Пламя сердца гаснет в пламени костра

— Джек! Раздался слегка всхлипывающий голос матери. — Вот ты где, паршивец. Нагулялся? Отозвался вдогонку отец, окинувший грозным взглядом сына. Встав недалеко от дверного проема, Джек смотрел то на отца, то на мать, с интересом ожидая развития ситуации, потому как до этого момента с ним подобного не приключалось. — Тебя где носило? Не менее грозным тоном спросил Артур спустя мгновение. — Я выходил проветриться. — А предупреждать не надо?! То, что мама произнесла это так беспокойно почему-то обрадовало Джека. — Совсем ты от рук отбился. Слоняешься черт пойми где, а потом приходишь как ни в чем не бывало. Добавил Артур. Отец решил до конца играть роль разъяренного родителя, но не без отсутствия фальши, которая то и дело просачивалась в его словах. — Я уже много недель сижу в этих четырех стенах, и вы еще упрекаете меня за то, что я вышел на прогулку? — Перестань дурака валять. Если бы ты нас предупредил, мы бы ничего тебе не сказали. Не понятно было, старалась ли мать сохранять нейтралитет, или просто не знала чью сторону выбрать, и потому не вставляла ни слова в диалог между Джеком и его отцом. — Хватит, отец. Смотреть тошно как ты из себя строишь заботливого родителя. Небось пока мать не сказала, что меня нет, ты и не замечал. — Я устал терпеть твое неуважение. Отныне ты наказан. Тебе не позволено выходить за пределы поместья. На целое лето. — И это все? Как за такого тюфяка мать могла выйти замуж? — Джек… Только и могла произнести ошеломленная такими речами Эвелин. Артур, поначалу пытавшийся осмыслить все сказанное сыном, практически вплотную подошел к нему и со всего размаху ударил по лицу, что тот от неожиданности пал наземь. Будучи тем человеком, что никогда не применял физическую силу по отношению к кому-либо, Артур испугался про себя, но пытаясь играть роль строгого отца сохранял на лице хладнокровное выражение. Из разбитой от удара губы показалась кровь, но Джек даже не обратил на это внимания. Его больше заботила корзинка, вылетевшая из рук в этот момент; оттуда выпало покрывало, которое юноша стелил в лесу, еда, так и не тронутая, и дневник. Он-то и привлек внимание всех присутствующих, в том числе и отца. Джек неаккуратно совал все вещи обратно в корзинку, судорожно собирая их по углам. Его прервал Артур: — Что это за дрянь? Вырвав дневник из рук Джека, Фрост старший принялся выборочно читать записи, задумчиво сморщив лоб и тяжело дыша. — Так вот чем ты занимаешься… козни против нас строишь. Не нравится что тебя тут кормят, поят, любят?! Отец взял подсвечник с обеденного стола и навесил дневник над ним. Бумагу практически мгновенно объяло пламя, она горела хорошо, в отличие от кожи, служившей обложкой. Она лишь слегка тлела. Джек не мог даже шевельнуться, а потому лишь стоял на месте и завороженно смотрел на огонь, не смея ничего возразить против. Когда пламя уже довольно сильно разгорелось, Артур швырнул дневник, а точнее то, что от него осталось, на пол, мгновенно притоптав огонь туфлей. Пепел разлетелся по разным углам, а Джек все не мог выдавить из себя ни слова. Лишь через несколько минут он, наконец собравшись с мыслями и аккуратно вытерев рот рукавом рубашки от все это время сочившейся крови, тихо произнес: — Это был подарок дедушки… И медленно пошел в сторону своих покоев.