***
Стук, стук, стук. Бакуго лениво стучит по двери в комнату Изуку. – Эй, Деку, – он зовёт, – что за дела? Ты оставил меня кормить этот гребаный цирк в одиночку, – его голос звучит возмущённо, но по большей части это всего лишь преувеличение; большинство либо выздоровело, либо было в достаточно стабильном состоянии, чтобы приготовить завтрак самостоятельно, из-за чего он с радостью переложил задачу по готовке на них, настойчиво игнорируя бунтующие настроения среди некоторых одноклассников. – Чё каво, Бакубро? – всё ещё бледный, но вновь восставший Киришима энергично приветствует его, хлопая рукой по плечу. – Без понятия, – он бормочет вполголоса, – Деку! – его выкрик эхом отражается по пустому коридору, прежде чем он снова снижает громкость голоса, –...всё утро проторчал в своей комнате и не отвечает на телефон. Он поворачивается обратно к двери, не замечая обеспокоенный взгляд Киришимы, заметившего как и проигнорированную Бакуго всегда раздражавшую его кличку, так и руку, все ещё не скинутую с плеча. – Эй! Ответь мне уже, задрот! – тон его голоса был явно рассчитан на получение реакции по ту сторону, но в самом конце предложения был различим оттенок беспокойства. По коже пробегают мурашки, когда Киришима поднимает собственную руку, намереваясь постучаться. – Если не хочешь с ним разговаривать, я тоже тут и не настолько угрюмый. Жест зарабатывает ему озлобленный взгляд, однако ответа так и не следует. – У тебя есть три секунды или я выламываю дверь, – Бакуго угрожает, считая вслух, – три... Два... Один. Верный своему слову, он пинает дверь ногой и Киришима наблюдает, как в один момент вся кровь отливает от его лица. – Деку— Его имя он произносит шёпотом, словно читая вполголоса молитву, неконтролируемо падая на колени перед хилым видом Изуку, развалившегося, словно сломанная кукла, полусидящего у каркаса своей кровати. Остекленевшие глаза бездумно пялятся на пол, пока он борется за каждый поверхностный, хриплый вдох. Бакуго протягивает руку, чтобы слегка встряхнуть его за плечо с тихим окликом его имени, но вместо этого только бормочет себе под нос ругательство, шарясь по карманам в поисках затерявшегося термометра. – Киришима, – он выкрикивает, – возьми мой телефон и набери Исцеляющей Девочке. Скажи ей, что у Деку жар, температура тела 40.1 и затруднённое дыхание. Киришима беспрекословно выполняет порученное ему задание, останавливаясь только чтобы дать Бакуго разблокировать собственный телефон. – Эй, Деку? – он легонько щипает Изуку за бицепс, в ответ на что тот жалобно всхлипывает, пытаясь извернуться от неожиданной острой боли. – Деку, всё хорошо. Это я. Ты в порядке? Изуку поднимает голову и смотрит на него глазами, полными неподдельного ужаса, из-за чего у Бакуго на секунду пропадает дар речи. – К-каччан? – он судорожно заикается севшим голосом, слегка заваливаясь на бок, то пропадая, то снова приходя в чувства. В самый последний момент, когда он уже на волоске от впадения в болезненный кошмар, в самом укромном уголке своего сознания всплывают до боли знакомые ему светлые волосы и красные глаза, помогающие ему хоть и немного, но отогнать нагнетающее и возрастающее чувство тревоги неизбежности. – Да, да, это я, – он успокаивает, пытаясь всеми силами оказать поддержку, – что случилось? – Болит... Страшно. – его голос натянут, связки будто готовы порваться в любую секунду, выдавая настолько жалобные, едва различимые звуки. – Где болит? – внутри Бакуго что-то будто разбивается в тысячи осколков, а неподдающаяся контролю паника провоцирует рефлективную агрессию. Изуку вздрагивает, задерживая дыхание, когда пальцы, покрытые шрамами и рубцами, касаются его кудрей, от боязни неожиданного контакта издавая тихий, но пронзительный стон. Зелёные молнии стремительно появляются на его дрожащих руках и в последний момент Бакуго кидается вперёд, прижимая его ослабшее тело к себе. – Всё будет хорошо, Деку. Чего ты боишься? – Они догонят меня, я не— – Кто? – Я не хочу умирать, я— я умру. Бакуго сжимает его в объятиях ещё сильнее, чувствуя, как его собственное дыхание сбивается, а всевозможные мысли и планы дальнейших действий стремительно теряют свою рациональность, давая возможность панике разрастись ещё пуще. Легкий хлопок по плечу едва ли не заставляет Бакуго развернуться и рефлективно ударить потенциального врага в ответ, пока он не замечает Киришиму позади себя, стоящего с поднятыми вверх руками в открытой стойке, однако с очевидно беспокойным и тревожным выражением лица. Бакуго не уверен, слышал ли он произнесённые Деку ранее слова, глубоко внутри отчаянно надеясь на обратное. – Сказала нести его в медпункт. Есть подозрение на пневмонию. Вместе им удаётся укутать Изуку в одеяло, что пусть и на короткое время, но помогает Бакуго отодвинуть собственные переживания, заняв руки физическим заданием. Он поднимает на руки его слабое тело, бережно прикладывая голову к груди. Киришима передаёт ему одолженный на звонок Исцеляющей Девочке телефон и, со взглядом, в котором он надеется тот сумеет распознать искреннюю благодарность, Бакуго мгновенно выбегает из комнаты, молнией пробегая первый этаж, полностью игнорируя удивлённые голоса и бросаясь через входную дверь. – Что произошло?– Урарака задаёт вопрос смиренным, встревоженным голосом Киришиме, когда тот ступает за порог общей комнаты. – Мидория заболел, – всё, что он может из себя выдавить, когда тишина окутывает прежде оживлённую голосами комнату. Он вглядывается в уже закрытую входную дверь ещё некоторое время, пытаясь выкинуть из головы тот скрытый страх, который он сумел распознать за признательным взглядом Бакуго. Он подавляет подступающую к конечностям дрожь, изо всех сил пытаясь держать себя в руках ради остальных, нацепляя на лицо привычную глуповатую, но ободряющую улыбку, прежде чем пройти к собравшимся у кухни Каминари и Мине.***
Исцеляющая Девочка беспокойно стоит в ожидании рядом с раскрытой нараспашку дверью медпункта, когда Бакуго взбегает по длинному коридору, внутри скрипя от боли свинцовых, отяжелевших ног, из последних сил пытаясь не сбавлять набранную скорость. Он проходит к приемному отделению в сопровождении Девочки, краем глаза замечая смятенного Тодороки, прежде чем за его спиной захлопывается тяжёлая металлическая дверь. В палате стоит тяжёлая, гнетущая атмосфера. Пока Исцеляющая Девочка шаг за шагом проверяет каждый жизненный показатель Изуку, Бакуго следит за высвечивающимися на мониторе цифрами со своего положения у дальней стены кабинета. Она незаметно цыкает языком и успокаивает Изуку, ласково проговаривая каждое своё действие, собираясь надеть на него кислородную маску, чтобы отрегулировать неровное дыхание. Он жалобно мычит, уклоняясь от её рук и уже успев поднять свою, чтобы снять мешающее ему оборудование, будучи остановленным на полпути Бакуго, тут же перехватившего его за запястье, тихими словами пытаясь убедить Изуку, что он в полной безопасности, размеренно поглаживая его кисть и пристально следя за работой Исцеляющей Девочки. Она аккуратно вводит первую иглу в вену, присоединяя к ней капельницу внутривенной жидкости, вторую оставляя для состава, помогающим с подавлением лихорадки. Как только его артериальное давление начинает стремительно падать вниз, она сразу же подключает норэпинефрин. Изуку дрожит от пронизающего всё его тело озноба, неспособный выдать ни одного внятного слова, когда Девочка задаёт вопросы про случившееся ранее, из-за чего она поворачивается к Бакуго за интересующими её ответами. – Бакуго, что произошло? – она задаёт вопрос, нацепляя жгут для забора крови. Он нервно кусает губы, пытаясь собраться с изо всех сил убегающими мыслями. – Я... Он... – он рычит от собственной беспомощности. – Ничего страшного, Бакуго, – она осторожно перебивает его, сфокусировав всё своё внимание на постановке вакуумной пробирки в одну из игл на руке Изуку. – Просто попытайся вспомнить всё, что сможешь. Как насчёт прошлого вечера? – Он... Тогда он выглядел совсем уставшим, – Бакуго вздрагивает от собственной нерешительности, – он был дохера измотан, но мы оба—, – его тон становится храбрее от просачивающейся в голову злобы, – он не мог иногда нормально на ногах стоять, но сам постоянно списывал это на усталость. Он ничего мне не сказал, я нихера даже заметить не усп— – А утром что было? – она рубит его самобичевание на корню, и он на момент спускает свой задержанный гнев. – Не отвечал на телефон. Решил дать ему ещё поспать немного. Но когда пришёл будить, ноль реакции на стук. Я выломил его гребаную дверь, и... Он просто лежал там, на полу, – его голос перехватывает, – и никак не реагировал, а потом только нёс какую-то несуразицу про то, что его кто-то поймает, и как он не хотел умирать и—, – его голос обрывается, к горлу подступает удушливый комок и он упускает момент, как руки Девочки совсем слегка подрагивают, когда она отстегивает наложенный ранее жгут. – Бакуго, мне нужно, чтобы ты помог мне кое с чем, хорошо? – её тон по-матерински ласков, но он с легкостью различает, насколько в то же самое время серьёзно была произнесена просьба. Он опасливо отвечает кивком. – Отлично. Сейчас я собираюсь провести поясничную пункцию, а для этого мне необходимо, чтобы Мидория был зафиксирован в неподвижном положении, – она объясняет, – однако в таком его состоянии я не смогу объяснить ему требования к процедуре, и не смогу быть уверена, что он их выполнит. Мне нужно, чтобы ты поддерживал его в расслабленном состоянии как можно дольше и зафиксировал его лёжа на боку, хорошо? Он угрюмо соглашается, и уже через пару секунд Изуку раздет до пояса, уложен на бок, дрожа и съёживаясь от прохладного воздуха помещения. Исцеляющая Девочка подготавливает инструменты, аккуратно разложенные на медицинском столике. Она обрабатывает место прокола йодом, от которого Бакуго непроизвольно морщит нос, решив вместо наблюдения за работой профессионала переключить своё внимание на Изуку. Его глаза закрывают слипшиеся от температурного пота и приставшие ко лбу кудри, к которым Бакуго робко протягивает руку, нерешительно смахивая их в сторону. – Эй, Деку, – он шепчет, понижая голос и подвигая стул ближе. Безжизненный взгляд зелёных глаз не сходит с уровня кушетки, что, однако, не останавливает Бакуго, – всё будет хорошо. Сейчас ты в медпункте, а тут уже Исцеляющая Девочка сможет о тебе позаботиться. Я тоже тут, так что, только между нами, ничего плохого с тобой точно не случится. Изуку жалобно всхлипывает, и Бакуго не уверен, было ли это его ответом, опровержением сказанного ранее или просто бессвязным звуком. По его телу проходится очередная волна содроганий, когда Бакуго неосознанно кладёт тёплую ладонь на трясущееся плечо Изуку. – Холодно, знаю, – Исцеляющая Девочка искренне сопереживает, в попытке хоть немного его успокоить, – но придётся ещё чуть-чуть потерпеть, хорошо? Чувствуешь прикосновение? – за её вопросом не следует ответа, из-за чего она пощипывает кожу в попытке вызвать рефлективное движение. Реакция нулевая. Значит, местная анестезия уже пришла в действие. – Я начинаю процедуру, – её взгляд встречается с глазами Бакуго, на что тот кивает с полной готовностью. – Мне тут пару дней назад мама написала, – его голос вздрагивает, когда всё тело Изуку напрягается в ответ на давление иглы в пояснице, – помнишь те парные костюмы Всемогущего, которые у нас с детства были? Их ещё твоя мама подарила на Рождество, когда нам по три года было, – голос нежен и совсем несвойственен его типичному грубому тону. Ему невероятно неловко от возможности Девочки легко подслушать его односторонний диалог с Изуку, однако незаметно бросив на неё взгляд, он уверяется в её полной сосредоточенности на проведении процедуры, после скрывая собственное, совсем слегка покрасневшее лицо. – Она нашла его, пока шарилась на чердаке, и прислала мне фотку. У тебя по-любому тоже свой остался, а? На его хватку слегка увеличивается давление, когда Исцеляющая Девочка зажимает место прокола и задерживает руку в таком положение ещё на пару секунд. В свою очередь Бакуго отвечает небольшим сопротивлением в попытке стабилизировать положение Изуку и продолжает говорить: – Она ещё где-то откопала кучу старых фотографий, до того как мы даже в садик пошли, и тапочки из мерча Всемогущего, которые мне подарили на пятилетие. Сейчас они уже кажутся такими мелкими, – он искренне и совсем по-доброму посмеивается. – Вот и всё, – Исцеляющая Девочка вполголоса оповещает их обоих, поглаживая Изуку по голове. Бакуго помогает надеть на него больничную рубашку, после чего она заменяет уже опустевшую капельницу парацетамола на антибиотик, укрывая его одеялом. Он сворачивается под покрывалом, схватывая его рукой, словно пытаясь использовать одеяло как щит, пока бессвязные звуки срываются с его губ. Состояние стресса Изуку всё ещё беспокоит её, ровно как и до сих пор повышенная температура. Она берёт в руки пробирку с собранной минуту ранее спинномозговой жидкостью и аккуратно переливает некоторое её количество по стеклянным пробиркам, чтобы отправить их на дальнейший анализ. Взгляд Бакуго мечется между наблюдением за работой Исцеляющей Девочки и Изуку, внутри чувствуя болью сжимающуюся грудь. За кажущийся ему бесконечностью промежуток времени он не раз пытается сказать хоть что-то, спросить, наконец, что вообще происходит. Его голос будто намеренно пропадает в самый неподходящий момент. «Неужели тебе так страшно узнать правду?», презрительная насмешка проскакивает в его голове. «Слабак. Бакуго Кацуки ни разу ничего не боялся в своей гребаной жизни». «Это не так», его более рациональная часть сознания справедливо противопоставляет, чей логичный вывод он слышит слишком поздно, толкаемый вперёд уже с неостановимой скоростью своим собственным эго. – У вас есть предположения? – он морщится от слабости собственного голоса. Девочка тяжело вздыхает, щипая переносицу. – На данный момент нельзя сказать наверняка, пока результаты анализов крови и СМЖ ещё не готовы. Есть значительное подозрение на сепсис, поэтому сейчас я провожу данное лечение больше как меру предостережения, однако существует и шанс того, что это может быть менингит, поэтому тест был сделан и— Бакуго перестаёт слушать, повторяющиеся в голове слова вытесняют все здравые мысли, заглушая все звуки и становясь всё громче и громче до того, как он рефлективно хочет закрыть уши, вырвать волосы на голове, всё, чтобы только прекратить оглушающий его шум: «Сепсис. Менингит. Сепсис. Мен— – ...ши со мной вместе. Давай, –уго, ты справишься, мне нужно, чтобы ты дышал со мной вместе. Он хватает ртом воздух, задыхаясь от распирающих изнутри лёгких, пытаясь проморгать закрывающие зрение белые пятна на сетчатке. Его тело приставлено опорой на стену, руки Исцеляющей Девочки расположены на обоих предплечьях, когда она всеми силами пытается заставить его взглянуть ей в глаза. С уверенностью, с силой, с решимостью. – Сделай глубокий вдох, медленно. Вот так. С ним всё будет в порядке, он тот ещё упрямец. Он издаёт кривоватый, слегка искаженный паникой смешок, звуком скорее напоминающую всхлип. Когда он чувствует себя увереннее на ногах, она отпускает хватку, напоследок сжав его запястье в ободрительном жесте, после приступая к постепенному снятию кислородной маски и проводов, присоединённых к Изуку. – Нам стоит переместить Мидорию в палату. Сейчас уже можно его передвигать. Бакуго берёт в свои руки слабое, хрупкое, как потрескавшееся стекло, тело Изуку с такой невероятной заботой и осторожностью, на которую ему ранее казалось он был совсем неспособен, следуя за Исцеляющей Девочкой в лифт, время от времени оглядываясь на парящие в воздухе дроны с жидкостями для капельниц. Высадившись этажом выше, они следуют по коридору налево, поворачивая к дверям отделения интенсивной терапии, обособленного от остальной части медпункта непрозрачным стеклом. Девочка указывает рукой на ближнюю из трёх кроватей помещения, сопровождая Бакуго к новому месту Изуку, на которое он аккуратно его перекладывает, расправляя и подтыкая одеяло. В последний раз ободрительно сжав руку Бакуго и убедив его, что он первым узнает все новости по состоянию Изуку, Исцеляющая Девочка покидает комнату, оставляя их один на один. Бакуго падает на стул рядом с больничной кроватью, пропуская трясущуюся руку через запутанные и потускневшие волосы, стараясь всеми силами не поддаться ошеломляющим его эмоциям и выступающим на глазах слезам. Учащённые гудки кардиомонитора и едва различимые в воздухе облачка слабого дыхания Изуку – единственное, что напоминает ему о том, что Деку всё ещё жив, поэтому он позволяет фоновым звукам успокоить свои нервы, постепенно приходя в менее тревожное состояние. Он быстрым движением вытаскивает телефон из кармана, намеренно игнорируя многочисленные новые уведомления, вместо них отдавая предпочтение только лишь одному диалогу, чьи сообщения ещё двухнедельной давности почти заставляют его улыбнуться:Киришима
(29 октября, 20:28)
Ээээййй Бакубро. Можешь с домашкой по англу помочь? А то я чёт совсем застрял тут...ОТВАЛИ! Я тебе не гребаный репетитор.
Пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста пожалуйста Пожалуйста?Ладно, ладно, чёрт тебя побери. Тащи сюда свою задницу сейчас же.
Он переключает внимание на новые сообщения:Киришима
Как там Мидория? Мы тут все очень переживаем.Он в ужасно хреновом состоянии, можно было бы и самому догадаться!
Почти сразу же приходит ответ.Киришима
Исцеляющая Девочка знает, что с ним не так?Пока без понятия. Ждём результаты анализов. Массовке ничего не говори.
Он знает, что это было правдой только лишь отчасти, но выложить всё начистоту у него попросту не выходило. Пальцы неконтролируемо дрожат и на какое-то время зависают над клавиатурой, давящее на него отчаяние вызывает желание и почти что необходимость рассказать о своих переживаниях и страхах Киришиме, но вместо этого он бормочет ругательство себе под нос, закрывая диалог и переходя к новому, до нынешнего момента ещё неиспользованному чату.Учитель Айзава
Деку заболел. Отнёс его в медпункт. Сейчас в ОИТ.
Он очищает оставшиеся уведомления, не обращая внимание на их содержание и засовывает телефон обратно в карман, устало проводя рукой по лицу.***
Бакуго не уверен в том, сколько времени прошло с момента его прихода в медпункт, когда он внезапно ощущает чье-то присутствие в отделении. Он откидывается в стуле, не сводя глаз с дрожащего даже под тёплым одеялом Изуку. – Что случилось? Бакуго на секунду отводит сосредоточенный взгляд, в стороне находя не менее встревоженного сложившейся ситуацией Тодороки, постепенно подходящего к возвышенному подножию кровати. Бакуго кажется, что для полного выздоровления его лицо всё ещё слишком бледное и болезненное, однако на ногах он стоит гораздо увереннее. – Нашёл его сегодня в отключке. Лихорадил. Принёс сюда, – тон голоса Бакуго обрывист и будто натянут в попытке скрыть хоть малейшее проявление слабости. Тодороки понятливо кивает, однако нахмуренность на его лице только усиливается, когда он протягивает руку, слегка сжимая Изуку за непокрытую одеялом голень. – Выглядишь получше, – Бакуго равнодушно отрезает, осматривая Шото с ног до головы. – На самом деле, я не то что бы болел— – Не пытайся даже меня провести, двумордый, – его голос становится жёстче из-за всплывших воспоминаний про холодную ванную и абсолютную беспомощность недавнего состояния Тодороки. – Знаю, но у меня была только лишь лихорадка. – Он объясняет, замечая нарастающую напряженность ситуации, – Для инфекционных заболеваний у меня слишком высокая температура тела, а вместе с переутомлением и стрессом подобная перегрузка причуды была вполне ожидаема. Бакуго раздражённо пыхтит в ответ, про себя отмечая постепенно приближающийся ко входу в комнату шёпот нескольких голосов. Глаза Айзавы совсем слегка расширяются от вида Изуку на больничной кровати, пока Исцеляющая Девочка прищуривается, пристально высматривая показатели мониторов и проверяя его температуру тела. Она незаметно прикусывает нижнюю губу изнутри, о чём-то раздумывая, прежде чем медленно повернуться к собравшимся в палате троим. – Это сепсис, – она с напряжением в голосе объявляет, продолжая говорить, пока услышавшие диагноз обрабатывают пусть и ожидаемую, но от того не менее тяжёлую новость, – из-за этого его лёгкие и почки находятся под существенным риском, поэтому я продолжу пристально наблюдать за его состоянием. – Н-насколько всё плохо? – Тодороки нерешительно шепчет дрожащим голосом. – На данный момент ситуация далека от хорошей, – она тяжело вздыхает, почесывая щеку. – Сепсис – невероятно неподатливое и серьёзное заболевание, и, к сожалению, сейчас Мидория находится в тяжёлой её стадии, из-за чего его органы могут постепенно начать отказывать. – То есть, вы хотите сказать, что я проебался и ничего не заметил, пока не стало слишком поздно? – Бакуго рычит подавленным голосом, не отводя взгляд от зажатой побелевшими от напряжения руками ткани штанов. В груди что-то сжимается с невероятной болью, ненависть к себе словно сдавливает сердце железными прутьями, с каждым вздохом впиваясь всё сильнее и сильнее, не давая ни единого шанса на передышку. Морщинистая рука покрывает его собственную, когда он поднимает голову, встречаясь невидящим взглядом с добрыми, понимающими глазами. – Нет, Бакуго, я совсем не это имела в виду, – она заверяет, мягко сжимая его ладонь, – сепсис очень часто возникает в скрытой форме, и развивается очень, очень быстро. Мидория скорее всего сам не подозревал о своей болезни до самого конца. Тут нет твоей вины. Айзава внимательно слушает их разговор, мысленно помечая необходимость в ближайшем будущем провести разговор с Бакуго. Его глаза не покидают блеклое лицо Изуку, каждый болезненный звук и тремор относя к чувству своей собственной вины, поддаваясь её язвительному голосу. – С ним всё будет хорошо? – Тодороки снова осмеливается задать вопрос. Исцеляющая Девочка отводит глаза на смирно лежащего в больничной постели Изуку. – Мидория тот ещё упрямец, но сепсис непредсказуем. Мне бы очень хотелось с уверенностью сказать, что тут ему ничего не угрожает, но... Даже я не могу знать наверняка. Всё, что мы можем сейчас сделать - это предоставить ему все условия для шанса на победу. Тодороки отводит глаза, едва сдерживает слёзы, чувствуя, как его внешнее спокойствие и собранность дают трещину. Бакуго пялится на Изуку бездумным взглядом, словно просматривая сквозь него, пока чья-то рука на его плече не выводит его из состояния транса. Он поднимает голову, над собой находя Айзаву, пристально наблюдающего за ними обоими, вторую ладонь разместив на руке Тодороки. Его лицо не выдаёт ни единой эмоции, оставаясь привычно холодным и безразличным, однако пробежавшая по его пальцам небольшая дрожь даёт им понять, что к новостям он был совсем не безразличен. – Я отведу вас обоих в общежитие, – он объясняет нейтральным тоном, – Тодороки, сегодня тебя выписывают, и Бакуго, тебе необходимо передохнуть. Уже готовые было вспыхнуть протесты по поводу выставленного им ультиматума быстро обрываются на корню, пока трое не оказываются у самых дверей общежития. – Сегодня вечером я проведу разговор с классом по поводу сложившейся ситуации. Ваше присутствие не является обязательным. Исцеляющая Девочка сказала, что навещать его можно только во время часов посещения, – он прерывает готового возразить Бакуго, – чтобы она смогла в спокойствии уделять время лечению Мидории и остальных пациентов. Раздражённость Бакуго быстро угасает, прежде чем к нему приходит неожиданное осознание. – Тётя Инко— – Исцеляющая Девочка скорее всего уже оповестила её. Ближе к вечеру я сделаю ещё один звонок и мы обсудим, когда она сможет посетить его, – он обнадеживающе отвечает, вопросительно поднимая бровь, прежде чем удалиться из общежития, когда никаких вопросов к нему более не следует. Он останавливается на полпути, проверяя новое уведомление на телефоне.Тошинори Яги
Как там юный Мидория? Айзава стоит в раздумиях, пытаясь организовать собственный непрекращающийся поток мыслей. Ему ещё с самого начала было известно, что вышедший в отставку герой всё это время не находил себе места, не имея возможность предоставить помощь или даже моральную поддержку его заболевшим ученикам без риска собственному здоровью. Потребовалось немало усилий, включающих в себя долгие звонки с Исцеляющей Девочкой и даже собственные оружейные ленты Айзавы, чтобы остановить Всемогущего перед посещением Тодороки, когда его поместили в медпункт. Айзава, однако, ещё ни разу не видел его лицо настолько подавленным, когда пришли только лишь первые известия о болезни мальчика, к которому он относился как к собственному сыну. И ему совершенно не хотелось больше видеть его в таком состоянии. Устало вздохнув, он набирает номер, прежде чем повернуться и направиться к собственному кабинету. Бакуго серьезно раздумывает хлопнуть входной дверью со всей силы, чтобы выпустить пар, но обдумав идею ещё пару секунд, он принимает решение вместо этого закрыть её как можно тише. К его облегчению, пара собравшихся на первом этаже людей полностью поглощена просмотром какого-то фильма, скорее всего, ему кажется, в попытке отвлечь себя от сегодняшней ситуации. Он случайно ловит на себе взгляд Киришимы, игнорируя его в ответ, решительно направляясь в свою комнату. Где-то в далеке эхом отзываются приветствия, адресованные Тодороки, который в конечном итоге решает остаться в общей комнате со всеми остальными. Он закрывает за собой дверь, медленно набирая воздуха в свинцовые лёгкие, пустым взглядом бесцельно окидывая тускло освещённую комнату. Сейчас ему просто необходимо быть там, не здесь. Даже несмотря на всевозможные убеждения и успокаивающие слова Исцеляющей Девочки, его собственная вина неизбежно берёт верх, назойливыми голосами в голове повторяя ему, что он должен был быть быстрее, должен был быть лучше, должен был успеть, пока тихий и размеренный стук в дверь не выбивает его из нескончаемого цикла самобичевания. Через пару постукиваний он различает, кто именно стоит за дверью, мешкаясь перед тем как открыть дверь, впуская Киришиму и отходя подальше, давая ему место пройти вперёд. Он опирается на дверь, пристально наблюдая за обрывистыми и хаотичными движениями челюстей Бакуго и за тем, как он поочерёдно зажимает и разжимает покрасневшие от напряжения кулаки. Киришима знает, лучшее, что можно сделать в такой ситуации – дать ему время, время найти слова, собраться с мыслями и наконец заговорить, но когда он и вправду произносит то, что было у него на уме всё это время, его голос настолько хрупок и напуган, что внутри Киришимы что-то будто разбивается в осколки. – Он там в таком хреновом состоянии... И Киришима наконец-то понимает, что тон тех отправленных ему сообщений был наполнен совсем не злобой. Поэтому он крепко сжимает его в объятиях, пока руки Бакуго неконтролируемо дрожат, свисая по бокам. Киришима просто продолжает твёрдо держать его в своих руках, пока его плечи не вздымаются один, два, три раза и он неожиданно поднимает руки и со всей силы сжимает ткань красной футболки на его спине, голосом полным самого настоящего отчаяния завывая в дружескую грудь, не проронив ни одной слезы, только лишь страдая из-за ошеломляющей его безысходности и боли. Киришима ощущает подступающие к собственным глазам слёзы сожаления одного друга, и неимоверного беспокойства - за другого.***
По прошествии нескольких часов, когда луна уже висит высоко в небе, мрачно знаменуя начало полночи, входная дверь отделения совсем тихо и незаметно щёлкает, впуская стоявшего за ней человека. По полу простукивает пара невесомых шагов, которые, не прислушиваясь, можно было бы принять за ход старых часов. Лунный свет придаёт уже достаточно бледному лицу Изуку трупный цвет, от которого у Айзавы внутри всё переворачивается, когда он подходит ближе, рассматривая мелькнувшую в его поле зрения фигуру, сгорбившуюся на стуле у кровати. Приложив одну тонкую руку к предплечью Изуку, другой Тошинори медленно распутывает его потускневшие волосы, пальцами разбирая каждый отдельный локон. – Вам точно стоит здесь находится? – Айзава тихо задаёт вопрос. Тошинори поднимает голову, представляя его взору медицинскую маску, полностью закрывающую нос и рот героя. – Я... Я просто не мог пройти мимо, – тяжело дающееся ему признание произнесено с таким всепоглощающим чувством вины, что на момент Айзава даже рад не видеть половину его лица. – Но– – Сепсис не заразен, Айзава, – Исцеляющая Девочка успокаивающе отвечает на его вопрос, спрыгивая со своего компьютерного стула в углу и подходя к собравшимся двоим. – Маска – мера предосторожности от бушующей в общежитии эпидемии гриппа, к тому же Тошинори тут ненадолго. Она посматривает на Айзаву, словно задавая «а ты тут сколько ещё будешь стоять?» вопрос, но в её голосе и действиях явно отражается понимание их эмоций и печаль, в такое время окутывающая весь учительский состав. Он пожимает плечами, опуская руку на ограждение кровати, а другой проходясь по отросшим волосам Изуку. – Что же нам с тобой делать, проблемный ребёнок?