Пламя сердца гаснет в пламени костра

Лето — самая нелюбимая пора для юноши. Да, он освобождался от занятий в академии и занудных уроков, но большей проблемой чем все вышеперечисленное для него было занять себя без помощи кого-то. Обычно, все, что делал летом Джек это хандрил, потому что 3 месяца ему казались слишком большим сроком для раздумий. Иногда оставаться наедине со своими мыслями ему было просто невыносимо. А самое печальное — их даже ни с кем не разделишь. Отец с утра до ночи на работе, пытается расквитаться с долгами, мать больше увлечена семейными хлопотами (в частности контролировала все действия слуг, особенно пристально она наблюдала за Эльзой), а со сверстниками находить общий язык юноша не был способен — предпочитал держаться особняком. Вот и получалось, что единственный, кто мог выслушивать и вместе с тем не осуждать его — это собственный дневник, подарок на десятый день рождения от дедушки, Алана Чарльза Фроста, который скончался незадолго до рождения малышки Мэри. Джек помнил дедушку очень хорошо: они частенько проводили вместе выходные, тот учил его стругать дерево, делая различные фигурки животных или предметы интерьера; поощрял его любовь к литературе, т.к сам являлся писателем, пусть и известным в довольно узких кругах. Смерть Алана довольно сильно потрясла Джека, будучи и так не особо дружелюбным и приветливым ребенком, мальчик стал замкнутым и недоверчивым, словно дикий лесной волчонок, которого нельзя приручить и подчинить своей воле. Одним из любимых мест Джека было небольшое озеро в пару милях от поместья. С ним было связано много приятных воспоминаний: как дедушка учил его рыбачить, кататься на коньках, пускать блинчики по воде… Туда-то и решил отправиться Джек сразу после завтрака. Встав из-за стола, он направился в свою комнату, чтобы взять книгу. Юноша любил читать возле воды, звуки природы настраивали на вдумчивое чтение, словно ограждая от людской суеты. На письменном столе под стопкой бумаг лежала потрепанная временем книга, прочитанная не до конца, о чем свидетельствовал торчащий оттуда лоскут ткани светло-голубого цвета, служивший закладкой; «Страдания юного Вертера», Иоганн Вольфганг Гёте. Джек как раз все никак не мог закончить ее. Взяв книгу, молодой человек направился к выходу, и, уже выйдя за дверь и направившись к воротам, был окликнут матерью, Эвелин. — Джек! Он нехотя оглянулся на зов. — Что? — Ты на прогулку? — Да, к озеру. Вернусь к вечеру. — Возьми Мэри с собой. Мэри, стоявшая все это время возле мамы, подбежала к Джеку полностью одетая для прогулки: на ней было легкое платье для выхода, накидка на плечах и летняя соломенная шляпа, которую та держала в руках. Мама как будто специально подгадала время, когда Джек пойдет на прогулку, чтобы спихнуть Мэри на заботу брату. — Мне что, еще за тобой приглядывать, мелюзга? Джек потрепал сестру по голове, слегка взъерошив выгоревшие на солнце кучерявые волосы. Девочка с довольной улыбкой кивнула. — Кто последний добежит до озера, тот гнилой помидор! Заявила вдруг младшая из Фростов и рванула сквозь лесную чащу, чтобы сократить путь до озера. Джек же предпочел беготне спокойную прогулку по тропинке, наслаждаясь приятным нежарким утром. Дойдя до места, Джек обнаружил Мэри, уже разглядывавшую камушки возле воды и складывающую их в подвернутый подол совсем недавно чистого платьица. Он уселся под деревом, и, с упоением вдыхая влажный воздух, принялся за книгу, устроившись поудобнее возле ствола старого дерева. Девочка слонялась недалеко от брата, совсем не зная чем себя занять. Джек, конечно, заметил это, но виду не подал — он все-таки еще рассчитывал на спокойное чтение. — Джек, мне скучно. Раздалось через полчаса. — Займись чем-нибудь. Последовал невозмутимый ответ. — Я и так все перепробовала… И камушки собирала, и куличики лепила (показывает испачканные в песке ладони), и стрекоз поймать пыталась… — А блинчики пускала? — Нет. — Ну вот, иди пускай. — Я не умею. Джек наконец оторвался от книги и удивленно взглянул на сестру. — Как это — не умеешь? — Мне никто не показывал как. Мэри еле заметно пожала плечами. — Ладно, идем, учить тебя буду. Джек захлопнул книгу и отложил в сторону, затем направился к девочке и дал указания: — Ищи плоские булыжники, ясно? — Ага. Мэри подошла к делу со всем своим неумолимым энтузиазмом: не прошло и десяти минут, как в руках она с гордым видом несла целую гору камешков. Конечно, половину из них Джек отсеял, то по размеру камни были малы, то представляли не идеальный круг, то это была вовсе не галька, а иссохшая глина. — Так, первым делом нужно научиться правильно кидать камень. Согни руку в локте, немного пригнись… так, затем… — Кидаю!!! — Что? Нет! Еще не все! — Поздно. Камешек Мэри сделал целых два блина на воде, чему девочка безумно возгордилась. — Получилось! Ты видел??? Как здорово! — Ну так, неплохо, для непрофессионала. Но смотри на мастера! Камень Джека сделал аж на 1 блин больше. — Тоже мне мастер. Всего-то на один блинчик больше. — Я просто давно их не пускал… думаешь лучше сможешь? Ну давай проверим. За вызов, который бросил девочке брат, Мэри взялась с большим азартом; В прочем, Джек от нее ни капли не отставал. Три, шесть, четыре, восемь… Мэри начертила специальную таблицу на песке, в которую вписывала все количество пускаемых блинчиков каждым участником. И заполняла ее тоже самостоятельно. — Джек, я проголодалась… — Давай последний раз и домой. — Нет, пойдем сейчас… — Ладно, подсчитаем кто сделал больше блинчиков и пойдем. Мэри решила начать подсчет со своего столбца. — Три плюс шесть это девять, девять плюс восемь это семнадцать, семнадцать плюс пять это… Это… — Двадцать два, Мэри. — Да, точно, двадцать два. — Давай я подсчитаю — так быстрее будет. — Хорошо. Спустя пару минут Джек вынес сей вердикт: — Итак, счет 57 — 64 в пользу… в пользу… Мэри! Да, Джек немного слукавил насчет очков. Конечно больше набрал юноша, а не его сестра, в силу того, что она менее опытна, но тот подумал, что ее обрадует небольшая победа. — Так я выиграла? Вот здорово! — Да, Мэри, ты молодчина. Светившаяся от радости победы девочка припрыжкой побежала по тропинке, которая вела к поместью. Джек же, тем временем, направлялся к дому спокойным шагом, раздумывая о чем-то своем. Придя домой, Мэри, предварительно сняв шляпку и накидку, крикнула Донне, чтобы та помогла ей расшнуровать летние ботиночки. — Уже бегу, дорогая! Донеслось из дальнего угла кухни. Донна всегда в это время прибирается в ней. Через минуту кухарка появляется в своем неизменном бежевом фартучке, о который она вытирает мокрые от воды руки. — Ой, а где это ты так успела испачкаться, детка? Сказала Донна, имея в виду подол платья Мэри. — Это я камушки на берегу собирала! — Вот как? Ну ладно, брось в корзину, Эльза утром выстирает. Джек, уже полностью сняв верхнюю одежду, обратился к сестре: — Ты что думаешь, Донна тебе до старости будет ботинки расшнуровывать? Ты взрослая уже, учись сама. — Да успеет еще, маленькая она пока, да ведь, Мэри? Девочка с довольным лицом показала язык Джеку, которому в этом споре явно утерли нос. Буркнув что-то неразборчивое, юноша удалился к себе в комнату. Дверь комнаты была слегка приоткрыта. Подглянув в проем Джек увидел Эльзу, читающую на его застеленной кровати. Кожаная потрепанная обложка, выцарапанные инициалы «Д.Ф.» на задней стороне. Очевидно, что это был дневник самого Фроста.