Forest of Beasts/Лес зверей

*** *** Лес темнел, в свою очередь напоминая Гастону о том, как он устал. Большую часть он шёл твёрдым маршем, что соответствовало его недовольному настроению. Но даже он не мог вечно быть разгневанным, по крайней мере без хорошей еды и сна. Он оглянулся назад, на секунду опешив, когда не увидел Чудовища. Мгновение спустя тот появился, с ворчанием продираясь сквозь кусты. В темноте леса становилось тяжелее увидеть что-либо, и Гастон стал чувствовать себя добычей, несмотря на то, что ему не хотелось это признавать. Он утешал себя мыслью, что зверь был слишком добросердечным, чтобы убить его (скорее глупым, как предположил Гастон). Но, возможно, он всё же застигнет его врасплох, особенно если будет достаточно голодным. Это было неизбежно. Будучи животным, он рано или поздно подастся своим инстинктам, и Гастон знал это. Оставался только вопрос времени. И время — всё, что у него было. Гастон уставился вверх чрез густой покров верхушек деревьев, стараясь уловить хоть клочок тёмного ночного неба. Оно укрыто тучами, скрывавшими луну и звёзды, а ветер вокруг него задувал ледяной стужей. Как бы это ни казалось странным, но было впечатление, что за один день времена года сменились с лета на зиму. Он провёл большую часть дня, пытаясь придумать, как убить Чудовище. Его ранняя попытка была обречена на провал; действовать в порыве гнева — очевидно не самая удачная идея. Он нуждался в плане получше, и он наконец принял решение: ночь хорошо подойдёт для этого. В конце концов Зверь должен будет уснуть, и Гастон мог бы использовать темноту в свою пользу и внезапно напасть. Это было бы быстро и легко. Гастон не стал зацикливаться на низкой части этого. Проблема выживания, его собственной защиты — вот, что важно. — Почему ты остановился? — совсем рядом раздался глубокий голос Зверя, и охотник пошатнулся, прежде чем повернуться и посмотреть на большую тень. — Не подкрадывайся ко мне, — он нахмурился. — Ты что-то видел? — спросил тот, игнорируя его. — Нет… Я просто… — заколебался Гастон. Его ноги болели от усталости, когда как его недруг мог продолжал шагать вперёд, как будто мог идти бесконечно, пожалуй даже, целую вечность. — Мне показалось, что я что-то увидел, — поправил он и устремился вслед за ним, решив не отставать. Зверь издал интригующий звук, но больше ничего не сказал. Гастон был рад. Он не чувствовал уверенности, что сможет бороться с общением с Чудовищем, а также поспевать за ним. Он был так же крепок и здоров, как и любой другой человек (на самом деле, намного крепче), но хорошо знал (и неохотно признавал), что это существо гораздо сильнее его самого в физическом плане. Сия мысль вызвала знакомое чувство негодования, и он уставился на спину Чудовища, прикидывая все возможные причины, по которым Белль предпочла этого монстра. Однако это всё ещё было ужасно, чтобы думать об этом глубже. Похоже на то, как если бы что-то поднимало его разбитое самолюбие для ещё одного крепкого удара. Гневные мысли отвлекли его, из-за чего он вновь споткнулся, а затем заметил, что Зверь стоял перед ним; когтистая лапа схватила его руку, прежде чем тот упал. — Мы должны отдохнуть, — произнёс он. Это прозвучало больше как приказ, чем предложение, и Гастон разозлился ещё больше. Он резко вырвал руку из его захвата Чудовища. — Мне не нужен отдых, Зверь. — Уже поздно, — сказал он, будто не слыша его. — Пожалуй, это будет безопасное место для сна. Гастон молча наблюдал, всё ещё кипя от злости, как неприятель, принюхиваясь и навострив уши, осматривал небольшую поляну, на которой они очутились. В такой позе он казался куда более диким, чем когда-либо охотник видел его. Его руки дёрнулись в автоматическом стремлении достать оружие, чтобы поразить цель. Зверь повернулся к Гастону: — Я не чувствую здесь никакой угрозы, но опять-таки ветер путает. Он постоянно меняет направление. — Ты думаешь, я не в курсе? Я же охотник, — фыркнул Гастон. — Тогда ты, вероятно, можешь судить об этом лучше, — предположил тот. — Может, и могу, — сверкнул глазами Гастон и подошёл к ближайшему дереву, а затем осмотрел его. По правде говоря, он не чувствовал уверенность в том, что вообще что-либо искал. С тех пор, как он вошёл в лес, его сильное природное чувство охотника было сбито с толку, и, кроме того, охотник всё ещё был зол из-за Зверя, который сам по себе являлся вполне реальной угрозой. Было тяжело сосредоточиться на чём-либо. Он обернулся к Чудовищу, уже улёгшегося так, словно мог совсем скоро уснуть. Его плащ развевался на ветру, и когда тот зевнул, то блеснул своими клыками в тени. При виде этого сердце Гастона замерло в груди. Он напряжённо прижался к дерево, сложив руки от холода, мало связанного с ветром. — Я посторожу, — сказал охотник, когда Зверь бросил на него вопросительный взгляд. Чудовище усмехнулся, но улыбка не коснулась его глаз: — Я бы чувствовал себя в большей безопасности, присматривая сам. Иди спать. Гастон нахмурился, желая возразить, но вряд ли мог винить проницательный нрав своего оппонента. Некоторое время они смотрели друг на друга, пока Зверь не закрыл глаза. Гастон опустился на землю. Он откинул голову назад к дереву, обещая себе не засыпать, даже когда его глаза начали опускаться. *** Яркий утренний свет был невыносимым и только говорил Гастону, что он упустил свой шанс избавиться от Чудовища. Снова. Он размял затёкшие суставы и оглядел пустынную поляну, пока не заметил, что тот находился немного впереди. Встав, он непроизвольно потянулся за оружием, которого не было, а затем раздражённо вздохнул. Он догнал Зверя, кивнувшего ему в знак признательности. Гастон прочистил своё горло: — Ночью было холодно? Или мне показалось? — Было холодно, — подтвердил он. Гастон закатил глаза: — Для меня это не имеет значения. — Я убеждён, что это заколдованный лес, — сказал Зверь, точно это было вразумительным объяснением. Гастон поднял на него взгляд, желая отмахнуться от несуразной идеи, но и в то же время не мог опровергнуть её. До чего же удручающе. — Почему ты так думаешь, Зверь? — притворился он, что ему это интересно. — Что ж, — Чудовище пожал плечами, — разве это не очевидно? Мы оба должны быть мёртвыми, но на деле — нет. Сейчас мы в лесу, в котором никто из нас не был раньше за всю свою жизнь, так ещё и погода изменилась за ночь… это очень странно. Гастон покачал головой: — Ты говоришь такую глупость, какую я бы ожидал от простого зверя. Чудовище бросил на него раздражённый взор: — Он не похож на любой нормальный лес. Уверен, ты можешь это почувствовать? — Нет, я не могу, — сказал охотник, отказываясь признавать что-либо обратное. — Кто может вообще поверить в такой бред, как заколдованный лес? — Ты веришь в меня, я же разговариваю с тобой сейчас. — Да, потому что ты стоишь здесь, прямо сейчас. Ты существуешь. Как бы мне не хотелось это признавать. Нетрудно не поверить, знаешь ли. — А ты бы поверил в то, что я существую, если бы не увидел собственными глазами? — Конечно же нет, — без сомнений признал Гастон. — Любой здравомыслящий человек не стал бы. — Я могу понять. Я бы и сам не поверил. Гастон хмуро взглянул на него, почему-то его любопытство загорелось. — Как… как такое существо, как ты, вообще могло явиться на свет? — Долгая история. Не уверен, что ты оценишь её. Гастон проглотил наживку с лукавой насмешкой: — Расскажи. Зверь заколебался и с сомнением посмотрел на охотника. — Если ты хочешь знать — я был проклят. Гастон воззрился на него, пытаясь обнаружить в его словах неуверенность. Но тот выглядел вполне серьёзным, и на секунду он мог бы поверить ему. Всего на секунду, не более. Он засмеялся: — Блестяще, Зверь. Ты почти подловил меня. Чудовище фыркнул. — Я и не ожидал, что кто-то вроде тебя поверит в это. Ты очень узко мыслящий человек. — Пожалуйста. Зови это благоразумием. — Я бы мог рассказать про тебя много вещей, ни одна из которых не особенно лестна для твоей персоны. Гастон остановился как вкопанный, его гнев был тихим, но сильным; он заставил себя упокоиться. Ему нужно было держать ситуацию под контролем и повернуть её так, чтобы выманить нелёгкую добычу или даже приз. Это было тонкое дело, и, возможно, если у него получится проявить какую-либо другую эмоцию, кроме той, что сейчас испытывал, то тогда сможет одержать вверх. Он должен был попытаться, чтобы немного расположить к себе Чудовище, ослабить его бдительность… Он заставил себя изобразить на лице что-то похожее на улыбку, однако для него это было ужасно делать. — Называй меня, как хочешь. В конце концов, не я чудовище, — проговорил он и сразу мысленно пнул себя за опрометчивость, когда как собирался сказать что-нибудь дружелюбное. Зверь вытянул лицо, но не выглядел особо удивлённым этим замечанием. Уголки рта существа даже приподнялись, словно его это забавляло. — Думаю, тут ты прав, охотник. Гастон собирался начинать поправлять его, порываясь назвать Зверю своё настоящее имя (разве тот не услышал и не запомнил его ещё в замке? Было странно оскорбительно, что он мог и не знать), но прикусил язык и остановился. Вряд ли имело значение того, как Чудовище звал его или думал о нём, если уж на то пошло. — Я всегда прав, — сказал он вместо задуманного и протиснулся сквозь кустарник, дабы снова взять инициативу в свои руки. — Ты знаешь, куда мы идём? — спросил Чудовище. — Я знаю, куда я иду, — произнёс Гастон и вновь постарался выровнять голос. Он слишком легко выходил из себя. — Я не знаю, каков твой план. — План? Не могу сказать, что много думал о нём. Учитывая всё, что уже произошло. — Хмм? — Гастон выглянул из-за большого куста. Он подумал, что услышал знакомый звук, не слишком далеко. Он пошёл туда, к нему. — Что ты говоришь? — Ну, я полагаю, после стольких лет, проведённых в замке, — задумчиво сказал Зверь. — Я почти забыл, каково это — бояться смерти, не говоря уже и о том, чтобы избежать её или попытаться выжить. На мгновение Гастон забыл о своей цели, мягкость в голосе Зверя как-то заставила охотника обратить внимание на это. Он застыл, повернув голову к нему, чтобы узнать выражение его кривого лица. Гастон приподнял бровь. — Почему бы просто не радоваться тому, что ты жив, Зверь. Он не предполагал ничего похожего на утешение, меланхоличная натура его неприятеля только раздражала. Почему Чудовище просто не мог быть? Гастон подумал, что ему предпочтительнее иметь дело с диким и кровожадным чудищем, чем с этой печальной тенью. По крайней мере он знал, как себя вести с ним. — Я рад. И благодарен за то, что смогу снова увидеть Белль… — Чудовище примолк, будто понимая, что задел за больное место. Гастон поморщился, не в силах сдержаться. Его руки снова напрасно потянулись к невидимому оружию. Если бы он чувствовал себя немного увереннее, то сразился бы со Зверем голыми руками. Как бы то ни было, он резко отвернулся, намереваясь сконцентрироваться на лучшем плане. Он получит свой шанс, ему просто нужно было проявить терпение… Звук, который он стремился различить, внезапно стал яснее, а затем охотник увидел его источник. Впереди них сквозь расступающиеся деревья журчала река, и Гастон вдруг понял насколько ему хотелось пить. Не обращая внимание на царапание деревьев и растений по его рукам, он пробежал остаток пути и, опустившись на краю берега, зачерпнул воды и с величайшим удовольствием проглотил её. На какое-то время он забыл о своей лютой ненависти к Зверю и о последовавшей за ней тревоге. Он с некоторым удивлением увидел своё отражение в воде. Он не выглядел ужасно, скорее уставшим, его глаза были тусклыми. Гастон быстро плеснул себе водой по лицу, а после повернулся, чтоб увидеть профиль Чудовища. Он довольно изящно набирал живительную влагу в огромные лапы и пил её совсем как человек. Это было весьма забавно. Казалось, Чудовище почувствовал на себе пристальный взгляд и настороженно взглянул на него. — Не обращай внимание, — сказал Гастон и торопливо провёл рукой по волосам. Он заметил, что плащ Зверя был брошен на берегу реки вместе с его поясом. Стараясь не подавать виду, охотник внимательно осмотрел небольшую кучку. Он не был точно уверен, но думал, что нож всё ещё там. На краю реки Зверь полностью избавился от своей одежды, и каким-то образом эта перемена заставила настоящие мысли Гастона стать более допустимыми. Теперь его жертва несомненно являлась чудовищем, без намёка на его проклятие (какой бы чушью это ни было). Охотник с нарастающим любопытством наблюдал, как Зверь медленно опускал лапы в воду, как бы проверяя её температуру, прежде чем всем телом погрузиться в неё. — Что ты делаешь? — услышал Гастон свой вопрос. — Моюсь? — сказал Чудовище с недоверчивым взглядом. Гастон рассматривал воду. Он мог бы сейчас схватить нож, но стоило бы быстро повернуть голову, как он был бы пойман с поличным. Возможно, имелся и другой выход. Он пошарил по земле и, найдя острый камень, сжал в кулаке. Всё, что нужно было сделать, — вырубить Чудовище, об остальном позаботиться река. Улыбнувшись про себя, Гастон принял решение. Это будет легко; просто один сильный бросок (на который он был более чем способен), и его недруг исчез бы как свет. Это должно быть быстро и чисто, без лишней крови. Не то чтобы это беспокоило его раньше. Однако его руки почему-то слегка дрожали. Он крепче обхватил камень и занёс руку назад, ожидая, когда Зверь достаточно отвернётся от него. Тот нырнул с головой в ласковое течение и вынырнул с мокрой шерстью, закрывающей его глаза. Гастон, как ни странно, почти восхитился этим видом. Его хватка на камне чуть ослабла, он перестал целиться. Чудовище снова окунулся, и Гастон подумал, а почему бы и не бросить камень в то место, где он скрылся под водой, дабы тот не увидел удара. Странно, что он вообще размышлял об этом. Он прижал руку к голове, остаточная головная боль возвращалась с новой силой. Его кожа горела подобно огню. Спотыкаясь, он направился к воде и, уронив камень и забыв о его назначении, опустился на колени. Вдруг почувствовал необъяснимую слабость, как будто болезнь застала его врасплох. Он сглотнул тошноту и вновь попытался сосредоточиться на его недруге, кем бы он ни был. Если бы только он мог… — Ты в порядке? — Зверь выполз из реки со странной грацией и энергично встряхнулся, капли воды полетели в Гастона. Затем он встал на задние ноги, почти зримо превратившись в нечто более человеческое. Охотник смотрел, чувствуя себя бесполезным, как тот собирал свою одежду, засовывая нож обратно за пояс. Ещё одна упущенная возможность. По крайней мере, тошнота прошла. — Ты бледный, — снова заговорил Зверь, стряхивая остатки воды. — Может, тебе стоит ещё немного отдохнуть. Гастон встал хотя бы для того, чтобы доказать Чудовищу в его неправоте, как бы мелочно это ни было: — Что? Ты теперь беспокоишься обо мне, Зверь? — съязвил он. — Как трогательно. — Не совсем. Просто заметил. Гастон стиснул зубы. Он ненавидел то, каким спокойным и отстранённым казалось это существо, точно охотник — незначительный раздражитель, от которого он был бы рад избавиться. Что ж, это взаимно. Он осмотрел травянистый берег и увидел оброненный им камень. Он едва успел обдумать всё, как поднял его обратно. Даже несмотря на то, что из-за гнева он стал не совсем точным, его цель всё ещё была верной. Он сильно ударил по боковой часте головы Зверя. Существо издало рёв боли, падая на передние лапы и опуская голову. Гастон увидел свою возможность, на этот раз он не упустит её. Он прыгнул на него сзади, обхватив одной рукой за шею, а другой — шаря по ткани в поисках ножа. Чудовище снова зарычал, похоже, догадавшись о чужих намерениях, и, встав на задние лапы, изогнул лапу, дабы сграбастать его. Гастон цеплялся, так как от этого определённо зависела его жизнь; наконец-то его пальцы сомкнулись на остром металле. Он с триумфом вытянул его из пояса Зверя, но затем почувствовал, как когти впились ему в лопатки, сжимая и пытаясь отцепить человека. Ещё один крик — уже не Чудовища. Гастон ощутил удар по голове сбоку, прилив тепла охватил его, после чего он переместился по воздуху и упал прямо в реку. Вода была прохладной, но почти не ощутимой. Звенящий жар у его уха был сильнее и невыносимее. Природный инстинкт кричал ему плыть, но он не мог; его ноги напоминали мёртвый груз, а руки отказывались преодолевать воду. Погружаясь в тёмно-зеленоватые глубины, он испытал небольшое удовольствие когда увидел, что нож, выпав из его руки, провалился ещё глубже. В конце концов, он хоть что-то отобрал у Зверя. Он моргнул и увидел силуэт, рассеянно колышущегося над водой, прежде чем зрение помутилось и вскоре окончательно подвело его. ***