Странники последнего пути

Пока они искали в горах дорогу к Аббатству, пока бродили по нему, а потом возвращались, Безглазые начали выползать из своего убежища и убивать людей. Им рассказали об этом в Арсенале Дургана во время очередного военного совета. Из всех, кто туда пришел, только редсерасец и собирался помочь. К удивлению Эдера, этот Адарик сразу и безоговорочно встал на сторону Хранительницы. Хотя, может и не стоило удивляться, что два чудика с приветом нашли общий язык. Коллеги, как-никак. Все остальные заявились, чтобы припомнить друг другу старые обиды и поныть. Но она все-таки сумела заставить их всех вынуть головы из задниц и работать сообща. Не то, чтобы они согласились прямо-таки на это «сообща», просто опять взяли и свалили проблему на нее: разбирайся, мол, а мы пособим, если что. Только, если вспомнить, какой лай поднялся в самом начале, и такой исход можно было считать чудом. Хранительница устроила и другое чудо, самое настоящее, безо всяких шуток. У Эдера вся шкура шла мурашками, как только он это вспоминал. Из Аббатства она прихватила здоровенный кусок какой-то железяки, и Манеха клялась потом, что сделать это посоветовала сама Ондра. Честно говоря, тогда Эдер ей не сильно-то поверил. Решил, что та тоже нечаянно курнула самокрутку Закуа. Но потом, в Кузнице… Эдер не раз видел, как работают кузнецы, и во всех подробностях: любил за ними наблюдать, пока был мальцом, да и потом, когда вырос, брался порой быть у них на подхвате. Так вот, то, что обычно делают они, напоминало работу Хранительницы, как детский рисунок «палка-палка-огуречек» напоминает настоящего человека. Не то, чтобы она брала раскаленный металл и лепила из него, как из глины, нет. Но Эдер всей печенкой чувствовал, как Кузня ей помогает, как молот, наковальня и клещи встречаются с металлом именно там, где нужно, и именно тогда, когда нужно. Не было сделано ни одного лишнего движения, ни одной паузы, будто это была не тяжелая и сложная работа, а какой-то танец. Кажется, она и не дышала тогда. В какой-то момент Эдеру даже показалось, что Хранительницы вообще там нет, и она на время отдала свое тело самому Абидону. Потому что после того, как работа была закончена, она вздернула молот над головой и завопила так, как женщинам, да и просто смертным, вопить не положено. А потом грохнулась на пол и уснула, в очередной раз напугав их всех до смерти. Редсерасец – Адарик – сказал, что ей просто нужно отдохнуть, что сила, которой она коснулась, слишком велика, чтобы вот так просто ее вытерпеть. Лицо у него при этом было презабавным: будто сам не понимал, восхищается он, боится или завидует. В общем, они перенесли Хранительницу в комнату бригадира шахтеров – отсыпаться. И Адарик остался с ней, отгонять кошмары, как он сказал. Видимо, получилось. Наутро Хранительница выглядела вполне сносно, выспавшейся и довольной. Эдер сказал бы, что даже слишком довольной. И невольно задался вопросом: как именно редсерасец отгонял от нее кошмары? Думать об этом было почему-то крайне неприятно, так что Эдер решил не думать. В конце-то концов, не его это дело. Он просто убивает всех, кто мешает ей идти вперед… Уж Адарика-то он прихлопнул бы с большим удовольствием, да тот был на их стороне. Армия у них получилась не такая уж и большая и из-за требушетов «Цепов» жутко медленная. Да и всей толпой прыгать по плавучим льдинам никак не вышло бы. Матрона отправила с ними лучших своих воинов, а Адарик приказал подкатить технику к самым берегам озера, чтобы лупить по Безглазым раскаленными ядрами. Самым ненадежным помощником Эдеру казалась гномка – помощница Венгры, которая намеревалась давать той наводку с помощью зеркала. Она установила его на возвышенности, долго возилась, ловя луч солнца, а потом дождалась ответного мигающего сияния с вершины ближайшей горы и удовлетворенно кивнула: – Если не набегут тучи, будет вам «бабах» прямо с небес! С этими словами она уткнулась в какую-то штуковину, похожую на телескоп с кучей латунных насадок, и перестала их всех замечать. «Бабах с небес» все-таки случился, причем не раз. Вот только он не ограничился уничтожением Безглазых и кракенов, а как следует взбаламутил озеро. Они здорово переоценили толщину льда. Взрывы окончательно его раскололи, и весь их сборный штурмовой отряд оказался рассеянным по ненадежным раскачивающимся островкам. На узенькой площадке перед входом в пещеру осталась только их сработавшаяся компания: Хранительница, сам Эдер, Алот, Хиравиас, Стоик. Ну и один из самых шустрых огров Береган. Да и они едва успели заскочить внутрь, прежде чем на этот карниз с шумом обвалился козырек скалы. Хранительница тяжело оперлась о свой молот, глядя на это безобразие. Кажется она полностью вымоталась, таская на себе эту штуковину. По ее словам, никому, кроме нее, прикасаться к божественному оружию было нельзя – оно могло сжечь незнакомую руку. Вечно эти боги подводят. Все они одинаковые. Ондра, явившись к ним в виде торчащих из воды противных извивающихся щупалец, только укрепила его в этой мысли. Оказывается, она отправила их в один конец, и даже не подумала предупредить об этом заранее. – Попасть под обвал – плохая смерть. Может, нам всем просто повеситься? – предложил Эдер с весельем, которого не ощущал. Ощущал ли он страх? Пожалуй, нет. Он был готов драться, ни для чего другого места в нем не осталось. К тому же рядом стояла Мириэль, и уж она-то точно не выглядела напуганной. Алот, глядя на нее, тоже подобрался и попытался ей ободряюще усмехнуться. Вышло, честно говоря, кисловато. – А я-то надеялся умереть, совокупляясь с медведем, – хохотнул Хиравиас. Если бы не поникшее ухо, Эдер даже поверил бы, что тому и вправду смешно. Стоик просто презрительно пожал плечами. Было видно, что он ни в грош не ставит слова какой-то там водяной богини. – Мадиччо! Ничего, мы прорвемся, – бросила она отрывисто и мотнула головой, приглашая продолжить путь. Огр погиб, сражаясь с кракеном. Да и сами они отбились от Безглазых и проклятых щупалец еле-еле. Стоик наскоро наложил на них исцеляющие чары, и Хиравиас, оглядевшись, возбужденно воскликнул: – Тоннель! Глядите-ка, вон там! Хранительница отвернулась от здоровенного, под самый потолок, кристалла, росшего из стены, проследила за его пальцем и прошептала: – Белфетто! Тогда уходите. И побыстрее, пока сюда не пришел кто-нибудь еще. – С ума сошла? – поинтересовался Эдер сердито. – Давай лучше я стукну по этой штуке? Она провела ладонью по его щеке, стирая кровь, и медленно покачала головой, глядя ему в глаза: – Нон, амико, уходи. Я что-нибудь придумаю. Уговорю Абидона или Ондру мне помочь. Возьму под контроль Безглазого. Превращу молот в щит. А вы будете меня отвлекать. Звучало это как-то не очень, Алот тоже возмутился: – Что за чушь?! Ондра ведь ясно сказала, что в ее интересах похоронить свои секреты. Она не станет тебя спасать! – Ста ситто! Не тратьте время! – прорычала она и с яростью стукнула молотом об пол. – У меня одной есть шанс, с вами и его не будет! Это я здесь Хранительница, э кьярро? Вы же не хотите, чтобы мы все здесь погибли, не доведя дело до конца? – Но… – начал было Алот с таким видом, будто вот-вот заплачет. Его она тоже погладила по лицу: – Мне будет легче справиться, если я буду знать, что вы в безопасности, понимаешь? Не мешайте мне, уходите. Прэсто, прэсто! – Для меня всегда было честью следовать за тобой, – пробормотал Алот. А потом порывисто ее обнял и отвернулся. Она улыбнулась и перевела взгляд на Эдера. Он понял, что тоже должен что-то сказать. Да только слова куда-то подевались. Правильно ли они поступят, оставив ее? Помогут они ей так или предадут? Ответа не было. – Боги всерьез тебя недолюбливают. Жаль, что они не знают тебя, как знаю я, – и он тоже прижал ее к себе, все-таки решившись сделать так, как она просит. Отпускать ее не хотелось. Она оттолкнула его сама и ласково шепнула: – Корэс, бон амико! Хиравиас пробормотал какую-то ерунду про Ваэля и цель и тоже удостоился объятий. А Стоику, который высокопарно похвалил ее за то, что она прыгает в огонь, она просто пожала руку. А потом подняла молот и снова повернулась к кристаллу: – Бегите. Считаю до пяти и бью. И они побежали. И им в спину ударил пронизывающий до самых потрохов звон. Звон повторился, и стены тоннеля загудели и задрожали. А потом звуки слились воедино, дезориентируя и оглушая, и им навстречу вышла целая толпа Безглазых. Но твари не стали их преследовать – они шли на ритмичный звон, доносящийся из зала с кристаллом. Звон усилился, зуд и дрожь пронзали от зубов до копчика, но Эдер бежал и бежал, и изо всех сил старался не думать, что будет, если окажется, что они все ошиблись, и Мириэль не вернется. Им снова встретились Безглазые, и они тоже прошагали мимо, не обращая на них внимания. А потом они увидели заваленный камнями выход, и Алот со Стоиком и Хиравиасом ударили магией так слаженно, что только щебенка брызнула. Они успели выпрыгнуть на лед с противоположного конца от входа в пещеру – прямо в тот момент, когда лунная гора с грохотом обвалилась внутрь себя и пошла ко дну. Льдины потрескались и рассыпались под их ногами, и они все вчетвером ухнули в воду. Эдер успел подцепить Алота и вместе с ним доплыть до берега. Орлан добрался сам, а Стоика вытащила подоспевшая Манеха. К ним подбежал Адарик, окинул их взглядом и прорычал: – Где Мирэлла?! Эдер понял, что редсерасец говорит о Мириэль. Хель его знает, зачем он переиначил ее имя. – Ей нужно было разбить этот проклятый кристалл, – стуча зубами, ответил он за всех. – Она сказала, что мы ей будем мешать. Она… скоро вернется. Ведь вернется? – спросил Эдер Алота, но тот отвел глаза. Стоик и Хиравиас тоже молчали. Адарик стиснул кулаки, шагнул к нему и прошил ненавидящим взглядом: – Чего еще от вас ждать? Племя предателей… – А ты, хрен моржовый, себя героем возомнил? – рявкнул вдруг Алот, срываясь на визг. Или это была Изельмир? – Ты тут на бережке прохлаждался, пока мы сражались! Не смей нас обвинять! И без тебя тошно… И он плюхнулся на снег, спрятав лицо в ладонях. – Во-во, – хмуро и устало проворчал Хиравиас. – Закрыл бы ты пасть, пока ее твоими же зубами не набили. Стоик просто осуждающе покачал головой, и Адарик отступил. И очень жаль, потому что на самом деле Эдер был бы очень даже не против подраться. Но он тоже махнул рукой и уселся на снег. Смотреть на идущую хаотичными волнами воду и ждать. – Разведите-ка лучше костер, – буркнул он, не сводя взгляда с озера. – Она же замерзнет. Минуты тянулись, как вечность. Надежда то и дело сменялась отчаянием, но Эдер хватал ее за хвост и тащил обратно. А потом вода будто вскипела, и утонувший кусок упавшей луны всплыл обратно. Эдер увидел, как из нее длинной цепочкой начали выходить Безглазые, и услышал проклятия сидящего по соседству Адарика. Тварей было много, очень: даже не сотни – тысячи! Они зашагали вокруг своей пещеры, накручивая расширяющуюся спираль, и лед, рождаясь прямо под их ногами, начал заново покрывать поверхность озера. Они заполонили его целиком. А потом остановились, глядя куда-то в одну точку в центре, и над озером разнесся мерзкий скрип и скрежет. Через какое-то время земля задрожала, и в небо поползли башни – высокие, выше гор. Лед опять пошел трещинами. Эдер подался вперед, высматривая Мириэль между железными телами, но так ничего и не увидел. А потом и чудовищные башни, и всплывшая луна, и крепкий лед исчезли, оказавшись мороком. И где-то на середине озера ему почудился слабый всплеск. Эдер вскочил и бросился в ледяную воду – точно так же, как кинулся в горящий дом в Сталварте, не раздумывая. И только потом сообразил, что ему стоило бы сперва снять доспехи или хотя бы сбросить сапоги. И как ему искать ее в этой темной воде, покрытой осколками льдин? – Эй! – крикнул он, что есть силы. Услышал тихий ответ и погреб в сторону звука. Ему пришлось кричать еще несколько раз, а потом он увидел ее, уже погрузившуюся под воду, нырнул, ухватил за шиворот и вытащил на поверхность. Мириэль уже даже не барахталась. Эдер стиснул зубы и поплыл к берегу, упрямо таща за собой тяжелое обмякшее тело. – Эй! Кто-нибудь умеет оживлять утопленников? – сердито закричал он, выволакивая ее на берег. К сожалению, он снова ошибся с направлением и вылез не там, где ждал их отряд. Он принялся поспешно обрезать засапожным ножом ремешки, чтобы вытряхнуть ее из панциря, а потом несколько раз ритмично надавил ей на грудь. Когда-то в детстве он видел, как это делал жрец Эотаса, вытащивший из пруда его приятеля. Потом он прижался к ее рту и с силой вдохнул в него воздух. Он вовсе не был уверен, что делает все правильно. Просто не мог смотреть на ее безжизненное лицо, ожидая, пока прибежит подмога. – Живи, слышишь? – снова закричал он, чувствуя, как его трясет от ярости и страха. – Живи, мать твою! Он уже был готов треснуть ее по лицу, как тогда, на привале, когда будил от очередного кошмара, но заметил, как ее ресницы чуть дрогнули. Эдер с удвоенной энергией принялся давить ей на грудь и вдувать воздух, пока она не закашлялась. Он быстро перевернул ее на бок и, пока ее выворачивало наизнанку водой, остатками завтрака и желчью, не сводил с нее взгляда. Живая. Проклятая, психованная, упрямая девчонка… Живая! Он рассмеялся с таким облегчением, что его сердце чуть не разорвалось надвое. – Смешно ему, – простонала Мириэль, утирая рот и опрокидываясь на спину. А на самом деле – ему на колени. – Угу, – подтвердил он радостно. – Ты бы только себя видела... Паршивка... Ты же не знала наверняка, да? Ты просто взяла и надула нас! Соврала! – Постинаго! – она слабо стукнула кулаком по его колену. – Не солгала – я ведь жива… – Мириэль вдруг скатилась с него, встала на четвереньки, и крикнула, глядя в озеро, с неожиданным бешенством: – Я жива, ты слышишь?! И я убила их, как ты и просила! Довольна?! Она снова закричала что-то, но уже на вайлианском, и Эдер никогда не слышал столько ненависти в ее голосе. – Эссере донату, – прошипела она злобно и обессиленно свалилась набок. Эдер подгреб ее к себе и снова уложил на своих коленях. Может, теплее и мягче от этого не становилось, но вдруг становилось спокойнее? Он осторожно погладил ее по плечу: – Ничего, ничего. Все боги – идиоты. Но ты ведь жива? Это главное. А через минуту к ним подбежали остальные. Подхватили ее на руки, завернули в плащ и потащили к жарко пылающему костру. Эдер тоже встал, поглядел на озеро и покачал головой. Он не знал, что значит «Эссере донату», но был почти уверен, что это переводилось как: «Будь ты проклята». Эдер ощутил, что его одежда совершенно заледенела, доспехи начали весить не менее пятидесяти стоунов, а вода в сапогах промораживала до самых костей. Он мотнул головой и повторил: – Ничего. Зато мы живы, – и, пошатываясь, побрел к костру.