Light it up like dynamite

Хосок бросает косой взгляд из-под длинных пушистых ресниц в сторону макнэ. Тот лениво жует бургер и неторопливо скользит взглядом по листу, испещренному черными буквами — внимательно изучает текст новой песни. Чуть слышно мычит мелодию, в уме подгоняя ее под слова. Зубы его снова впиваются в мягкую булку, обильно присыпаную семенами сезама, а язык слизывает большую каплю соуса, повисшую на нижней губе. Хосок нервно сглатывает, когда внезапно по телу жидким, раскаленным до бела металлом прокатывается волна желания. Парень заставляет себя отвернуться, потому что иначе выдаст свои чувства с головой. Потому что иначе сойдет с ума. Потому что иначе разлетится в клочья точно так же, как разлетелась его гребаная душа, когда Хоби заметил, что макнэ вырос. И заметил он это внезапно. Вдруг. Неожиданно для самого себя. С тех пор тянущее ощущение в груди становилось все тяжелее, распирало изнутри, не давая спать ночами. Хосок непозволительно долго смотрит на кисть Чонгука, покрытую татуировками, едва сдерживает зудящее на кончике языка желание коснуться каждой буквы, каждого символа, ощутить вкус смуглой кожи. Какой он: солоноватый с едва ощутимой ноткой терпкости или сладкий с примесью карамели, осевшей после поедания пончиков? На прошлой неделе Хосок чуть с ума не сошел, наблюдая, как макнэ кормил Сокджина с рук все еще теплыми сладостями. Сидел позади, сдерживая отчаянное желание самому отведать что-нибудь из крепких, жилистых рук тонсена. Все равно что — хоть лимон, хоть огненно-острый перец. Потому что был уверен — его развезет от наслаждения. Вот и сейчас он пялится на младшего, лениво жующего бургер и увлеченно читающего текст на зажатых в пальцах листах, и до отчаяния хочет вжаться лицом в изгиб шеи и втянуть носом запах его тела. Но сдерживается, опасаясь внезапной вспышки гнева. Только Тэхёну позволяет макнэ подобные шалости, а на него, Хосока, злобно зыркает своими чернющими глазами из-под длинной вьющейся челки. Фырчит, как сердитый кроль, и отбрыкивается. И хоть бы раз милое «Ну, хё-ё-ён» было обращено не к Сокджину или Джуну, а к нему, Хоби. Но нет, с завидным упорством макнэ обращается к нему нарочито вежливо: «Хосок-хён». Хоби уже искренне ненавидит свое имя, потому что хочется по-другому, хочется иначе. Внезапно младший вскидывает голову и утыкается пронзительным взглядом в лицо Хосока, а тот, напротив, опускает свой, чувствуя, как загораются кончики ушей. Задерживает дыхание в ожидании очередного формального «Хосок-хён», но даже этого не слышит. Где-то за дверью слышатся голоса других мемберов. Сейчас они ввалятся в и без того тесную комнатку, где даже для двоих места мало, и тогда уж точно Хоби не сможет смотреть на макнэ неприлично, подозрительно долго. Но нет, голоса отдаляются, пока не стихают окончательно, и Хосок вновь скользит взглядом по красивому лицу, сглатывая сладко-терпкое желание, не покидающее его тело в последние месяцы с того дня, как он заметил повзрослевшего Гука. Внезапно. Неожиданно для себя. — И долго ты будешь пялиться на меня? — фырчит вдруг Чонгук, не отрывая взгляда от текста. Хосок дергается, словно от удара током, и судорожно прячет взгляд в причудливом узоре ламината. Слышит, как жалобно скрипит диван, когда младший поднимается с него. Шуршание ткани сопровождает каждый из трех шагов, сокращающих расстояние, разделяющее парней. И единственное, чего Хосоку хочется — сбежать позорно быстро, раствориться в пространстве и времени. Но он не успевает. Тяжелая ладонь младшего ложится на затылок, пальцы сжимают волосы и тянут вверх, заставляя откинуть голову. Но глаза Хосок не открывает. Продолжает упорно жмуриться, заливаясь краской стыда. Сейчас младший поднимет его на смех, потому что застукал на постыдном разглядывании себя. И Хоби лишь надеется, что до рукоприкладства не дойдет — не хочется на собственной шкуре испытать гнев повзрослевшего внезапно макнэ. Хосок замирает, чувствуя теплое дыхание на щеке. Вздрагивает, когда кончики пальцев касаются его губы, обводя контур. Резко выдыхает, когда ладонь ложится на шею, ощутимо сжимая. Ну вот, сейчас Чонгук придушит его за дерзость. В мозгу Хосока проносятся все возможные способы, которыми макнэ будет избавляться от тела. И внезапно парень захлебывается собственным дыханием, когда к его губам прикасается что-то влажное и теплое. Распахивает глаза и натыкается на черный взгляд двух бездн, пожирающих его, поглощающих эмоции и ощущения. Колено Гука упирается в сиденье кресла, а сам макнэ нависает над Хосоком, который внезапно сжимается в крохотных комок из адской смеси страха, удивления и возбуждения. — Что же ты делаешь со мной, Хосок-хён? — выдыхает Чонгук в приоткрытые побледневшие губы старшего и улыбается нагло, смело, вызывающе. И наслаждается внезапно вспыхивающим взглядом золотистых глаз. Радуется, что хён обратил на него внимание спустя столько лет, в течение которых Чонгук был для него всего лишь мелким макнэ. Внезапно…