✩✩✩
Уилсон направляется по улице города, намереваясь исполнить приказ Вонга и найти Чонгука. Они всю ночь искали, но не смогли найти ни детей с Мэйсоном, ни главаря Фэрусов, а это значит, что есть ещё одно место, помимо тех, что известны банде. Его совесть чиста перед самим собой; голубые глаза омеги его нисколько не разжалобили, но тот момент, когда Тэхён спросил, было ли сообщение о смерти Джея его планом, оставил неоднозначное чувство. Тэхён был уверен, что Уилсон после предательства может исправиться, вернуться к Фэрусам и помочь им? Как такое вообще может произойти? Никто не знал, что около месяца назад Уилсон попался в аристократичные руки, был пойман с поличным у пустынного городка с маской на лице, и Вонг лично предложил ему сделку: его свобода в обмен на свободу Фэрусов. А жадное сердце не могло позволить согласиться на конец, в котором мужчина остался бы верен Мустангу и погиб за какое-то там соглашение с племенем индейцев. В тот момент всё, что делали Фэрусы резко обесценилось, стало пустым и перестало иметь значение. Сейчас же никакой угрозы для его жизни нет – Уилсону остаётся избавиться только от Джея, найти и отослать его в руки Вонга, а потом со спокойной душой покинуть эти места. Ничего личного, просто Фэрусы слишком долго сопротивлялись неизбежному, и если и выбирать сторону, то только победителей. — Уилсон! Мужчина резко замирает, совсем позабыв о том, кого перед началом западни главарь Фэрусов отправил в Большой город, и оборачивается, увидев Монику, которая стоит в тени за жилым домом. Она же уехала перед тем, как всё обернулось в совершенно неожиданную для Дикарей сторону, а значит, не должна знать о его роли. Уилсон осматривается по сторонам, удостоверяясь, что на них никто не обращает внимания, и подходит к девушке, которая резко достаёт клинок и приставляет остриём к пульсирующей артерии на шее мужчины. — Назови мне хоть одну причину, почему я не должна сейчас перерезать тебе глотку! Она всё видела. Как и велел ей главарь, Моника приехала в город, не нашла Мустанга на его привычных местах, как торговца Сонтэ, и поехала за Тэхёном, которого, как оказалось, насильно с собой забрал их главный враг. Тот омега, который был в доме Кима, рассказал о пребывании накануне альфы, странном письме от Вонга, в котором хозяин заметил неладное, а потом его похищение. Тогда Моника поехала к дому Вонга и стала следить, заметив не спящую охрану и его. Уилсон свободно заходил и выходил из этого дома. — Ты ничего не знаешь, — вразумительно говорит мужчина, не сопротивляясь девушке, — этот златовласый нас предал! Когда Джей тебя отослал, мы попали в ловушку! Мы разбежались, но аристократы уже знали, где все будут прятаться: база, особняк с детьми, каньон – все места были взяты! Я нашёл Мустанга, и тот послал меня к Вонгу убедиться, что омега – предатель. И знаешь что? Это так, потому что сейчас этот ряженый сидит в доме нашего врага и считает с ним прибыль с завершения железной дороги! Уилсон ощущает, как хватка девушки слабнет от его лжи, понимая, что он движется в правильном русле. — Кому-то удалось выбраться из города прежде, чем его закрыли, а Джея подстрелили. Мы должны постараться освободить всех. Помоги мне найти его, Моника. — Джей ранен? — девушка обеспокоено вбирает воздух, пытаясь вспомнить ещё места, где можно спрятаться в городе. — Он мог пойти только в одно место, известное лишь немногим. — Какое? — Дом… Моника резко поднимает взгляд в глаза напротив, вспомнив слова её главаря, который в ночь перед отправлением омеги в руки аристократов рассказал об их походе до племени, и что там произошло, о чём Джей рассказал омеге, сколько всего он теперь знает, и с чем альфа отправляет того в Большой город к Вонгу. И тогда девушка поняла, что Джей не просто так сказал на разборе плана, что Тэхён информирован всем и даже больше. Он солгал. — Говоришь, аристократы знали все места, где Фэрусы могли бы спрятаться? — Моника касается рукояти револьвера, следя за малейшими движениями Уилсона. — Вот только Тэхён до сих пор не знает, где наша база. Никто его туда не водил. И всё-таки Уилсон допустил ошибку. Среди городской суматохи в переулке между улицами раздаются два громких выстрела. Тэхён резко поднимается, когда слышит выстрелы где-то совсем недалеко, оборачивается и смотрит в открытую дверь, где за стеной стоит один из охраняющих его. Он даже не сдвинулся с места. Омега подходит к окну, разглядывая бегущего в дом человека, который после выходит уже с Вонгом, и они, торопясь, покидают дом. Выстрелы и резкая нужда в присутствии Норвуда – совпадение? В любом случае такого удобного случая больше может не представиться. Тэхён хватает вазу, неслышно подходит к стене, прячется за стенку комода, надеясь, что самый примитивный план должен сработать, и кидает её в окно. В доме раздаётся звонкий звук битого стекла, осколки которого сыплются вниз на улицу, а приманка работает по своему назначению: мужчина, стоящий в коридоре, тут же забегает, подходя к окну, чем очень выручает пленника. Тэхён выбегает в коридор, но направляется не к выходу, а в противоположную, собираясь сбежать с другой стороны дома. По пути он чуть ли не врезается в дворецкого, который роняет графин на пол, разбивая его и привлекая на шум охранников, заворачивает в спальню Вонга и захлопывает дверь. У него в запасе несколько секунд, но этого должно хватить. Ким выбегает на балкон, хватается за перила, чтобы перелезть, и резко ощущает пронзающую боль в теле. Она сковывает каждый мускул, будто Тэхён в миг заледенел, и юноша не может сделать ни одного движения. Мышцы неприятно сводит, а в голове эхом отражаются слишком медленные удары сердца. Не его сердце. Он чувствует, как начинает задыхаться, будто в миг весь мир лишается воздуха, в лёгких неприятно колет и сдавливает грудную клетку. На глазах выступают слёзы, когда Тэхён понимает, что пришла смерть. Но не за ним. Этот холод, что окольцовывает в свои объятья, помутнение в глазах и неспособность сделать что-либо – Ким чувствует, как умирает, но не он. Это Чонгук. Омега чувствует это, потому что держит его сердце у себя в руках, так и не вернув, но ничего не может сделать. Он совершенно бессилен. Тэхён слышит стук, перебойный удар сердца, которое борется за жизнь, но сжимается из последних сил. Омега оседает на пол, сжимает рубашку на груди и ощущает боль в животе, но, опустив глаза, не видит там крови. Ничего нет, кроме острой, будто разрезающей изнутри боли. Ещё удар. В глазах темнеет, зигзаги мешают видеть мутную картинку, голова кружится и начинает тошнить. Кажется, в комнату врываются мужчины, успев найти омегу, который не может сделать вдоха, ничего не слышит, кроме последнего удара. И тишина, в которой отчётливо слышен собственный крик, потому что Тэхён хочет умереть вместе с ним. Это продолжается всего минуту, а потом омега не чувствует больше ничего. Он не помнит, что происходит после этого, как снова оказывается в своей комнате, и что происходит вокруг. Его тело не перестаёт содрогаться от холода или страха – не понятно. В глазах стоит пелена слёз, они просто скатываются и впитываются в рубашку. Тэхён не хочет плакать, оплакивать, потому что от этого становится невыносимо больно. Потому что в этот раз ему не врали. В голове только Чонгук. Омега больше не чувствует его сердце в своих ладонях, нет того привычного тепла от мысли, что они снова встретятся, те тёмные, волчьи глаза не одарят своим особенным взглядом, которым альфа смотрел только на него. Ким пытается отрицать. Это неправильное чувство. Такого просто не может быть.✩✩✩
— Так сложно найти в закрытом городе полуживого парня?! Вонг от ненависти бьёт по поверхности стола кулаком, заставляя офицера вздрогнуть, а Уилсона лишь усмехнуться. Стоит отдать должное главарю Фэрусов за его живучесть, но теперь мужчина сам на своей шкуре испытал, каково это получить пулю, потому что Моника попала ему в плечо, и благо ей пришлось сбежать, иначе бы Уилсон точно больше белый свет не увидел. — Теперь ещё и девчонка! Что за олухи у меня служат! Великолепный план, который должен был закончиться ещё вчера при взятии Фэрусов, дал трещину, из которой начали сочиться капельки воды. Теперь же она треснула ещё шире, пропуская целый ручеёк. Упустили одного из Дикарей, двух, трёх, а завтра их соберёт Мустанг и придёт по их души. Ещё и главарь – сын кузнеца, живучим оказался. — Дома проверяйте, — подаёт голос Уилсон, которому заматывают плечо, — девчонка была уверена, что Джей в каком-то жилом доме. — А эта… — Вонг проводит в воздухе рукой, пытаясь подобрать более культурное слово для особы, что очень помешала своим существованием и догадливостью, — девица насколько опасна? Какую угрозу она представляет? Уилсон хотел бы сказать, что Моника – всего лишь влюблённая в своего главаря омега, но это не так. Она практически одержима превзойти Чонгука, столько тренировалась, делала вылазки в одиночку, училась многому, и сейчас могла бы спокойно занять место главаря Фэрусов. Моника способна постоять как за себя, так и повести за собой людей. А ещё особенные лезвия, что выковал для неё альфа – да она ими орудует, как собственными руками. И предательства она не терпит, без доли сомнения выстрелив в Уилсона. — Она как хила-монстр, вроде маленькая, вот только в зубах у неё полно яда, — отвечает мужчина, принимая и её превосходство. — Но одна она не так опасна, чтобы всё испортить. — Да, — нервно соглашается Вонг, — пока к Джею не добралась! В отличие от нас, она знает, где он! Их будет двое, а потом трое – Мустанг, поговаривают, лично по наши души придёт. — Нашёл, от кого голову в песок прятать, — насмехаясь, говорит старик Ким, сидящий неподалёку от разговорчиков, закладывая в курительную трубку табак и приминая его. Нахмурившись от непонимания, что шериф пустынного городка делает не на своём рабочем месте, альфа с козлиной бородкой вопросительно поднимает бровь и гонит офицера, послав его проверять дома в Северном городе. А затем, повернувшись к старику, чуть наклоняет голову и складывает руки на груди, собираясь получить объяснение этих слов. И Уилсон, оставшийся в помещении как тот, кто тоже знает о Мустанге, напрягается, ведь не хотел рассказывать правду об устаревшей легенде и печальном состоянии духа Дикого Запада, которому пришлось многим пожертвовать. — То есть, мы не говорим об одном и том же человеке, который держит весь город в страхе вступить на его земли столько лет? — тактично уточняет Вонг. — Люди стареют, Норвуд, — Ким вспоминает ту дрожь, что прошла по его телу, когда он увидел безжизненные затуманенные глаза, — им свойственно превращаться со временем в песок. Мустанг уже не тот, что был двадцать лет назад. Поверь, он будет лишь пылинкой на твоей дороге. — А твой внук так не считает. Шериф нервно втягивает табак, выпускает густой дым из-под седых усов и явно напрягается от упоминания об омеге. Уилсон не понимает этой реакции, ведь вроде как, старик сам дал добро на союз внука с Вонгом, против воли самого Тэхёна, но что-то подсказывает, что здесь не всё так просто. — Он пылок сердцем… Весь в отца. Ким опускает руку с трубкой на колено, вспоминая последний разговор с возлюбленным своей дочери. Сонтэ ясно дал понять, что в этой игре ходы зависят уже не от него. — Не Мустанг нам помеха, а выживший главарь Фэрусов, — говорит старик, вновь прикуривая. — Мальчик, которого бросили в пустыне, каждый день работал в кузнице, ковал раскалённое железо, обжигался и снова ковал. Его удары подобны буре, что не оставит шанса, чёрные, как бездна, волчьи глаза сожрут и не оставят души. Дикарь, что в своей кобыле души не чаял, готов был убить за её сломанную ногу, представь, что будет, когда он узнает о нашей сделке за Тэхёна. Как не нам, Уилсон, знать, на что способен Джей ради того, что принадлежит ему? Он нас всех на тот свет отправит, если мы не сделаем это раньше, пока он в уязвимом состоянии. Джей и есть тот самый Дьявол, про которого говорил Тэхён. Мустанг придёт с ним, доказав, кому принадлежат земли Дикого Запада. Вонг сам себе признаваться не желает, но увидев потерянный взгляд Уилсона, который осознаёт всю степень угрозы и верности слов старика, невольно чувствует холодок от этих слов, пробегающий по рукам, заставляя волосы встать дыбом. — Господин Вонг! — в помещение забегает один из прислуги дома альфы и опускает руки на колени, явно спешащий сюда добраться. — Омега… ему нездоровится… что-то случилось… Старик сжимает челюсть, на свисающей коже щёк заметно это движение, и Уилсон догадывается, что Тэхён – всего лишь плата перед Вонгом. Вот только за что? — Смею откланяться, — говорит Норвуд, забирая свою шляпу со стола. — Жду от вас выполненной работы, джентльмены. Отправьте Дьявола обратно в ад.✩✩✩
Выстрелы становятся громче, слышатся голоса детей, Мэйсона, и Чонгук с трудом открывает глаза. Яркий свет слепит, в голове неприятно звенит, и на фоне окна вырисовывается чья-то фигура. Он щурится, опускает веки, снова открывает и видит дуло револьвера, который направляет на него Тэхён. Тот самый родной, красивый омега, который всякий раз плакал из-за него, сейчас презренно улыбается и спускает курок. Чонгук распахивает глаза, жадно глотает воздух, который выстрелом из кошмарного сна выбивается из лёгких, и чувствует боль. Значит всё ещё жив. Чон перемещает руку на бок живота, проводя подушечками пальцев по забинтованному торсу, где наложены швы после ранения пулей, и обессиленно расслабляет руку. Странно болит в груди, ноет и отдаёт глухими ударами. До сознания доносятся звуки – бег детей, которые, к счастью, всё ещё находятся здесь, и голос Мэйсона. Он снова упрашивает Люси доесть её нелюбимую кашу, грозясь, что она не вырастет и останется такой же маленькой. В поле зрения Чонгука попадает лицо мальчишки, который останавливается рядом, заметив, что их храбрый старший брат уже пришёл в себя. Он с неприкрытым испугом резко срывается с места и бежит к старшему омеге, крича на весь дом, что Джей очнулся. Все дети, которых Мэйсон так старательно усаживал за стол, кидаются к дивану, на котором лежит главарь Фэрусов, и встают вокруг, желая обнять его, но не притрагивались, боясь сделать больно. На их светлых глазах появляются слёзы, Люси снова начинает плакать, называя Джея обманщиком. Как хорошо, что они все здесь. В доме горит свет, значит сейчас вечер. Чон перемещает взгляд на Мэйсона, у которого для него явно не самые лучшие вести. — Сколько времени прошло? Сколько уже Чонгук находится тут без сознания, когда его люди в плену у аристократов? Как много ушло, и скольких они потеряли? Где сейчас Вонг с Тэхёном? — Сутки с твоей потери сознания, — отвечает Мэйсон, жестом прося детей уйти, а как только младших поблизости не оказывается, он продолжает: — и шесть часов, как ты умер. Твоё сердце остановилось, ты перестал дышать. Юноша отводит слезящиеся глаза, вспоминая тот ужас, который охватил его, понимая, что Чон и правда мог покинуть их вот так. — Ты был мёртв шестьдесят пять секунд! Умер. Как бы странно это ни звучало, но это действительно было так, а Чонгук даже не заметил. Его тело ломит, накрытый плед согреться не помогает, голова гудит и сердце тяжело бьётся, но до сих пор живёт. Или снова живёт? — И как ты вернул меня? — альфа начинает приходить в себя, наконец вникая в слова. Он потерял целые сутки. За это время могло много чего произойти, не говоря уже о суде пойманных Фэрусов. — С помощью яда, сынок, — доносится голос Мустанга, который, заслышав слёзы радости детей, спустился к ожившему Белоголовому Орлу, что снова может расправить свои крылья. — Чероки прекрасны в своей медицине, у них многому можно научиться. Разве из-за этого такая сильная боль в груди? Чонгук подставляет руки под себя и начинает подниматься, чтобы принять вертикальное положение, но чужая ладонь, вернувшая его в горизонтальное положение, не позволяет ему этого сделать. Мэйсон лишь поправляет подушку альфе, явно намекая, что подняться ему не даст. Ещё рано. — Тебя, скорее всего, интересует положение нынешних дел, — предполагает Мустанг. — Несмотря на обстоятельства, дела весьма неплохи: времени до казни Фэрусов предостаточно, чтобы предотвратить её, часть наших всё же смогла спастись и сейчас направляется за Энди – ферма не была взята. Здесь тоже пока безопасно, поэтому ты должен окрепнуть перед тем, как седлать кобылу. А вот с Тэхёном может быть не всё так гладко – я послал за ним Крэга, но он до сих пор не вернулся. Чонгук слышит имя и вспоминает, как оно слетело с уст офицера, прежде, чем тот подарил ему пулю. И даже после всего, что сделал омега, Мустанг посылает своих людей за ним. — Это не он нас предал, — тут же говорит Мэйсон, вспомнив последние слова альфы вчерашнего дня. — Увы, мир жесток во всех своих ипостасях, — подтверждает Мустанг, присаживаясь напротив. — Вонг назвал Тэхёна лишь «сделкой» с шерифом, а встретившись со стариком, я подтвердил свою догадку. Дела в пустынном городке разворачиваются не в лучшую сторону, Ким славно там поработал. Впрочем, кажется, не собственное желание им движет. Сделка? Так, значит, предатель не Тэхён? Тогда кто? Вопросы сыплются один за другим, а ответы сами найдутся, когда Чонгук поднимется с этого дивана. Альфа снова опирается на руки и встаёт, игнорируя предостережение Мэйсона о том, что швы могут разойтись и рана снова откроется. К чёрту. В сердце звучит только Тэхён, Тэхён, Тэхён, который не предавал его, и сейчас находится в руках главного монстра аристократии. Чонгук усмехается, пытаясь прожевать это ядовитое слово «сделка», садится, облокачиваясь на спинку дивана и проверяет рану. Ожоги получать куда больнее, а после неделю спать сидя, потому что боль от волдырей адская, и такая вещь, как пуля – словно осиный укус, ни за что не остановит его. — Сколько у меня времени? — Пара дней есть, — округляет Мустанг до двух дней, за которые они могут быть более менее спокойны и собрать все свои силы для возрождения Дикарей и их последнего набега. — Этого более, чем достаточно. И Мэйсон понимает, что в этот раз главаря Фэрусов никто не остановит, и он закончит то, что не сделал полгода назад. Обратный отсчёт пошёл.✩✩✩
Сколько времени уже прошло? День? Два? Может быть, неделя? Тэхён выпал из обычного течения времени, не знает, что происходит в мире и даже за пределами комнаты, из которой не выходит вот уже… долгое время. Он помнит врача, вопросы про его состояние, которые он повторял снова и снова, но не получал конкретных ответов. Затем эти же вопросы направил альфе, который дал ответы исходя из того, что видели двое охранявших омегу мужчин и дворецкий. Конечно, якобы причин для такого внезапного приступа не было: Вонг не стал упоминать, что держит омегу здесь насильно, да ещё и ломает своими обещаниями расправиться с Фэрусами. Поэтому врач больше был склонен к какому-то психологическому нарушению, нежели физиологическому. А Ким не может говорить, что уж там, думать даже о настоящей причине случившегося. Его сердце играет злую шутку с сознанием, которое пытается вразумить, что ещё остались незавершённые дела, время слишком быстро ускользает, ещё есть жизни, которые можно спасти, а сердце спрашивает «ради кого?». Тот, ради кого Тэхён изменился, готов был бороться с аристократией в ущерб своему имени… где он? Омега больше не чувствует его. Тэхёну самому тошно от своей беспомощности, слабости и бездействия. Пока он тут у Вонга лежит, где-то там, возможно, остатки Фэрусов готовятся вытаскивать своих товарищей. Мустанг их собирает. Тэхён так и не почувствовал присутствие настоящего отца в своей жизни, поговорив с ним лишь раз. Омеге так много хочется узнать, восполнить свои знания о матери из уст, которые любили её и не искажали информацию «во благо». Тэхён многое не успел сделать, а уже сдался. Да, он сделал это, вопреки всем своим словам и обещаниям, потому что вместо того, чтобы действовать, он лежит в постели дома, принадлежащего другому альфе, и позволяет ему уничтожать мир своим собственным законом. Он хочет подняться, встать и уйти, ведь за ним уже не следят – мужчины были отправлены на другое задание, а за не выходящим омегой из комнаты и дворецкий присмотрит. Потому что Вонг понял, что самостоятельно он не покинет этот дом. Но Тэхён никак не осилит то притяжение, что вжимает его в белые простыни, и груз на беспокойном сердце. Омега чувствует, как проминается постель рядом от тяжести ещё одного тела, поднимает густые ресницы и видит Вонга, который ложится рядом и закидывает руки за голову. Мужчина не злорадствует потере Тэхёна, не говорит ничего о главаре Фэрусов, из-за которого более вероятно и убивается тот, и за это время вообще ни разу не упомянул о Дикарях. Словно Ким никак с ними и не был связан. С каждой проведённой минутой в этом доме Тэхён чувствует, как его сознание медленно отравляют, внушают, что здесь его место было и будет всегда. Но остатки здравого смысла всё ещё нещадно бьют пощёчины, заставляют омегу вспомнить тот ужасный кошмар, в котором он будет засыпать и просыпаться в постели с нелюбимым человеком. Кошмар, который уже воплощается в жизнь. — Не хочешь развеяться? — интересуется альфа, поворачивая голову на бок и ловя ледяной, потухший взгляд. Вопреки правилам приличия он нарушает границы дозволенного с каждым приходом всё больше. Это приведёт к неизбежному, если Тэхён всё так и оставит. А омега хочет услышать всего лишь «Чонгук жив», чтобы наконец осознать, как сильно он ошибается и что поступает отвратительно, подчиняясь правилам Вонга. Он же ему отдаётся без сопротивления. Ничтожество, не способное за себя постоять. — Через несколько часов будет светский приём у одного господина, — не услышав ответа, продолжает Норвуд, — мы бы могли туда сходить. «Мы» – как грязно это звучит. Но Тэхён по-прежнему не отрицает, молча соглашается, потому что ему нужно, чтобы кто-нибудь вытащил его отсюда. И уже не важно, кто. — Ты снова вернёшься в то время, когда чувствовал себя прекрасно, — очередная уловка, отравляющая разум, звучит из уст альфы, гипнотизируя и манипулируя омегой. — Наденешь самый лучший наряд, дорогие серьги и кольца, которыми будут восхищаться другие, — Норвуд пытается воззвать к прошлому, в котором жизнь вертелась в своём привычном темпе и без Фэрусов. — Ты снова будешь блистать, мой дорогой, вызывать у всех восхищение и завистливые взгляды. Ты станешь центром обсуждений, внимания и вспомнишь, каково это, владеть этим миром. Как сладко звучит. Тэхён вбирает в лёгкие воздуха, пробуя предложенное на вкус, и не видит причин отказываться выйти в свет. Ему надо увидеть гнилые души аристократов, их испорченные мысли и доллары, которым они поклоняются, чтобы понять, где истинная правда, и вспомнить, кто действительно дикари. — Я пью вино, когда собираюсь в свет, — проговаривает Тэхён, давая негласный положительный ответ на предложение. — Сейчас же достану самое лучшее вино для лучшего на Западе омеги, — Вонг получает, что хочет. Снова. Мужчина подходит к окну, распахивает шторы в разные стороны, пропуская дневной свет, и уходит из комнаты. А ведь Ким думал, что сейчас вечер или ночь. Тэхён слышит приход дворецкого, который собирается выполнить любое поручение, опирается на руки и поднимается в вертикальное положение. Тело всё также с трудом поддаётся приказам, сознание с отвращением даёт понять, что омега не мог подняться ради Фэрусов, но встаёт сейчас на светскую встречу. Какой позор. И он сын Мустанга? И он был омегой главаря Фэрусов? — Красное, — непривычным для себя аристократичным голосом отдаёт приказ Тэхён, собираясь заглушить вином голос совести. — Сегодня я хочу быть в красном. — Да, господин, — отвечает дворецкий, удаляясь за нужными вещами. Тэхён поднимается с постели, встаёт на ноги, чуть качнувшись, и подходит к зеркалу, но то, что он там видит, нисколько его не радует. Его глаза блеклые, лицо, кажется, побледнело до цвета листов бумаги, отдавая в серый оттенок, губы искусанные, а следы на шее приобрели желтовато-охристый цвет. Их всё равно видно, и все знают, кто их оставил. И переместив взгляд в отражение Вонга с двумя бокалами для вина, Тэхён чувствует, как венец на его голове выпускает шипы.✩✩✩
— Казнь устроят прямо на торжественном открытии железной дороги, что будет пролегать от Большого города через пустынный и по поселению индейцев, завершаясь у Южного городка, рядом с портом, — докладывает Дэнни, успев только порог временного убежища Фэрусов переступить. — Поселение индейцев будет уничтожено сразу после мероприятия – Вонг решил выставить Чероков, как агрессивных кочевников, которые решили напасть на город. Наших привезут на паровозе, что выйдет из Большого в одиннадцать утра, если их и вытаскивать, то до того, как они достигнут конечной точки. Юный альфа смотрит на главаря Фэрусов, стараясь не опускать взгляд на его живот, перебинтованный от ранения, которое как назло даёт о себе знать при любом движении. Чонгук выглядит неважно, несмотря на то, что второй день подходит к концу. Он чувствует боль, которую не должен. Нет, Мэйсон сделал всё правильно, но риск благоприятного исхода был мал, и Чон это понимал, когда ложился под нож. А сейчас при нагрузке ощущается режущая боль, которая от раны будто по ниточке пульсом передаётся в сердце. Мустанг дал ему два дня, но этого оказывается слишком мало, а празднество в пустынном городке уже послезавтра. У них день на приготовление плана, которого ещё нет. — Паровоз едет со скоростью, которую и лошади не всегда осилить могут, — акцентирует внимание Энди на недостатке задуманного. — Мы можем уже быть в этом паровозе, когда он отъедет? — Наверняка Вонг позаботится о том, чтобы охрана Фэрусов была достаточной, чтобы паровоз было невозможно захватить, — сомневается Мэйсон, — по количеству нас превосходят в четыре или пять раз. — Отцепить вагоны? — предлагает Дэнни. — Это реально сделать? — Не в движении паровоза, — отрицает Мустанг. — Тогда надо заставить его остановиться. — Или нет, — наконец подаёт голос главарь Фэрусов, задумчиво смотря на нарисованную железную дорогу, которая заканчивается чуть дальше края городка. Все удивлённо смотрят на альфу, ожидая пояснения его безумного плана, что сейчас строится по шпалам в его голове. Вообще-то думать сейчас очень сильно мешает Тэхён, которого должен был уже давно привести Крэг, а до этого Моника, пропавшая вместе с ними. У них явно что-то пошло не так, и это мешает сконцентрироваться на главной проблеме. Вот только, какая из них важнее? — Мы украдём паровоз, пустим его на всех парах – пусть сойдёт с путей. — Какой в этом смысл? — переспрашивает Энди, не сумев понять ход мыслей главаря. И правда, какой? Чонгук думает о том, что сделать с Вонгом и шерифом, которые стоят на пути. Которые так поступили с Тэхёном, низко, грязно, фактически продав его. Поэтому от бушующих эмоций хочется подорвать злополучный паровоз. — Верно, Джей хотел сказать, что мы должны поступить, как Дикари, — разъясняет Мустанг, делая глоток чая. — Если мы сможем лишить паровоз машиниста, успев при этом освободить Фэрусов, то заимеем великолепную возможность показать, кому принадлежат эти земли. Наведём ещё больший страх и посеем сомнение, а нужна ли им эта дорога здесь. Ход неплохой, но риск не мал. — И мы так и останемся преступниками в глазах аристократии, — более тихо говорит Мэйсон, который всё же надеется, что им удастся когда-нибудь очистить свои имена. — Нас не будут слушать. — А Тэхёна будут, — неожиданно говорит Дэнни, получив пристальное внимание от сидящих вокруг, отчего щёки юноши алеют от понимания, что его чувства как на ладони открыты для всех. — Я имею в виду, что легче послушать того, кого все привыкли видеть. Если бы Тэхён заверил, что не был в плену у Фэрусов, и рассказал об истинных планах Вонга, возможно, к нему могли бы прислушаться? Он же аристократ… и… красивый… — Думаю, — на помощь приходит Энди, расплываясь в отцовской улыбке, — Дэнни имеет в виду, что в аристократии Тэхёна знают с рождения, и он обладает большим влиянием, которое могло бы сыграть нам на руку. Если бы ещё шериф сказал своё слово, выступив против Вонга… — Старик Вонгу внука собственного продал, — усмехается Чонгук, — за то, чтобы правда не была раскрыта. Альфа поднимает волчьи глаза, смотря на мужчину не своим, а звериным взглядом. Эта тема заставляет закипать кровь в жилах от мысли, какие же люди по своей натуре животные, продающие своих же, делая из них рабов. Порабощать и завоёвывать – вот удел людей. — Я избавил тебя от лишних надежд? Мустанг хмурит брови, чувствуя, что эмоции главаря могут стать для него сильной помехой. То, что происходит между стариком Кимом и Тэхёном – только их битва, на поле которой не следует вступать другим. — Допустим, я знаю, как остановить паровоз, — начинает составлять план Энди. — Могу всецело взять это на себя. — Отцепим вагоны с Фэрусами, — добавляет Дэнни, когда понимает, что сделать это будет реально, после остановки локомотива. — И преподнесём аристократам подарок, — заканчивает Чон. — Посеем страх и ужас, и раз уж соберётся народ, устроим им такую долгожданную казнь настоящего преступника. И пусть Фэрусы так и останутся Дикарями, которым принадлежит Дикий Запад. Что плохого в том, чтобы остаться грязными в глазах аристократии? Не вижу проблемы – страх всегда управлял людьми. План построен на тоненькой ниточке, которая может оборваться в любой из этапов, как только что-то пойдёт не так. Остаётся много неизвестных и сомнительных фактов, при которых придётся полагаться только на удачу. Присутствует слишком большой риск, и все понимают это. — Мы не дадим Тэхёну шанс? — всё же возвращается к идее альфы Мэйсон, который хотел бы повернуть истину в другую сторону. — Если у него вообще имеется этот шанс, — говорит Мустанг, опуская чашку на блюдце. — Сейчас мы глухи и не ведаем, что происходит в Большом городе.✩✩✩
Яркая люстра посреди зала освещает просторное помещение, где собралась вся верхушка аристократии. Им не нужен повод, чтобы провести такой вечер, спустив доллары на карточные игры, что иногда были разрешены на таких встречах, отдохнуть, находясь в обществе себе подобных и поделиться последними интересными новостями. А они обещали быть сегодня крайне занимательными, потому что понаслышке сюда должен явиться глубокоуважаемый господин Вонг с его омегой. Все уже догадывались о планах Норвуда не только земли дикие захватить, но и известного златовласого – сына первой красавицы Запада, что передала свой титул ему. Долго ждать не пришлось – обсуждаемая пара является спустя полчаса после начала вечера. Восхищению этой парой нет предела: альфа одет в чёрный шёлковый, непривычный для данной моды, костюм-тройку с насыщенно красным воротничком, который идеально подходит к кровавому наряду омеги. Столь броские цвета предпочитали не носить, но сегодня эта пара производит фурор среди аристократии. Золотые волосы контрастируют с красными серьгами и отлично подходят к золотому браслету на руке Кима, который возвращает в свой ледяной взгляд то превосходство, с каким он всегда смотрел на всех остальных. Аристократ вернулся. Не многие замечают в улыбке Тэхёна долю неискренности, которая вызвана, скорее, ранее выпитым бокалом вина, чем радостью от встреч со старыми знакомыми. Омега держит ещё один бокал с белым вином, который в его руках является словно атрибутом костюма к золотым прядям, которые он сделал волнистыми – полчаса опоздания не прошли даром. Вонг поглядывает в сторону омег, которые облепили Тэхёна, и замечает, что и в его движениях проскальзывает та самая плавность и грациозность, которые были до поездки в пустынный городок. Омега медленно, но возвращается на своё место, туда, где и должен быть. И почему старик был против? Позже Тэхён присоединяется к карточной игре к альфам, чем вызывает у них лишь скрытый смех, якобы, омега сунулся туда, где ему ничего не светит. Он улавливает эти взгляды, сравнивая это с тем, как он так же поехал в пустынный город ловить Фэрусов. Вонг воздерживается от игры, присев рядом с Кимом, чтобы наблюдать за его картами, и оказывается весьма впечатлён умением омеги орудовать козырями. Этот взгляд, пожирающий своих соперников, знаком Норвуду, отчего мысли закончить этот вечер иначе, чем все остальные, начали вытеснять простое благородство. А Тэхёну уже лучше. Ему стало намного проще думать, как только он выбрался из комнаты, вспомнить, ради чего всё-таки боролся, и что дикари – это понятие одностороннее. Ким поступит с ними так же, как и аристократы поступают с другими. Омеге остаётся совсем немного до победы, но внезапно он чувствует на своей коленке чужую ладонь и вздрагивает, чуть не уронив свои карты. От испуга следует икота, Тэхён попытается не подать виду, в чём причина, а Вонг, упокоив свою руку на его бедре, продолжает следить за игрой, будто ничего не происходит. Ким пытается сосредоточиться на игре, потому что сейчас идут решающие последние минуты, и этим так удачно пользуется альфа, делая круговые движения пальцами. Ему нравится смотреть, как омега начинает нервничать, что он не может позволить себе проиграть аристократам, но и сбросить руку тоже не может. Вонг пользуется безысходностью Кима, заводит ладонь на внутреннюю сторону бедра, начиная подниматься непозволительно выше, и чувствует, как омежье тело реагирует на это. — Говорят, за городом, куда идёт дорога – пустынная местность, где Мустанг прячет свои богатства, — внезапно произносит Тэхён, тем самым останавливая альфу. — Поэтому его жадное сердце не пускает на свои земли аристократов, — омега не только в карты играет нечестно, пуская предупреждающий взгляд Вонгу, но и в жизни готов использовать козыри. — Как насчёт прогулки туда, господа? — Ах, вы так любите опасность, мой дорогой, — Норвуд тут же пытается отвлечь внимание от столь интригующего предложения любящих богатство аристократов, поднимая уголки губ и взглядом посылая ответный приказ не говорить глупости. — Те земли – дикие, неизвестно, что вообще там находится. — Вы же сами сказали, что ничего. Тэхён строит из себя глупого, раскрывая карты и заставляя играющих с ним альф удивиться от неожиданного конца игры, и вместе с игральными картами раскрывает и свои собственные – он не изменился. — Раз с Фэрусами покончено, то и опасности больше никакой нет. Слышали, как их удалось поймать? — Тэхён обращается к сидящим за столом. — У них был предатель. Преступник, который предал своих же, разве это не вызывает сомнений? — Когда вы выпьете, так много разговариваете, — Вонг уже на грани вывести отсюда омегу, который слишком много знает, но это вызвало бы подозрения. — Налью себе ещё вина, — улыбается Тэхён, — чтобы рассказать ещё больше. Омега поднимается и говорит, что выигранные деньги ему не нужны, чем даёт понять, что эти жалкие доллары ничего не стоят в его глазах. Стоило бы делать ставки такие же, как в салуне – веселья было бы больше. Тэхён подходит к столу, берёт ещё форменный бокал с вином, намереваясь сегодня забыться, и мысленно мечтает, чтобы за стол сейчас подсел сын кузнеца и спросил, действует ли ещё ставка на его тело. Внутри разливается приятное тепло, то ли от воспоминаний, то ли от очередной порции вина. Подавленный стрессом организм пьянеет сильнее обычного, Тэхён начинает думать, а что бы было, если тогда не выпала «ничья»? Правда ли Ким готов был пойти на нечто такое, отдав свою душу главарю Фэрусов? На тот момент это казалось слишком диким. А сейчас Тэхён был бы не против снова проводить ночи у костра с Чонгуком, в которых он признаётся, что омега имеет много недостатков, но чертовски красивый. И он действительно чувствует себя красивым, когда это звучит из уст брюнета. Тэхён даже не надеется на что-то большее, чем снова ощутить на себе взгляд чёрных глаз и запах свободы, что альфа подарил ему. Зачем все богатства мира, когда хочется держать лишь одну руку? Тэхён должен сейчас вернуться, снова заговорить о Фэрусах, но понимает, что это ему с рук не сойдёт, а он даже сбежать не может. Позади доносится стрекот земляной кукушки. Тэхён опускает на лоб ладонь, чувствуя, как ему становится плохо от всех этих запахов и алкоголя, совершенно не контролируя своё сознание. Омега опирается одной рукой на стол и возвращает недопитое вино, подозревая, что ему срочно нужен отдых. Стоп. Земляная кукушка? Тэхёна резко пронзает жизненный урок, который он усвоил на Западе, а именно – не верить калифорнийским земляным кукушкам – и резко оборачивается, начиная осматривать гостей в зале. Взгляд перемещается с одного на другого, но никого родного он не замечает. Неужели ему показалось? Странное изменившееся поведение замечает Вонг, хмурится, когда омега резко двигается в сторону балкона, и предупреждает, что отойдёт ненадолго, и следует за Тэхёном. А Тэхён точно слышит птицу во второй раз. Возможно, он уже бредит, вспоминая о Чоне, вино берёт своё и играет в жестокие игры с разумом, но хочется верить в надежду. Ким выходит на балкон, прохлада вечера резко окутывает юношу в свои объятья, заставляя спину покрыться мурашками, и всматривается в городскую улицу, пытаясь найти хоть намёк на присутствие Фэрусов. — Вышел освежиться? — доносится позади голос Вонга, из-за чего Тэхён возвращается в реальность. — Светские беседы так утомляют? — Вы не представляете как, — отвечает Ким, делая от мужчины шаг в сторону. — Так устал, что собираюсь отправиться домой. — А как же продолжение увлекательного рассказа? — альфа вскидывает бровями, намекая, что он эту выходку просто так не оставит. — Все хотят послушать, какие безопасные на самом деле дикие земли, что принадлежат Мустангу. Ах, вот незадача! Легенда так и останется легендой, дух изжил себя. Вонг хватает омегу за горло, больно сжимая его в своих руках, и приближается, смотря в эти лживые голубые глаза. Хватка усиливается, дышать становится сложнее, и Тэхён хватает альфу за руку, делая попытку выпутаться из хватки. — Я предупреждал, что заставлю жалеть тебя о каждой твоей выходке? — мужчина заставляет омегу прогнуться в спине за перила и стиснуть зубы, пытаясь удержать равновесие. — Что ж, сегодня ты получишь сполна. Альфа разжимает ладонь и выпускает Тэхёна, который оседает на пол, проводя по горлу руками и не веря, что Вонг и правда это сделал. Он прекрасно знает, что Тэхёну некуда бежать, поэтому разворачивается и направляется обратно в зал, но выкрик земляной кукушки где-то совсем рядом его останавливает. Мужчина не успевает обернуться, как чувствует у своего горла холодное лезвие, что фиксирует все его движения. — Ох, как бы я хотела лично перерезать твою аристократичную глотку, — слышится голос девушки, и Вонг понимает, что это та самая хила-монстр, что чуть не застрелила Уилсона. — Но смерть от моей руки будет не так ужасна, как от главаря Фэрусов. Что, Вонг, не всех поймал? — Моника оборачивается, удостоверяясь, что всё идёт как надо. — Привет тебе от Джея, ублюдок. Как только лезвие ножа пропадает, Вонг разворачивается и достаёт револьвер, но след девушки уже простыл. И Тэхёна тоже. — Чёрт, как же долго ты соображаешь, — смеётся Крэг, помогая омеге оседлать лошадь. — Я так рад вас видеть, — Ким поворачивается в сторону Моники, которая запрыгивает на соседнего коня и наконец со спокойной душой может вернуться обратно в Северный город. — Я тоже рада нашей встрече, — Моника убирает свои лезвия и натягивает шляпу. — Давай вернём Златовласку на его место, Крэг. Лошади срываются с места, а вся аристократия остаётся позади. Тэхён возвращается домой.