Счастье в серых тонах (Gray Colored Happiness)

Снова без предупреждения она вставляет иглу. Кажется, инъекция отличается от той, что была до этого. Легкий удар иглы, и теплая жидкость под кожей, не более. Механически она прикладывает к месту укола тампон. Сакура не спрашивает и не объясняет, когда поднимает мою руку, сжимая пальцы до боли и начиная крутить их. Морщу лоб, а потом возвращаю безразличную маску. Она неодобрительно цокает. - Встань. Сержусь. Сейчас не то настроение. - Хватит смотреть на меня так, - наклоняясь, просит она. – Я не сделаю ничего странного, обещаю. Мне нужно проверить твое состояние. Настроение ухудшается. Даже не надо спрашивать, кто учил ее. Следующую минуту она изучает меня взглядом, а потом хватает за плечи и старается повернуть. Не думая, сжимаю пальцы на шее, почти моментально разжимая их. Она отшатывается и собирает остатки своего достоинства, скрестив руки на груди. Ноги отстукивают нервный ритм, тонкие брови поднимаются. - Прекрасно. Занимайся этим самостоятельно. Смотрю на нее так, словно рука до сих пор сжимает шею. Так или иначе, ее брови поднимаются выше. Нога чеканит более быстрый темп. С проклятьями стягиваю с себя рубашку, сжимая ткань между пальцев, и окидываю ее взглядом. - Ну, что? – раздраженно спрашиваю. Несколько секунд она только молчит. Потом нервно кашляет в кулак, прочищая горло, стискивает зубы и смотрит на меня вызывающе. Ее руки холодные и влажные, когда они давят на поврежденные ребра. Глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться, повторяя про себя, что это всего-то Сакура. Дыхание становится мерным, отзываясь камертоном в голове, позволяющим, держать меня под контролем. Пальцы рук сжимаются и разжимаются по привычке. Мне надо привыкнуть к этому. Я не в состоянии справиться один… /Жалкий./ Да, я знаю. Заткнись. Тогда куноичи перемещает руки, чтобы проверить другой перелом, и в ее движениях неприкрытая нежность. Она расстроена. Давит пальцами на одно из особо болезненных ребер, и тихое «ой» вырывается изнутри. Ее руки тут же замирают. Она отшатывается с такой силой, что едва ли не падает. - Прости меня, прости, - бормочет, пряча глаза и складывая руки в умоляющем жесте. Ребро пульсирует куда больше, чем обычно. Вижу, как она опускается на колени с тяжелым вздохом, сминая в бессилии пальцы. Похоже, она не сердится на меня. Надеюсь, ей хватит мозгов оставить чувство вины при себе. У меня и так достаточно своих проблем. - Как… - начинает она. Я неудачник. - Как ты терпишь? – ее зубы стиснуты, а пальцы впиваются в кожу. Жду объяснений, но в ответ – тишина. - Что? – все же рискну спросить. - Что? – она воет. – Их! – она поднимает голову и бессмысленно тычет в окно. – Как ты их терпишь? Ах, ясно. Самодовольно склоняю голову. Она смотрит, хмурясь. - Господи, как же ты раздражаешь! Наверное, ты слишком упрямый, раз даешь им добраться до себя! Губы сливаются в тонкую линию и белеют, обескровленные. - Как я должна относиться к тебе? – спрашивает она, а в голосе небывалое раздражение. Видимо, ее руки двигаются по произвольной траектории. – Ты видел их лица? Ты знаешь, что они проклинают тебя? Смешно же! Думаю, это ее первое обвинение. Быстро она подходит к окну и раскрывает створки с такой силой, что трещат рамы. Упирая руки в бока, она кричит прямо на улицу. - Мы все чувствуем тебя! Знаешь, я думала, что АНБУ должны скрывать свое положение! Должно быть, она не рассчитывает силы, ведь при закрытии окон стекла все же не выдерживают и осыпаются на пол. Ее розовые волосы игриво лезут в лицо, но на нем – ни тени смеха. Только пульсирующая вена на лбу. - Они хотят, чтобы мы знали, что они там, - тупо поясняю ей. Особо озлобленный взгляд адресован мне. Ее пальцы рассеянно скользят вдоль повязки на животе. Сердце отбивает тревожную дрожь, и я сжимаю запястье. Но ей все равно. - Значит, ты виделся с Наруто, - говорит она. Ослабляю захват, позволяя крови поступать к пальцам. /И правда, виделся. А теперь не можешь думать ни о чем другом./ Я бесчувственный урод. Она поднимает взгляд, а в зеленых глазах зажигается странный огонь. - Каким он был? Отпускаю ее руку, но пальцы, словно наткнувшись на что-то, зависают в воздухе. - С чего ты взяла, что я видел его? Огонек в глазах становится слабей, словно они небольшие нефриты. Ее улыбка аккуратная, нежная и грустная. - Я узнаю его работу. Наконец ее рука падает, повисая мертвым грузом на боку. Она отворачивается, смотря куда-то в угол комнаты. - В конце концов, это я его научила перевязке, правда? На вопрос не нужен ответ. Она вздыхает, теребит пальцами волосы. Ее голос дрожит. «Он пытался с Сакурой». Стискиваю зубы, ревность гложет, словно черви – глодают кости. Никакой реакции, поэтому она и машет рукой. - Я даже не знаю, зачем я здесь. Понимая жест по-своему, натягиваю футболку на тело, воздвигая барьер, от которого сразу же чувствую себя лучше. И мне становится горько. «Это твоя вина, что я стал таким». /Мальчик мой, ты избрал этот путь задолго до того, как мы встретились./ Сакура уходит за стол, а я усаживаюсь на диван. Она молча рассматривает пустоту перед собой и лишь после обращается ко мне. - Он был таким ранимым в последнее время, - не надо уточнять, о ком она. – Клянусь, он плакал по малейшему поводу. – Ее плечи опали, локти уперлись в колени. Она куда больше походит на парня, нежели на девушку, которой пытается быть. – С тех пор, как он вернулся, он стал еще более наигранным. У него плохо получается врать. Ты заметил? Безразлично пожимаю плечами. - Он подавлен. Склоняю голову на скрещенные пальцы. - Конечно же, он подавлен! – вскрикивает она. Ее голос слишком высокий. Сакура поднимается, топает ногой, и дерево знакомо хрустит. – Ты хоть знаешь, что большая часть деревни была уничтожена? Знаешь, сколько людей погибло? Качаю головой. Не хочу вспоминать. Хмурится. - Наруто знает, разве нет? Как и вся деревня. Если ты знаешь, то его ненавидели раньше. А теперь представь, каково отношение к нему сейчас. Они считают его виновным. Словно он сам не винит себя. Свожу брови и отворачиваюсь. Стоило ожидать подобного, но надежда на лучшее не умирала до последнего. Они не могут понять разницу между Наруто и Кьюби. /Глупый мальчишка./ Возможно. - Это не его вина, - смесь злости и собственного раскаяния. Сакура присаживается на корточки передо мной и кладет ласковую руку на колено. Немного странно, но не выдаю беспокойства. - Мы все понимаем это, - улыбается, - и нас больше, чем стоило ожидать, но… Что касается остальных… Единственная причина, по которой Наруто все еще здесь – Цунаде-сама. Она может быть очень категоричной. Никто и не сомневался. Девушка качает головой. Ее лица не видно – то покрыто глубокой тенью. - Если бы не проклятые Акацки… По крайней мере, они ведь ушли. Да? Но правда о том, что он, мой когда-то предавший всех брат, сделал, останется секретом для меня и Наруто. Именно так должно быть. Только я знаю, что… - … это моя вина. Не осознаю, что говорю вслух, пока голова Сакуры не поднимается вверх. Глаза сужаются. - Тогда сделай что-нибудь с этим. Смотрю на нее, и зрачки расширяются во внимании. - Что я… я могу сделать? Веко девушки вздрагивает, она впивается ногтями в кожу, а потом отходит к другому углу комнаты. /Почему ты так отчаянно цепляешься за доброту? Это будет твоим падением, мой мальчик. Помяни мое слово./ «Я ни за что не держусь». /Хм…/ Нет. Ее руки сжимаются в кулаки, ударяют в бетонную стену. И она кричит. - Почему парни такие идиоты?! Удивляюсь, что там не осталось дыры. Мгновение – и она несется ко мне, хватает за плечи и вжимает в пуховую подушку дивана. Она заполняет все пространство вокруг меня собой. Разъярённой, угрюмой. - Ты понимаешь это? – процеживает сквозь зубы, сгорая от злости. – Ты – единственный, кто может. Ты до сих пор не понимаешь, как сильно он скучал по тебе и через что он прошел. Нет, ты был слишком зациклен на собственном брате и мести, чтобы думать хоть о ком-то из нас. Но по какой-то совершенно глупой причине именно ты – единственный человек, способный сделать его счастливым. Все мы старались, но раз за разом всегда все замыкалось на тебе. Уголок ее губ дергается, а взгляд горит. Что-то не то, с тем что она говорит. Я не понимаю. Следующие слова звучат как контрольный удар. - Просто подбодри его, хорошо? «Он пытался с Сакурой…» Ищу способ опровергнуть эту простую фразу из четырех слов, крутящихся в голове. Хочется забыть их, стереть из памяти, сделать вид, что никогда не слышал. Несмотря на это, я понимаю ее просьбу. Я – последний человек, которого можно просить о подобном. Надо понимать. Тем не менее, я попробую. Только так мне удастся видеться с ним… /Внимательно следи за ним./ Щурюсь. «Почему ты не можешь просто исчезнуть?» /Ох, Саске-кун, твоя жизнь так увлекательна./ Сакура осторожно тычет в колено пальцем. - Хм? - Говорю, я слышала, что у тебя были кое-какие проблемы в деревне. Они все еще есть. Глаза сияют красным, но улыбка Сакуры не исчезает. - О чем ты? – беспечно спрашиваю. Девушка прикрывает глаза и пожимает плечами. Кажется, это какая-то игра. - Я слышала, что ты не мог купить продукты. Глаза похожи на щелки, а челюсть сводит от напряжения. Не так себя ведут после просьб. - О, - небрежно бросаю ей. – И где же ты это слышала? - Хината. Девчонка-Хьюга. /Ты думал, что она будет другой?/ Поймать меня в неловком положении, а потом пользоваться ради самоудовлетворения? /Все в Конохе одинаковые./ Ошибся ли я, веря ей? /Сколько раз говорил. Не верь никому, кроме себя. Коноханцам – все равно. Эгоистичные, близорукие, мелочные…/ - … распускают сплетни… Эхо пощечины отразилось от стен. - Не смей говорить так! Жар от удара все еще опаляет кожу. Не думал о том, что произнесу это вслух. Кошусь в сторону, смотрю на Сакуру из-под длинной челки. Ее лицо красное, а в глазах – праведный огонь. Рука, ударившая меня, дрожит в воздухе. - Хината рассказала мне только потому, - с трудом держа себя в руках, говорила Сакура, – потому, что волновалась о тебе и думала, что я должна знать. – Ее глаза все еще ярко горели. – Она больше никому не сказала. По-прежнему смотрю сквозь завесу волос. - Никогда не говори о ней так, - не терпящим возражений тоном говорит Сакура. Никогда не слышал ее раньше такой. - Хорошо, - отвечаю. /Признание своей неправоты? Тха-ха-ха./ «Это лучше, чем безразличие» . Несмотря на все это, мысли были куда более тревожными. Сакура задерживает свой взгляд, а потом кивает. Я сдержу слово. Осторожно Сакура поднимает руку и с опаской проводит ей по щеке. Не реагирую. - Знаешь, ты и правда заслужил это, - спокойно поясняет она. - Хм… - она начинает быть милой. Пальцы осторожно скользят под бровью, надавливая на веки до легкого спазма. - Знаешь, - неловко начинает она, - вероятно, это одна из причин, по которой тебя сторонятся люди. Выглядит ужасно. Ворчу что-то невнятное. Она продолжает исследовать веки, и зрение расплывается. Кажется, передо мной – чернота. - Я могла бы исправить. - Оставь это. Ее руки опадают, с тихим молчаливым согласием она встает. Закидывает сумку на плечо и идет к двери. Юбка чуть слышно шуршит, а руки вытирают о шорты несуществующую грязь. Она слишком очевидно старается избежать прямого взгляда. - Так, - начинает она, вытирая руки. – Я собираюсь к Ино. Сакура замирает и теперь упирается ладонями в бедра. Ее усталый взгляд встречается с моим. Кажется, решение принято. - Хочешь прийти? – звучит неопределенно. - Наруто виделся с ней? – вопрос появляется быстрей, чем осознание. - Нет. Стискиваю зубы. Дурак. Смотрю в окно без стекол. Ветер закинул листья в палату и уложил их на пол. Сегодня Сакура была самим разрушением. Обращаюсь к ней лишь когда становится почти поздно. - Хорошо, - отвечаю. – Но сначала мне надо кое-куда зайти. *** Цветочного магазина Яманака больше нет. То, что сейчас на его месте – действительно прискорбно. Горы щебня, обгорелых развалин и золы, поднимающейся в воздух с каждым порывом. Крыши нет, и солнечный свет проникает в остов здания также легко, как и на улицу. Остальные дома выглядят также. Часть цветочного магазина, прижатого к толстой стенке, все же осталась. Именно у него остановилась Сакура и позвала. Харуно смотрит вперед и натянуто улыбается. Среди обломков слышны голоса. - Нет-нет-нет. Ступай туда. Да, так лучше. Мм… Ино. Собранная, но напряженная. - Эй. Я знаю, что обещал помочь, но я ничего с самого утра не ел. Когда перерыв? Чоуджи. Ворчливый и взволнованный, хотя пытается казаться оптимистичным. Неразборчивое бормотание. Шикамару. Не разобрать ни сказанного, ни настроения. Сакура хватает меня за руку, сжимает ее ободряюще и натягивает идиотскую улыбку, словно готовится к боли. - Готов? Нет, не очень. И киваю в ответ. На секунду руку сжимают до боли, а потом отпускают. Сакура подходит туда, где раньше, видимо, находилась дверь. Иду следом. - Здравствуй, Ино! – приторно ярко кричит Сакура. Видимо, у них все в порядке. В чем-то они напоминают меня и Наруто. Есть время задуматься о чем-то серьезном – тишина повисла глубокая и мертвая. Взгляд Ино готов испепелить. - Что он делает здесь? – слова удаются с трудом. - Хм, ну, - Сакура мнется, словно девочка, охватывая нас беспокойными взглядами. – Я просто подумала, что… - Прогони его, - Ино с трудом раскрывает рот, стискивая зубы. - Нет. Но, Ино… - Сакура так и не придумала, что возразить. Неужели она не могла предвидеть это заранее? Ярость во взгляде кипит, но мне не страшно. Я не трус. Не убегу. У меня определенная цель. Поэтому прокладываю путь через завалы и молча подхожу к девушке. Обычно милое лицо кривится до безобразия, и в этом нет вины Чоджи, открывшего пакетик чипсов. Надо какое-то время, чтобы дойти до нее. И чужие взгляды непрестанно следят за каждым шагом. Воздух трещит по швам от напряжения. Ино не разворачивается и не уходит, сжигая глазами настоящей фурии до тех пор, пока между нами не остается метр. Брови сердито дергаются в вызове. - Мы можем поговорить? – говорю четко и ясно, сохраняя тактичность. Она не бросается в атаку, не кричит. Не делает ничего, кроме того, что стоит. То, как затаили все люди дыхание, само по себе – устрашающе. Ненавижу чувство унижения перед другими, что за хождение на поклон? Но я дал обещание самому себе. Надо выяснить кое-что. Не для себя, но не менее важно. Для Наруто… Слово, запрятанное куда-то глубоко в сознание, все же вырывается наружу и звучит, словно выстрел. - Пожалуйста. Кажется, у меня свело челюсть. Лицо Ино дрогнуло. Сакура коротко вздыхает. Бледно-голубые глаза щурятся, а потом девушка отворачивается и идет туда, где в солнечных пятнах виден дверной проем. Жду. Не этого добивался. Ино останавливается, хватается за обуглившийся косяк, чтобы не упасть. - Идешь или нет? – с ядом бросает она. И продолжает идти дальше, так и не дожидаясь ответа. Внутренний дворик цветочного магазина кажется почти нетронутым. Солнечные бассейны, пятачок газона. Как и в любой другой день. Ино садится на покосившиеся ступени, зло смотря в небо. Проходит время, но все же сажусь рядом с ней. Если бы мне было неприятно, я бы встал и ушел. Надеюсь, Ино поступила бы так же. Но я сейчас – не имею права. Она дала шанс, и было бы глупо терять его. Делаю глубокий вдох и начинаю первым. - Ты уже разговаривала с Наруто? - Нет, - ответ краток. Нижняя губа дрожит. - Собираешься? - Что тебе от того, собираюсь я или нет? – с раздражением спрашивает она. Молчу. Что мне от этого? Сжимаю колено и слышу, как ногти скребутся о ткань. - Он, - закусываю изнутри щеку, понимая, что начал не так. – Это был не он. Снова молчание. - Я не дура, - Ино еле сдерживается, чтобы не сорваться. – Я понимаю разницу между Наруто и девятихвостым. Обнадеженный, продолжаю смотреть на нее. - Значит, увидитесь? Вздох вместе с дрожью. - Понимать разницу и принимать ее – разные вещи, не так ли? - Но, - резко встаю в оборону, - Ты ведь не винишь его. Это что-то среднее между вопросом и утверждением. Ее голова медленно поворачивается в мою сторону. Это выглядит пугающе. - Нет, - отвечает. – Я виню тебя. Ярость, лютая ненависть – все зажигается в глазах с новой силой. Не отвожу взгляда. - Я. Виню. Тебя, - слова четкие и резкие, словно удары. Лицо быстро покрывается ярко-красными пятнами. - Тебя. Тебя и твоего братца. «Благородный и талантливый клан», - фыркает. – Если бы не ваша добродетель, то никому бы из нас не пришлось пройти через это. У нас остались бы целыми дома. Наша жизнь осталась бы прежней. Моя тоже, - на секунду она замолкает; задыхается. – Мои родители были бы живы! – она трясет головой, а светлые волосы разлетаются в стороны. – Нет. Я знаю, чья это вина. Учиха! – слово звучит как эпитет. – Сумасшедший старший братец и самодовольный – младший! Все было бы хорошо, если бы ты умер! Было бы хорошо, если бы все Учиха умерли! – ее голос падает до шепота. – Или я лично убила бы их. - Ино! – крик Сакуры полон осуждения. Неясно, как быстро она появилась здесь. Поднимаю руку, и та останавливается. Смотрю на Ино пару секунд: красное лицо, горящие влажные глаза. Кричащая напряженная поза. Она знает, что не может одолеть меня. Придет время, и этого будет недостаточно. Боль в глубине сердца напоминает о всем том, что я потерял за все эти годы, и всем, что совершил. Знакомое напряжение, ярость, которые надо выпустить. Приходится постараться, чтобы сдержаться. Сейчас речь не обо мне. Как ни странно, но именно сейчас Ино понимает меня лучше, чем кто-либо еще, хотя она еще не осознает этого. Это зеркальное отражение моего детства. И все равно я не испытываю к ней ненависти. Она была лишь незначительной крупицей моей жизни. Ее злость и обвинение – ничего не значат для меня. /Как и ее жизнь. Давай освободим своего внутреннего зверя, мой мальчик. Хватит сдерживаться…/ Убираю шаринган. Внутренний паразит лишь смеется. Значит, так обстоят дела. Обхожу Сакуру и направляюсь обратно. - Саске, - шепот повисает в нагретом солнцем воздухе. Цепляюсь рукой за обгоревший косяк и опускаю голову. - Просто, - произношу, сжимая хрупкое обугленное дерево, рассыпающееся под пальцами, - не надо ненавидеть его. Ухожу, и даже Сакура смотрит ошарашено вслед. Единственное, что различаю в бессвязном бормотании, так это «нет» и «никогда». Прохожу через обломки бывшего магазинчика Яманака. Сквозь сложенные книжкой стеллажи пробирается Чоуджи, но даже не смотрит в мою сторону. Легкие наполняются воздухом, когда наконец оказываюсь посередине улицы. Усталый вздох, и грудь сводит кашель. Тонкая струйка едкого дыма приводит к лежащему на земле Шикамару, смотрящему в небо и зажавшему между зубов сигарету. - И давно куришь? – спрашиваю. Он словно игнорирует, затягивается сигаретой. На самом деле мне все равно. Поэтому просто иду дальше по улице. За спиной раздается вздох. - Ты когда-нибудь играл в сёги? Оборачиваюсь, чтобы взглянуть на него. Нас только двое, а значит, некому больше говорить. - Да, - с запозданием отвечаю. – В детстве. - А-а, - сигарета вытаскивается изо рта, и в воздухе повисает густое облако дыма. Продолжительное молчание, а потом Шикамару вновь заговаривает. - Кого бы ты назвал «королем» Конохи? - «Королем»? – переспрашиваю. Сигарета снова тянется ко рту. - Да, «королем», - он щурит глаза и впервые смотрит на меня. – Скажи мне, кто «король», а я отвечу, почему я курю.