Странники последнего пути

Ночевать в замке новоиспеченного сейна девочка-Хранитель отказалась наотрез. Эдер сначала не понял, почему, а потом, поразмыслив, догадался: встречаться с призраками тех, кого ты убил, наверное, не очень-то здорово. Единственное, на что она с радостью согласилась – это воспользоваться замковой купальней и прачечной. Так что, уходили они уже в сумерках, прихватив свертки с влажной одеждой. Эдер с разрешения Колша забрал с кухни еще горячего поросенка, а Стоик, никого не спрашивая, проведал винный погреб и нагрузился бутылками. Лагерь они разбили быстро, развешали по кустам одежду и сели к костру. Эдер напластал мясо, Стоик доверху наполнил вином объемистые оловянные кружки и провозгласил громко и важно: – День закончился, мы живы, и у нас есть вино. Так что еще нужно? – За жизнь! – с энтузиазмом подхватил Алот. Он все еще был малость бледноват, но держался куда лучше, чем опасался Эдер. Да и в настоящем бою оказался куда как полезен. А вот удары терпел неважно. Хранительница тоже подняла свою кружку: – За жизнь, друзья мои! Пэр уно виттас! Вот уж кто из них сражался с удовольствием, так это она. И как в одном теле уживались вежливая девочка с мягким смешным акцентом и та яростная бестия, будто бы не ведающая страха смерти, Эдер не представлял. Но все-таки хорошо, что они пошли с ней. Одна бы она точно не справилась: заваруха там закрутилась кошмарная, без ранений никто не остался. Ну и вправду, зато все живы. Он не хотел бы снова терять в бою товарищей. И Эдер тоже отсалютовал им всем, как это делал в армии пятнадцать лет назад: – Да славится жизнь! Да посрамится смерть! – и одним духом опрокинул в себя вино. Ему нравилось это ощущение: знать, что ты поступил правильно. Эдер уже и забыл, как это бывает. Гораздо лучше он помнил, как паршиво все время сомневаться и чувствовать вину: потому и старался не чувствовать вообще ничего. А тут и самолично свернул шею гадине, и хорошей девочке помог. И даже дышать как-то легче стало. Меж тем, Стоик наполнил их кружки заново и снова пафосно воскликнул: – Пусть не тяготят тебя твои испытания, ибо в страданиях своих ты преобразишься! Эдер даже вздрогнул. Но священник, конечно же, говорил не о нем, а о Хранительнице. Какие там у него страдания? Так, чепуха одна и толчение воды в ступе. Он покосился на эльфийку – кажется, девочке тоже стало не по себе. Интересно, почему? Наверное, просто так от роскоши и безопасности не убегают, что-то там у нее случилось. Надо будет спросить при случае. А Стоик продолжил все так же торжественно: – Черпай смелость из своей собственной силы. Черпай спокойствие в своей собственной мощи. Будь властелином своего собственного пути. Дай огню тебя направить. Дай огню тебя очистить. Дай огню тебя поглотить. Вспоминай эти слова, Хранительница. – Это гимн Магран? – улыбнулась она. От вина ее щеки заметно порозовели, а глаза заблестели. Эдер вдруг с удивлением понял, что она по-настоящему хорошенькая. – Его любил мой брат, он единственный из нашей семьи регулярно ходил в храмы. Но чаще в храм Ондры, конечно. – Почему? – заинтересовался Алот. Он тоже разморозился, но вторую кружку все еще грел в руках, не сделав ни глотка. Смешной парень. Видно, что себе на уме и с тараканами, но вроде неплохой. – Он… моряк. Капитан корабля, – ее лицо на мгновение стало печальным, а потом она снова улыбнулась, и в этой улыбке был восторг: – «Неудержимый» – трехмачтовый пятипалубный галеон, самый быстрый и красивый в наших водах. – А, Вайлианская Торговая Компания? – уточнил Алот. – Нон верус! – Хранительница рассмеялась. – Я из Старой Вайлии, а не из Вайлианских республик. Мио фрателлио, он… – она допила вино и снова рассмеялась. Эдер заметил на ее щеках ямочки. – Луиджи пират. И мой отец тоже. Вообще-то, я не должна была этого говорить, это секрет. Мерла, мне нужно перестать пить! Я стала неприлично болтливой. Вергоньо! Она решительно поднялась, отсела от костра и принялась копаться в своем вещмешке. – О, я слышал о пиратах Принчипи сен Патрена! – оживился Алот. – Но они на Архипелаге, довольно далеко от Старой Вайлии. Считается, что они более ревностные хранители традиций родины, чем Вайлианские республики. И он принялся подробно пересказывать то, что слышал о пиратах, время от времени перебивая себя задорным высоким голосом. В общем-то, это было даже интересно, хоть и слегка нудновато. Но его неожиданные громкие восклицания этот рассказ ужасно оживляли. Эдер облокотился спиной об удобное бревнышко, допил третью кружку и принялся тянуть вино прямо из бутылки, глядя, как Хранительница расчесывает волосы. – Интересно, ей не тяжело этакую гриву таскать? – тихонько спросил он Алота. – Почему ты меня об этом спрашиваешь? – почему-то насторожился тот. – Ну, просто так. Ты же тоже эльф. И у тебя волос побольше, чем у меня. На голове, я имею в виду. Алот фыркнул, мстительно, как ему показалось: – Можешь не шептать, она все равно тебя слышит. Она же эльфийка. – А… – Эдер почему-то смутился, хотя вроде бы ничего плохого не сказал. – Да я просто вспомнил коня нашего эрла. Очень похоже, тоже грива до самых копыт, с отливом таким, – Эдер пошевелил в воздухе пальцами, пытаясь передать красивый каштаново-золотистый отлив. – И хвост по земле волочится. Каурый, как лань стройный, а шея длинная-длинная. Голова маленькая, сухая, зато глазищи, как сливы. Злой только. Хотел его погладить, так он чуть пальцы мне не оттяпал. – Угу, – с сарказмом пробурчал Стоик. – Ну вылитая Хранительница. – Я действительно все слышу! – она повернулась к ним, прикидываясь недовольной. Но Эдер видел, что она едва сдерживает смех. Ее пальцы быстро двигались, заплетая косу. Почему-то это завораживало. Будто в первый раз увидел, как девка косу плетет. – А раз слышишь, какой смысл сидеть в сторонке? – вполне резонно, на взгляд Эдера, спросил Стоик. – Это и глупо, и смешно. Или ты никогда раньше не пила в мужской компании и просто боишься? Она решительно покачала головой: – Тондерия, я пила с матросами после победы! И утром у меня было жуткое похмелье. А нам завтра в дорогу. Алот в замешательстве глотнул из своей кружки: – Я не пойму, так ты леди или пиратка? Хранительница снова рассмеялась, а потом все-таки подсела к ним обратно: – Наверное, все вместе. А точнее – уже ни то, ни другое, э кьярро? Прошел год. Я провела его в Аэдире. Давай лучше поговорим про Аэдир, амико? И она начала говорить, с сильным акцентом, активно жестикулируя и так обильно пересыпая речь вайлийскими словами, что Эдер окончательно перестал ее понимать. Но заметил, что Стоик как бы между прочим сунул ей в руку наполненную вином кружку, и она, увлекшись, начала из нее прихлебывать. Этот маневр Эдеру не понравился. Видел он, как спаивают девушек. Да и сам так делал, и совершенно этим не гордился сейчас. Хорошо, что Элафа его простила – после того, как в отместку напоила его самого и выставила дураком на всю деревню. И поделом ему. Как же она хохотала!.. Славные были денечки… Нет. Об Элафе он думать не будет. Лучше станет пристальнее наблюдать за Стоиком. Но вместо этого наблюдал за девочкой, за Мириэль. В ней кипела жизнь, и это было красиво. Они легли спать под утро, когда закончилось вино. Эдер передвинул свою лежанку поближе к Мириэль – на случай, если Стоику все-таки придет в голову дурная идея. Она улеглась в обнимку с черным псом, за ее спиной он разглядел мерцание космического поросенка, а в ногах мурчала дохлая кошка, подобранная сегодня в лаборатории Озры. – Ну и компания, – фыркнул Эдер тихонько. – Соно корини, – отозвалась Мириэль и погладила пса по голове. Кажется, она все-таки здорово набралась. – Они мягкие и теплые. Я привыкла засыпать в обнимку с кем-то мягким и теплым. У меня была… подруга, Мэй. Мы вместе выросли. Она снова пробормотала что-то по-вайлиански. А потом подняла голову, посмотрела на него и прошептала: – Эдер, а можно я… потрогаю твою бороду? Мне с детства хотелось потрогать человеческую бороду! Он опять фыркнул, решив, что Мириэль шутит. Но она смотрела очень серьезно и даже как-то торжественно. – Эм-м, ну, ладно. Мне не жалко. Мириэль протянула руку и провела кончиками пальцев по его лицу: легко-легко, будто бабочка крыльями коснулась. У Эдера почему-то замерло сердце. – Эй, детка, если ты интересуешься человеческой шерстью, пониже подбородка тоже есть, что пощупать, – вдруг громко сказал Алот все тем же своим высоким странным голосом. И Мириэль отдернула руку. Алот закашлялся, неразборчиво промямлил что-то и выдавил: – Простите, я не… – Да молчи лучше! – шикнул Эдер, странно раздосадованный. – Хм, человеческая шерсть? – подал голос Стоик и хохотнул: – Хранительница, кажется, у меня есть то, что тебя заинтересует! – Не интересует! – Мириэль накрылась одеялом с головой и проворчала: – Я к тебе не притронусь, даже если твой посох розами зацветет, пес паленый! Стоик довольно захохотал. А она, видимо, осознав, какую жуткую двусмысленность только что сказала, рыкнула очень даже по-пиратски: – Мадиччо! Ста ситто, постинаго! А ну, заткнулись все! Эдер, душа смех, уткнулся лицом в сгиб локтя. – Отлично посидели, как мне кажется, – пробормотал он тихонько. – Если всем наутро станет стыдно – значит, гулянка точно удалась.