Странники последнего пути

Навершие редсерасского штандарта, все в грязи и зеленой патине. Кто бы мог подумать, что этот мусор окажется для него таким важным? Какое-то время Эдер просто сидел, уставившись в одну точку, и сжимал добытую из-под земли вещицу в кулаке. Все было зря: все эти проклятые вопросы, что год за годом жгли его душу горькой отравой. Почему Воден пошел за Вайдвеном, почему поверил тому, кто вел себя, как захватчик? Кого взорвали на мосту Эвон Девр – самозванца или бога? Жив ли Эотас? Простит ли он их после этого? А он, он сам, Эдер Тейледж, сможет ли его простить? И кто из них двоих предатель – он или его бог?! – Эдер, – негромко окликнула его девочка-Хранительница. Тот поднял взгляд, продолжая смотреть на Цитадель Халгот, на поля, усеянные растерзанными трупами, на редсерасские деревни, которые они жгли для устрашения и острастки. Он по локоть испачкал свои руки кровью, потерял все, что у него было: семью, веру в своего бога, себя – выходит, все это было зря? Все исчезло безвозвратно? И в этих почерневших от времени осколках уже никогда не найти того, что бы вернуло ему… хоть что-то? Нет. Никаких ответов он не получит. Так и останется во тьме и пустоте. – Эдер! – повторила Хранительница громче и настойчивее. Он снова почувствовал ее холодные пальцы на своей руке и понял, что они пытаются разжать его кулак. Эдер вздохнул и раскрыл ладонь. Оказывается, медные солнечные лучи здорово ее изрезали. Кровь текла по запястью и капала на землю. – Глупо, да? – усмехнулся он и все-таки посмотрел ей в лицо. На нем было сострадание. Эдер покачал головой, отвергая его. Ему не хотелось ни о чем думать, и уж тем более не хотелось ничего обсуждать. Он поднялся с земли, положил навершие в подсумок и, заматывая руку чистой тряпицей, буркнул более грубо, чем собирался: – Хватит рассиживаться. Мы же шли куда-то? Девочка кивнула и тоже встала: – Хиравиас нашел обходной путь в руины. Очень надеюсь, что нам не придется драться с гланфантанцами. Эдер равнодушно пожал плечами. Идти куда-то тоже не хотелось и уж точно не хотелось ни с кем драться. Рука привычно потянулась к кисету с белолистом, дарующим благословенное забвение. Но отряд уже тронулся в путь, и он зашагал вслед за всеми, надеясь, что обретет пустоту и забвение в усталости, драке и физической боли. Усталости, драк и боли оказалось предостаточно. Ровно столько, чтобы в конце их дороги Эдер все-таки сообразил, что происходит что-то не то. Что-то важное. Девочка-Хранительница стояла перед здоровенной адровой машиной, похожей на ту, что она взорвала на Заветном холме, и шипела с яростью и отчаянием: – Это она ворует души детей, понимаете?! Это из-за нее появляются пусторожденные! Из-за нее и той, другой, в Силант Лиисе. Наверняка есть и другие. А я не могу ее уничтожить, здесь нет панели управления! Она глухо воскликнула и стукнула кулаком по блестящей поверхности. А потом обернулась и посмотрела на них, что-то прикидывая. – Алот, ты можешь ее взорвать? – спросила она отрывисто. Брови парнишки поползли наверх: – Я не уверен, что мощности моих заклинаний хватит на это… Хранительница мотнула головой, не давая ему договорить: – Стоик, ты сможешь усилить огненное заклинание? Ты же создавал «Молот бога», ты должен знать! – Нам помогала Магран, и нас было двенадцать, – протянул тот с сомнением. – Так и тут не мост Эвон Девр! Я могу помочь, – заявила она решительно. – Мы объединим души, и я волью в тебя силы. – Да ну, нахрен, я на такое не подписывался, – нерешительно пробормотал Хиравиас. – А что если нам на голову упадет потолок? Ты представляешь, какая над нами куча камней? – Мерла! Тогда проваливай отсюда поскорее! – прорычала девочка. – Стоик, я задала тебе вопрос. Это возможно? Тот склонил голову набок: – Души должны быть сильными. Они должны отчаянно желать, чтобы все получилось. Они должны гореть. Если будут бояться и прятаться, ничего не выйдет. – Эй, ты! Пень паленый! – немедленно взвился Хиравиас. – Ты кого сейчас трусом назвал?! – Значит, ты со мной? – девочка поглядела на орлана в упор, и взгляд у нее был очень тяжелым. – Само собой, – тот демонстративно сплюнул на пол. – Алот? – она перевела взгляд на парнишку. Он казался растерянным и цветом был близок к мелу. Его глаза забегали, а потом остановились на машине. – Это безумие, – потер он пальцами виски. – Но, если это поможет что-то исправить… – Алот вдруг выпрямился, расправил плечи и очень твердо посмотрел на Хранительницу: – Да. Я готов. – Эдер? – теперь эти потемневшие от гнева глаза глядели прямо на него. – Конечно, – он опять пожал плечами. На самом деле, ему сейчас было все равно – жить или умирать. Хранительница вдруг быстро к нему подошла и с силой тряхнула за плечо. – Ты можешь кое-что изменить, слышишь? Прямо здесь, прямо сейчас! Если у нас все получится, души детей больше не будут воровать. Но ты должен захотеть этого, Эдер. Прекрати копаться в прошлом и сделай уже что-нибудь для будущего! Он посмотрел на нее с удивлением и аккуратно убрал ее руку со своего плеча: – Эй, все в порядке, девочка. Я же согласился. Тогда она с размаха залепила ему пощечину: – Мадиччо, да соберись уже, солдат! И тут его будто прорвало. Боль, обида, гнев, разочарование – все смешалось в одном яростном клубке. Эдер перехватил ее руку, сильно сжал и рявкнул: – Сдурела? Она радостно ухмыльнулась и, не отрывая от него взгляда, протянула в сторону вторую руку: – Хиравиас! – Орлан покрутил головой, а потом подошел и взял ее за запястье. – Алот, Стоик? Готовы? Эдер почувствовал, как его лба коснулись ледяные пальцы, хотя обе руки Хранительницы были заняты. А потом эти пальцы скользнули глубже – прямиком в разум. И его нервы лизнул огонь. Он всем естеством почувствовал, как вспыхнула его душа. Нет, не его: ее. Их души касались друг друга и горели – вместе. Неукротимой яростью, жаждой справедливости и состраданием. Желанием все исправить. И это было настолько больно и страшно, настолько прекрасно, что Эдер едва не застонал. Ее огонь вздымался, будто лесной пожар. И ему захотелось гореть вместе с ней – всегда. И, наконец, чувствовать, чувствовать так, что тело не выдерживало напора и рвалось на части. В голове мелькнуло, что, наверное, Вайдвен, в которого вселился Эотас, мог ощущать что-то похожее. А потом он заметил у себя внутри еще одну душу – дикую, необузданную, горячечную – и понял, что это душа орлана. Она влилась в этот пожар, и рука Эдера задрожала от напряжения – столько энергии кипело сейчас в его груди. Губы Хранительницы шевельнулись. «Ну же?» – прочитал он. И с радостью шагнул в это пламя, отдавая ему остатки своей души, весь огонь, что тлел в нем где-то глубоко, все свои скудные желания и надежды. И увидел, как их совместный пожар поднялся выше неба. – Стоик, держи! Алот – давай! – скомандовала Мириэль, и Эдер не узнал ее голос: он шелестел, свистел, гремел и троился глубоким мелодичным тембром самой Хранительницы, пронзительными нотками Хиравиаса и его собственным хриплым воплем. А потом ему стало не до всего этого, потому что их невидимый обычным глазом огонь запульсировал, собрался в мощную струю, ударил в Стоика, и тот поглотил его без остатка. И в этот же самый момент Алот выпустил в машину свой огненный шар. Еще в полете шар разросся, засверкал и ударил в блестящее сооружение с такой силой, все стекла в нем полопались, а металлические части почернели и оплавились. И даже сама адра покрылась копотью и потускнела. И следом руки Мириэль разжались, она упала бы, если бы Эдер не успел подхватить ее за плечо. Контакт прервался, и в выжженной в груди дыре засвистело от оглушающего холода, пустоты и одиночества. Его тело задрожало от жуткой слабости, а ноги норовили подкоситься. Эдер покачнулся, уложил Хранительницу на пол и опустился на колени рядом с ней. Ему захотелось коснуться пальцами ее бледной щеки, убрать с лица выбившиеся каштановые пряди, но он не осмелился. Только позвал тихо: – Эй! Не время спать… Слышишь меня? Ее ресницы затрепетали, брови страдальчески изогнулись, она открыла глаза и спросила хрипло: – Получилось? Эдер посмотрел на машину. Она была темной и тихой. Определенно мертвой. – Ага, – сказал он. – Только давай мы не побежим в Силант Лиис прямо сейчас? С бегом могут возникнуть проблемы. – Снова шутишь? – ее губы дрогнули в слабой улыбке. – Хорошо. А потом она снова закрыла глаза и все-таки уснула. Эдер поднял взгляд на остальных. Алот нервно кусал губы и, кажется, тоже прямо сейчас был готов рухнуть на пол. Стоик сипло дышал, судорожно сжимая свой посох, по его лицу ручьем тек пот. Да и Хиравиас выглядел не лучше. Он тяжело опирался на копье, его мохнатое ухо смотрело в землю. – Замечательная победа, – кивнул Эдер. – Предлагаю ее отметить: крепким сном. Стащил с себя плащ, укрыл им девочку, а потом растянулся на полу сам, даже не сняв доспехов. В его душе опять стало пусто и, наверное, это было правильно. Привычно. Но он помнил огонь и свет, опаляющие его грудь, и уже тосковал по ним. Но он не Вайдвен. Он никогда не станет чьим-то сосудом. Ему следует отыскать собственный огонь и собственный свет. С этими мыслями он и уснул.