Tame my heart

      Юнги странно ощущать себя на чужих коленях — он, кажется, никогда не оказывался в подобных положениях. Все его бывшие были не особо тактильны, как и он сам, и поэтому он сильно акцентирует в своей голове внимание на чужих руках, касающихся его бедра и пояса. Мин не возникает и даже не морщится — думает о том, что произошло в туалете, и сжимает стакан с янтарной жидкостью в руках. Тэхён ведь предупреждал его, что все эти его способы «отдохнуть» не приведут ни к чему хорошему. Конечно, Тэхёну хорошо говорить об этом — у него никогда не было проблем с личной жизнью. Ну, почти. Хосок снова касается его бедра, и Мин возвращается мыслями в реальность, где у него в руках алкоголь, потому что: «Пей, ты мне сегодня нужен в неадеквате».       Очень хочется съязвить на тему: «Может мне тебя ещё и хозяином звать начать, сученыш?», но он молча глотает дерзость вместе с алкоголем уже полчаса. Кто знает, не согласится ли Хосок ему назло. Он снова чувствует, как в голове пустеет. Третий стакан сменяется четвертым, потому что… Ну Хосок так сказал, а еще он сам пытается не думать о том, каково это — целоваться с ним. И Мин пьет, пытаясь забыться. Правда ситуация в голове упорно не хочет забываться, заставляя омегу чувствовать тяжесть в животе. Руки медленно слабеют, Юнги становится тяжело дышать: он наваливается на Чона, утыкаясь носом ему в шею. Он раньше и не замечал, что от него так приятно пахнет — апельсинами, немного чаем и совсем капельку чабрецом. Он закидывает руку ему на плечо для удобства и думает, что Чон, наверное, очень красивый без рубашки. Хосок хотел его в неадеквате, и Юнги очень близок к этому состоянию. Играет кончиками пальцев с чужими волосами, прикрывая глаза, дышит горячо в шею, чувствуя запах алкоголя. Больше он выпить не в состоянии, но вполне хорошо все осознает. И он осознает, что ему очень бы хотелось повторить то, что он делал вчера в клубе.       Хосок, кажется, не обращает на него внимания. Он увлеченно беседует со своими приятелями, шутит и тоже что-то пьет, правда, совсем не выглядит пьяным. Только Юнги так налакался? Чон иногда вырисовывает на тыльной стороне его руки какие-то символы, и Мина неожиданно не устраивает то, что его мучитель не обращает на него должного внимания. — Ещё немного, и я усну, — бормочет Мин, подаваясь ближе и проводя языком по его шее. Под кожей просыпается воспоминание чужих прикосновений. Чертовски горячие прикосновения, отдающие внизу живота дробью.       Хосок наконец реагирует, на секунду запнувшись в своей речи. Чувствует влажный след на шее, вдоль вены, и то, как Юнги недовольно сопит. Неужели действительно так напился? Но он не успевает даже повернуть к нему голову — Юнги снова касается кожи кончиком языка, но уже не ведет так, как до этого. Видимо, хотел оставить укус, но передумал.       О, чёрт. Это точно Юнги делает? Альфа улыбается немного неуклюже своим друзьям, пытаясь сообразить, что лучше сделать, и кладёт руку на чужую макушку, и начинает ободряюще массировать, словно убаюкать пытается.       Нет, сон — это вообще не вариант. По крайней мере так этот вечер заканчивать не хотелось, из-за чего Хосок окликает одного из друзей, просит вызвать такси. Приятели разочарованно просят его остаться, пока один из них не говорит: — Кажется, его хён интереснее ему, чем мы.       Хосок вздыхает. Это действительно было так — с ними было неплохо поболтать и выпить, но если уж ставить приоритеты, то с Юнги было сейчас интереснее. Мало ли, что ещё он вытворит.       Чон отодвигает от себя на малое расстояние чуть ли не приклеившегося к нему омегу, скользит взглядом по лицу и отмечает сам себе — пиздец его профессору сегодня, а на утро же в лучшем случае воскреснет с жуткой головной болью и соответствующим похмельем. Хосок оставляет на чужих губах аккуратный поцелуй, которого даже как таковым поцелуем не назовёшь. Юнги тычется в чужие губы, как слепой котёнок, хотя вряд ли осознает это. Чон напоследок проводит ладонью по его взлохмаченным волосам и привстаёт, попутно помогая и старшему нормально подняться. — Ну что, котёнок, идти сможешь? — Могу, — бормочет он, цепляясь за чужую руку для равновесия. Трезвеет лишь самую малость, когда они оказываются на воздухе. — Мы едем… к тебе? — вопрос, скорее, в пустоту, потому что почти сразу, как омега залезает в такси — отключает сознание. Не спит, но не держит глаза открытыми. В голове звенящая пустота.       Он облизывает пересохшие губы и все же тянется к кнопке, чтобы открыть окно, но останавливается, понимая, что если сейчас протрезвеет ещё, снова не сможет сдержать свой острый язык. А он уже не первый раз его подводит. Мин проводит рукой по лицу и поворачивает голову к Хосоку, признавая: есть, на что посмотреть. Неудивительно, что за такое короткое время на него уже начали облизываться в универе. Сам же Чон облизнулся, почему-то, именно на него. Льстит. Мин не раз слышал, что ничего особенного в нем нет. Даже его папа как-то раз упомянул, мол: «Я буду рад, если ты найдешь себе хотя бы бету». Юнги не понимал сначала. Смотрел в зеркало и видел обычного омегу. И только потом осознал — он видел обычного омегу. У него были такие же, как у большинства черные волосы, узкие глаза, аккуратный нос, тонкие губы. Как у всех. Он не выделялся абсолютно ничем. Поэтому никогда и не рассчитывал на то, что действительно будет с кем-то похожим на Хосока. Доминантные альфы чаще всего обращали внимание на таких, как Тэхён. Они с Тэхёном не были похожи абсолютно ничем. Даже блонд Киму шёл больше, чем ему.       Юнги вздохнул. Он давно смирился с подобными мыслями. И сейчас они совсем не помогали избавиться от мыслей о чоновской ладони на его коленке. Кажется, Хосоку снова было не интересно обращать на него внимание — он листал что-то в телефоне и изредка смотрел в окно. Мин надул губы, задумавшись, и снова прикрыл глаза.       Хосок смотрит на него, мысленно прося таксиста поторопиться. Не хотелось бы, чтобы растекшийся по креслу Юнги и правда уснул где-нибудь в коридоре.       Поэтому из машины он выходит первым. Юнги выходит за ним, следуя за альфой, уже в лифте понимая, что ему душно, жарко, у него дрожат колени и самую малость сводит внутренности. Ему по-хорошему надо думать о том, как прекратить все это, но в голове лишь мысли о том, где и как Чон его сегодня выебет. Потому что даже если у альфы таких мыслей нет, они есть у Юнги. Потому что он успеет сыграть жертву, а вот насладиться… В любом случае пока Мин пьян, он может на это решиться.       Хосок рядом с ним шарит по карманам, пытаясь найти ключи. Смотрит на Юнги после, сканируя его внешний вид. Думает, стоит ли интересоваться его состоянием? Омега уже не выглядит таким размазанным, стоит на ногах твёрдо, смотрит ясно в одну точку, думает, видимо, о чем-то. А ещё Хосок сам понять не может, как чувствует себя в такой ситуации. С одной стороны, вроде как неправильно так делать — он заставляет Юнги опуститься почти на самое дно, но с другой стороны… Что-то было в нем такое, что позволяло Хосоку испытывать не жалость, а, наоборот, желание. Омега не шарахался от него, как от огня, даже после произошедшего, и Чон чувствовал его феромон. Мин был возбужден, пусть и несильно. — Только осторожнее, — неожиданно совсем тихо просит Мин, помня, как Хосок реагирует на такие вещи. И он надеется, что это сработает в нужную сторону. Он прикрывает глаза, сразу видя перед собой сцену в туалете, и тут же их снова распахивает, чувствуя, как краснеют щеки. Окей, ему нравилась грубость, но он всё еще не мог смириться с тем, что Хосок привел их к этому… таким способом. — Мы ещё до квартиры не дошли, а ты уже просишь быть осторожнее, — привычным жестом приобнимает Мина и прижимает к себе, чтобы, возможно, тому поспокойнее было. В любом случае истеричка ему ведь не нужна. А омега держится вполне неплохо. — Правда думаешь, что я не замечаю, о чем ты думаешь, профессор?       Хосок усмехается на его опущенные глаза, а потом фыркает, когда тот выкручивается из-под его руки. Пусть, все равно нужно открыть дверь в квартиру. Попадает в замочную скважину раза с третьего, всё же задумываясь о том, что надо сменить место жительства. Его бесили такие замки, и стоило бы выбрать место, где вместо ключа будет код, как у Чонгука. Разница лишь в том, что Хосок не любил всю эту роскошь. — Иди на кухню, сделай чай или кофе, — кидает он в коридоре, а сам уходит в другую комнату, чтобы переодеться. В рубашке было жутко неудобно.       О, правда, он просит его приготовить чай. Юнги, не планировавший подобного, вздыхает и плетется на кухню, пытаясь найти чашки и чайник. Проходит чуть больше времени, и Юнги чувствует, что трезвеет. Легонько помешивая чай для Хосока, он тяжело вздыхает, вспоминая, как его целовали в туалете, оцарапывали ключицы и шарили рукой под футболкой. Конечно, это было возбуждающе, но… Боже, что он вообще здесь делает? Он должен отдыхать перед завтрашними парами, а не вот это вот всё. — Твой чай готов, — проговаривает Мин громко, а сам падает на стул. — И если это все, что тебе было нужно, то я поеду домой, — уже тише заявляет он, сложив руки на груди. В голову лезут неприличные мысли наравне с теми, которые говорят прямо сейчас встать и уйти. Он уже взрослый человек, почему он вообще позволяет с собой так обращаться? Он фыркает и переводит взгляд на кухонный стол. Интересно, выдержит ли тот, если Чон перегнет его через него? Вспыхнув от смущения, он потряс головой. Что еще за глупые мысли.       Юнги вздыхает ещё раз и делает чай уже себе. С одной стороны, он ненавидит все то, что сейчас происходит, с другой же… Все его прошлые партнеры если и пытались показать над ним хоть какую-то власть, делали это, откровенно говоря, херово. Все они пытались показать Юнги, что они главные в их отношениях. А Хосок не пытается — он делает, не обращая внимания на то, кто они друг другу и сколько они знакомы. И Мин, при всем нежелании, слушается. Клыки выпускает, шипеть пытается, но подчиняется. Потому что такой он в душе. — Ты сдох там что ли? — спрашивает Юнги, когда на кухне одному становится неуютно — мысли не перестают заполнять голову. Что Хосок там делает, он даже не догадывается, надеясь только, что не кляп ищет, чтобы он уже заткнулся. Остальное — не страшно.       Хосок же в другой комнате фыркает, открывая шкаф снова. Он не вышел к нему после первой фразы Юнги и не ответил, потому что задумался. Но он слышал — слышимость в этой квартире очень хороша, поэтому угроза слинять тоже была услышана, но и на неё он не обращает никакого внимания. Хосок застрял в своей комнате просто потому, что нашел одну очень интересную вещь. И, боже, она однозначно должна хорошо смотреться на Юнги. — Скучал? — альфа снова улыбается ему уверенно и дерзко, смотря сверху. Взглядом его быстро обводит — Юнги сидит за столом, недовольно нахмурившись. Явно протрезвел и успел миллион раз возмутиться про себя. — Ни капли, — кидает он хмуро, смотрит уверенно, словно бы действительно Чон позвал его выпить чай и неожиданно не купил любимое печенье омеги. — Надевай, — Хосок садится на стул напротив и выкладывает на стол чёрный кожаный ошейник с поводком. Альфа ещё до отъезда в Америку собаку себе хотел, вот даже почти всё купил для её комфортного проживания, но, к сожалению или к счастью, у него теперь есть Юнги. Поэтому собака подождет. — И давай, место, — хлопает по своим коленям и смотрит прямиком в глаза, слегка нахально улыбаясь. Юнги на его глазах бледнеет, а потом краснеет, глядя на аксессуар. Понятно, что нечеловеческий — у Юнги есть дома ошейник для БДСМ-практик, и он выглядит совершенно по-другому. Более комфортно. Мин пытается проглотить в себе оскорбления и возмущения, хватая воздух ртом, а потом шипит: — Ты сдурел что ли? — Мне повторить? — улыбка пропадает с лица Чона, и Юнги задерживает дыхание, чтобы не вцепиться ему в глотку прямо сейчас. Напряженно забирает ошейник со стола, расстегивая дрожащими пальцами. Хосок внимательно следит взглядом за его движениями, пока омега пытается его застегнуть, несколько раз промазав мимо застежки.       Ошейник чуть сдавливает шею — Юнги пару раз его поправляет, пытаясь придать более удобное положение, но в итоге оставляет это — все равно давит. Он поднимает злобный взгляд на Хосока, молча встает и усаживается на колени к нему лицом. Чуть пугается, когда начинает съезжать, но альфа подхватывает его, затормозив.       Честно говоря, Хосок и не думал, что Юнги согласится — надеялся снова вызвать у него шквал эмоций, но вышло всё куда лучше. Он пальцами тянется к поводку, наматывает его конец на сжатый кулак и слегка оттягивает назад, заставляя Юнги запрокинуть голову и оголить шею. Хочется его похвалить за подобное послушание, по головке погладить и косточку в качестве награды дать. — И что? Мне теперь тебя хозяином называть и язык высовывать по команде? — шипит Юнги, вцепившись в его плечи пальцами. Он, к сожалению, уже не пьян, чтобы забыть об этом завтра. Омега прекрасно осознает своё положение: он сидит на коленях у своего студента, который держит его на поводке, отлично. И самое худшее, что Юнги чувствует, как возбуждение скапливается в паху. Феромон пока удается контролировать. — Не вздумай оставлять засосы на видном месте! И прекрати тянуть чертов ошейник! — Тебе напомнить, кто тут правила создаёт? — Чон затягивает ошейник поводом ещё туже, но палку не перегибает — дышать всё ещё реально, зато боль чувствуется отчётливее. — Выкрутишься как-то со своими парами, тебе никто не запрещает сидеть в водолазке с закрытым горлом. Устрой проверку знаний и как всегда гоняй каждую беднягу по всевозможным вопросам, просиживая задницу за своим столом. Или вообще отмени, — раздаёт советы за спасибо и улыбается самодовольно, замечая очередные собственноручно сделанные отметины на чужом теле. Омега в его руках немного сжимается. Молчит.       Трогать уже помеченные места не хотелось. Хосок запускает свободную руку под футболку Мина, приобнимает на секунду и снова опускается на ягодицы, сжимая и заставляя ещё ближе к себе придвинуться, чтобы слышать дыхание друг друга. А у Мина оно сбившееся, рваное. — Удиви меня, — Хосок улыбается и отпускает поводок, чтобы болтался чисто для вида, ну и чтобы Юнги посвободнее было, — и тогда могу пообещать, что уйдёшь с минимальным количеством напоминаний о сегодняшней ночи. Если ты действительно этого хочешь.       Юнги вдыхает воздух полной грудью. Даже как-то забывается, что он здесь не по своей воле. Он смотрит пару секунд на Хосока, а потом подается вперед, обняв его за шею, чтобы поцеловать. Правда, надолго не растягивает — почти сразу же отстраняется, съезжая с его коленей на пол. Ведет руками по крепким бедрам и облизывается. Что ж, он ещё в клубе хотел этого.       У Юнги море и маленькое ведёрко желания ударить Хосока по лицу, чтобы самодовольную улыбку стереть. И ещё примерно столько же отсосать ему. Не то чтобы у него давно не было нормального секса, просто… Его это правда не на шутку заводило. И хотя он стеснялся этого, ему все равно нравилось. А Хосок умеет быть в меру грубым. Достаточно для того, чтобы Юнги злился и возбуждался, но недостаточно, чтобы тот ушел, наплевав на репутацию.       Тонкие пальцы быстро расстегивают тугую пряжку, а вслед за ней и пуговицу. У Хосока нетренированное тело, и хоть за это спасибо всевышнему с его тупым чувством юмора на пару с судьбой. Он вздыхает, когда Чон остаётся в боксерах, и аккуратно касается кончиком языка сквозь ткань. Главное, дышать. О, боже, он в ошейнике, и выглядит это как сцена дешёвого американского порно. Юнги вздыхает и тянет белье вниз, обнажая венозную плоть. Черт возьми, он снова краснеет и снова думает о том, что знает этого человека второй день.       Постаравшись абстрагироваться от происходящего, Юнги прикрывает глаза, держится за крепкие бедра и проводит языком от основания до головки, пытаясь понять, не тошнит ли его от выпитого алкоголя. На удивление, нет. Блондин давит кончиком языка на вздутую венку и обхватывает головку губами, не поднимая взгляд. Не может заставить себя делать что-то дальше, но чужие пальцы в волосах приводят мысли в порядок. Если он не сделает это сам, его заставят, а ему ещё вести пары, так что больное горло ни к черту.       Юнги пошире открывает рот и опускается на член ниже, втягивая щеки. Он отчётливо слышит, как по комнате разносятся причмокивающие звуки, и чувствует, как по подбородку тонкой струйкой скатывается слюна. Кто бы мог подумать, что он будет сидеть в чьих-то ногах на полу и так старательно отсасывать, потому что самому захотелось. Вчера не в счет — они не должны были больше встретиться. А сегодня… Хосок тянет его за волосы, чтобы тот немного наклонил голову, и Юнги стонет, посылая вибрации горлом.       Хосоку хочется выругаться оттого, как он удивлен этим неожиданным порывом Юнги принести ему удовольствие таким образом. Юнги в его представлении мог укусить игриво, прижаться к груди и на ухо шепотом сладко протянуть что-нибудь пошлое и непозволительное для них, ну или на крайний случай затянуть в новый развязный поцелуй, но не более. Уж точно не отсасывать с таким усердием.       Удивил, молодец. Справился на целую пятёрочку с плюсом, определённо заслуживает плюса в карму, как он выразился на паре. И Хосок тяжело вздыхает, подавляя стон, когда омега стонет сам. Он видит, как тот прогибает поясницу, потому что возбужден, видимо, не меньше. Хосок всё время наблюдал за чужими действиями с лёгкой опаской, потому что не доверял самую малость — хрен ведь знает, что там в мыслях у Юнги творится, может сейчас перемкнёт и пиши пропало, но в итоге всё равно запрокидывает голову назад, чтобы проще было, и по старой привычке пальцы в волосы вплетает сильнее, слегка надавливая и тем подталкивая в прямом смысле этого слова к более активным действиям.       Возможно, примерно в момент очередного стона с реальностью Чон прощается насовсем и безвозвратно. У него и до этого всё было шатко слишком, да и шансов сорваться было чересчур много, но теперь уж, когда по телу проходится очередная будоражащая волна мурашек, внизу живота так приятно и одновременно тянуще покалывает с периодичностью в секунду. А когда к причмокиванию добавляется шумное сбивчивое дыхание, уже становится понятно, что всё близится к логичному финалу.       Хосоку главное после этой ночи не остыть, не убавить свой пыл к этому зазнавшемуся преподавателю, а ещё, что самое важное и страшное, не начать бы чувствовать что-то кроме жалости и желания поставить на колени. Потому что не хотелось бы, как в тупых новеллах или дорамах. От этого проблем не оберешься. Да, он говорил Чонгуку, что один раз встретишь своего человека, и всё — безвозвратно. Но Чону-старшему этого пока не хотелось.       В любом случае он отвлекается, думая об этом. Ему не хотелось бы закончить минетом как вчера. А Юнги, кажется, сейчас готов на всё. Стол — не вариант. На нем стоят две чашки с чаем и ваза с фруктами. Не хочется потом собирать осколки по полу. Да и до спальни идти не хочется.       Альфа чуть крепче сжимает волосы Юнги в кулаке, чтобы оттянуть от своего члена. Мин смотрит с вопросом и через дымку возбуждения. У него блестят губы и подбородок, и он, кажется, готов сам попросить продолжить, но Хосок тянет его за поводок выше, буквально уронив на себя, а потом целует. Юнги плотнее к нему прижимается, обнимая за шею. Чон прикусывает чужой язык, устраивая Юнги на себе поудобнее, прерывается на краткую секунду, чтобы отбросить поводок, и вновь припадает к уголкам губ. Юнги недовольно хнычет. Ему хочется-хочется-хочется. Джинсы наверняка уже намокли от его смазки. Он даже представить не может, сколько ему ещё придется ждать. К счастью, Хосок тянется рукой к его ремню, быстро расстегивая пуговицу, а потом рычит тихое в губы: — Сними.       И Юнги подрывается, ловко стаскивая с себя одежду. Член чуть прикрывает длинная футболка. Мин горячо выдыхает, снова устроившись на чужих коленях, а потом сам тянется рукой назад, проскальзывая в себя двумя пальцами. Не может уже ждать. Хосок шипит и убирает его руку, заставляя Мина жалобно захныкать. Как же ему завтра будет стыдно за всё это. А потом он снова обо всём забывает — внутри оказываются чужие горячие пальцы, растягивая буквально минуту. — Давай быстрее, господи, пожалуйста, я пью противозачаточные, — Хосок шикает на него и тянется к карману джинсов, чтобы вытащить презерватив. Мин довольно кивает и одним взглядом снова просит поторопиться.       Они оба нервные — торопятся, словно бы им отведено всего ничего времени на двоих. Хосок сжимает ягодицы Мина, который сам приподнимается, а потом медленно опускает его на свой член, прикусывая щеку изнутри почти до крови, чтобы не сорваться. Юнги широко распахивает глаза от боли смешанной с наслаждением. Как же приятно. Чон входит до конца и почти сразу двигает бедрами. Юнги вцепляется зубами в его плечо. Хосок цедит сквозь плотно сжатые зубы тихое «блять», когда к захлёстывающему кайфу прибавляется боль от чужого укуса. Освобождает одну руку и с размахом бьёт по заднице, от чего по комнате раздаётся звонкий шлепок и в ушах звенит пару секунд. Омеге ведь кусаться никто не разрешал. Юнги же громко стонет ему в плечо, отцепив зубки. Хосок оттягивает его голову, чтобы поцеловать. Кажется, Мину это всё только в кайф. Разумеется, ему нравится боль, сразу видно по тому, как он самостоятельно насаживается на его член и натягивает поводок наклонами головы.       И как-то плевать, что будет завтра. Вполне вероятно, что студенты с его группы как минимум могут заподозрить что-то неладное между ними, ибо и профессор не в состоянии пару вести нормально, так как чуть ли не хромает (а он будет хромать) и шею прячет, да и его новенький ненавистник слишком самодовольно улыбается, глядя на него. И также рукой укусы после вчерашней ночи прикрывает. А ещё количество конфликтов между ними убавится до почти незначительных единиц, потому что вряд ли Мин станет опять нарываться прямо посреди пары. Хотя, если и начнёт, так даже веселее будет — секс в универе дело захватывающее и опасное, решает Чон, слушая тихие стоны омеги.       На Юнги накатывает очередная волна удовольствия, как кайф на наркомана: он цепляется за шею Хосока, чуть сильнее сжимая пальцы, чем стоило бы, и снова целует, пытаясь справиться с теми ощущениями, что топят в пучине удовольствия. Если сначала он сомневался в том, что ему может быть хоть чуточку приятно, то сейчас тысячу раз готов забрать свои слова и сомнения обратно. Его бывшие никогда не заставляли плакать от смеси боли и удовольствия, гремучим коктейлем разливающимся по венам. Сейчас же Юнги чувствует на искусанных, припухших губах свои же солёные слезы, которые даже не заметил в начале. — Можно… я, — сейчас слишком правильным кажется попросить разрешение кончить, потому что гордость разбита и втоптана где-то между машиной и квартирой Чона, а сучья натура так и просит быть послушным мальчиком. Ему нравится эта игра. Кончики пальцев покалывает, что, кажется, дотронься — и током ударит.       Хосок не любит медленный секс. А у Юнги явно не получается ускориться самостоятельно в силу неудобного положения. Поэтому парень одной рукой буквально впивается пальцами в бок омеги, перехватив за поясницу, с силой сжимая и заставляя насаживаться как можно глубже и быстрее, а второй на его член переходит, цепляя большим пальцем каплю смазки и растирая вдоль всей длины. Юнги в его руках натянутый, как струна. У него слезы на щеках, губы всё такие же влажные и красные от поцелуев. И Хосоку хватает буквально несколько раз провести рукой по его члену — Мин резко замолкает, падая лбом к нему на плечо. На пальцах ощущается чужая сперма. Разрешения дождаться не получилось.       Юнги пытается восстановить дыхание и оценить ущерб — у него болит ягодица от мощного шлепка, внутри всё сводит сладкими судорогами, глаза щиплет от слез, поэтому приходится часто жмуриться. Завтра точно останутся следы, и он думает, что совсем не жалеет, если такова цена за крышесносный секс. Когда Хосок из него выходит, Юнги чувствует пустоту и недовольно морщится. Пытается быстро привести мысли в порядок.       Мин одной рукой утирает слезы и пот с лица, второй все ещё держится, чтобы не упасть, и думает, что его укус действительно выглядит болезненно. Но извиняться язык не повернется после того, как он ещё и разрешения просил. Он лишь раз проходится по нему языком, успокаивая раздраженную кожу, и снова опускает голову, восстанавливая ясный ум и дыхание. Ждет.       Хосок тоже молчит, восстанавливая дыхание. Хочется посмеяться, оттого что он понимает. Мин Юнги это всё в кайф — ему нравится, когда так. И ему не обязательно быть с ним всегда жестким, если тот будет хорошо себя вести, верно? Его можно отлично воспитать, и Чон этим точно займется. — Юнги-я, — говорит на выдохе, осторожно кладёт ладонь на его щеку и приподнимает голову, смотря прямиком в глаза. Как раз время для того, чтобы отвлечь от боли. Омега смотрит на него устало и разморённо через слипшиеся ресницы. У него в глазах — удовольствие и маленькие искры злости. Но почти совсем потухшие.       Хосок проводит подушечками пальцев по мокрым дорожкам от слёз, пытаясь избавиться от них, притягивает к себе и аккуратно губами к чужим прижимается, мягко целуя и раз в несколько секунд прерываясь на обычный, легкий чмок. Почти невинные. — Иди ложись спать, моя кровать в твоём распоряжении, — говорит альфа, поглаживая его ягодицы. Юнги причмокивает губами и не отвечает, кое-как встав на ноги. Демонстративно идет сначала в душ. Там стоит минут десять, пытаясь не разрыдаться от переизбытка чувств. Как он мог так проколоться? Дал слабину, пусть это и был чуть ли не лучший секс в его жизни. Ладно, он был лучшим. Юнги опускает глаза на пол рядом с душевой кабиной, где лежит ошейник, и смущенно вздыхает. Впрочем, может это и не так плохо — спать с Хосоком, пока тому не надоест. Когда еще у него будет возможность переспать с доминантным альфой-красавчиком, да так, что ноги еле держат.       В кровать он падает совсем без сил, почти сразу отключаясь. Успевает подумать только о том, что у Чона в квартире кровать наверняка одна.