Light it up like dynamite

Юнги дышит тяжело, надрывно. Почти не чувствует своего тела, ноги неприятно сводит судорогами. Но он продолжает двигаться словно на автомате, повторяет заученную до уровня инстинктов хореографию. А в мыслях проскакивает лишь одно желание — доработать тур и послать все к чертям собачьим. Не так уж хочется ему этой славы, этих несметных богатств, что обрушились на обычного пацана из бедной семьи. Потому что жизнь одна. И здоровье небесконечно. Ему всего двадцать шесть, а он уже ощущает себя столетним стариком, тело которого хрустит при каждом резком движении. Но Юнги продолжает пыхтеть и трудиться. Забитый до отказа стадион поддерживает, придает сил, не позволяет развалиться на части. Осталось всего две песни, и тело, наконец, получит несколько часов заслуженного отдыха. Перед глазами все плывет — пот скатывается крупными каплями, затекая под веки, раздражая слизистую. Но Юнги не сдается. Еще немного, и станет легче. Мин поворачивает голову, и взгляд его падает на Джуна, который тоже заметно выдохся, но продолжает зачитывать свою партию, улыбаясь на публику. Чуть поодаль Чимин — на удивление бодрый, как будто не работал наравне с остальными, а сидел на диване задрав ноги. Но это все напускное: Юнги знает, что стоит Паку ступить за кулисы, и он без сил рухнет на пол. Тэхен не выдерживает натиска и присаживается на корточки, делая вид, что просто решил пообщаться с АРМИ: машет рукой визжащим девчонкам, улыбается, скрывая под этой улыбкой боль и желание орать. Джин прохаживается по краю сцены, раздаривая направо и налево свои знаменитые воздушные поцелуи, но если приглядеться, то можно заметить, что он прихрамывает на правую ногу — дает знать растяжение связок двухнедельной давности. И только Хосок с Чонгуком двигаются легко, словно заведенные, будто им неведома усталость. Иногда Юнги кажется, что эти двое как батарейки заряжаются от самих себя — чем больше работают, тем на большее способны их организмы. Юнги не устает восхищаться ими, особенно Чонгуком. С самого первого дня тогда еще пятнадцатилетний мальчишка с огромными глазищами и широкой улыбкой пробрался в сердце ворчливого хёна и прочно поселился там, завоевав уважение трудолюбием. Юнги и сам слывет трудоголиком, но Чонгук… Мину далеко до макнэ. Тот использует каждую свободную минуту, чтобы совершенствоваться во всем. И делает идеально, за что бы ни взялся. За несколько лет из хлюпика Чонгук превратился в молодого мужчину, красивого, с идеальным телом, и добился он этого потом и кровью, не вылезая из спортзала, не позволяя себе съесть лишнего. Юнги не такой. Он не может заставить себя соблюдать режим, спит от случая к случаю, курит, частенько выпивает. И это сказывается на его состоянии во время концертов. Вот и сейчас он кряхтит как старый дед, допевая последние строки. Наконец мелодия стихает, парни машут ревущей публике, еще раз проходясь по сцене, и скрываются за кулисами. Чимин, как Юнги и предполагал, сразу же виснет на ближайшем к нему парне из стаффа, еле передвигает ноги, но продолжает широко улыбаться, слушая нестихающий шум стадиона, продолжающего скандировать их имена. Остальные участники сами неторопливо ползут по длинному коридору к гримеркам. И вдруг боковым зрением Юнги замечает резкое движение. Оборачивается и натыкается взглядом на пустоту вместо макнэ, который всего мгновение назад шел рядом. — Гук?! — вскрикивает Юнги, подбегая к распластавшемуся на полу Чону, чем привлекает внимание участников и вспомагательного персонала. — Что с ним? — раздаются со всех сторон голоса, но Юнги не в состоянии вымолвить ни слова. Молча наблюдает, как Чонгука подхватывают на руки и несут к ближайшей комнате. Кто-то бросает на пол сдернутый с дивана плед, на который и укладывают макнэ. А тот даже глаз не открывает. Грудь его поднимается едва заметно, словно он вмиг разучился дышать. Лицо побледнело, это заметно даже сквозь грим. Губы практически потеряли цвет, превратившись из ярко-розовых в почти белые. Руки и ноги раскинуты в стороны. Чонгук напоминает тряпичную куклу, брошенную на пол нерадивой хозяйкой. Юнги вжимается в угол, стараясь остаться незаметным, и судорожно глотает подступившие слезы. Наблюдает за нервными действиями стаффа, как те пытаются привести Гука в чувство: обтирают влажными полотенцами, прикладывают к вискам лед, накрываю нос и рот кислородной маской, заставляя дышать. Юнги сжимает пальцы в кулаки до хруста в суставах, кусает щеку изнутри до металлического привкуса, но внешне остается спокоен настолько, что, кажется, происходящее не трогает его. Такой он, Мин Юнги, вечно недовольный, ворчливый хён. Юн облегченно выдыхает, лишь когда макнэ полностью приходит в себя, но тревога не отпускает его до самой гостиницы. Да и там Юнги не может думать ни о чем другом. Час проворочавшись в постели, он резко поднимается и покидает номер. Останавливается в нерешительности у соседней двери и лишь спустя несколько минут тихонько стучит. Не дождавшись ответа, нажимает на ручку и толкает дверь, та легко поддается. Юнги проскальзывает в комнату, по-воровски оглядываясь, и прикрывает дверь. Бесшумно, по-кошачьи проходит вглубь темного номера и замирает у изножья большой кровати, на которой калачиком скрутился макнэ. Стоит, не шевелясь, просто наблюдает. Глаза быстро привыкают к полутьме, разбавленной ярким лунным светом, льющимся через окно во всю стену. Лицо Чонгука такое же бледное, а под глазами залегли фиолетовые тени — усталость все же взяла верх над казавшимся неутомимым парнем. Юнги разворачивается, чтобы уйти, но хрипловатый голос пригвождает его к месту: — Побудь со мной немного, хён. Юнги не может отказать. Все его нутро жаждет остаться здесь, рядом с мальчишкой, навсегда. Он подходит к кровати и опускается рядом, когда Чонгук отползает от края, освобождая немного места. — Ты как? — шепчет Юнги, укладываясь на бок и подложив под голову согнутую в локте руку. — Хорошо, — макнэ даже пытается улыбнуться, но выходит не очень. Юнги хочет говорить с Чонгуком, хочет спросить, что случилось, почему вдруг сильный, неутомимый макнэ упал без чувств, болит ли у него что-то сейчас, но не может произнести ни слова. Просто лежит и смотрит на Гука, впитывая в себя его дыхание и уставший взгляд черных глаз, направленный прямо в его душу. Не двигается даже тогда, когда Чонгук все же проваливается в сон, прикрывая веки. И лишь когда дыхание младшего становится глубоким и ровным, Юнги осмеливается обнять Гука и притянуть к себе. Тот сворачивается клубочком, как маленький котенок, у Мина под боком и доверчиво утыкается носом в плечо. А Юнги улыбается в темноту. Сейчас можно. Сейчас никто не увидит, как вечно ворчливый хён проявляет то, что многие назвали бы любовью.