Пламя сердца гаснет в пламени костра

      Джек за своими раздумьями давно потерял счет времени, и лишь только когда за окном окончательно стемнело, он обратил на это внимание. Из-за возникшей неспособности хотя бы немного поспать казалось, что этот день, начиная со вчерашнего, все тянулся и тянулся, совершенно не желая заканчиваться. Почему настолько ужасные дни самые длинные? Почему не те дни, когда дедушка учил его мастерить кораблики, или читал вслух свои заумные книжки, или рассказывал про свои путешествия в дальние страны, сидя у камина с задумчивым видом и куря те самые заморские сигары, которые торговцы на кубинских рынках впаривали туристам втридорога? — Еще чуть-чуть, и я сойду с ума — думалось юноше. Ему только и оставалось, что стоять у окна и пытаться наслаждаться влажным ночным воздухом. Сверчки с самого вечера давали свои концерты, тогда как колышущаяся листва своим шумом аккомпанировала им. Выходил вполне сносный дуэт. Но все это было уже совсем неважно, потому как нескончаемые думы юноши были прерваны — в комнату постучались. Стук этот был мягкий, идеально размеренный, словно незваный гость обладал невероятным музыкальным слухом, который позволял идеально рассчитывать ритм, прежде чем стучаться. Из-под двери исходил тусклый свет от свечи, покачивающийся от небольшого сквозняка, просачивающегося через щель между дверью и полом в комнате Фроста. Открыв дверь, он обнаружил за ней служанку. — Эльза? В руках она держала ту же самую корзинку, что он брал с собой в лес в тот день, прикрытую сверху тканью. Сразу сообразив что к чему, юноша не промедлил с ответом: — Я же вроде сказал Донне, что не буду есть. Фрост был готов наброситься на любую еду прямо сейчас, но желая протестовать до последнего, все же решил отказаться от нее. Джек прекрасно понимал, что совершает ошибку, но в тот момент говорил не он, а собственные принципы. — Это не от нее. Спокойно отвечает Эльза. Живот, предательски заурчав, все же вынудил юношу принять еду. — Благодарю. Протягивая корзинку, Эльза начинает пятиться назад, в сторону своей комнаты, но Джек придерживает ее за запястье. — Не разделишь со мной ужин? Мне бы сейчас не помешала компания. Она немного испуганно оглядывается по сторонам, выискивая кто бы мог сейчас подглядывать за ними. Не обнаружив ни души, служанка кивает. Войдя в комнату Джека, она первым делом ставит подсвечник на стол, который практически полностью был забросан скомканной бумагой. С последнего ее визита комната изрядно «преобразилась» — подоконник уже покрылся довольно толстым слоем пыли, а на дверце шкафа, кажется, образовывалась новая паутинка. Немного расчистив пространство на все том же столе парой легких движений рук, Эльза вынула из корзинки остатки ужина; он был ничем не примечателен — кусок сливового пирога, жаркое в горшочке, и даже про злосчастный пудинг служанка не забыла — взяла добротную порцию. Джек незамедлительно принялся за еле теплое жаркое, словно это была последняя трапеза в его жизни. Еще не закончив с основным блюдом, Фрост откусил сливовый пирог и с блаженным видом окинул взглядом Эльзу. Та сидела на стуле возле письменного стола, смотря в распахнутое окно. Служанка уже распустила волосы — признак того, что она собиралась спать. Джек задумался: все люди с длинными волосами распускают их когда ложатся, а утром снова заплетают в прическу — только почему нельзя лечь спать не распуская ее? На утро теряли бы меньше времени. Он, наверное, никогда не раскроет эту тайну. — Тебя никто не видел, когда ты брала еду с кухни? — Не стоит говорить с набитым ртом. Невозмутимо ответила Эльза. Послушавшись совета и прожевав, он переспросил. — Нет, никто. — Тогда хорошо. Отужинав, Джек просто сидел немного сгорбившись на кровати и размышлял о чем-то. Эльза обратила внимание на рану, и во взгляде ее можно было прочитать некую обеспокоенность. Протянув руку вперед и показывая на этот кровоподтек, она медленно начала подносить ее к губам Джека, как бы говоря «если ты не разрешишь дотронуться до них, я сразу же уберу руку прочь». Он, не без малой толики недоверия, позволил прикоснуться к себе, и вместо ожидаемой ноющей боли почувствовал приятный холодок, исходивший от руки служанки. — Они всегда у тебя такие ледяные? Эльза резко отдернула руку от его лица и скрыла в рукав своей сорочки. — Я пойду. Уже выходя за дверь проговорила она. — Спокойной ночи. Полушепотом произнес Джек. Ответа не последовало.