Пламя сердца гаснет в пламени костра

Сказать, что вечер уже подходил к концу — значит бессовестно солгать. Потому что хоть и огромные часы в зале пробили 2 ночи, он только начал набирать свои обороты, и все присутствующие явно не собирались расходиться, чего не скажешь о родителях Джека. Да и он сам особо не сопротивлялся уйти пораньше, тем более, видеть это место он уже просто не мог. Мистер Мэйсон досадливо проводил взглядом дорогого друга, Артура, затем любезно попрощался со всеми остальными, включая Джека — До свидания, юноша. Ты кажешься славным, только вот хмуришься все время. — Это его отличительная черта, он у нас сама серьезность. Шутливо встряла в разговор мама, по голосу которой можно было со стопроцентной уверенностью сказать, что она слегка переусердствовала с шампанским, отчего манера речи и координация у нее явно страдала. Последний вывод Джек сделал во время того, как отец подавал ей накидку и она три раза пыталась продеть в рукав свою руку, и каждый раз терпела неудачу. Но ее это лишь забавило, а отец стоял весь красный, оглядываясь по сторонам. Джек не стал дожидаться родителей, а быстро шмыгнул за дверь. Он просто стоял и смотрел на карету, тоскливо вздыхая. Через несколько секунд дверь позади открылась, и Джек, не повернув головы, устремился к карете, но кто-то схватил его за запястье. Юноша повернул голову и увидел Аврору, которая выглядела слегка запыхавшейся. Она стояла держа его за руку, не отводя взгляда, а потом, быстро привстав на носки, небрежно оставила отпечаток своих губ на губах Фроста. Тот даже не успел ничего понять, настолько мгновенно это произошло. И так же не успев опомниться он уже услышал тихое «прости», вырвавшееся у нее, и девушка поспешно вернулась на бал.   Фрост стоял словно статуя, не смея сделать шага. Шум в ушах не давал понять что происходит вокруг. А дальше… дальше будто не было ничего, лишь обрывки. Вот они садятся в карету, вот он уже заходит в свою спальню и в полном бессилии ложится на кровать, прямо в одежде, но не забыв снять душный галстук, после чего засыпает. Наутро, а правильнее будет сказать в обед, он наконец встает с постели и снимает с себя весь этот наряд, переодеваясь во все обычное. Умывается, поняв, что уже пропустил завтрак идет на улицу, в сад, и садится под старый тис. Теплое, почти обжигающее кожу солнце не касается Джека под ним, ведь дерево надежно скрывает любого оказавшегося под его густой кроной. Юноша прикрывает на мгновение глаза, разморенный такой погодкой он чуть ли не засыпает. В голове никаких мыслей. Лишь отрывки вчерашнего вечера. Танцы, сад, девушка в его объятиях… Больше походит на сон. Но он знает, что все происходило на самом деле. Иначе объяснений тому, почему он проснулся в том самом костюме, нет. Неподалеку в саду в этот знойный день Эльза развешивает белье. Ее голова и плечи покрыты легкой материей, ведь ее светлая кожа с легкостью обгорает, особенно на таком палящем солнце. Она замечает Джека и по-дружески кивает, приветствуя. Не получая ответной реакции она просто продолжает работу, как ни в чем не бывало. Снова прикрыв глаза, сон все-таки окончательно одолевает Фроста. — Джек, просыпайся! Отчетливо слышен голос Мэри сквозь сон юноши. Тот, не открывая глаз, просит сестру уйти. — Мы ужинать скоро идем. А ты тут сопишь. — Ужин? Сколько сейчас? — Почти шесть. — Ох ты, вот это… Да. Долго я тут был. Джек наконец приоткрыл глаза. В тени дерева казалось, будто и правда смеркается. Но лишь высунув голову из-под кроны он замечает, что солнце не сдвинулось ни на миллиметр, зато Эльза, заговорщицки посматривая на Мэри, изо всех сил сдерживается от смеха. Сначала к Джеку пришло недоумение, а потом осознание, что его надурили. — Обманула! Сестра уже смеется во весь голос, придерживая своего потрепанного медведя за лапу. Джек недовольно щуриться и снова закрывает глаза. Все более и более приглушенные шаги младшей Фростов теперь перестают слышаться. Парадная дверь хлопает. Она зашла в дом. Теперь в саду наконец воцарилась тишина. Листва шумит, развешенное белье напоминает о себе тихим шуршанием. Перед глазами снова предстал образ Авроры… Как ветер приводит в волнение нежные складки ее летящего платья. Джек, сам того не заметив, расплывается в улыбке, что не может ехидно не подметить Эльза. — Ты не заболел случайно? Не припомню, чтоб ты так улыбался. Фрост не отвечал, да и не вслушивался в ее слова.   Все мысли на ближайшие недели, месяцы, вероятно, будут заняты только этой девушкой… Это кажется забавным, Джек толком и не знает, кто она, откуда, но чувства, которые просыпаются в нем при одной только мысли об этой девушке, кажутся столь сильными, что Фроста уже не интересует ничего более. Незаметно для всех подошло время ужина. Какой-то ключевой особенности в нем не будет — он такой же, как и всегда: с той же запеченной рыбой, рагу, и пудингом… на этот раз ванильным. Но не это волновало Джека — на этом сборище можно было узнать у отца кто же такая Аврора на самом деле, возможно, он что-то да знает, раз знаком с мистером Мэйсоном, на балу у которого все и случилось, по крайней мере, так считал юноша. В столовой находились мать и сестра. Все верно. Отец ведь приходит с работы и ужинает позже всех, значит, необходимо его дождаться, но Джек решил, что будет это делать в своей комнате. — Джек! Вопит сестра на всю столовую, краем глаза увидавшая брата, который пытался проскользнуть к себе на второй этаж. — А ты что, ужинать не хочешь? — Знаешь, Мэри, я что-то нехорошо себя чувствую. Мэри состроила жалобную моську. — Ты что, обиделся и поэтому не хочешь есть со мной? — Нет, не обиделся, просто не хочу, вот и все. Джек поспешно удалился на второй этаж, в свою спальню, где он прилег на кровать и начал вглядываться в потолок. Прохладный воздух из полуоткрытого окна вздымал белый рукав незастегнутой рубашки, заставляя Джека зябнуть. Но сил подняться и закрыть окно не было.