***
Когда Микки присел и начал вызволять его руки, Йен мог впервые разглядеть черты его лица так близко. Нет, конечно, они стояли и ещё ближе, но тогда в крови рыжего было слишком много бурлившего адреналина, не позволяющего сконцентрироваться на чем-либо. А сейчас он смотрел на лицо этого парня, которое осветлял тусклый отсвет фонаря, и мог разглядеть его чёрные густые брови, которыми тот так любит играть. Сейчас, как и большую часть времени, они были нахмурены. Людям иногда казалось, что если бы у брюнета не было бровей, никто вообще не смог бы различать его эмоции. Йен мог разглядеть его большие, пухлые, светло-розовые, немного приоткрытые, влажные губы. И именно на них парень почему-то задержал свой взгляд. Они выглядели такими манящими, такими сладкими и вкусными, но такими недоступными, что делало их ещё превосходнее. Его большие, ярко-голубые глаза, которые прикрывают небольшие темные ресницы. Эти глаза будто отражали море. Такое холодное, такое бездонное и безграничное. Никто не знает, что скрывается на самом его дне, и не факт, что когда-либо вообще узнают. В один момент они могут быть такими спокойными, на следующий — уже набирать невероятное цунами, которое может вылиться в большие, иногда даже неисправимые, последствия. От них так же, как и от моря, может веять до дрожи холодный ветер, который проникает, кажется, до самых костей и пронзает с головы до ног. Ими так же, как и морем, нельзя насладиться до конца. Всегда хочется ещё и ещё. Вы можете смотреть в них и видеть спокойствие, но внутри могут происходить вещи, о которых вы даже не подозревали. Они так же, как и море, умеют всё это скрывать. Ими так же, как и морем, нельзя перестать восхищаться. Восхищаться загадочностью, мощью, красотой, необозримостью, художественностью. Они так же, как и море, скрывают в себе свой мир. Есть люди, которые расстаться с морем так и не смогли. Они решили посвятить свое творчество манящей глубине морского пространства. Также есть люди, которые не смогут расстаться с этими бездонными глазами, и посвятят им всю жизнь без остатка… На яблочках щек располагалась небольшая россыпь призрачных веснушек, хоть их было практически не видно через синяки и кровь. В любой другой момент он не обратил бы на них внимание. Кожа была до жути бледная, как у мертвеца. Будто бы он никогда не выходил на солнце, но выглядело это до жути красиво.***
Когда он закончил с верёвкой, то поднялся на ноги, смотря сверху вниз, чтобы тот сделал то же самое, но Йен лишь сидел и потирал затекшие руки. — Поднимись, я посмотрю чё у тебя там, — сказал он, ставя фонарь на стол так, чтобы было хоть что-то видно. — Всё норм, я сам достану, — ответил Йен, поднимаясь с пола и немного разминая затекшее тело. — Нихуя ты сам не достанешь, сейчас я за тебя ответственен. Повернись, — Микки слишком устал, чтобы сейчас играть в недотрогу, и Йен это понимал, поэтому сделал так, как ему сказали. Он сел на стол позади рыжего и, приподняв куртку и кофту парня, увидел несколько осколков, вонзившихся в бледную кожу. Всё это в сопровождении крови и кровоподтёков. Выглядело это не очень, но бывало и хуже. — А если я сейчас возьму стекло и воткну себе в горло, за это ты тоже будешь ответственен, Микки? — со смешком произнес Йен. — Завали. Ты, блять, откуда имя мое знаешь? — Милкович уже не впервые слышал от него свое имя, хотя сам не представлялся. — От твоего брата слышал, — спокойно ответил он. — Вы говорили обо мне? — недоверчиво спросил брюнет. — Не, он с… тем парнем говорил, это тоже ваш брат? — поинтересовался рыжий, чтобы комнату не заполнило молчание. — Слишком много пиздишь. Сейчас будет неприятно, — с этими словами он достал один осколок. На удивление Микки, парень не издал ни одного звука, пока он доставал остатки стекла. — Надо будет чем-то промыть, — сказал он и, опустив кофту, залез рукой в карман куртки рыжего и достал оттуда телефон. — Думал, не вспомнишь уже о нем, — усмехнулся Йен, садясь обратно на пол, чтобы ему смогли завязать руки. — Мечтай, — ответил он и посмотрел на парня, — ты можешь немного походить… если хочешь, — смущенно произнес он. Йен поднял глаза на брюнета, дважды ему повторять не надо. Он поднялся и начал ходить по крошечной комнате, возвращая телу чувствительность и хоть немного согреваясь. Рыжий подошел к маленькому окошку и начал рассматривать окрестности. Пока парень не смотрел, Микки разблокировал телефон Йена, и увидел двадцать три пропущенных от Фионы и восемнадцать от какого-то Липа. Наверное, это один из его братьев. Также там были сообщения. (Фиона — 14:03) Йен, ты где? Недавно звонил Кэш, сказал, ты не явился на работе. Перезвони. (Фиона — 15:28) Ты же помнишь, что нам к 16:30 к врачу? «Да что это за врач такой, что ему аж напоминать надо? Да ещё и с ним идти. Вроде взрослый мальчик, сам мог бы сходить. Значит что-то действительно важное», — думал Микки, подняв голову на юношу, и, увидев, что тот всё ещё всматривается в окно, вернул взгляд на экран. (Фиона — 16:01) Малыш, что-то случилось? Пожалуйста, позвони, мы волнуемся. «Малыш. Волнуемся». Микки непроизвольно вспомнил лицо девушки. Лицо, наполненное переживанием, огорчением. Лицо, залитое слезами и молящее хоть о какой-то информации о местонахождении её младшего брата. (Фиона — 16:46) Где тебя черти носят? Ты же знаешь, как это важно! Если ты просто решил не прийти, мы тебе голову оторвем! (Фиона — 17:51) Мы с Липом тебя ищем по всему району. Прошу, ответь… Он не смог читать дальше, это было слишком. За этого парня действительно так волнуются… Если бы Микки пропал, раньше недели никто бы и не заметил. Брюнет выключил телефон и положил себе в карман, поднимая глаза на юношу. Тот всё ещё стоял возле окна, смотря на покрывшийся мраком лес. Из-за туч не было видно звезд. Фонарей на улице вообще не было, поэтому такое ощущение, что всматриваешься в пустоту. — Я пожрать принес, — сказал Микки, направляясь к еде, которую оставил возле рюкзака, и увидел светящиеся глаза парня, который, услышав эти слова, сразу же обернулся к нему.***
Йен не мог поверить в то, что тот реально пошел покупать еду, ведь он это сказал на эмоциях, даже не ожидав, что тот его услышит. Пока рыжий не увидел, как Микки достает сэндвич и бутылку воды, всё ещё думал, что тот шутит. Рыжий взял то, что ему предлагал брюнет, и сел на пол, оперевшись о стену. — Надеюсь, ты не хочешь меня отравить, — сказал он, ухмыляясь. Неожиданно, весь его страх пропал. Он понимал, что, как минимум сейчас, Микки ему ничего не сделает. — Если бы я хотел тебя убить, то пристрелил бы уже давно, лишь бы ты не пиздел так много. — А я об убийстве ничего и не говорил, — ответил Йен, жадно откусывая свой сэндвич. Он никогда не думал, что будет настолько рад такой обычной еде. Конечно, в доме Галлагеров часто недоставало еды. Иногда он обходился без завтрака или ужина, чтобы младшим хватило, но такое чувство голода испытывал впервые. Йен даже не заметил, как Микки сел где-то в двух шагах от него, открывая пиво и принглс. Рыжий съел и выпил всё где-то за минуту, конечно, сильно он не наелся, но голод немного утолил, ведь даже на это не надеялся. — Спасибо, — промямлил он, вытирая рукавом стекавшую по подбородку каплю воды и не смотря на брюнета. — Ебать, как ты не подавился? Или ты как жаба, глотаешь целиком? — подшутил он, смотря на парня и отпивая пиво. Йен звонко засмеялся из-за двусмысленности его слов, и Микки сам невольно улыбнулся, но быстро убрал её со своего лица. Он словил себя на мысли, что смех рыжего — это один из лучших звуков, которые он когда-либо слышал. — А мы за городом? — спросил Йен, сильно не надеясь на ответ. — Слишком много вопросов, — ответил Микки, прикуривая сигарету. Они сидели в тишине где-то минут десять, пока её опять не прервал рыжий. — Пиздец, как же здесь холодно, — он попытался сильнее укутаться в куртку, чтобы та хоть как-то выполняла свое предназначение, но всё было тщетно. — Иисусе… тебе когда-нибудь говорили, что ты слишком много пиздишь? — спросил брюнет, закатывая глаза, но всё же поднимаясь с пола и направляясь к рюкзаку брата. Он достал свою старую кофту и кинул её рыжему. — Надевай. — Сп…— начал было Йен, но Микки его перебил. — Завали, — сказал он, на что рыжий лишь улыбнулся. Брюнет опять сел, но на этот раз ближе к Йену.***
Йен надел кофту, которую ему дал парень, и осознал, что она очень дурманяще пахла. Хоть она и не была супер тёплой, но всё равно очень помогала при таком холоде. Он неосознанно прикрыл глаза и вдохнул её запах ещё раз. — Пахнет… — Галлагер сам не понял, как это сказал, и уже начал жалеть об этом, как услышал голос брюнета. — Она моя… была. Я её Игги отдал, — ответил он, открывая уже вторую банку пива, и протянул одну Йену. Микки понимал, что не должен делать этого всего, ведь они должны поддерживать отношения похитителя и, так сказать, заложника, но сейчас ему было так плевать. Он так устал от всего этого. И что им, блять, теперь делать с этим Ноа и Даниэлем? А если Майкл и правда не врет, и они хотели или, ещё лучше — хотят их наебать? Нет, сейчас он об этом тоже не будет думать.***
Йен взял пиво и на секунду их пальцы соприкоснулись. Когда это произошло, он почувствовал, как всё его тело будто током ударило. Какого черта? Так не должно быть! Он его похитил, он его, блять, удерживает возле какого-то леса, скорее всего где-то за городом, и непонятно, что вообще хочет сделать… Но сейчас Микки так добр к нему. Он ему дал свою кофту, купил еды и поделился пивом… ещё и помог осколки достать. Йен не видит в нем того, кого должен был бы видеть. Он не видит злодея или убийцу. Он видит простого парня, который запутался, который напуган не меньше его самого, но так тщательно это скрывает, что наверное никто даже не замечает. Он не был плохим и бесчувственным, каким хотел бы казаться, каким он сделал себя для общества. Это всего лишь обложка, и его это устраивает, ведь при таком раскладе никто не попытается узнать его поближе. А, то есть, никто не сделает больно… опять. На самом деле он очень хороший и чувствительный, просто однажды этим кто-то воспользовался. Кто-то растоптал его чувства, и после этого он построил около себя такой барьер. Точнее около своего сердца, к которому никого не подпускает. Йен смотрел на его профиль, который освещал блеклый свет фонаря, и задавался только одним вопросом. — А почему ты согласился меня похитить? — он знал, что своей болтовней уже заебал брюнета, но не мог не спросить. — Потому что он мой брат. Я даже не знал, за что тебя хотят похитить, просто мы всегда друг другу помогаем… тебе ли не знать, — ответил он, вспоминая Фиону. — В каком смысле: мне ли не знать? — удивился рыжий. — Ну, твоя сестра так волнуется за те… — Стоп, что? — Йен неожиданно подскочил с места и уставился на Милковича удивленным взглядом, и только тогда тот понял, какой же он тупой. — Причем здесь Фи? Вы, блять, ходили к ней? Что вы сделали? — Он начал паниковать и отступать назад, представляя в голове самые ужасные сценарии, которые только могли произойти. — Успокойся, мы ничего не сделали. Я просто её сегодня встретил в парке, она… тебя искала, — он понял, что звучит это неправдоподобно, но это было так. Он правда не хотел ей навредить или ещё что. — Микки, скажи правду, что произошло? — он отступил ещё на шаг дальше, а голос дрожал, будто был на грани. — Вы ей что-то сделали?! — он уже начал знатно паниковать, голос срывался на крик, а на глаза накатывались слёзы. — Господи, да нет же, — Милкович сам поднялся с места, оставив пиво на полу, и Йен сделал ещё два шага назад, прижавшись спиной к стене. В его глазах читался страх. Микки вздохнул, но всё же продолжил. — Я подрался с братом и не хотел видеть этих обмудков, поэтому пошел проветриться. Когда я сидел и курил, она ко мне подошла и просто спросила… видел ли я тебя. Я серьёзно говорю, я ничего ей не делал, — он говорил искренне, а такое бывает действительно редко. Ему почему-то хотелось, чтобы тот поверил. Поверил в то, что он не хочет причинять ему или его родным вреда. — Как ты понял, что это моя сестра, и что она говорит обо мне? — спросил Йен, всё ещё не веря брюнету. — Рыжий, лет шестнадцати, с тупым именем «Йен» — точно ты, — сказал Микки со смешком, но быстро понял, что тому вообще не до шуток. Брюнет понятия не имел, зачем сейчас объясняет ему это. Милкович так хотел сейчас просто выпустить его, чтобы тот ушел домой… к родным, или хотя бы дать ему позвонить им и сказать, что он жив. Но он понимал, что это невозможно. Микки не хотел возвращаться в тюрьму, а за похищение и удерживание человека, ещё и несовершеннолетнего… ещё и с применением насилия, ему грозит не меньше восьми лет. — Послушай, я правда не хочу причинять тебе вреда, прост… — Йен опять его перебил. — Не хочешь причинять вреда? Не хочешь?! — он уже был в ужасе и кричал, и Микки понимал, что подходить к нему сейчас не стоит. — Чувак, ты меня ударил два раза и ещё раз мы подрались. Моё тело не в состоянии нормально функционировать, так как я весь день был привязан, а всё лицо покрыто гематомами и кровью. И после этого ты хочешь сказать, что не хочешь причинять мне вреда? — Блять, я пытаюсь хоть как-то помочь тебе, ладно? Я принес тебе пожрать, я дал тебе свою ебаную кофту, я, блять, позволил тебе тут разгуливать, а ты ещё будешь выебываться? Я не должен был делать ничего из этого, но я, по какой-то, блять, неведомой мне причине, сделал. Я тебе даже ебучее пиво купил! — Микки понимал, что теперь его будет сложно остановить, поэтому продолжал кричать всё, что его терзало. — Ты думаешь, в жизни всё так просто? Нихуя! Ты лучше других должен знать, какое дерьмо эта жизнь. Иногда всё идет хорошо, но уже в следующий момент всё катится к чертям, и с этим ничего не поделать. Всё, что нам остается — это терпеть, иного выхода нет! Ты рил думаешь, что я хочу всем этим заниматься? Ты думаешь, мне это нравится? Нет, блять. Нет! Если бы я мог, я бы тебя отпустил сейчас. Но я не могу. Понимаешь, не могу! — он слишком долго держал всё это в себе, поэтому эмоции его сейчас разрывали. Микки смотрел в глаза парня, закипая от злости. Но не от злости к нему, а к самому себе. Он не должен был говорить всё это, но и держать в себе сил больше не было. Этот парень как-то на него действовал. Он хорошо помнил это чувство, ведь после того случая пообещал себе, что больше никогда не влюбится. Не наступит опять на эти грабли. Брюнет прекрасно помнил, как всё закончилось в прошлый раз… и пообещал, что больше не допустит такого. Но сейчас он смотрит в эти щенячьи глаза, наполненые шоком, и чувствует дежавю. Чувствует то же, что чувствовал три года назад, и после чего закрылся в своем мире, и не подпускал никого к себе даже близко. Тот слушал его внимательно, будто обдумывая каждое слово, анализируя. В его глазах не было осуждения, даже наоборот, брюнет увидел в них понимание. Пока Микки выплескивал всю обиду, рыжий не перебивал, он будто бы понимал его, будто бы видел насквозь, и в этот момент Микки почувствовал себя слишком уязвимым, поэтому отвернулся и отошел к окну, прикуривая.***
Йен почувствовал, что тот был с ним искренен. Он увидел в его глазах столько боли и обиды, которую тот так пытался скрыть, но всё же не выдержал. У него не осталось сомнений в том, что тот говорит правду. Микки будто бы открылся, доверился ему, хотя спустя минуту вновь надел маску безразличия и скрылся в себе. В этот момент Йен точно понял, что тот на самом деле имеет сердце. Он не бездушный, не каменный, не черствый, не мертвый, каким хотел бы показаться. На самом деле, он очень сильный. Он научился выживать в этом мире по-своему, и никто не имеет права осуждать его за это. Так же у него не осталось сомнений в том, что Микки не хочет ему навредить. Он сказал, что согласился помочь брату, но даже не знал, за что Игги хочет его похитить. Если бы к рыжему подошел Лип и попросил помочь проучить какого-то парня, то он тоже без раздумий и вопросов согласился бы. В любом случае Йен увидел в его глазах столько чувств, что просто застыл на месте, не в силах перебить его, не в силах пошевелиться и отвести взгляд от его бездонно-голубых глаз, которые так хотели казаться мертвенно-холодными. Он создал образ того Микки, которого знали все, которого боялись, с которым не хотели иметь ничего общего, но на самом то деле он совсем другой. И в этот момент Йен понял, что хочет узнать его, понять его. Да, он понимал, что это будет непросто, но что в этой жизни бывает просто? Простояв около стены ещё минут пять, обдумывая всё это, он всё же вернулся на место, где сидел до этого. Фонарь начал мигать, а после и вовсе выключился. — И где Игги только находит такое дерьмо? — спросил Микки скорее самого себя. Потушив окурок, он сел ещё ближе к Йену, чем в прошлый раз. Теперь между ними было где-то полметра. — Знаешь, мужик, это очень круто… я имею в виду то, что у тебя есть люди, которые заботятся и переживают о тебе, — теперь они сидели в полной темноте, и Микки чувствовал себя очень комфортно. Он понятия не имел, зачем начал это говорить, он просто ощущал, что должен сказать это, — ты должен ценить это, ведь не каждому выпадает такая роскошь… — Да… я знаю. И поверь, я очень ценю это, — он отпил пиво и повернул голову к брюнету, хоть и понимал, что итак ничего не увидит. — У тебя с Игги такие же отношения? Микки сейчас не желал говорить о своей семье. Он просто не знал, что можно сказать о ней. С одной стороны, они всегда помогают друг другу, поддерживают, но с другой, Микки чувствует себя так одиноко, будто он один в этом мире, а остальные против него. Будто сам мир против него. По молчанию Йен понял, что это больная тема, поэтому решил не лезть туда. Он не хочет давить на брюнета, он хочет, чтобы тот сам захотел рассказать ему обо всем, поэтому он начал свой рассказ. — Знаешь, у меня три брата и две сестры, — начал он и, хоть было темно, он мог почувствовать, как брови Микки взлетели вверх, — ну, Фиону ты знаешь… она самая старшая, она нас воспитала. Всех нас. Заботится о нас до сих пор, не знаю, как она всё это выдерживает. Мать бросила нас, когда я был ещё маленький, отец не выходит из запоя, только проблемы вечно приносит, — он не знал, зачем всё это рассказывает, просто хотел поделиться с ним этим. — Потом идет Лип, он старше меня на два года. Он мой лучший друг. Знает меня как облупленного, иногда это даже пугает, — он издал смешок, и не нужно света чтобы понять, что Микки тоже улыбнулся, — потом моя сестра Дебби, она на три года младше, ей тринадцать. Пиздец, девочки подростки такие невыносимые. Понятие не имею, как с ней найти общий язык, — он услышал тихий смешок со стороны и понял, что тот его слушает. — Потом идет Карл. Господи, ему двенадцать, но его ножи и какие-то боевые средства раскиданы по всему дому. Всю школу за яйца держит, думаю, вы бы подружились, — он понимал, что сейчас говорит со своим похитителем, но не считал его таковым. Его туда просто втянули, и, увы, помочь он ему не может, и Йен понимал это. — И самый младший — Лиам. Ему два года. — Нихуя себе, — не выдержал Микки. Он хотел дослушать того, не перебивая, но понял, что это невозможно, — но ты же говорил, что ваша мать кинула вас, когда ты был юн? — Да, эта… она иногда возвращается. Когда деньги заканчиваются, или когда очередной бойфренд бросает, — его голос слегка пошатнулся, но он продолжил, — не раз она пиздила наши деньги, и мы потом пытались хоть как-то выжить. Так раз она вернулась, родила, и съебала. — А где вы деньги то берёте? — Микки правда не понимал, как они могут прокормить столько детей. — Ну, Фи работает на двух работах, иногда даже третью находит. Лип сейчас в колледже, пиздит оттуда какую-то еду или деньги, я тоже хожу на работу. Конечно, всё равно не хватает, но мы пытаемся. Пиздец, а Микки же даже не задумывался, как они живут. Когда Йен говорил о родных, не считая родителей, в его голосе было столько тепла, что оно тут же охватило всю комнату. Йен с такой гордостью рассказывал о них, что Микки невольно задумался «Как это: быть частью такой большой и любящей семьи?». Он правда не мог представить, как Фиона, такая хрупкая с виду девушка, может пахать на трех работах и заботиться обо всех. — А кто с малышом сидит? — поинтересовался Милкович, допивая свое пиво и, сжимая банку, выкидывает её в пустоту. Йен не ожидал, что тот начнет интересоваться и задавать вопросы. Он думал, что тому вообще будет не интересно слушать о его жизни. Но когда он понял, что тот заинтересован, то расслабился и впервые за целый день чувствовал себя хорошо, не считая ноющее тело и раскалывающуюся голову. — Когда как. Иногда Фиона берет с собой на работу, иногда Дебби в школу, иногда соседка с ним сидит. Шейла, может знаешь её, — Йен вспомнил, что тот тоже из Саутсайда, — странно, мы из одного района, но никогда не виделись. — Господи, Шейла? Та больная, которая не может выйти из дома? Её дочка Карен ещё та шлюха, — фыркнул Микки. — О да, тут и не поспоришь. Она отсосала мне, когда Лип попросил её об этом. — Я думал, ты гей, — с непониманием спросил Милкович. — Да, так и есть. Когда Лип об этом узнал, решил проверить. Микки разразился громким хохотом, Йен поддержал его и тоже рассмеялся. — И, кстати, мы виделись, просто ты не помнишь наверное. Ты часто проходил возле моего дома по утрам в школу, — Микки вспомнил, как сидя на крыльце каждое утро видел рыжую макушку. — Так, стоп, ты Милкович? Тот самый Микки Милкович, о которым ходят все слухи? Типа «самый страшный головорез Саутсайда», — произнес Йен и захохотал. — А чё, такое говорят? — спросил Микки с гордой ухмылкой, которую Йен не увидит. — Да, а ещё то, что к тебе лучше не приближаться, — произнес рыжий. — Неплохо. Поэтому ты никогда не смотрел в сторону нашего дома? — спросил брюнет. — По-твоему, это круто… такая слава? — Йен опять посмотрел в сторону брюнета, видя лишь силуэт. — И почему я должен был смотреть? Ты, блять, что, каждое утро меня караулил? Микки залился краской, хорошо, что темнота это скрывает от других глаз. — Нет, просто… часто сидел на крыльце, — голос Микки пошатнулся, и Йен это услышал. Он понял, что это как-то связано с его семьей, а туда лезть пока что не надо, поэтому он промолчал. Спустя где-то минуту Милкович продолжил. — А чем плоха такая слава? — поинтересовался он. — А чем она хороша? — спросил Йен. — Чё за тупая привычка отвечать вопросом на вопрос? В смысле чем хороша? Меня боятся, уважают… — Боятся и уважают — это разное, — сказал он, задумавшись, — но ведь с тобой никто из-за этого не хочет общаться, считают тебя просто быдлом. — Мне не нужны друзья, — ответил Микки грубым, но беззлобным голосом. — Это ты так считаешь. Точнее, ты так говоришь, но на самом деле ты хочешь, чтобы у тебя в жизни был хоть один человек, который будет тебя понимать и будет знать, что ты не такой, каким хочешь казаться, — Йен это сказал так, будто они были знакомы всю жизнь, а не один день. — А тебе откуда знать, какой я? — со смешком произнес Микки. — Я вроде на курс мозгоправа не записывался. — Ниоткуда, просто я вижу, что ты совсем не такой… Микки ничего на это не ответил, просто откинул голову на стену и прикрыл глаза. Комнату окутала приятная тишина…