Try to ride me

Сбежать от Вонга оказывается проще, чем принять тот факт, что сейчас Тэхён вернётся в город, где всё будет напоминать о Чонгуке. По словам Крэга, главаря Фэрусов он видел перед тем, как уйти, и он был жив – прооперирован Мэйсоном и спокойно… набирался сил. Такими словами Крэг озвучил потерю сознания. Моника же, услышав, что Джея смогли подстрелить, сначала не верит, а, увидев побледневшее лицо Тэхёна в свете луны, пугается, осознав, насколько близко они подошли к провалу. Тэхён не решает рассказывать о своём чувстве, что заставило его на какое-то время опустить руки и сдаться, всё же в глубине души надеясь, что сердце жестоко обмануло его. Пусть лучше это будет обман, заблуждение и помутнение рассудка, чем правда. Ночь опускается на Большой город, в воздухе витает прохлада, что позволяет наполнить лёгкие кислородом, выместив запахи духов, которые въелись в эту дорогую одежду. Омега до сих пор ощущает на своей шее руки Вонга, который не простил бы сегодня ему выходку за игральным столом. Тэхён даже думать не хочет о том, что могло бы быть, останься он в доме альфы. Сейчас, должно быть, мужчина рвёт и мечет, ведь его планы пойдут под откос, если омега присоединится к оставшимся Фэрусам, но в любом случае всё позади, а впереди виднеется выход из города. Тэхён опускает взгляд на руки, которые сжимают повод уздечки, и накрывает одну ладонь другой. Он уверяет себя, что всё в порядке, они обязательно справятся с Вонгом, смогут спасти племя и остальных Фэрусов. Каким образом? К счастью, Тэхёну довелось услышать разговор о пленниках, в котором альфа обсуждал их перевозку на паровозе до пустынного городка и некоторые аспекты охраны. — Стойте, — Крэг замедляет лошадь, — вперед нельзя, там охрана. Тэхён поднимает голову и видит горящий свет, открывающий вид на офицеров, что проверяют каждого на въезде в город. Не удивительно, что они появились после того, как стало известно о не всех пойманных Дикарях. Но среди них омега замечает силуэт и знакомую курительную трубку, которую сложно спутать с другими – у неё отколот маленький краешек, отчего форма на свету становится неровной. Тэхён игнорирует Крэга, который предлагает попробовать выйти другим путём, и слезает с лошади. — Ты что творишь?! — Моника нервно бросает взгляд на офицеров, что замечают их, и думает, что есть ещё шанс, если они прямо сейчас развернутся. — Мы пройдём здесь, — уверенно отвечает Тэхён. Девушка смотрит на Крэга, который тоже не имеет ни малейшего понятия, что задумал омега, но мешкать нельзя – стоит положиться на него. Моника лягает лошадь, заставляя ту пойти вперёд, и нервно закусывает губу, вложив лезвия в рукава куртки. А Тэхён вообще-то не знает, насколько успешным будет разговор, и смогут ли эмоции взять верх над разумом. Не его. Он ловит на себе взгляд опустевших глаз, складывает руки и останавливается в пяти метрах от старика, который поднимает ладонь вверх, показав офицерам, что повода для беспокойств нет. — Здравствуй, — Тэхён чувствует, как ноги предательски слабнут от обиды, а все слова застревают в горле, потому что ему нельзя сказать то, что он хочет. Омега не может спросить, почему все эти годы ему врали, и старик закрывал глаза на происходящее, даже сейчас позволяя случиться настоящему истреблению целого племени, не говоря уже о Фэрусах, которые не являются преступниками. — За что ты так со мной, пап? Все детские годы Тэхён называл старика отцом, любил его всем сердцем и считал своим примером для подражания. Как же он ошибался. И сейчас омега хочет достучаться через оболочку созданной, ненастоящей личности шерифа до того самого любящего его старика, который боль потери дочери заполнил её сыном. Пусть даже не отдав его отцу, практически похитив, но жил с ним, воспитывал и любил. — Это, — омега кивает в сторону наездников, — люди Вонга, которые на шаг от меня не отходят. Скажи мне, с каких пор ты записал меня в рабы, продав альфе? Я сделал что-то не так? Моника наконец понимает, что Тэхён хочет не просто взять шерифа эмоциями, но и воззвать к совести, чтобы тот почувствовал, на какой стороне находится. На какую мнимую свободу он променял то единственное в своей жизни, что придавало ему смысл. — Прости, что запер тебя и отправился в пустынный город… ты из-за этого так разозлился на меня? Тэхён стискивает зубы, чувствуя, как влага заполняет его глаза. Почему старик не отвечает? Ему совсем нисколько не жаль, что происходит с единственным, что осталось от любимой дочери? — Или ты любил только мать? И никогда не любил меня, потому что я – ошибка неправильного брака? Сын Дикаря. Офицеры, заслышав столь интимную информацию, оказываются весьма удивлены и растеряны, потому как легенда, где отцом омеги был аристократ, только что сожжена личным признанием самого и не опровержением данного факта стариком, который молчит, в тому подтверждение. — Пройдёмся? — Ким разворачивается и направляется за город, решая не выставлять дальнейший разговор на слух офицерам. Да, как Тэхён и думал, они успешно покидают город, их пропускают, думая, что за омегой следят люди Вонга. Вот только Моника замечает, что один из стражников запрыгивает на лошадь и направляется, видимо, к самому Вонгу. У них немного времени. Тэхён отпускает лошадь, передав поводья Крэгу, и следует за стариком, чувствуя, что должен поговорить с ним. Это уже не план побега, а семейный разговор, итог которого может на многое повлиять. У Тэхёна руки мёрзнут из-за накативших эмоций, наверняка голос будет ломаться и дрожать, если заговорит, потому что он отказывается верить в то, что происходит, как и не хочет слышать правды. В глубине души омега знает, что старик не скажет, что это ошибка или манипуляция Вонгом, а его решение, и от этого становится невыносимо. — Не думаю, что мои извинения что-то исправят, — Ким проводит по седым усам, собираясь признаться в своих грехах, что совершал за последние годы, отчего Тэхёну хочется закрыть уши и ничего не слышать. Он и так всё знает, а слышать это от родного человека будет слишком сильным ударом. – Но шериф Ким сам дал добро на наш союз. Тут и правда никакие извинения не помогут. Ни в этом вопросе, ни в вопросе о Фэрусах. Ни о каком искуплении вины тут и речи быть не может. Но Тэхён бы простил? Простил бы старику то, что он делал на протяжении многих лет, если бы причина была не в нём? Возможно, всё решится после избавления от Вонга, и именно мужчина является той самой ямой, что мешает двигаться дальше. — Поверь, дело не в том, чей ты сын. Ким ступает всё дальше от города по дороге, ведущей на Запад, узнав девчонку, которой точно нет в рядах людей Вонга и которая так удачно разгуливает по Большому городу, застав Уилсона. Та самая хила-монстр. — А в том, что я пытался сделать для тебя как можно лучше. Я всегда считал, что Мустанг не сберёг твою мать: из-за их походов к племенам индейцев она подхватила болезнь и скончалась. Я потерял самое дорогое в своей жизни… но она оставила мне внука, и я не смог отпустить тебя в руки Дикарю. Мустанг не ведал, что творил, когда нарушал закон, находясь в тесных отношениях с индейским племенем, он мог подвергнуть опасности и тебя. Но главная причина, по которой я тебя не отдал – это моё жадное сердце. Забота? Причина, по которой старик не отдал Тэхёна родному отцу, была в самой обыкновенной заботе, а не в том факте, что Мустанг был Фэрусом. — Но спустя время Мустанг снова пришёл, сказав, что он отойдёт от своих дел ради тебя. Старик поджимает губы, вспоминая ту встречу, когда мужчина действительно готов был измениться, оставить все свои дела и забрать сына с собой. Он был искренен и совершенно не держал обид на шерифа за то, что тот протестовал против брака с его дочерью, и отнял сына после её гибели. Мустанг готов был всё это забыть. — Разве я мог отдать тебя, любя, как собственного сына? И тогда я пошёл на всё, чтобы Мустанг забыл дорогу к тебе… мы даже переехали в Большой город, сбежали, чтобы только он не отнял тебя у меня. Сломанная нога в нескольких местах, что до сих пор напоминает о том самом дне, когда отец не бросал Тэхёна, а пришёл за ним. И переезд, о котором омега впервые слышит, всю жизнь думая, что Большой город – его дом. Как же долго он был ослеплён ложью. — Помнишь, тебе было двенадцать, — Ким поднимает лицо к чистому небу, лицезрея вставшую луну, — мы были в гостях, когда ты увидел, как слугу наказывают за то, что он перепутал вещи? Тогда ты вступился за него, попросил подарить тебе этого раба, и даже дал ему имя – Лу. Господин, чьего слугу ты пожелал, отдал его тебе, но не просто так, как ты думал… это ведь был Норвуд Вонг. Тэхён отсчитал годы и понял, что именно тогда и началось строительство железной дороги к пустынному городку. — В тот вечер Вонг вызвал меня узнать больше о местности за пустынным городком, чтобы проложить дорогу, но я сказал, что мешать им будет племя индейцев. На что он протянул мне конверт с деньгами и сказал, что подарок тебе он сделал, а этот будет мне. И я взял, — старик опускает голову, — хотел для тебя лучшую жизнь… Узнав об этом, Мустанг прибыл в пустынный город, пытаясь вразумить меня, что племя индейцев пережило на том месте уже не одно поколение и никуда не сможет уйти, а их сопротивление будет расцениваться, как враждебная агрессия. Он предложил провести дорогу другим путём, но Вонг наотрез отказался менять что-либо в своих планах. Тогда и появились Фэрусы. Правильно, Мустанг собрал своих людей, которые стали преступниками в глазах аристократии, но на самом же деле боролись за простую свободу. — Год за годом Дикари срывали планы, останавливая и тормозя строительство, и при этом оставались в тени. Их не удавалось выследить, хотя я прекрасно знал, кто их собрал. Но сколько бы я ни искал Мустанга, он больше не показывался мне на глаза, словно его никогда и не существовало. Легенда Дикого Запада. — А потом появляется всадник на гнедой кобыле, объявляя себя главарём Фэрусов и беря всю ответственность за годы набегов на себя. Джей, верно? Так его называют Фэрусы – мальчишка, что был найден в пустыне и выращен кузнецом. Последнее наше с ним столкновение дало понять, что я уже не справлюсь с Фэрусами. Я хотел выйти из этой игры, но Вонг не дал этого сделать. Ведь одно его слово, и вся правда о моих противозаконных действиях и лжи станет известной. И ты так не вовремя убегаешь из дома. Именно после того, как пришёл Вонг к ним домой лично, и требовал уже что-то сделать с Фэрусами, потому что времени на строительство не оставалось, и они не могли больше топтаться на одном месте. Тогда Тэхён и сбежал, решив, что поймает главаря Фэрусов. Получается, старик уберегал его от правды, не позволяя ему покидать пределы города, потому что знал, что Фэрусы его не тронут. — А потом приходит Вонг, говоря, что люди считают тебя – главарём Фэрусов. Это грозило тебе серьёзной опасностью и концом твоей обычной жизни, где ты сиял, словно бриллиант, в кругах аристократии. Я построил тебе будущее на своих костях, а ты так просто мог всё разрушить. Что бы тебя спасло? — Ким тяжело выдыхает, подходя к самой большой ошибке, которую он совершил за свою жизнь. — Вонг мог всё исправить, если бы он стал твоим мужем, — старик останавливается и поворачивается к омеге, коснувшись ладонями его плеч. — Поверь, он сделает всё, чтобы очистить твоё имя от следов Дикарей… — Ты ещё не понял?! — Тэхён скидывает с себя родные запачканные грязными деньгами руки и смотрит голубыми, слезящимися глазами на старика, не веря, что после всей сказанной правды он до сих пор так слеп. — Кто тут действительно дикарь? Почему ты думаешь, что лучше мне будет жить с тем, кто переступает через закон, готов пойти на истребление и даже не любит меня?! Разве твоя дочь не показала, что для неё было счастьем – остаться в аристократии с чистым именем или просто быть с Дикарём, который её любит? — Ты… — Обвенчался с Чонгуком в племени индейцев! — прерывает Тэхён, чувствуя, как слёзы размывают картинку и скатываются по щекам, слишком громко разбиваясь о землю. — Я люблю его и даже не знаю, жив ли он сейчас! Ты хотел для меня лучшей жизни, так не повторяй своих же ошибок! Просто порадуйся за выбор твоих детей, прекрати жить такой жизнью, прекрати всем лгать и стань свободным, пап! Вдалеке нарастает топот лошадей – из города выезжают офицеры за Фэрусами, отчего необходимо срочно уезжать. Моника тут же достаёт револьвер, направив на шерифа, пока Крэг спускается с лошади и, подхватив омегу, сажает на жеребца, забирая его от отца, который вырастил. Но старик даже не пытается их остановить, позволив вот так просто сбежать. Сбежать домой. Что же шериф делал всю жизнь, раз сейчас и его сын покидает, как когда-то покинула дочь? Должно быть это – расплата за его грехи. А Тэхён закусывает губу, оборачиваясь на силуэт, который возвращается в сторону города, и выдыхает, осознавая, что ошибался он не только в Фэрусах.

✩✩✩

Раннее утро всегда было значимым для Фэрусов: одни готовятся к новому дню, в который может много решиться, другие начинают с кормления животных, кто-то слышит топот уже проснувшихся детей, а кому-то утро чуждо своим существованием. Чонгук так и не смог уснуть. Его бросало в жар, организм усиленно боролся за жизнь, пытаясь справиться с заживлением, которого не происходит. Рана болит, не позволяя сделать ни единого нормального вдоха, так сильно, что от боли хочется застрелиться. Чон поднимается с дивана, подходит к кухонному окну, откуда проливаются солнечные лучи, и стягивает через голову одежду, опустив глаза на перебинтованный живот. Он неторопливо начинает убирать ткань, чувствуя, как давление на зашитую рану начинает спадать, а вместе с ним усиливаться боль. Альфа ненавидит себя сейчас за свою беспомощность, безысходность из-за которой у них остаётся последний день, а он может всё испортить из-за какой-то пули. — Вот чёрт… Чонгук несколько раз подряд промаргивается, пытаясь осознать, насколько всё запущено, и облокачивается на стол позади себя. Вот, почему не происходит процесс заживления. Началось загноение. Альфа проводит ладонью по лицу, пытаясь придумать, что в такой ситуации можно сделать, чтобы выиграть время. Даже если сделать повторную операцию, у Чона не будет времени на восстановление, а при любом неверном движении рана откроется. А если всё оставить… но ведь за свободу и жизнь отдать можно? — Ты что делаешь? — позади слышится голос Мэйсона, который проснулся слишком рано, отчего Чон сразу же начинает заматывать это от глаз омеги. — Думаю, ещё рано снимать повязку, — Чонгук спешно закручивает ткань, вокруг живота, сдерживая внутри порывы пульсирующей боли. — Тебе пом… — Я сам, — грубо прерывает альфа. Мэйсон не должен знать, никто не должен. Это только усложнит всё ещё больше, они и так придумали шаткий план, который уже нельзя менять. Чонгук небрежно заматывает ткань, надевает кофту и начинает глубоко дышать, чтобы успокоиться и взять себя в руки. Нельзя отступать и даже думать о провале, не сейчас, когда все поверили в освобождение. Альфе нужен человек, который выполнил бы его просьбу, не задавая вопросов, которому он мог бы доверить немного своей тайны, зная, что она останется для всех неведомой. Уличная дверь распахивается, в дом входит Моника, быстро пробегая глазами по помещению и останавливаясь на главаре Фэрусов. Она подойдёт идеально. Вот только следом за ней заходит Тэхён. Они встречаются взглядами и ничего не говорят, будто время останавливается. Тэхён так боится, что сейчас он сделает шаг, но проснётся в постели дома у Вонга, что всё это окажется кошмарным сном, в котором Фэрусам больше нет места. А Чонгук совершенно не подумал об омеге, надеясь, что он сможет его простить. У Тэхёна глаза покрасневшие от слёз, так ещё и сейчас сверкающая капля скатывается по любимому лицу, не скрывая своего опустошения. Ведь он чувствовал и думал, что больше не увидит этих чёрных глаз, омега смог допустить такую ужасную мысль. Ноги будто отяжелели, Тэхёну сложно сдвинуться с места, и он опускает взгляд на место ранения, будто знает обо всём. Чувствует? Чонгук отталкивается от стола, делает несколько шагов и неуверенно касается щеки омеги, стирая влажную дорожку. Настоящий, это не сон. Тэхён касается тыльной стороны ладони альфы своей, чувствуя родное тепло и слыша его биение сердца. Оно всё ещё живёт. Они так боялись, что всё могло бы быть иначе, но самое главное, что сейчас они друг с другом. Чон кладёт вторую руку на затылок омеги, притягивает его к себе и позволяет спрятаться в своих объятьях, чувствуя, как Ким не спешит его обнимать, боясь причинить боль. Просто плачет от счастья и осознания, что его смерть была всего лишь обманом. — А ты чего ревёшь, дурочка, — Чонгук смотрит на Монику, которая отбирает у зашедшего Крэга бутылку виски и стирает рукавом покрасневшие глаза. — А что, нельзя?! — девушка делает несколько глотков, прежде, чем вернуть свою гордость на место. — Как думаешь, о чём мы подумали, когда услышали, что тебя подстрелили? Поэтому Тэхён плачет? Он тоже так подумал? — Вообще-то, он и правда умер, — Мэйсон чувствует на себе пары удивлённых глаз, которые явно требуют объяснений. — На минуту его сердце остановилось. Тэхён затихает, прислушивается к биению сердца в грудной клетке и пытается удостовериться, что это не его. Оно принадлежит Чонгуку. И всё-таки то чувство было настоящим. — Перестань, я жив, — альфа заглядывает в голубые глаза омеги, заверяя, что беспокоиться… сейчас не о чем. — Слышишь, Песчанка? Давай, прекращай плакать, а то потом не сможешь отрицать, что ты плачешь не из-за меня. Мэйсон, — Чон обращается к юноше, — помоги Тэхёну умыться. Чонгук оставляет поцелуй на лбу омеги, опирается на стену, провожая его взглядом, а потом касается ранения, не в силах больше притворяться. Глаза Моники тут же испуганно расширяются, она спешит приблизиться к главарю, который не хотел, чтобы Тэхён это видел. — Ты… — Моника, послушай, — Чон не даёт ей ничего сказать, потому что её догадка окажется верной. — Помнишь, мы ходили к одному мужчине, у которого шрам на лице? Ты должна сейчас поехать к нему и взять у него опиум. — Что это? — Моника произносит несколько раз странное название у себя в голове, не заметив, как Чонгук кидает взгляд на Крэга, который прекрасно понимает, о чём идёт речь. — Это лекарство, — альфа говорит практически правду. — Мне просто нужно немного болеутоляющего. Не говори никому, а то все расстроятся, что моя рана долго заживает, хорошо? Моника кивает, поспешно выбегает из дома, проговаривая название болеутоляющего в своей голове, и седлает лошадь. — Насколько должно быть всё плохо, что ты посылаешь Монику за этим? — Крэг говорит тихо, чтобы их невозможно было услышать, потому что он догадывается, какой должна быть боль, чтобы единственным вариантом оставалось послать за опиумом. — Не говори Тэхёну, — просит Чон, посылая самую отчаянную свою мольбу за всю жизнь. — И позаботься, чтобы Мустанг забрал его после всего. Крэг кивает и выпивает виски залпом, когда Чонгук снова улыбается, смотря влюблёнными глазами на Тэхёна.        Трудно осознавать, что этот день – последний, когда можно провести его спокойно вот так, просто лежать напротив альфы, смотреть в его глаза и чувствовать прикосновение к своей ладони. Чонгук выглядит болезненно, неспокойно, тяжело дышит, пытаясь скрыть своё ухудшающееся самочувствие от того, кто всё чувствует, но не решается сказать об этом. Должно быть, Чону тяжело знать, что на него возлагают большие надежды, Фэрусы нуждаются в нём, а он имеет физическую слабость, которая стоит препятствием на дороге. Чонгук нежно поглаживает ладонь юноши большим пальцем, хочет, чтобы этот день не заканчивался, потому что завтра есть вероятность не очень удачного разрешения многолетнего конфликта между Дикарями и аристократией. И дело не в освобождении заключённых Фэрусов – их они точно спасут, не в защите племени и сохранения их земли – Чон добьётся этого. Дело в том, что он не уверен в своём времени. Сможет ли он закончить всё до того, как последствие от пули возьмёт своё? Хватит ли времени, которое он оттягивает, чтобы завершить дела, а потом попытаться что-то исправить? Сможет ли Тэхён простить его, если Чонгук не сдержит своё обещание, не вернувшись к нему? Альфа поднимает взгляд на Кима, у которого на длинных ресницах скапливается влага. Маленькие, блестящие слёзы заслоняют красивые голубые глаза, но они остаются на месте от сопротивления самого Тэхёна, который не разрешает себе плакать, крепче сжимая руку Чона. — Почему ты плачешь? Чонгук поднимает правую руку, чтобы коснуться места под глазами, но чувствует, как мышцы неприятно тянут, отдавая очередной болью в перевязанный бок. Он даже руку поднять уже не может. — Потому что ты молчишь, — Тэхён всхлипывает, судорожно выдыхает и сам убирает свои слёзы. — Я чувствовал всё, когда твоё сердце останавливалось. Каждый твой последующий вдох до последнего, каждый удар сердца, который со следующим угасал и затихал. Я был в той тишине, где не было тебя. Взгляд Чонгука меняется, там отражается самый настоящий страх. Омега пережил это, находясь где-то далеко без возможности узнать правду. В тот момент Тэхён умер вместе с ним. Поэтому он так плакал, когда увидел альфу, именно из-за этого чувства, которое является чем-то большим между ними, Ким допустил мысль, что главарь Фэрусов покинул его. — И сейчас ты молчишь, — омега облизывает губы, намереваясь узнать правду, — хотя я чувствую твою боль. — Ты… — Чонгука окатывает большой волной осознание того, почему Тэхён может чувствовать его. Взгляд опускается ниже, скользит по изгибам тела, а потом резко возвращается к голубым глазам, обладатель которых ещё не догадывается, насколько сильна их связь. Когда это произошло? Чон возвращается на несколько дней назад и вспоминает тот вечер, в который он сорвался и уехал в Большой город к омеге, когда выносить разлуку больше не было сил и когда время для них остановилось. Неоспоримый факт, который пульсирующими ударами давит на слабое сознание Чонгука, слишком громко звучит в его сердце – Тэхён хранит в себе новую жизнь. Что же он наделал? Чон обрекает омегу чувствовать, как сам умирает, подвергает самой ужасной боли, в которой он может остаться один, если альфа не сдержит своё обещание. Правда уже Тэхён не останется один. Чонгук подарил ему своё сердце, которое скоро будет биться под грудью омеги. — Ты слишком много нервничаешь. Чонгук глубоко дышит, чтобы не показать собственных чувств, которые давят ровно столько же, сколько и переполняют его. Ким не должен знать правды сейчас, когда будущее такое неопределённое и шаткое. — Мне больно, потому что это рана, а раны болят, Тэхён. — Если они не заживают. Чон знает, что скоро боль притупится, поэтому надо лишь подождать и заверить Тэхёна, что всё не так плохо, как кажется. Вот только дело в том, что ему не кажется. — Не думай об этом, — Чонгук прикрывает глаза и улыбается, обхватывая ладонь омеги, — оставь эти проблемы на меня, хорошо? Тебе уже нужно задуматься о своём будущем. Тэхён хмурится, не понимая, почему прозвучавшее кажется таким односторонним. Где же «наше» будущее? Будущее, в котором Чонгук вернётся после своего похода на другую сторону света, как и обещал. — Подумай о том, где и с кем ты хочешь остаться. Альфа притягивает ладонь Тэхёна к себе и оставляет на указательном пальце поцелуй, желая провести этот день без плохих мыслей. Ему так хочется видеть счастливого Тэхёна, запомнить этот образ лучезарных глаз и улыбки. Всего лишь день. — Почему ты говоришь всё так… — Тэхён чувствует обман, но не желает принимать это, — будто… не собираешься возвращаться? А Чонгук не знает, правда, как он может в чём-то уверять омегу, когда сам не уверен в собственных силах? Чон будет бороться, до конца, до лучшей жизни, до справедливости и победы. Он будет бороться за жизнь, но не может сейчас дать неоправданную надежду, что всё будет хорошо. Не сейчас. — Я просто хочу, чтобы ты был готов ко всему, — альфа прислушивается к хлопку двери и торопливым шагам. — Не принесёшь мне воды? Тэхён ничего не отвечает. Он очень хочет сказать, чтобы Чон больше не говорил таких слов, не смел даже думать о плохом исходе завтрашнего последнего набега Фэрусов, но не может. Это так эгоистично с его стороны заставлять жертвовать всем. Тэхён поднимается с постели и уходит из комнаты, сталкиваясь в дверях с Моникой, которая проходит в комнату к главарю. Он заходит на кухню, улыбается детям, которые очень стараются помочь Мэйсону, и наливает воду в стакан, задумываясь над последними словами Чонгука. «Чтобы был готов ко всему». Сразу вспоминаются слова Дэнни, который рассказал о планах главаря Фэрусов, состоящие из «если останется жив». Уже тогда, при первоначальном плане, когда Тэхёна не было в игре, Чонгук тоже дал понять всем, что риск всё же есть. Может быть, Фэрусы даже сами догадались. Можно ли тогда подумать, что неудача в мыслях главаря – как нечто составляющее плана? Просто ей есть место быть, и Ким напрасно так воспринимает слова альфы. Почувствовав, как вода переполняет стакан, Тэхён возвращается из своих беспокойных мыслей и останавливается, почувствовав прохладу воды на своей руке. Она ещё тёплая от того, что её держал Чонгук, а его температура тела повышена. Он болен, а это не входит в план. Считает ли Чон неудачей – своё состояние? Омега возвращается в комнату, но останавливается перед дверью, когда слышит слова Моники, содержание которых заставляет Кима замереть. Вода в стакане вздрагивает от дрожи в руке, потому что Чон не просто так сейчас послал его за водой. — Он тебе рассказал? — спрашивает Чонгук, смотря на девушку, которая не спешит отдать главарю то, что он просит. — Сама догадалась, — отвечает Моника, пытаясь перебороть в себе страх, — он сказал, что ты всегда презирал эту дрянь, но насколько жизнь загнала тебя, что ты послал меня за этим. Скажи, Джей, другого выбора нет? Моника сжимает в руках пакетик, надеясь, что в её ладонях – мера на самый крайний случай, и Чон сильный, сможет продержаться. — Ты ведь мне прикажешь, а я не смогу тебя ослушаться, — Моника даже боится в глаза главарю посмотреть, потому что увидит там ответ, который не хочет знать. — Но, может быть, стоит рассказать хотя бы Мустангу? Вы вместе что-нибудь придумаете, ещё есть время… — Да, — неожиданно соглашается Чон и поднимается с кровати, подходя к девушке, — я прикажу, а ты не ослушаешься. Моника опускает взгляд на протянутую руку и отдаёт пакетик альфе, понимая, что ему лучше знать, что Чон делает. А от неё требуется лишь молчание. Девушка больше ничего не говорит, просто уходит, не желая видеть, как главарь уничтожит себя, и не важно каким из способов – примет он или нет, всё равно приведёт лишь к одному. Чонгук бросает пакетик на тумбочку, садится на край постели и проводит ладонью по лицу, пытаясь взять себя в руки. У него нет иного выбора. Альфа слышит звук осторожно закрытой двери, поднимает глаза на омегу, который ставит стакан с водой рядом с пакетом и останавливается перед ним. — Что это? — Тэхён знает, просто хочет услышать, что скажет ему Чонгук. Будет ли он продолжать избегать правды? — Болеутоляющее, — отвечает Чон, чем даёт понять, что неудача в завтрашнем набеге всецело зависит от его состояния. Дело не в Фэрусах или Вонге, дело в главаре. — Это – опиум, — исправляет омега, — я знаю, что это такое, Чонгук. Тэхён видел, что может сделать этот наркотик, если употребить неправильную дозу. Ким тщательно его изучил прежде, чем дал своё согласие, чтобы его назначили старику, когда у того были рёбра переломаны. Опиум облегчает жизнь ровно так же, как убивает. — Если знаешь, то должен понимать, почему я принял столь серьёзное решение… — Глупое решение, — перебивает Тэхён. — Ты считаешь, что без тебя Фэрусы ничего не смогут сделать, собираешься пожертвовать своим здоровьем, наперёд зная, на что себя обрекаешь. Ты даже говоришь мне думать о будущем, в котором не будет тебя, как ты можешь?! Как ты можешь решать такое в одиночку?! Тэхён опускается перед Чонгуком на колени, подхватывает его лицо в ладони и заставляет посмотреть на себя. Это так невыносимо, видеть чужую боль. — Есть же ещё один выход, — Тэхён нежно проводит по скулам альфы, — можно всё исправить, если сейчас что-нибудь сделать с раной, провести ещё одну операцию… просто ты не сможешь завтра выйти. Но положись на Монику, ты её всему научил. Положись на Крэга, Мэйсона, Энди, Мустанга – ты всех их знаешь, они вместе смогут завершить начатое. Доверься мне… — Ты не пойдёшь туда, — Чонгук подозревал, что, рассказывая о Вонге, Тэхён задумал что-то сделать, но не оглашал это вслух. — Ты не можешь запретить мне. — Я не могу подвергать тебя опасности, — Чонгук накрывает ладони омеги своими, чувствуя, какие у него холодные руки. — Я уже поступил безрассудно, когда отправил к Вонгу, не позволяй мне снова так ошибиться. Останься здесь ради… будущего. — Мне не нужно будущее, в котором не будет тебя! — Тэхён стискивает зубы, пытаясь донести до Чонгука, что ему не нужен этот мир, в котором его не будет рядом. Вот только Чон при любых обстоятельствах будет в будущем омеги, только уже не в своём обличии. Чонгук прикрывает глаза и не может всё так оставить, позволить Тэхёну взвалить на свои плечи бремя Фэрусов, участвовать в том, в чём не обязан, ведь это не его война. А Ким не сможет изменить то, что уже решил главарь Фэрусов, как бы ни пытался и ни останавливал его. Им ли не знать, как оба упрямы, если уже приняли решение. — Если ты останешься здесь, — Чон смотрит на омегу, решая выдвинуть условие, на котором он сможет уберечь его, — обещаю, что лишь буду контролировать происходящее. — Ты не сможешь оставаться в тени, если что-то пойдёт не так. Тэхён медленно выдыхает, понимая, что они не придут к единому мнению, условия которого удовлетворяло бы обоих. — Поступай, как считаешь нужным, но я при любых обстоятельствах завтра поеду к старику, — омега поднимается, чувствуя, как по его руке соскользывает ладонь Чонгука. — Там и встретимся, как пойманные преступники или победившие Фэрусы. Тэхён покидает комнату, закрывает дверь и уходит, не желая видеть, как Чонгук примет болеутоляющее. Если оно ему нужно, Ким не будет препятствовать. Если такова их судьба, от неё не уйти. И через десять минут, когда Тэхён слышит скрип половиц в коридоре, он ощущает, как боль внутри исчезает. И омега понимает, что лучше чувствовать боль, чем совсем ничего.

✩✩✩

Треск деревяшек в камине не даёт сойти с ума в сплошной тишине грузных мыслей. Отчаяние настойчиво продолжает стучать в дверь, надеясь, что его уже пустят, потому что смысла тянуть нет – Вонгу грозит проигрыш в этом сражении. Несмотря на то, что некоторые из Фэрусов арестованы, а именно бóльшая часть выходцев, добрая старшая половина всё ещё на свободе, вместе с ненайденным главарём и сбежавшим омегой. Вряд ли Тэхён что-то сможет сделать и как-то помешать планам. Вся проблема в главаре. Уилсон так и не смог найти его, толку от предателя оказалось мало, а времени уже нет – торжество начнётся уже завтра, как только солнце опустится за горизонт и встанет с противоположной стороны. Охрана городка усилена давно, перевозкой арестованных займутся десятки людей, казалось бы, преимущество на стороне мужчины. Но всё же что-то пугает, навевает сомнения и заставляет отчаяние ждать у двери. Многолетний план не может так просто провалиться, у Фэрусов должна быть слабость. Возможно, стоило бы убрать в первую очередь того, кто собрал эту банду преступников, да увы, никто преданно не хочет говорить, где и кто такой Мустанг. Правда информация, которую передали офицеры, очень даже оказывается интересной. Тэхён – сын дочери шерифа и Мустанга. Ким так долго скрывал это, говоря, что дочь была тайно с кем-то из аристократов, а на самом деле повелась с обычным Дикарём. Неудивительно, почему златовласый так легко принял другую сторону. И всё же, кто такой Мустанг, коего скрывает даже сам старик? Стук в дверь раздаётся очень даже правдоподобно, это точно не внутреннее отчаяние, а реальность, в которой в кабинет входит шериф, снимая с седых волос свою шляпу. — Скажи мне, мой старый друг, — Вонг закидывает одну ногу на другую, думая, как можно повернуть дела в свою сторону. — Веришь ли ты, что завтра Фэрусы одержат победу, будучи в маленьком составе с раненным главарём? Киму нет оправдания, все его действия были эгоистичными или под гнётом страха перед аристократией. Он в своей жизни много ошибок сделал и слишком поздно это осознал. — Почему изволите спрашивать об этом меня? — на лице старика нет удивления, вопрос задан исключительно из вежливости, ведь о таком спрашивают тех, кто на стороне Фэрусов. — Вы последний, кто имел честь видеть Дикарей и Тэхёна. Почему столько лет старик не пытался ничего исправить, внушив себе, что Фэрусы – преступники? Со стороны общества они таковыми и являются: грабят, совершают набеги, мешают строительству. Но никто никогда не узнает, зачем они это делают, если в этом никто не сознается. Поселение индейцев будут считать вражеским, всё будет выглядеть, как нападение с их стороны, дорога будет проложена, а Фэрусов казнят. Что будет с Тэхёном? Он ни за что не бросит главаря, которого полюбил, останется с ним до конца. Омега откажется от помощи, отвергнет Вонга и наденет петлю на свою шею. Он будет стоять рядом с альфой, чьи волчьи глаза до последнего будут смотреть только на него, возьмёт за руку и улыбнётся. Потому что Тэхён предпочтёт умереть вместе с ним, чем просыпаться каждое утро от кошмаров в чужой постели. И тогда вынесут приговор, в котором омегу объявят Фэрусом. А старик будет стоять на площади среди толпы и смотреть, как родная душа умирает из-за его эгоизма. — Столкновения завтра не избежать, — Ким поднимает старые глаза на мужчину, — как и жертв. Фэрусы будут биться до последнего вздоха за ту свободу, которую у них отбираем мы. Кто одержит победу? Что вы хотите услышать от меня, Норвуд? — Заверение, — отвечает Вонг, складывая кончики пальцев вместе, — что всё подготовлено так, что у дикарей просто не будет ни малейшего шанса изменить что-то в свою пользу. – Прекрати жить такой жизнью, прекрати всем лгать и стань свободным! Шериф уже погряз в своём болоте лжи и лицемерия, ему оттуда не выбраться. Но и смотреть на казнь он не собирается. — Я больше не стану лгать, Норвуд, — старик надевает шляпу обратно, не намереваясь задерживаться здесь. — И начну с того, что у Фэрусов есть шанс завтра не дать офицерам пересечь их земли. Не они начали это, но они закончат. С вашего позволения смею откланяться – завтра, стало быть, мне встречать гостей. — Сдай мне Мустанга, — прерывает Вонг, не позволяя шерифу покинуть его кабинет, — отдай мне того, кто забрал твою дочь. И точно так же забирает у тебя Тэхёна. Никто никогда не забирал у него дорогих людей. Они сами уходили. Старик не понимал, что чувствовала дочь, когда он запрещал ей видеться с Мустангом, не разделил с ней те трепетные минуты, когда она, юная и влюблённая, пришла и стала рассказывать об удивительной встрече. Ким так много упустил. Сколько слёз её было пролито, сколько раз девушка убегала из дома и делала это сама. Тэхён весь в мать. Наверное сейчас, приняв столь радикальное решение в своей жизни, Ким бы послушал, как омега встретился с главарём Фэрусов. Как он побывал в племени индейцев и узнал обо всем. Как он встретился с отцом и узнал всю правду, и что делал после этого. Пытался ли он сбежать от Фэрусов? Был ли Тэхён счастлив в своей жизни, которую дал ему старик? — Я был слеп, и, кажется, прозрел, — Ким вдумчиво всматривается в пламя камина, наконец, поняв, что говорил Мустанг. — Сдают преступников, Норвуд, — старик неоднозначно улыбается, посылая намёк, — до завтра. Шериф выходит из кабинета, закрывает дверь и направляется размеренными шагами к выходу, сталкиваясь там с Уилсоном, где обмениваются лишь официальным приветствием и расходятся. Казалось, у каждого, кто переступал порог этого дома, к ногам прикован груз грехов, который тянет вниз своего болота. А ключ лежит рядом, но никто не хочет его брать. – Умереть от пули Фэруса для тебя достойнее, чем прожить дарованную жизнь рядом со мной? Старик и правда так поверил в свою собственную ложь, что стал жить ей, собираясь встретить свою неоправданную смерть. За что он сражался? За свой город? Земли, что хранят счастливые воспоминания, которые Фэрусы не хотели отбирать – аристократия отравила его ум, заставляя верить в это. Гоняясь за лучшей жизнью, старик совсем позабыл, для счастья нужно лишь видеть улыбку дорогого внука, но в глазах Тэхёна только разочарование. Шериф садится на свою лошадь, берёт поводья и направляет к дороге, что ведёт к пустынному городку. Ким вернётся на своё место и сделает то, что должен. Ким не должен опоздать на свидание с сыном.

✩✩✩

— Не спится? Тэхён оборачивается на голос Крэга, смотрит на мужчину, который подходит ближе и останавливается рядом с сидящим омегой, смотря на ночной Северный город с крыши дома. Золотые волосы чуть покачиваются на ветру, голубые глаза смотрят вдаль, а руки нервно перебирают край белой рубахи. — Как можно спать, когда завтра такой сложный день? — Тэхён натянуто улыбается, опуская ресницы вниз и сгибает ноги, поджимая их ближе. — Не тебе одному страшно, — заверяет Крэг, — Мэйсон так боится, что путает слова, а Моника осушила целую бутылку виски, истерзав стену лезвиями. Я уже несколько раз съездил до остальных Фэрусов оттого, что кажется, будто они исчезнут, стоит только закрыть дверь. Мустанг и Энди тоже не сомкнут сегодня глаз, потому как они в ответе за всех. Наши жизни в их руках, — мужчина делает глубокий вдох, прежде, чем сказать о самом главном. — Джей тоже боится, как никто другой из нас. Тэхён поднимает голову и смотрит на Крэга, чувствуя, как сердце трепещет от одного только упоминания о главаре. — Помнится мне, — мужчина садится рядом, решив поменять разговор, ведь омега и так знает, на что пошёл Чон ради будущего, которого хочет добиться для всех, включая самого Тэхёна. — Как Джей был вне себя от первой встречи с тобой. Всё трогал свою царапину на щеке, не понимая, как ты смог его задеть, послал людей узнать о том, кто ты, а потом сам с Моникой проследил за тобой до самого города. Для него ты был невиданной дивой, что задела его самолюбие. И только он хотел вернуться к делам, обставив всё так, будто главарь – ты, как Мустанг просит о встрече с тобой. И вот Джей приносит тебя в каньоны связанным без сознания, признаваясь, что ударил тебя доской. — Вы спорили, очнусь ли я, — вспоминает Тэхён тот момент, когда Крэг протягивает выигрышные деньги, думая, что удар был чересчур сильным. — То, как поступал Джей, уже было странно: не избавился от тебя, когда его лицо было обнажено, испугался, когда ты с лошади с тепловым ударом упал, и даже на кобылу свою посадил, — Крэг проводит по волосам, усмехнувшись. — Могу ли я рассказать о его словах в ту ночь, когда ты сбежал из особняка? Тогда лежали рядом я и Уилсон, и Джей, уже засыпая, пробормотал «теперь понятно, почему Песчанка так дорого стоит». Он знал всё о твоей жизни в аристократическом обществе, а в ту ночь, кажется, понял, что ты – особенный, как ни посмотри. — Особенный? — Тэхён устремляет взгляд вниз. — Какой же я особенный? Я полностью пропитан вонью долларов, установками высшего общества, льстивыми речами аристократов. Их мышление намоталось на мой мозг и я даже не пытаюсь подумать самостоятельно. У меня нет своей цели, я выполняю чьи-то прихоти, но при этом даже палец о палец сам не ударю. Самонадеянный, эгоистичный, самовлюблённый, лицемерный, жалкий и лишь чертовски красивый. Крэг вскидывает бровями, удивляясь, как дословно омега смог запомнить то, что сказал ему Чонгук. Так значит, это его на самом деле задело? — Ты был особенным с самого начала, — Крэг опускает ладонь на плечо Тэхёна, уверяя, что ответ где-то близко, но не должен быть озвучен им. — Поймёшь это, когда придёт время. Фэрусы никогда не расскажут всего сразу, Тэхён это понял, когда Мустанг отправил их в племя индейцев. Когда Чонгук не рассказал, какую цель они преследуют, постоянно заставляя златовласого думать самого. Он лишь задавал вопросы, на которые Тэхёну предстояло найти ответ самостоятельно. — Давай узнаем, кто тут действительно дикарь? — Становишься ли ты преступником, если лишаешь человека жизни, который этого заслужил? — Ты называешь нас преступниками, а сам делаешь то же самое. Ты блефуешь в игре, меняешь карты и обчищаешь граждан, которые зарабатывали эти деньги своим трудом. Разве это — не преступление? — Не думаешь, что у нас тоже есть цель? — Где ты вообще видел свободных людей? — Как думаешь, куда аристократы хотят провести поезд? Теперь Тэхён знает, почему Запад называют Диким. Дикие земли с ещё более дикими людьми, где закон вершит пуля в руке того, у кого имеется власть. Фэрусы это показали. Омега поднимается, бросает взгляд на горизонт, где через несколько часов встанет, возможно, последнее их солнце, и уходит в дом. Фэрусы покинут город до рассвета, направятся за своими людьми, откуда потом последуют в пустынный городок. Тэхён просто так не сдастся, не повторит своих ошибок и сделает всё, чтобы открыть аристократии правду. И, спускаясь по ступенькам, омеге в голову приходит мысль, по которой возможно удастся ответить на все вопросы сразу. Ким заходит в комнату, думая о том, чтобы предложить эту идею главарю Фэрусов, но забывает обо всём, когда видит, как Чонгук снимает повязку, открывая вид на то, что так старательно скрывал. Альфа поднимает затуманенный наркотиком взгляд на омегу и чувствует, как внутри щемит сердце. Не его. — Я просто хочу, чтобы ты был готов ко всему. Но к такому Тэхён не готов, потому что уверенность в завтрашнем дне начинает исчезать, как боль, после принятия опиума.