Счастье в серых тонах (Gray Colored Happiness)

В квартире было чисто, а все лежало на своих местах. Я почти ожидал подобной картины. Морщусь. - Я немного прибрался, - Какаши выглядит чрезмерно счастливым. Он стоит за спиной, отвечая на немой вопрос. Он скользит вперед, уходит на кухню, откуда доносится излишне много шума из-за поисков кастрюли и сковороды. Что-то человек не очень похож на шиноби уровня джоунина. Небрежным жестом приглашает вглубь коридора. - Можешь остаться в той же комнате, в которой был в последний раз, - улыбка проглядывается через маску, раздражающая улыбка. – Она ждала тебя. Мое лицо выражает недовольство. - Не напоминай об этом. Мне не нужны вспоминания об ошибках. - О, так ты чувствителен? - не надо даже смотреть на лицо, чтобы знать, что под маской скрывается улыбка. – Если ты хочешь так, Саске… Он играется, словно у меня есть выбор. Смотрю на него так, словно способен убить взглядом. Какаши как ни в чем не бывало идет по коридору, бормоча какие-то песенки под нос. Сумка со скудными личными вещами уныло падает на пол, а я стою перед открытой дверью в пустую комнату, ставшую моей. Бесцеремонно сминаю покрывало на постели и направляюсь в ванную, чтобы оценить отражение в зеркале. Ужасно. Та футболка, что мне дали, порвана и грязная, и не скажешь, что когда-то она была серо-черного цвета. Волосы висят вялыми ломкими сосульками, обрамляя землистого цвета лицо. Лиловый шрам на правой щеке, шрамы от порезов на подбородке, полоса на разбитой брови, под глазом набух и растекся застарелый кровоподтек. Прекрасно же я выглядел перед Хокаге. Хотя, может, оно и к лучшему. Взгляд скользит дальше – к шее. Она бледная и серая. Поднимаю руку, чтобы коснуться ее. Средним пальцем провожу вдоль темного рубца, и он отзывается жжением. Странно, он почти гладкий, наверняка получен еще до появления в Конохе. Опускаю руки. Включаю воду, погружая грязные ладони под струю. Неделями я не мылся нормально, поэтому придется стоять долго, пока вода не станет прозрачной. Быстро, резкими движениями стараюсь стереть пыль с лица. И все равно мне кажется, что я грязный. На самом деле я принял бы ванну, но большой знак «не работает» останавливает меня. Осматриваю одежду на мне и отмечаю, что все не так уж и плохо. По крайней мере, нет необходимости заменить ее сейчас же. Не собираюсь донашивать те вещи звуковиков. Из ванны выхожу уже посвежевшим, но тут же сталкиваюсь с Какаши. - Уже вымыл руки? – спрашивает он слишком бодро. – Отлично. Ужин уже готов. Иду к столу, стараясь не думать о том, как выглядит все со стороны. Мы сидим в тишине отчасти потому, что нам не о чем говорить, отчасти потому, что пытаюсь понять, какой из Какаши повар. Не припомню, чтобы прежде он что-то готовил. В комнате слишком тихо, слишком много внимания направлено на меня. Забиваю пустой рот кусочками еды. «Нормально», - единственное слово, которое приходит на ум. Что-то здесь не так. Какаши лукаво смотрит на меня, улыбаясь сквозь слои ткани. Жую усердней. - Зачем? – начинаю, поднимая голову, чтобы заглянуть в глаза. – Зачем я здесь на самом деле? Его улыбка не меняется, напротив, она становится шире. - Тебе нужно место, где можно отдохнуть. Губы кривятся. Закусываю щеку изнутри. - Ты знаешь, что я имею в виду. Любопытствующе он наклоняет голову вбок. Он держит палочки так, словно его оторвали от еды, но это не так. Какаши так и не отвечает. - Все выглядит слишком просто, - уточняю, следя за его взглядом. - Значит, вот как ты думаешь? Кладу палочки на тарелку и складываю руки перед собой так, как я делал, еще будучи мальчишкой, стараясь держать эмоции под контролем. Какаши сидит на месте, словно застывшее изваяние, возможно, самая жуткая вещь среди тех, что я видел в своей жизни. Щурюсь и смотрю на учителя. - Зачем я здесь? – повторяю вопрос. - Меня не посвящают в замыслы Хокаге, - но, смотря в его глаза, я понимаю, что знает. Быстро как молния он подцепляет палочками еду и отодвигает маску так скоро, что я не вижу его лица. Ясно, может быть, это и правда ужасно. Подбираю свои палочки и продолжаю есть, находя прекрасный мотив не смотреть на него. Все равно в его взгляде есть что-то жуткое. Оно смущает меня. - У тебя часто бывают гости? – спрашиваю без особой надобности. - Нет, - счастливо улыбается. – Ты единственный за долгое время. - Тогда зачем тебе гостевая спальня? /К чему этот бессмысленный разговор?/ - Кто сказал, что она гостевая? – он молчаливо усмехается. Усмешка остается без внимания. – Мне нравится быть готовым. Никогда не знаешь, как скоро может понадобиться еще одна комната. Тщательно пережевываю еду, не находя, что еще можно сказать. - Тебе надо отдохнуть какое-то время, - говорит он. – У тебя много ран, и надо подождать, чтобы они зажили. Вероятно, стоит составить график замены бинтов… - Я бы предпочел, чтобы это делала Сакура, - обрываю его планы. Эта привычка перебивать не будет такой уж странной. - Сакура, значит? – похоже, он удивлен таким поворотом. Какаши что-то бормочет себе под нос. Больше не хочу есть и выпускаю палочки из рук. Не давая им упасть, Какаши ловит их и вместе с тарелками и скидывает в раковину. Сквозь льющуюся воду слышно, как Какаши задает вопрос. - Может, тебе нужно что-то еще? Секундное молчание. - Ванна. - Да, я и сам собирался предложить тебе, - он чешет нос. Надеюсь, ему не кажется, что это забавно. – От тебя исходит тысяча запахов, и ни один из них не могу назвать приятным. – Смотрю на него угрожающе. – Но с этим легко справиться. Там на улице есть баня. Шикаю и отворачиваюсь. - Почему бы просто не отремонтировать ванну здесь? - Это было бы не так весело, правда? Не хочу знать, что все это значит. Не хочу идти в баню. Там слишком много людей. Стою на месте, мучаясь от выбора. /Из сотен вещей, которых надо остерегаться, ты боишься какой-то бани? Ку-ку-ку./ Какаши смеется, на самом деле смеется! - Не бойся, Саске. Вечером там вряд ли больше, чем пара человек, да и те вряд ли придадут тебе много внимания, независимо от того, как ты выглядишь. Кроме того… - это звучит многозначительно. – Я позаботился о сменной одежде для тебя. Такого я не ожидал. Смотрю на него недоверчиво и подозрительно, но все, что он делает, так это искривляет губы в улыбке под маской. Все подготовились к моему появлению, словно таким был план с тех пор, как я ступил через порог ворот. Хмурюсь. Не люблю быть чьей-то пешкой. Встаю из-за стола и не произнося ни слова ухожу. *** Моя кожа такая же грязная, как и повязки, которые Наруто разматывает вокруг запястья. Мы не говорили уже достаточно долго. Опустив голову, смотрю за руками Наруто, которые ослабляют полоски ткани на моей руке. Медленно, шаг за шагом, но мы приближаемся к нашей цели. Чувствую это всеми костями, которые, словно маяк, настроены на Итачи. Меня сводит как от болезни, стоит мне подумать об Акацки, которые стоят на моем пути. Когда я доберусь до Итачи, никто мне не помешает. Сжимаю руки в отчаянии, забывая о переломе запястья. - Агх, - шикаю я. Рука Наруто останавливается, осторожно накрывает мою. - Прости, - бормочет он. Нет сил переубеждать в невиновности. Он снимает последнюю полоску повязки, откладывает ее сбоку. Его ладони быстро оборачиваются вокруг раны. Осторожно, словно тут куколка, из которой вот-вот появится бабочка со слишком ломкими крыльями. Наруто не желает отпускать ее, но и ранить – тоже. Касание отдает прохладой и успокаивает слишком горячую кожу. Поднимаю взгляд, но он не смотрит на меня. Его золотистые волосы хаотично торчат во все стороны. Видимо, он так и не привел их в порядок после последнего боя. На макушке видна запекшаяся кровь. Наверняка во время драки получил удар, но сейчас рана уже затянулась. - Зачем ты это сделал? – тихий вопрос. Я и сам хотел бы узнать, но тот произносит первым. - Что сделал? - Ввязался во время драки. В такое время мне тяжело себя сдерживать, - Наруто поднимает робкий взгляд. Ему страшно, но он смотрит на меня. Наш визуальный контакт продолжается недолго, а потом опускаю подбородок, изгибаю бровь и спрашиваю тоже. - А ты? Наруто хмурится, оттопыривает нижнюю губу, отчего та приобретает почти геометрически ломаные линии. - Я не говорю о себе, - ворчит он. – Я знаю, почему я так поступил. Но я не понимаю, почему ты… Так неправильно. Тишина дрожит, обволакивает нас достаточно долго. Странное молчание, не напряженное, полное известных лишь нам тайн и причин. Наруто все еще накрывает запястье, а я ничего не имею против. Его рука медленно скользит до локтя, отчего мелкие волоски на предплечье встают, словно наэлектризованные. Тишина наполняется мной: моим дыханьем, биением сердца, ускорившимся в тысячу раз быстрее, чем следовало бы. Стойко пытаюсь сохранить свою позицию, словно это игра. Пока Наруто здесь – я сдаю позиции. Другая рука скользит ниже запястья, гладит ладонь, пальцы переплетаются друг с другом, а потом замирают. В глазах резко пульсирует боль. Для меня такие развлечения – новые. Первый раз наши ладони соприкасаются таким образом. Я просто не понимаю. Наруто берет мою руку, осторожно и изящно вытягивает ее вверх. Его движения медленны и легки. Поворачиваю голову назад, чтобы встретиться взглядом. Из-за растопыренных пальцев ладони вижу лишь один широко раскрытый глаз. Сам того не думая, смотрю на наши сцепленные пальцы, которые подняты вверх. Его ладонь не такая бледная, золотисто-розовая, гораздо шире моей. Мою же покрывает грязная повязка, слегка опаленная кожа… Все это дает иллюзию прозрачности. Или дыры, через которую проходит солнце. Странное ощущение. Чувствую быстрый сильный пульс в его руке. Смотрю на него, но лицо не изменилось. - Я знал, - говорит он низко и таинственно, отчего внутри меня все трепещет, как будто все это важно, - зачем я все это делал. И наконец тишина наполняется стуком, в такт биению сердца Наруто. *** Температура воды достаточно теплая, чтобы снять застоявшееся напряжение в мышцах. Мое тело отмыто до розовых пятен, смешавшихся с ожогами и порезами после битвы. Ранки зудят от контакта с водой, но я наслаждаюсь ванной. Откидываю голову назад, расслабляясь. Двое морщинистых стариков в противоположном углу, кажется, спят. Мне и правда все равно. Проходит не так много времени, прежде чем я поднимаюсь, чтобы пойти обсохнуть. Прохладный воздух кусает за раны, поэтому мне приходится наскоро рыться в сумке, выискивая там боксеры и моток бинтов. Сидя в нижнем белье, пока капли все еще спадают на плечи, я готовлюсь к началу процедуры. Некоторые раны уже не слишком плохи. Они мелкие и неглубокие, так что их обработка не займет много времени. Другие, разросшиеся от времени, заставляют меня простонать и вздрогнуть. Они совсем свежие. Навязчивая боль может стать настоящей проблемой. Пока я пытаюсь избавиться от них, мое дыхание становится рваным и тяжелым. Как унизительно. Приходится разматывать бинт, чтобы быстрей разделаться с ними. От ванны бинты размокли и в самом начале снимались достаточно просто, но стоило дойти до самой раны, как боль стала почти невыносимой. Повязка припеклась к коже, и каждое движение тянуло за живое. Ни мыло, ни вода не размягчили ее. Но мне надо преодолеть боль. Нельзя оставить раны так: грязные, отвратительные, инфицированные. Чувства выматывают, и мне приходится передохнуть. В соседнем коридоре кто-то кричит, поднимая переполох. Дверь распахивается, следует душевный смех, а потом повисает тишина. - Сас…Саске Отлично. Приливу облегчения следует накатывающее раздражение и смущение. Внутри меня разрастается стон, но внешне – сжимаю бинты в кулаке. Пусть он уйдет. Второй голос раздается следом. - Эй, идем! И в этот момент сжимаю пальцы сильнее. Странная перебранка разрастается за плечом. Дверь скрипит на петлях, а беспокойный голос Наруто до сих пор звучит в голове. - Эй-эй-эй! – зовет он. – Вернись назад и принеси мою сумку! - Сумка? Наруто, если ты заметил, то это баня, и сумка тебе не понадобится! – второй человек явно весел и хочет поддразнить Наруто. Киба. Если он сделает хоть шаг внутрь, я не уверен, что смогу сдержаться. Борьба за дверь продолжается. - Нет-нет! Просто пойди и дай ее мне! – Наруто говорит почти жалобно. – Мне очень-очень надо! Я буду должен, обещаю! Пожаа-алуйста. Он ноет так, что кто угодно сделает что угодно, лишь бы Наруто замолчал. - Хорошо-хорошо, только не ной, - собачник ворчит и громко хлопает дверью за собой. Смотрю в сторону ванн и вижу, что старики так и не двинулись с места. Надеюсь, они еще не сдохли. Это было бы неприятно по многим причинам. Наруто мягко ступает по кафельному полу и становится на колени передо мной, чтобы оказаться в поле моего зрения. Замечаю, что печать на его животе изменилась с того момента, когда я видел ее в последний раз. Новые символы окружают спираль и, кажется, имеют нежно-голубой оттенок. Быстро поднимаю глаза, чтобы не смотреть на него так пристально. Полотенце вокруг чужих бедер едва прикрывает наготу. Не стоит думать об этом. Слежу за тем, как чужие веки с фиолетовым оттенком дрожат. Он мягко улыбается и протягивает руку. - Позволь мне помочь. Наруто берет из моей руки свежие бинты и кладет рядом на пол. Теперь он тянется к баночке с мазью. Нервы сдают, поэтому не даю ему коснуться лекарства. Он выглядит расстроенным, но вновь тянется к ней. Осторожно, следя за реакцией, он накладывает толстый слой исцеляющей мази на рану. Его холодные пальцы жгут воспаленную кожу, и мне остается шипеть сквозь зубы. Голубые глаза странно мерцают, но он быстро отводит взгляд. Прикладываю конец бинта к животу, делая один оборот вокруг тела, но выходит плохо. Наруто окидывает взглядом и берет из рук моток, чтобы слишком осторожно продолжить начатое. Чуть наклоняюсь, позволяя ему действовать свободнее. Движущиеся в определенном ритме руки почти завораживают. Теплота чужой близости навевает воспоминания о том времени, когда мы грелись друг о друга. Сейчас это клонит в сон, и я борюсь с желанием прилечь прямо здесь, прихватив его с собой. Интересно, какова будет разница, если мы будем спать прямо так, чувствуя друг друга еще ярче, чем раньше. Интересно, его кожа действительно настолько мягкая и теплая. Моя – не выглядит так маняще. Держусь рукой за бинт и сглатываю. Наруто бросает на меня взгляд, заметив нервозность. Наруто беспокоится, не сделал ли он больно, поэтому и прикусил нижнюю губу. Смотрю на него щурясь, и он останавливается. Перевязку он все же закончил, а потом осторожно проводит рукой, приглаживая топорщащийся бинт. Клянусь, что чувствую кончики пальцев сквозь слои ткани, хотя, быть может, это воображение. Все слишком непросто. Глаза закрыты, зубы стиснуты, но я все равно представляю Наруто. Потому что это он. Делаю глубокий вдох. Наруто все еще стоит, и тяжесть чужого взгляда давит. Он молча кружит вокруг и замечает бинты, которые так и остались припекшимися к ранам. До некоторых не смог дотянуться, другие – оставил на потом. Ловко, как и любой другой медик, Наруто заканчивает начатое. В конце всего его ладонь ложится на плечо, укутанное в толстые слои марли. Не двигаюсь. Наруто – это единственное, что я чувствую достаточно реальным в последнее время, заплывшее туманом. Его рука скользит, не то щекоча, не то обжигая кожу, а потом останавливается на затылке. Закрываю глаза. Я не должен позволять подобного, но не могу. Губы размыкаются, выпуская судорожный вздох. Рука исчезла, и в комнате становится еще холоднее, чем раньше. Время снова начало свой бег. Оглядываюсь на стариков, греющих свои морщины в кипящей воде. Они едва поменяли позы. Что ж, значит, живые. Говорю коротко и невнятно «спасибо», а потом начинаю одеваться. «Не за что» звучит немного удивленно, словно он только что очнулся. Одежда, что лежит в сумке, не совсем моего размера. Футболка походит на ту, что я носил в детстве: мешковатая и черная, с символом клана Учиха на спине. Штаны были похожи на те, что носил Какаши. Возможно, он даже надевал их. Не хотелось бы думать об этом. Наруто наблюдает за мной. Это заставляет чувствовать себя смешным и неуклюжим. И все же не думаю, что меня раздражает его внимание. От этого становится только хуже. Застегиваю сумку и встаю, направляясь к двери. - Что он сделал с тобой? Вопрос кажется слабым и неуверенным, но тишина делает его значимым. Кажется, я жду другого, иначе почему игнорирую его? Но вопрос повторяется. Теперь – замираю. Тереблю пальцами кожаный ремешок сумки, стараясь собраться мыслями. - О чем ты? - Ты знаешь, о чем, - немного раздраженно давит Наруто. – Орочимару. Выдыхаю спокойно. - Ничего необычного. - Да? – он делает шаг вперед, мягко ступая по полу. Рука ложится на плечо. – Тогда почему ты так боишься, когда я касаюсь тебя? - Не боюсь. Глупый разговор. - Ты дрожишь. Смотрю вниз и замечаю, что предательская рука дрожит, как осиновый лист на ветру. Сжимаю в кулак. - Саске, он… - Наруто замолкает, а потом осторожно и тихо продолжает, - он трогал тебя? Раздражение и злость тут же вспыхивают где-то внутри. Я тут же сбрасываю руку с плеча. Вот о чем они думают. Даже Наруто. /Какая несправедливость. Они обвиняют меня в том, что я даже не успел попробовать./ «Заткнись, чертов монстр». - Нет, - отвечаю, борясь с раздражением, жгущим глаза. – Нет, Наруто. Все, что он сделал, так это показал, что добро лишь прикрытие для жестокости. – смотрю на него, выжидая. – Кстати, спасибо что напомнил. А то я почти забыл это. Поворачиваюсь на пятках и собираюсь уйти. Надо сохранить хотя бы ошметки гордости. - Но, Саске… - он нервно заикается, - я имел в виду не… Но я не слушал, что именно он «не имел в виду». Я не жертва. Наруто должен знать это. За все те месяцы, что мы были вместе. Но все-таки он не понял меня лучше. - Увидимся завтра, - говорит Наруто после того, как поворачиваюсь к нему спиной. Выжидаю минуту, а потом шепчу чуть слышно. - Нет, не увидимся. В такой тишине он наверняка слышит это. Толкаю закрытую дверь. - Значит, это был ты? – ехидный голос Кибы звучит оскорбительно. От удара дверью он растянулся на полу, вытянув ноги. Бросаю взгляд сверху вниз, вспоминая нестерпимое желание избить его, избавить от собачьей ухмылки идиотское лицо. Только жалкое полотенце на бедрах парня заставляет меня передумать. Встает с ворчанием, цепляясь своими глазами-бусинками за меня. Скалит клыки, и это выглядит слишком забавно. Обойдя его, слышу, как он фыркает. - Наруто, держи свою сумку. Наруто медлит с ответом. - Заткнись, Киба. И дверь закрывается.