и Слизнорт, любящий усаживать своих самых ценных экспонатов как можно ближе к себе. Гермиона каждый раз оказывалась либо рядом с Кормаком, либо напротив него, и правда не могла понять, что из этого было хуже. Места с обеих сторон от Слизнорта всегда были оставлены для Гарри с одной стороны и для Блейза – с другой, ведь чернокожий слизеринец занимал второе место среди любимчиков профессора после Гарри.       На сегодняшней встрече рядом с пустующим местом Гарри сидела Мелинда [1], с другой стороны от которой сидели близняшки Кэрроу [2]. В то же время по другую сторону от Блейза сел Маклагген и уже после – Гермиона, тогда как Джинни сидела между ней и Гестией.       Круглый стол, за которым они сидели на каждой встрече, не давал практически никакого шанса игнорировать кого-либо из присутствующих, хоть Джинни и не оставляла отчаянных попыток это сделать.       Что именно произошло у этих двоих, Гермиона так и не поняла. Насколько ей было известно, в отношениях её подруги с Дином всё было очень даже неплохо, а Блейза всё реже и реже можно было застать одного или в обществе студентов не со своего факультета, и поэтому возможностей для открытого конфликта стало намного меньше.       И всё же, Гермиона не говорила с Блейзом на протяжении нескольких месяцев, и за это время многое могло измениться.       Гермиона отвела взгляд, почувствовав давящую обиду в груди, заставившую её задыхаться. Она скучала по Блейзу, мальчику, который был с ней на протяжении всего прошлого года, шутил, строя забавные выражения лица, и всегда был рядом. Она скучала по всем ним, даже по Пэнси, и не важно, что её сердце готово было разорваться от боли, стоило ей только подумать о том, что теперь темноволосая слизеринка была с Драко.       Она посмотрела на диван, стоя́щий в углу кабинета и покрытый чёрной кожей: тот же диван, на котором они с Драко провели бесчетное количество часов в прошлом году, готовясь к экзаменам, смеясь, разговаривая друг с другом и целуясь. Гермиона хорошо помнила, что в одной из подушек была маленькая дырочка, и помнила это потому, что её палец идеально пролезал внутрь обивки, и каждый раз, когда она так делала, Драко морщил нос, всё время напоминая, сколько грязи там может оказаться, на что девушка только смеялась и просовывала ногу еще глубже внутрь, после чего убирала её и прижимала прямо к нему, отчего парень морщился и отчаянно отмахивался, но после всегда снимал с неё носок и клал обе её ноги к себе на колени.       Гермиона улыбнулась воспоминаниям и потерялась в собственных мыслях так, что не заметила, как рука Маклаггена легла ей на бедро, и девушка вздрогнула.       Не прошло и нескольких секунд, как Блейз неожиданно сорвался со своего места и толкнул Маклаггена в бок, вынудив тем самым убрать руку с её ноги.       — Что же, что произошло? — удивился Слизнорт. На его лице появилась улыбка, казавшаяся неискренней и странной из-за выражения его лица, лица человека, который был раздражён таким вмешательством в его беседу.       Хотя Гермиона даже не могла вспомнить, о чём был разговор.       — Это всё моя вина, сэр, — начал Блейз, избегая смотреть в сторону Гермионы. — Я был так увлечён историей, которую вы нам рассказывали... — послышался плохо замаскированный под кашель смешок со стороны Джинни, — я так заслушался вашими историями, что даже почти промахнулся ложкой мимо рта... — Джинни фыркнула, и не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, как много скептицизма было в её жесте, — я подпрыгнул, чтобы не испачкаться, сами понимаете, моя форма из «Твилфитт и Таттинг», а их шерсть просто невероятная. Я бы с удовольствием порекомендовал вам что-нибудь из их ассортимента, ведь моя мать одна из самых любимых покупательниц их лавки...       — Ну конечно, учитывая, сколько денег она тратит на свадебные платья... — вставила Джинни с огнём в глазах.       Ей не послышалось? Она действительно это сказала?       Гермиона повернулась к Блейзу, который, казалось, слегка побледнел от шока после слов Джинни: он явно не ожидал, что младшая Уизли могла сказать нечто подобное, но всё же проигнорировал выпад, проявив удивительную зрелость, которой Гермиона в нём никогда раньше не замечала.       — Я споткнулся о Маклаггена, — закончил Блейз, — и мне очень жаль, — добавил он, повернувшись к гриффиндорцу, и Гермиона заметила, как в глазах Блейза сверкнули недобрые огоньки, когда он взглянул на Маклаггена, что явно не сходилось с его словами ранее.       — Конечно! — воскликнул Слизнорт, совершенно не заметив зрительной перепалки и огонь во взгляде Джинни, брошенный в сторону слизеринца, словно она пыталась так испепелить его симпатичную голову. — Я бы с удовольствием принял ваши рекомендации! У них имеется мой любимый шелковый платок, я вам не рассказывал удивительную историю, которая приключилась со мной и этим платком? — спросил Слизнорт и до того, как кто-либо успел ответить, пустился в очередную историю о сборе ингредиентов на плантации вампиров.       Гермионе понадобилось всего несколько секунд, чтобы снова погрузиться в свои мысли.       — Ты в порядке, Джинни? — шёпотом спросила она у подруги, на что Джинни фыркнула.       — Почему бы тебе не спросить об этом своего друга? — с нескрываемой злостью спросила девушка в ответ.       Гермиона вздёрнула в удивлении бровь.       — Я не... — начала было она, но Джинни проигнорировала её и повернулась к Гестии, тут же задав ей какой-то вопрос.       Гермиона взглянула на Блейза, который впервые с поездки на поезде взглянул на неё. Он выглядел спокойным и чем-то расстроенным.       Гермиона поняла, что больше всего скучала по его улыбке.       В конце вечера всё встало на свои места.       Слизнорт попросил девушку задержаться, чтобы в очередной раз обсудить постоянное отсутствие Гарри на званых вечерах, и поэтому Гермиона покинула кабинет последней. Выйдя в коридор и повернув за угол, девушка услышала приглушённые голоса, звучавшие дальше по коридору.       — Ты же говорил, что между вами ничего нет! — прошипела сквозь зубы Джинни, разговаривая явно громче желаемого.       — Так и есть!       — Я видела, как ты смотрел на неё! И на Маклаггена! Словно он украл у тебя любимую игрушку!       — Тебя это не касается! — воскликнул Блейз. — Почему ты всё время предъявляешь мне какие-то претензии, разве ты не встречаешься с Дином Томасом?       — Не касается? Ты прислал ей подарок на Рождество! И она мой лучший друг! Ты не целуешься с теми же парнями, с которыми встречается твоя лучшая подруга! И да, я с Дином, и он потрясающий, а ты мне соврал!       — Я не врал! Я отправлял ей подарок так же, как и... В смысле, она мой друг! Конечно, я сделал ей подарок! И я с ней не целовался! Я разозлился на Маклаггена, признаю, но не по той причине, по которой ты подумала! Он – настоящая скотина!       — Это ты скотина! — крикнула Джинни, и Гермиона вздрогнула.       Она и понятия не имела, что между Джинни и Блейзом было нечто бо́льшее, чем ей казалось до этого.       — Я не скотина! Это ты всё время приходишь ко мне, встречаясь при этом с другими парнями. И теперь я ещё и животное? Что ж, мне очень жаль, что я не являюсь фанатом второсортных вещей, которых пускают по кругу, как это заведено в твоей семейке...       Гермиона снова вздрогнула, когда услышала резкий звук пощёчины, эхом раздавшийся по всему коридору.       — Ты отвратителен! Я предупреждала тебя, чтобы ты держался от меня подальше!       — Я и рядом с тобой не стоял! Я не хочу иметь с тобой ничего общего! Мы поцеловались пару раз, но на этом всё! Перестань предъявлять мне претензии! Хочешь знать, с кем я, когда сама при этом имеешь парня, чёрт побери! И почему ты всё ещё встречаешься с ними, если весь замок и так знает, что единственный, кого ты хочешь, так это чёртов Святой Поттер?       — Замолчи! Ты ничего не знаешь! Ненавижу тебя! — кричала Джинни, и Гермиона могла услышать, как дрогнул ее голос. — То, что я чувствую по отношению к Гарри, тебя не касается! И ты с Гермионой! Вы оба всё время что-то скрываете и...       — Это не я! — отрезал Блейз. — Салазоровы яйца, какая же ты глупая! Я. Не. Целовался. С. Грейнджер.       Гермиона прикрыла глаза. Мерлин, какой кошмар. На протяжении стольких недель, что Джинни злилась на неё, постоянно огрызаясь и избегая ее, она была убеждена, что Гермиона встречается с Блейзом. С тем, к кому у Джинни, по её словам, не было никаких чувств.       — Тогда почему ты набросился на Маклаггена?       — Потому что он трогал её совершенно непозволительно и без всякого на то позволения! Он пялился на неё с самого начала ужина! Она девушка, мой друг, и она заслуживает куда бо́льшего, чем он! — воскликнул Блейз, и Гермиона улыбнулась, глядя на их тени. Милый Блейз.       — Такого, как ты?       — Может, прекратишь уже? — раздражённо спросил Блейз.       — Кто же это тогда? — спросила Джинни, и Гермиона резко распахнула глаза.       — Почему ты не спросишь об этом её сама?       — Потому что она не говорит мне!       — Ну, тогда и я пошёл, — ответил Блейз, и Гермиона услышала удаляющиеся шаги.       — Ты знаешь! Ты знаешь его!       — Это вполне может быть и она, хотя, что ты можешь знать, верно? — весело ответил Блейз, и Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы не прыснуть вслед, выдав тем самым своё присутствие.       Джинни в злости топнула ногой и громко зашагала в противоположном направлении.       17 Ноября, 1996. Класс Зельеварения       Занятия по Зельеварению стали её самыми нелюбимыми: маленький класс, Гарри, всё время превосходящий её, эта его глупая книжка и... Драко.       Драко всегда был там. Гермиона не понимала, как ей могло нравиться их прошлогоднее расписание, когда на занятиях стали объединять разные факультеты. Она поймала себя на мысли, что иногда хотела, чтобы Драко оказался куда менее умным, чтобы у неё было хотя бы на одну спокойную пару больше.       Но нет, он успешно сдал все экзамены, поэтому на каждой паре они занимались вместе, если не считать Древние Руны, которые он не брал.       Драко сидел за одной партой с Блейзом, Тео и Пэнси, в самом углу: единственными, кто смог успешно сдать экзамен и выбрал Зельеварения для дальнейшего изучения с их факультета. Гермиона всё ещё задавалась вопросом о том, о чём же подумал Снейп, когда так мало из его любимых студентов выбрало дальнейшую подготовку к Ж.А.Б.А.       — Сегодня каждый сварит своё зелье! — радостным голосом обьявил Слизнорт. — И как бы вам ни хотелось оставить его после у себя, всё же будет лучше, если вы сдадите свою работу мне в конце занятия, — хихикнул Слизнорт самому себе, и после взмаха палочки на доске появилась надписать «Амортенция».       Гермиона почувствовала, как ей становится плохо.       Она рискнула метнуть в сторону Драко быстрый взгляд, и хоть он и упорно не отводил взгляда с книжного стеллажа напротив, смогла заметить, как юноша сжал челюсти и незаметно сглотнул.       В это время Слизнорт приказал ученикам убрать учебники, так как в них не было нужного рецепта, и сам начал расписывать пошаговую инструкцию прямо на доске.       — Ну а теперь, кто мне скажет, почему Амортенция призвана крайне опасным зельем и почему, хоть оно и называется любовным зельем, никакого отношения к любви не имеет? — спросил мастер Зелий, и Гермиона подняла руку.       — Хорошо сваренное зелье может вызывать мощнейшее влечение, но еще никогда и никому не удавалось создать по-настоящему нерушимую, вечную и безоговорочную привязанность, которую можно было бы назвать любовью, — процитировала она слова из учебника, выученные ранее, и Слизнорт усмехнулся.       — Вы точно уверены, что не являетесь родственником Гектора Дагворта-Грейнджера? — снова спросил он.       — Я совершенно в этом уверена, сэр, мои родители магглы, — с гордостью ответила Гермиона и многозначительно взглянула в сторону слизеринцев, уверенная в том, что переняла этот взгляд от Драко.       Слизнорт, казалось, не заметил этого, только кивнув несколько раз и дав команду приступить к заданию. Какое-то время единственными звуками в классе были звуки нарезания ингредиентов и стук ложек и дно котлов, но спустя всего полчаса по всему классу начали раздаваться удивлённые вздохи, и из котлов до них стали доноситься первые запахи.       Гермиона почувствовала, как её щеки залились краской, когда внезапно до её ноздрей донёсся запах дорогого одеколона, свежего пергамента, зелёных яблок и кожи.       Мерлин, за что?       Она взглянула в сторону Драко в тот же момент, как парень прикрыл глаза, сжал руки и опустил их на стол по обе стороны от своего котла. Он выглядел измученным.       — А что ты чувствуешь? — спросил его Тео шёпотом, но Гермиона всё равно смогла услышать его.       — А ты как думаешь? — прошипел Драко, всё еще держа глаза закрытыми, сильно нахмурившись. Он сильнее сжал свои челюсти.       Тео поднял взгляд на Гермиону, и девушка быстро отвернулась, боясь быть пойманной за подглядыванием, пока её бешено колотящееся сердце готово было выпрыгнуть из груди.       — Драко, он... Тео, с ним всё в порядке?       — Я думаю, ты и сама знаешь ответ.       — Он... в смысле, мы... Всё кончено, верно? То, что было между нами.       — Я не тот человек, у которого тебе следует спрашивать.       Что, если... Мерлин, что, если он чувствует то же самое? Пусть даже совсем немного? Ей нужно знать. Ей нужно знать, что чувствует Драко, потому что она не сможет больше этого вынести. Она больше не могла прокручивать все возможные причины, из-за которых Драко с такой легкостью бросил её и оставил одну.       18 Ноября, 1996. Скрытый альков на шестом этаже       У Гермионы не было сегодня дежурства, но девушка вышла из башни в то же время, что и обычно, сославшись Гарри и Рону на патрулирование. Рон провожал её подозрительным взглядом, но Гермиона с лёгкостью соврала, что поменялась сменами с пятикурсником из-за её плохого самочувствия, после чего у парня не осталось вопросов.       На самом деле, Гермиона сказала, что у девушки начались эти дни, и Рон, сделав лицо полное отвращения, отказался слушать дальше.       Покинув башню, Гермиона направилась в то место, где она нашла его на прошлой неделе, на шестом этаже у большого окна, в надежде застать его там снова. Но до нужного места она так и не дошла.       Повернув за угол, Гермиона почувствовала, как её схватила и потащила за собой под гобелен пара сильных рук, прямо за ту нишу, где когда-то Драко впервые увидел её кровь. Гермиона уже готовилась было закричать, но те же руки накрыли ей рот, а перед лицом появились знакомые серые глаза.       Глаза Гермионы расширились, а сердце, вместо того, чтобы перестать биться как бешеное от его близости, застучало еще быстрее.       Драко убрал свои руки и обхватил её лицо, всматриваясь в него, словно что-то искал в ней. Девушка не решалась даже пошевелиться, не уверенная в том, что именно он хотел найти в ней, но отчаянно молясь, чтобы он нашёл, что искал, и остался. Ей нужно было, чтобы он сказал ей правду, потому что сейчас Гермиона чувствовала себя совершенно разбитой и беспомощной, не знающей, что делать дальше – а ведь это были качества, которые никогда прежде нельзя было приписать Гермионе Грейнджер даже отчасти. И это было невыносимо. Ей нужен был контроль, некогда бывший порядок, и ей нужны были ответы и вещи, которые будут иметь смысл, а не то, что происходило сейчас. Драко сбивал её с толку, смотря на неё, словно хотел задушить, но при этом касаясь, словно к бесценной реликвии, – и это всё не имело смысла. Она не могла понять, что происходит внутри него, и это заставляло чувствовать себя чертовски беспомощной.       — Мне нужно... — начал Драко, и Гермиона поняла, что он дрожал. Руки, обхватывавшие до этого её лицо, теперь дрожали, и она убрала их, взяв в свои и прижав к груди, обхватила его плечи и притянула к себе, крепко обняв и прижав к себе как можно крепче, в то время как он выдохнул и судорожно затрясся в отчаянных всхлипах.       — Ш-ш-ш, всё хорошо, — прошептала Гермиона, сдерживая себя ради него, ведь она не могла сломаться, не тогда, когда была так нужна её Драко. — Я здесь, всё в порядке, Драко, я здесь. С тобой всё в порядке, ты в безопасности, я с тобой.       Гермиона поцеловала его в висок, зарывшись пальцами в его волосах и продолжая прижимать его к себе.       — Ты уйдёшь, — прошептал Драко, и Гермиона почти не разобрала его слов, расслышав их, несмотря на рыдания и приглушенность его голоса, из-за прижатого к её шее рту.       — Я не уйду, — обещала она, и в этот момент в уголке её подсознания зародилось неприятное предчувствие. — Я буду на твоей стороне каждый раз, когда тебе это будет нужно, — и после этих слов рыдания Драко усилились, заглушаемые её телом. Он повис на ней почти всем своим телом, но она сумела удержаться и не отпустить его.       — Гермиона...       — Я здесь, Драко, с тобой всё будет хорошо, я знаю тебя и твоё сердце, с тобой всё будет хорошо, — шептала она ему в ухо и, не отпуская его, опустилась вместе с ним на холодный каменный пол.       Гермиона прижала его к своей груди, и он был почти у неё на коленях, прижимая свое лицо к её шее, а рука сжимала её свитер. Он подтянул колени к груди, и Гермиона пыталась обнять его одной рукой за плечи, упираясь другой на его колени.       — Я не... — пытался он что-то сказать, но дрожь в его теле мешала ему внятно говорить. Сердце Гермионы дрогнуло ещё сильнее от увиденного, и она ужаснулась, видя его в таком состоянии впервые в жизни. Это была часть Драко, которую она никогда прежде не знала, но Гермиона была гриффиндоркой и никогда не пасовала перед испытаниями.       — Ш-ш-ш, — успокаивала она его. — С тобой всё будет хорошо, Драко, я тебя знаю, — её голос был нежен, и она поглаживала его по голове верх и вниз, касаясь кожи за ухом. — Ты не был рождён, чтобы жить в угнетении и быть побеждённым [3], — вспомнила она, — ты не должен испытывать чувство вины или осуждать себя за то, что ты такой, какой ты есть. Ты не был рождён для того, чтобы стыдиться себя или считать себя недостойным. Ты – Драко, ты был рождён, чтобы побеждать. — закончила Гермиона, сознательно заменив несколько слов в цитате, чтобы они лучше подходили именно к нему. Она не произнесла его фамилии специально, понимая, что именно в ней и была его проблема.       Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и остановить дрожь в своём теле. Вскоре он замолчал, и всё, о чём теперь могла думать Гермиона, была их близость, каково это быть здесь, рядом с ним, держать его за руки и успокаивать его.       И если она знала что-то, так это то, что Драко был непостоянен в своём поведении, и что он мог отскочить от неё в любое мгновение, стоило ему только прийти в себя, запрятав все свои эмоции и переживая глубоко внутри себя, и поэтому она не произнесла ни слова. Её пальцы всё еще скользили по его руке, крепко держа её.       Он поднял голову, и от этого взгляда она чуть не задохнулась: Драко был разбит, разбит так сильно, что Гермиона готова была сразиться с тем, кто заставил его пройти через всё это, пусть ей придётся сразиться с целым миром, с кем бы то ни было, ей было всё равно. У него всегда был этот свет, счастливая улыбка на лице, его довольная ухмылка, так хорошо вписывающаяся в черты его лица, но сейчас всё, что она так сильно любила в нем, пропало, и осталось одна пустота.       — Это подходящее наказание для монстра, — сказал Драко спустя какое-то время, и Гермионе захотелось заплакать, ведь он никогда не был монстром. — Хотеть чего-то так сильно... держать это в своих руках... и знать, что ты никогда этого не получишь.       Она вспомнила их последний разговор, как она кричала: «Я не боюсь его, потому что я боюсь тебя», – и, Мерлин, это было вовсе не то, что она хотела сказать, нет! Она боялась бороться с ним, потому что не хотела знать, чем она станет без него, что у неё останется, когда он уйдет. Ведь он уйдёт, Боже, Гермиона знала, что он уйдёт, и знала, что это только вопрос времени, и понимание этого рухнуло огромной лавиной на неё. Все эти недели он прощался с ней.       — Ты не монстр, — всё же сказала она, и он усмехнулся, — но если всё же ты... — она сделала глубокий вдох и приготовилась к тому, что непременно последует после её слов, — для любви достаточно и одного.       И она знала, Мерлин, она знала. Всё это время она гадала, каково будет сказать это вслух, понимала, что это не будет так, как ей представлялось когда-то в её наивных фантазиях, это будет именно так: ему, такому потерянному, качающему своей головой и смотрящему ей в глаза в ужасе с широко раскрытыми глазами и делающему неуверенные шаги прочь от неё.       Её сердце было разбито. Гермиона задалась вопросом, сколько ещё он убьёт её в этом году, раскалывая сердце на части, закончится ли это хоть когда-нибудь и перестанет ли ей быть так плохо каждый раз, когда она видит его. Он отступил и был так далеко от неё, не ушёл, но Гермиона знала, что теперь их разделяла слишком большая пропасть.       Он сам сказал: «хотеть чего-то так сильно», – и она знала, что он имел в виду совсем не то, чего она хотела. Он не имел в виду, что любит её, нет, он никогда бы не полюбил её, и она знала это, знала, с той же ясностью, что и каждую строчку в её учебниках, которую она когда-либо читала. Драко Малфой никогда не смог бы полюбить её. Никогда. Но знать это ещё не значило, что она не могла отчаянно желать этого.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — прошипел Драко, и теперь была её очередь качать головой, потому что она не хотела позволять ему всё разрушить.       Не тогда, когда она так сильно боролась с этим и не тогда, когда осознание столько отняло у неё. Да, Гермиона Грейнджер влюбилась в Драко Малфоя, и она потеряла себя, признав это, но в то же время получила с этим признанием столько, что она отказывалась сдаться просто так.       — Я знаю, о чём говорю. Я люблю тебя и люблю уже очень давно, — сказала она и увидела, как он снова начал дрожать, но не сдвинулась с места. Он всё равно не хотел бы, чтобы она подошла к нему. Не тогда, когда она вызывала своим признанием в нём столько отвращения.       — Мне не нужна твоя любовь, — сказал он спокойным голосом, намного спокойнее, чем что-либо сказанное им ранее сегодня, — я не хочу этого, — повторил он, и в его глазах возник огонь. Он был зол, в ярости, от того, насколько глупой она была, отчаянной, раз посмела влюбиться в него.       — Хорошо, — прошептала она, и его образ стал размываться перед глазами от обжигающих слёз, — но это не отменяет того факта, что я люблю тебя.       — Остановись! — выкрикнул он и сделал шаг в её направлении. — Я не хочу этого слышать! Я не могу... Я не хочу тебя, — закончил он, и она выдохнула.       Я не хочу тебя.       Он не хотел её любви.       И он не хотел её.       — Драко...       — Нет, хватит. Я не хочу тебя. Мне ничего от тебя не нужно. Уходи.       Драко закрыл глаза, чтобы не смотреть, как она уйдёт, но, почувствовав её приближение, напрягся всем телом.       — Я люблю тебя, — повторила она, и что-то в нём взорвалось: Драко распахнул глаза и сильно оттолкнул её, отчего девушка больно ударилась об стену. Он не дал ей прийти в себя и резко подскочил к ней, прижав к стене ещё сильнее. Гермиона не могла дышать и только потом поняла, что он крепко схватил её за шею.       Она подумала, что его руки были созданы для разрушения, и она так же подумала, что это должно было напугать её – то, как сильно Драко схватил её за шею, отчего перед глазами поплыли звёзды – звёзды, которые вместо этого должны были быть в его глазах. Но в них не было звёзд, вместо этого в них была ярость, он злился на неё, на весь мир. Но вскоре, помимо злости, она увидела его реакцию, когда осознание происходящего обрушилось на него сокрушительной лавиной. Его глаза прояснились, и уже бывшие до этого светлые глаза стали ещё ярче. Драко сильно прижал её к себе и всхлипнул прямо в шею ещё до того, как она смогла отреагировать на его внезапную вспышку гнева. Она знала, что всё не должно было быть так, но он нежно гладил её, роняя слезы на её шею и тут же целуя, пока она крепко прижимала его к себе вместо того, чтобы оттолкнуть. Она всё понимала, мама когда-то говорила ей об этом: о том, как любовь превращает людей в глупцов, заставляя совершать глупые поступки и терпеть боль. Гермиона осознала, что если ад и существовал, она оставит всё позади себя в руинах, но отправится вместе с ним.       Драко поцеловал её, грубо, сильно, и Гермиона чувствовала его слёзы на своих губах – его прикосновения снова ужесточились, и он не мог унять дрожь во всём своём теле, но всё же Гермиона целовала его в ответ, понимая, что воздуха на всём этом свете ей уже не достаточно.       Ей нужен был он.       Драко укусил её за нижнюю губу, и она застонала, потерявшись в руках, гладивших её тело, слишком опьянённая этим блаженным чувством от близости к нему снова спустя месяцы после разлуки. Она начала расстёгивать его рубашку, когда его губы снова стали покрывать её шею поцелуями, шею, на которой остались следы от его пальцев.       Гермиона с жадностью прошлась своими пальцами по его животу.       Мой. Мой.       Она прошлась по его груди, животу, по затвердевшим от возбуждения соскам, и готова была убить любого, кто попытается отобрать это у нее. Она едва заметила, какие темные и опасные мысли посетили ее голову, и ее руки тут же начали трястись, когда она поняла, какие именно мысли посетили ее голову. Отбрасывая все сомнения, девушка снова зарылась пальцами в его волосах, притягивая его к себе для очередного жадного поцелуя, в то время как его руки опустились ниже и проникли под её свитер; она выгнулась дугой навстречу его рукам, когда его палец, проникнув под бюстгальтер, стал поддразнивать её сосок. Она хотела снять с него рубашку, но он только покачал головой и резко повернул её спиной к себе, отчего она охнула. Драко дышал ей в шею, и они оба почти задохнулись, когда он прижался своим телом к её. Они никогда ещё не занимались этим в такой позе, и её ноги начали дрожать в ожидании, когда его руки покинули её грудь и опустились ниже, чтобы расстегнуть брюки.       Их вещи упали на пол в одно и то же время, Гермиона не могла поверить, что это не было сном, и он снова с ней. Его руки схватили её за бёдра, больно сжав их. Драко, стоя позади неё, стонал ей в шею, прижимаясь к ней сзади. Она чувствовала его повсюду, но ей всё ещё было мало.       Гермиона вслепую протянула руку, и они оба застонали, когда она коснулась его горячего и твёрдого члена. Он прижался головкой к её пояснице, и девушка почувствовала, как он задрожал, когда она провела пальцами по головке, размазывая появившуюся вокруг неё смазку.       Драко отпихнул её руку и прижал к стене; Гермиона и не подумала бы убрать её. Левой рукой он держал её за бедро, а правой слегка дёрнул за волосы, потянув голову в сторону, чтобы он мог снова поцеловать её в шею за ухом. Рука на бедре поднялась выше, обжигающая, направилась вдоль талии к её груди, сжав её и снова проскользнув вниз, к животу и ниже. Гермиона резко вздохнула, когда он дотронулся до её клитора с жадностью сжал его. Она почувствовала, как он улыбнулся ей в шею, когда понял, какой влажной она была уже.       Указательным и средним пальцами он начал играть с её клитором, и девушка извивалась от его движений, сильнее прижимаясь к нему бёдрами. Она так сильно хотела его, нуждалась в нём. Драко засмеялся, и от звука его смеха перед её глазами поплыли звёзды – настолько она любила этот звук – в то время как его пальцы входили в неё, а большой продолжал поглаживать клитор.       — Пожалуйста, — просила Гермиона, и он прижал её к своему паху, его смазка, падая на её поясницу, скатывалась вниз, по ягодицам, встречаясь с её собственным возбуждением.       — Я трахну тебя, — прорычал он, и она кивнула, прикусив губу, чтобы удержать слова благодарности ему за эти чувства, дрожа в наслаждении и пытаясь устоять не безудержно трясущихся ногах.       Драко толкнулся внутрь, и Гермиона уронила свою голову на его плечо: Боже, как же она скучала по этому. Она скучала по всему, но по этому особенно, и её тело реагировало, идеально принимая его в себя.       Драко брал её сильно, и от напряжения костяшки её пальцев сильно побелели, пока она упиралась рукой о стену. Рука Драко легла на ее левую грудь, а другой он продолжал ласкать её, поглаживая клитор, и Гермиона закричала бы, если не была так переполнена чувствами и её мозг словно не отключался несколькими минутами ранее.       Всё, что она могла делать в это мгновение, так это двигаться назад, навстречу ему, тихо постанывая в такт его собственным вздохам и выдыхая очередные «пожалуйста» и «сильнее».       Он задрожал, и Гермиона почувствовала, как напряглись его мышцы. Этого было достаточно, чтобы понять, что он близок. Драко что-то бормотал ей в шею, и она улыбнулась этому знакомому ощущению, его бессвязным словам, когда он находился на грани, и она могла разобрать едва уловимые «боже», «моя» и «так хорошо».       — Чёрт, — простонал он и резко вышел из неё, Гермиона почти что взвыла от возникшей пустоты внутри себя, но его пальцы снова вернулись и вошли в неё, и девушка приглушенно закричала, кончив в то же мгновение. Драко стал быстро двигать рукой по члену и вскоре излился на её спину и ягодицы.       Грязь была повсюду: сперма была у неё на ногах, на спине, заднице – но ей было безразлично. Всё, что она могла чувствовать в этот моменты, были удовлетворение и наслаждение, она была так счастлива, что на глазах снова появились слёзы.       Но чувству полного счастья не суждено было продлиться долго: стоило ей только повернуться и увидеть, как Драко, спотыкаясь, одернул себя и отскочил от нее словно от неприятного наваждения.       Драко быстро натянул свои брюки и вытер руки о собственную одежду, после чего сильно прошёлся рукавом по своему рту. Глаза Гермионы обожгло горячими слезами, и в попытке заглушить накатившую боль, она сильно прикусила губы, отчаянно пытаясь сдержать слёзы.       Боль.       Ей было так больно.       Он посмотрел на неё, и на его лице появилась презрительная усмешка, делая его взгляд ещё более озлобленным. Гермиона могла поклясться, что услышала звук разбитого стекла прямо внутри себя.       — Я пожалел тебя, — выпалил Драко, и она почувствовала, словно её ударили по лицу, — но этого больше не повторится, так что тебе лучше забыть обо всём, — сказал он грубо.       Гермиона еще никогда не чувствовала себя такой использованной и слабой.       Находясь всё еще без одежды ниже пояса и в грязи после секса, Гермиона наблюдала за тем, как он уходил с разозлённым выражением лица и взглядом полным глубочайшего отвращения, как если бы он занимался вынужденной и такой неприятной ему благотворительностью, в то время как она чувствовала себя униженной как никогда прежде.       Гермиона никогда ещё не ненавидела его так сильно. [1] Мелинда Боббин (англ. Melinda Bobbin) — студентка Хогвартса, училась примерно в одно время с Гарри Поттером. Год рождения и год поступления в школу, принадлежность к какому-либо факультету неизвестны. В 1996-1997 учебном году была членом Клуба Слизней. Скорее всего, попала в клуб благодаря тому, что её родители были людьми небедными и владели обширной сетью аптек. [2] Я долго не могла понять, причём тут близнецы Кэрроу, а потом до меня дошло, что речь шла о неканоничных близнецах, которые появились в шестом фильме. Гестия и Флора Кэрроу — третья пара близнецов, которая встречается только в фильмах, учатся на Слизерине, носят одинаковую одежду в зелёных тонах и одинаковые прически. Пара была введена в сюжет, чтобы Гарри, глядя на их сходство, догадался, что существует второй исчезательный шкаф, идентичный первому. [3] Цитата Джоэла Скотта Остина, американского пастора, телеевангелиста, бизнесмена и писателя из Хьюстона, штат Техас. — прим. переводчика.