Счастье в серых тонах (Gray Colored Happiness)

Глава 21. Это было не так, как я думал. Не то чтобы я совсем ничего не ожидал, иначе бы и вовсе бы даже не пытался. Просто…неожиданно. О чем я думал? Где-то внутри все кричит от счастья, словно у какой-то девчонки. Сейчас бы рассмеяться над этим, но уже через секунду – не могу. А все из-за ощущения вкуса Наруто у себя во рту. Только из-за этого чувства кружится голова. Он не был голодным и требовательным, как я думал, учитывая то напряжение и противоречивые эмоции, которые всегда существовали между нами. Вместо этого поцелуй выходит неумелым, смазанным и несколько неловким. Мой первый поцелуй. Если не считать того случайного три с половиной года назад. И оба раза – с Наруто. Забавно. Не скажу, что это самое прекрасное и желанное в жизни, потому что это не так. Чувства внутри смешиваются, но ни одно из них не похоже на сладостный любовный бред. Плохой из меня романтик. И все-таки что-то прекрасное есть в неуклюжем странном поцелуе. Ну все, становлюсь сентиментальным. Никогда не был таким. У Наруто по-прежнему солоноватый привкус пряного рамена. А потом остается странное послевкусие. Глубокое и сладкое, чуть-чуть землянистое, не похожее ни на что, что когда-либо я пробовал прежде. Неповторимый вкус Наруто. Его язык кажется плотным и тяжелым во рту, с тихим гортанным стоном где-то у глотки. Хотя в этом я не уверен. Он медленно гладит своим языком мой, заставляя задерживать дыхание… Кажется, он знает, что делать, в то время, когда у меня нет никакого опыта. Да я даже не разобрался в том, что чувствую. Еще бы, ведь кто-то пробовал то, что принадлежит мне. Наруто должен быть моим. Всегда был. Следую инстинкту и чужому примеру. Хотя тот факт, что Наруто лучше меня, раздражает. Как бы ужасно ни было, это – правда. И все-таки есть что-то захватывающее в том, чтобы томно и медленно целовать своего лучшего друга. Очень-очень странно. И мне просто… просто… Не знаю. Издаю стон, несмотря на сплетенные языки. И это не важно. С влажным хлюпаньем Наруто отстраняется, обдавая лицо теплым дыханием. Открывая глаза, чувствую себя неразумным и слабым. Дыхание походит на рваные короткие вздохи; каждый нерв в теле напряжен и расслаблен одновременно. Никогда не испытывал подобного прежде. Наруто смотрит своими большими голубыми глазами, тени падают на его лицо, но самая широкая в жизни улыбка словно светится. Интересно, я сейчас выгляжу, словно ошарашенный и едва дышащий идиот? Его голос хриплый и тихий. - Саске… Ничего не могу сказать. Он снова пытается прикоснуться ко мне, но достаточно. Вжимаю чужие руки сильнее в землю. Наруто сопротивляется, касается пальцами костяшек, тянется обратно. В горле снова перехватывает дыхание. Новое незнакомое ощущение скручивается внизу. Не могу думать ни о чем другом, кроме как об этом чувстве. Сердце колотится громко и быстро. Невозможно не слышать. Капля крови выступает на запястье Наруто от неконтролируемого нажатия. Она размазывается по траве чуть розовой пленкой. Наруто просто лежит: с торчащими во все стороны волосами и стремительно вздымающейся и падающей вниз грудью. В каком-то роде он сейчас весьма симпатичный… Наклоняюсь так низко, что наши губы почти касаются. Задерживаю дыхание и в последний момент избегаю поцелуя. Он сильней пытается выбраться из капкана рук. Наруто хочет коснуться меня. И я хочу, чтобы он коснулся. Хочу чувствовать его пальцы на своей коже, но в то же время… Часть меня желает, чтобы он прекратил. Часть меня боится, что это причинит боль. И часть меня, которую хочется скрыть, ждет, когда его когти вопьются в мою плоть, разрывая ее. Нет, я не готов к этому. Это неправильно. Я не готов к тому, чтобы видеть все то, что подсказывает мой разум. Потому что все может стать хуже, чем он думает. Наруто словно видит меня насквозь: все мои страхи и сомнения. Поэтому опускаю голову, упираясь лбом в землю рядом с ним; щекой к щеке. Его кожа гораздо мягче, чем я представлял. Короткие волосы щекочут лицо, а теплое дыхание – ухо. Болезненно умиротворенный момент, который когда-нибудь кончится. Потом без какой либо причины Наруто вдруг начинает смеяться так, словно он услышал самую смешную шутку в мире. Слишком громко и резко, так… по-нарутовски. Вибрация отдается в щеку и тело. И я ухмыляюсь чужому идиотизму. Напряженность ситуации превращается в ничто. Ударяю его в плечо по-дружески (если это вообще возможно сейчас), и он наконец вырывает свою руку, сплетая наши пальцы вместе. Моя кожа кажется неимоверно бледной по сравнению с его загорелой. Смех стихает, заканчиваясь вздохом, щекочущим волосы. Наруто поднимает сплетенные пальцы к лицу и нежно целует напряженные суставы. Этот жест полон… нежности, что снова меняет атмосферу. И снова весь мир поворачивается на сто восемьдесят. Потому что Наруто начинает медленно водить языком по тыльной стороне ладони, зализывая мелкие ссадины, словно странное животное. Я должен испытывать отвращение, но смотрю, не в силах отвести взгляд. Его язык такой… Внутри крутит все туже и туже: остро и сладко, почти похоже на боль, но нет. Наруто останавливается, оставляя мимолетный поцелуй, словно не знает, что делать. Прижимает свою руку к груди, а второй начинает осторожно гладить мою. Я слишком шокирован происходящим, чтобы реагировать. Я ведь должен, не так ли? Зрачки расширяются, и взгляд фокусируется на руке, до сих пор упирающейся в землю. - Саске. Голос поражает меня, потому что он звучит нормально. Так говорит старый добрый Наруто. Тот Наруто, которого мне так хотелось увидеть, Наруто, которого я… Сглатываю влажный ком и поднимаю голову, чтобы с силой удариться о низкую ветвь дерева. Перед глазами белые звезды, словно это была на самом деле кирпичная стена. Смотрю вверх сквозь крону деревьев, встречаюсь взглядом с черными бусинками глаз, скрытыми за бело-красной маской. Внимательный взгляд, не упустивший ни единой детали. «О любом случае нам придется информировать Совет». Ясное и хрупкое будущее рассыпается на тысячи мелких осколков в только что ожившем бешенно бьющемся сердце. И АНБУ быстро ушли оттуда. *** Никогда не думал об этом. Быть геем. Признаться, мне никогда не приходилось задумываться о подобном. На самом деле мне не с чем сравнивать, потому что раньше «ничего» и не было. Тогда в моей жизни была лишь одна цель – Итачи. То, что Наруто – парень совсем не беспокоит. То, что Наруто – это Наруто, раздражает, а все потому, что раздражает сам Наруто. Из-за этого я не могу позволить ему. Не могу позволить кому бы то ни было. Стоит мне открыться, и Наруто сможет управлять каждым моим шагом и действием, причиняя боль и медленно уничтожая изнутри. Зарождающееся сомнение укрепляется, перерастая в уверенность, что мы не должны быть вместе. Он не поймет. И я не хочу, чтобы он понимал. Наши отношения обречены на провал. Вырываюсь и под пристальным взглядом сажусь прямо. Смотрю вокруг и вижу, что все АНБУ исчезли без следа. Никаких сомнений, они доложат старейшинам. Это многое меняет. /Выходит, я был прав?/ Странно затаившийся внутренний паразит вновь возвращается. Что за дурацкая привычка? «Это твое мнение. Меня это совершенно не беспокоит». Отодвигаюсь, и Наруто выпрямляет ноги. Он кладет свою руку мне на грудь, а я только и делаю, что сижу у него на бедрах. А потом Наруто скидывает меня, откидывает руки назад, закидывает ногу на ногу. И по-прежнему глупо улыбается. - Что? – спрашивает он, все еще тяжело дыша. Только и могу, что показывать собственное недовольство. - Ты не так понял. Это была плохая идея. Он улыбается еще шире, а веки довольно опускаются. - Думаю, было довольно трудно понять это «не так». Взрыкиваю от недовольства. - Это ошибка. - О, а мне показалось, что все было не так уж и плохо, - небрежно замечает он. - «Не так уж и плохо»? – щурясь, стараюсь сдержать внутреннюю разрастающуюся злость. Но Наруто просто улыбается, тянется ко мне, держа подбородок пальцами. - На самом деле я бы даже сказал, что было достаточно хорошо. И, кроме того, у нас с тобой достаточно времени, - последние слова он тихо шепчет над самым ухом, - чтобы попрактиковаться. И он ловит врасплох, целуя еще раз теплыми и мягкими губами. Чувства снова охватывают меня. Не знаю, я контролирую ощущения или они контролируют меня. На самом деле это не так уж и важно. Неосознанно хватаюсь за его бедра, сжимая ткань брюк. А уже через секунду отталкиваю его на землю. Наруто напрягает шею, стараясь не потерять контакт. Сейчас, сидя на нем, сам контролирую напор, вдавливая его в землю. Он больше не касается лица, вцепляется в волосы на затылке. Его язык очерчивает изгибы моего языка, а я не двигаюсь, позволяя ему это делать. Немного болит затылок, а чужие ногти впиваются в кожу у позвоночника. Я все еще сверху, хотя предоставляю право делать со мной все, что хочет. Ведь сейчас мы так близко, хотя желаю быть еще ближе. От нехватки воздуха начинается головокружение Почти с силой отрываюсь от него, слыша влажное хлюпанье. Хмурясь, окидываю взглядом сверху. Лицо Наруто розовое, а голубая радужка видна через сонно прикрытые веки. Чуть приоткрытые губы показывают идеально белые зубы. Чувствую, как под руками тяжело вздымается грудь. Провожу ладонями вниз, ощущая крепкие мышцы, а потом слышу чужое шипение сквозь зубы. Отталкиваюсь назад, рывком поднимаясь на ноги. С земли с нескрываемым любопытством на меня смотрит Наруто. - Нет, - заявляю ему. - Нет? – озадаченно переспрашивает он. - Нет, - повторяю еще уверенней и делаю шаг назад. – Ты не можешь поцеловать меня. Наруто тихо смеется и недоверчиво качает головой. - Думаю, уже слишком поздно. Я уже поцеловал, - склонив голову вбок, он смотрит сквозь вуаль белесых ресниц. – И ты поцеловал меня. Все еще задыхаясь, смотрю на него. - Этого больше не произойдет. - Почему нет? – самоуверенно спрашивает в ответ. – Последнее… - он потирает шею, - …было несколько…кхм, больно, знаешь ли. А потом кончик его языка ощупывает острый клык. Интересно, каково чувствовать эти зубы? Нет! Довольно! /Действительно. Хватит./ «Мне плевать на то, что ты думаешь. Почему бы тебе не быть хорошим мальчиком и не вернуться к себе в комнату?» /Теперь, когда нет никаких лисиц, мне незачем уходить отсюда./ - Неважно, что тебе кажется, - огрызаюсь вслух и машу рукой. – Что бы ты ни думал, ничего не было. Это был лишь сиюминутный порыв. Все из-за тепла и того, что в жизни слишком многое изменилось. Так что не делай поспешных выводов. Наруто вопросительно изогнул брови. - О чем ты говоришь, Саске? От чужой глупости только и остается, что простонать. - Не заставляй меня объяснять, добэ. Сотни эмоций сменяются на лице Наруто. А потом он вскакивает на ноги, пока спокойными шагами удаляюсь от него. - Хочешь сказать, что это ничего не значит? – и сам же мотает головой. – Кого ты, черт возьми, пытаешься убедить? Только не меня, ведь я был здесь. Я чувствовал все и могу сказать, что не один хотел этого! Он кричит и считает, что имеет право злиться. Наруто просто не понимает. От того, что я позволил ему поцеловать себя, ничего не изменится. /Знаешь ли, «позволить поцеловать» можно толковать весьма по-разному./ «Заткнись». /Просто напоминание о том, во что ты себя втянул./ - Ты единственный, кто убеждает себя, - резко бросаю Наруто. – Просто еще одна ошибка. И она не повторится. Полосы на щеках становятся четче, а воздух вокруг его тела вспыхивает малиновым. А потом оно вмиг исчезает. Кьюби. Общение со мной все чаще провоцирует лиса. Поэтому нам просто нельзя заходить дальше. /О, так только лучше. Быть может, теперь ты перейдешь на что-то более продуктивное./ - Я все видел, Саске, - загадочно говорит Наруто. Понятия не имею, о чем он. - Я видел… - хмурясь, он оттопыривает губу, - …что ты хотел этого не меньше меня. Взгляд прикован к его губам и клыкам, впивающимся в них. Замечаю остаток румянца на щеках, взъерошенные светлые волосы. Может, и правда хотел. Но это ничего не меняет. /Ты прав, мой мальчик, абсолютно прав./ Хмурюсь, но молчу. Кажется, я сам попался в собственную клетку и задыхаюсь в сужающемся с каждой секундой пространстве. *** - Ты должен пойти с нами. Это были первые слова, которые я услышал, зайдя в квартиру Какаши. Они же были и последними. Прежде такого не происходило: трое вооруженных АНБУ ждали у дверей. И было ясно, они не потерпят неповиновения. Возможно, оно и к лучшему. Киваю, и они окружают меня, чтобы оборвать на корню мысль о побеге. Не буду врать, подобная идея мерно постукивает в висок. Однажды я пошел на поводу у Конохи, и к чему оно привело? С каждым днем только хуже. Никакой свободы. Вхожу в неописуемого размера комнату. Ту самую, где по возвращению встретил Совет старейшин. Сначала перед ними стоял я, а потом и он. Они как обычно недооценили меня, раз я снова тут. Разве я могу сделать еще хуже, чем они когда-то сделали? Было бы проще утратить доверие еще тогда. /Не в ту сторону мыслишь, малыш./ «У тебя нет права голоса». /Но ты имел бы не больше прав, если был мертвым./ «Возможно, другого способа нет. Если моя смерть значит верный способ избавить этот мир от тебя, то она оправдана». /Как грубо, мой мальчик./ «Хватит». /Ты ведь слишком мягкий, мой мальчик/. Вздыхаю и упираюсь взглядом в пустую стену. Конечно, он прав. Ублюдок. «Потому что я не знаю, куда идти». Теперь это оправдание. Наруто лишь усложнил и без того непростое положение. /Это не причина, чтобы сливать собственную жизнь, словно мусор./ «Я никогда не сравнивал свою жизнь с мусором». В этой гигантской комнате нет дверей и окон. Только несколько стульев и стол. Нет никаких зацепок, чтобы понять, сколько времени прошло. Кажется, что целый день, хотя не исключаю, что час. /Стоит использовать это время для обдумывания плана игры./ «Плана игры?» Так и стою посреди комнаты, всем своим видом показывая, что не собираюсь принимать немое предложение воспользоваться предложенным стулом. Усталость не волнует меня. Я – Саске, и только я могу решать то, что мне делать. /Благородные мысли. Но скажи мне, хватит ли тебе их, чтобы не поклясться им в верности?/ «У меня остались и честь, и гордость». Противясь искушению отойти к стене и облокотиться, скрещиваю руки на груди. /У Учиха нет чести. Они отказались от нее давным-давно, еще до твоего брата. У них была власть, влияние, репутация. Но не честь. Именно поэтому Учиха затаили обиду и начали строить козни. Не пытайся следовать пустым идеалам./ «У меня есть честь», - резко утверждаю ему. /Прекрати заблуждаться. Это ни к чему нас не приведет. У тебя есть только своя жизнь, и ничего более./ «Нет», - чувствую, как левую часть нервно передернуло. – «У меня есть другое». /Только если ты им позволишь./ «Позволю им?» Прыскаю вслух. Что же я должен позволить им? Имя Учиха запятнано настолько, что у любого оно ассоциируется с «предателем» и «убийцей», что вырабатывает рефлекс избавиться от Учиха. Восстановление чести Учиха займет куда больше времени, чем я рассчитывал. Но, не имея перед собой даже малейшей цели, тяжело бороться за никчемную жизнь. Генин? Раб Конохи? Что мне делать с этим? /Всегда есть способ изменить что-то, получив обратно и власть, и влияние. Но для этого стоит сохранить жизнь. Для этого – следуй тому, что от тебя требуют. Как только ты вернешь доверие к себе, ты сможешь сделать свой ход./ «Ход для чего?» /Взять под свой контроль Коноху. Вернуть свою власть. Показать истинную силу./ В попытке сдержать смех, кривлю губы. «Все? Ты и правда выжил из ума, если он вообще у тебя был? Хочешь, чтобы я воплотил в жизнь твои желания? Даже не думай. Я не такой, как ты. Мне не нужна Коноха». /Разве она не принадлежит тебе по праву?/ Невыразительное бледное лицо брата возникает перед глазами. «Коноха должна быть наша. Мы – клан с самой пугающей силой». Неужели это свело его с ума? «Отстань от него наконец». /Ох-хох. Но он имел все, чтобы воплотить слова в жизнь. Не забывай, мой мальчик, я знаком с ним./ С силой сжимаю зубы, чтобы те не стучали от злости. «Ты ничего не знаешь». /Я был там./ Дверь передо мной все еще закрыта. Они проверяют меня. «Я – не он. И не хочу быть им». /Но ты говорил о чести. Разве это не значит сохранить честь клана? Честь Учиха? Честь Итачи?/ «Что с того?» /Подумай. Как многого ты сможешь добиться за свою короткую никчемную жизнь? Слишком много навалилось на «честь» клана Учиха, чтобы ты смог исправить. Жизнь слишком коротка, мой мальчик. И она не благосклонна к нам, верно?/ «Мне плевать на твои амбиции». /Я говорю о тебе. Последний Учиха, владелец шарингана. Каких привилегий ты заслуживаешь, подумай. Восстановление чести клана займет куда больше времени, чем твоя никчемная жизнь. Гораздо больше времени. Тебе понадобятся последователи, наследники./ «Мне никто не нужен». /Нужен./ «Кто? Ты чего говоришь? Мне никогда никто не был нужен». /А мать? Дорогая милая Микото-сан. Не отрицай, Саске-кун, не обманывай сам себя. Не забывай, что я всегда здесь, тесно связанный с твоими воспоминаниями, которые вижу как свои./ Сама мысль об этом заставляет нервничать, хотя это правда. Сжимаю крепко кулак, стараясь отвлечься, но не выходит. Левую руку сводит от напряжения. /Ты любил ее./ «Ты не имеешь права говорить о ней». /Ты смотрел на нее, обожал, любил время, проведенное с ней, хотя, видимо, так и не признал этого. Такой дерзкий ребенок, как ты, всегда тянется за братом или отцом, но не ценит мать. Тц-тц-тц./ «Заткнись!» /Или ты скажешь, что тебе не нравилась мать? И теперь ты не хочешь передать ее доброту и ласку? Хочешь сказать, что дашь пропасть ее любви зря?/ «Хватит говорить о вещах, в которых ты не разбираешься!» Кошусь на запертую дверь, и снова – никакого намека на движение. /Хватит глупить. Это так просто. Почему бы тебе не загладить свою вину? Почему бы не порадовать свою дорогую забытую мать? Разве ты не хочешь подарить ей столь желанного ребенка?/ На этот раз смеюсь вслух. Со стороны кажется, что я в конец потерял рассудок. Даже тень Орочимару в голове явно не ожидала такой реакции. «Не считай меня дураком», - больше не ведусь на красивую и хорошо подобранную манипуляцию. – «Ты слишком плохо знаешь меня». Долгая пауза. Полная мыслей и расчетов. А потом снова. /Я знаю тебя лучше, чем ты себя. Но ты попытаешься. Я знаю. Потому что ты не сможешь иначе./ Оставляю заявление без внимания, потому что теперь мне все равно. Он явно бредит и не скажет ничего нового. В каждом его слове чувствуется расчёт, и это лишь забавляет. Позволяю Орочимару вновь погрузиться в слои памяти. Расстроенный и слабый, он кажется почти забавным. Снова ощущаю себя намного лучше, пока удовлетворенная ухмылка все-таки кривит губы. Именно в этот момент старейшины решили почтить меня своим присутствием. Старики явно считают себя обязанными лично поговорить со мной. И хоть они должны защищать Коноху и действовать в ее интересах, каждый из них преследует собственную цель. А я и Коноха – понятия не совместимые. На моей стороне всегда останется сила. Два бесполезных мешка с костями плюхаются на стулья напротив и молча разглядывают. Они выглядят так помпезно, словно их мощь не имеет ничего равного. Словно они способны вершить судьбы, кивая своими маленькими иссохшимися головками. Они символизируют для меня все. Хочется схватить их, разорвать в клочья, прижать. Словно они имеют право. Все они. Старейшины. Старые, поникшие, слабые. И это никак не означает, что они мудры. Если бы я мог, я бы продемонстрировал им, на что способен Саске. С щебетом тысячи птиц показал бы, что случается с теми, кто встает на пути. /Тск-тск. Какая вкусная мысль, мой мальчик. Тебе стоит думать в этом ключе. Сейчас не самое подходящее время. Опрометчивость всегда была твоим недостатком./ «Я устал от тебя». /Терпение, мой мальчик. Терпение – это единственное, что я хочу./ «Что хочешь ты?» /Нет-нет, Саске-кун. Ты не понял. Это то, что ты хочешь. Конечно. То, что хочешь ты./ - Прошу, - заискивающе произносит старуха, - присаживайся. - Я постою. Судя по натянутой улыбке, ответ был неправильным. - Как пожелаешь. Потом она подходит и садится на стул рядом с точно таким же дряхлым стариком. Ее бледные морщинистые руки лежат на сухих коленях. Старуха смотрит на меня так, словно я должен признать ее власть. - До нас дошло много интересных слухов о тебе, - официально произносит она, растягивая свой жабий рот. Поворачиваюсь в сторону старика, но тот смотрит то на меня, то в пустоту. - Неужели? – с полным отсутствием интереса, бросаю в ответ. - Ох, да, - продолжает старуха, не меняя четко обозначенных позиций в разговоре. – Кажется, ты на удивление хорошо приспособился к нынешней ситуации. Проявил терпение и терпимость, заставляя нас доверять тебе. Ну конечно. Спасибо. Можно обойтись без ложной похвалы и вернуться к главной теме? - Были кое-какие неурядицы, как же без них? Но учитывая обстоятельства, ты показал хороший самоконтроль. Признаться, мы думали, что ты сломаешься раньше. Очевидно, они не узнали о нашей с Наруто драке. Возможно, это самая раздражающая женщина, которую я когда-либо видел. /Терпение, мой мальчик. Покажи им свое терпение, которым они так гордятся./ «Мы что, шуты?» - И тем не менее, - продолжает старуха. Ах, вот, наконец-то. /Помолчи. Я весь во внимании./ «А мне – плевать». /Тихо./ «Это ты заткнись!» Старейшина продолжает, не зная о моем внутреннем споре. - Компания, которую ты себе выбрал, говорит о полном отсутствии здравого смысла и хорошего вкуса. Едва сдерживаюсь, чтобы не показать всем своим видом, что не понимаю, о чем речь. Всматриваюсь в жилистые сухие руки старейшины, а потом – в ее лицо. - Общение с девчонкой Харуно мы одобряем. Здесь все в порядке. На самом деле, она идеально подходит. Была признана подходящей. Словно свиноматка. Сакура была бы «польщена». И все же, мне кажется, что это самое «мы» явно не ограничивается ими двумя. Хокаге наверняка замешана здесь. - Девчонка Хьюга – терпимо, хотя и не самый лучший кандидат. Час от часу не легче. - Но твое братание с мальчишкой – Кьюби… Мы хотели бы, чтобы ты положил этому конец. Конечно, я понимал к чему все идет, но все же потрясен таким заявлением. - Вы не можете указывать мне, с кем дружить. - Можем, - резко обрывает она. – Если понадобится, то мы изолируем мальчишку-Кьюби. - Его зовут Наруто, - цежу сквозь зубы. Ее полуофициальная улыбка остается на месте, но морщины вокруг глаз врезаются глубже. - Он мешает. Чума, подкосившая нашу деревню, теперь свободно гуляет по улицам. Это противоречит логике. С силой прикусываю язык. - Это угроза? Старуха делает короткую, но театральную паузу. Ее губы растягиваются, обнажая десятки маленьких шрамов. - Мы не угрожаем, Саске, а констатируем факт, что Кьюби не должен жить среди нас. Он представляет опасность для всех, с кем вступает в контакт. Ты должен помнить о том, что… - Я могу постоять за себя. - Конечно, - тщательно выговаривает старейшина. – Я уверена, что ты считаешь себя достаточно сильным, чтобы противостоять демону. - Тогда ответь, - не заботясь о собственной репутации, спрашиваю ее. – Если он демон, то почему вы дали ему свободу? - Это не твое дело, - отвечает слишком быстро старуха и бросает короткий взгляд, словно именно я виновен в том, что она на секунду потеряла самообладание. Ее ссохшиеся пальцы вцепляются в худощавые бедра. – Тебя должен волновать только ты сам. Этого вполне достаточно. Все, чем мы можем помочь, так это обеспечить, чтобы Наруто находился вне зоны досягаемости как можно дольше. В ближайшую пару дней он получит новое задание. Надеюсь, он задержится настолько долго, что к тебе вернется здравый смысл. - Но он только вернулся! – совсем по-детски рьяно выкрикиваю протест. /Молчи. Это получается у тебя намного лучше. Почему ты отстаиваешь такую чушь?/ - Ты сам повлиял на это. - Тогда пошлите меня вместо него, - предлагаю взамен. – Я умнее и гораздо более сильный ниндзя. Мои навыки простаивают здесь среди детей, в погонях за сбежавшими кошками. - Это было частью нашего соглашения, ты знаешь, - сквозь сжатые губы напоминает старуха. – Кроме того, - пальцы разглаживают юбку на коленях, - ты не будешь полезен за километры отсюда. Щурюсь. - Не буду полезен? – Хах! У них лишь одно на уме. /Разве это так плохо?/ «Почему ты спрашиваешь?» - У Узумаки тоже есть правила, которым он должен следовать. И он ознакомился с ними, а потом согласился. Так что он знал о последствиях, - старуха качает головой и продолжает. – Во всяком случае, мы обеспечим ему занятость на долгое время. В какой-то мере такая новость заставляет вздохнуть спокойно. - А как же то, что… - Он осознает свою ответственность, - на это раз говорит старик. Его голос звучит хриплым от возраста и полон усталости. – Мужчины Учиха не должны развлекаться с другими мужчинами, так же как и женщины Учиха не должны быть с другими женщинами. Это не обеспечивает ни одну из целей клана Учиха: служение и рождение детей. Теперь, когда ты остался единственным, последняя задача стала как никогда важной. Суставы сводит от напряжения. - Я, - со странным спокойствием вставляю собственное слово, - я не породистый жеребец. - Ах, - вздыхает старик, скрещивая руки на узкой груди. – Да, Учиха не лошади, - он закрывает глаза и откидывает голову немного назад, - но требуют селекции и размножения. - Ты не был против этого условия, - напоминает женщина. - Да, - отвечаю несколько подавленно. Она же лишь склоняет голову. - Мы сокращаем сроки. - Что? – из-за удивления я не чувствую злости в полной мере. – Вы не можете! Старуха все еще старается выглядеть любезной и праведной. - Ты здесь лишь по нашей милости и из-за хорошего расположения духа Хокаге. Не забывай об этом. Хочется возразить, что мое пребывание никак не связано с благосклонностью Хокаге. То, из-за чего, я все еще стою здесь – это Шаринган, который они хотят получить. - Нам нужен результат, - прямо заявляет старейшина. – Но мы не требуем невозможного. Все мы разумные люди. И все-таки мы хотим увидеть результаты того, что ты выполняешь условия договора. Если же нет, то нам придется взять все в свои руки. Просто стою и молчу. У меня никогда не было выбора. Разве что умереть и ждать смерти в Конохе. Велика ли разница? Я – не больше чем способ вернуть шаринган деревне. - А теперь уходи. Не имея права выбора и сейчас, стискиваю зубы и поворачиваюсь к ним спиной, бредя туда, откуда пришел. *** Тарелка овощей смотрит на меня осуждающе. Яркие сочные кляксы в темноте комнаты. Не двигаюсь уже с час. Лишь из-за тикающих часов в углу комнаты ориентируюсь во времени. Рука устала держать голову, а ногу покалывает от неудобной позы. Я должен быть спокойным, ведь за меня все решили. Но внутри лишь гнев. Глубокий, кипящий гнев, разъедающий мышцы и кости. Кажется, все тело пылает, охваченное лесным пожаром, который не в силах взять под контроль. Несправедливо. Все было иначе, если бы Наруто не решил вмешаться в мою распланированную Конохой жизнь. Все было бы проще. Лучше бы было так. Мне нравятся элементарные черно-белые цвета. Теперь же все замерло. Никаких решений, от которых я так устал. Окружающие так и будут смотреть осуждающе. Вы просто смотрите, а мне хочется порубить вас на мелкие кусочки и заставить пылать. Я бы смотрел на вас, на рваные куски плоти, становящиеся углями. А потом бы впился, наслаждаясь вкусом. Словно простыми овощами. Щелкает выключатель, и болезненно-желтый свет заливает комнату. - Ах, Саске. Твою чакру можно почувствовать за три квартала, - неестественно весело говорит Какаши. – Что-то случилось? - Ничего, - не глядя отвечаю ему. - Значит, Наруто, - мужчина проходит мимо и открывает шкаф. Ненавижу его. Правда. Почти так же сильно, как Наруто. И старейшин. И Хокаге. И всех, кто заставил меня оказаться в этой ситуации. Щурюсь, но молчу. Почему-то Какаши кажется, что сейчас самое подходящее время чтобы напевать незатейливый мотивчик себе под нос. Непосредственное счастье лишь раздражает. Он достает немного говядины и единственным глазом улыбается, смотря на меня, а потом крадет из моей тарелки перец. Еще минута, и по комнате разносится тихое шкворчание масла на сковородке. Запах резкий и яркий, но я не оборачиваюсь. - Ты еще не ел, верно? – спрашивает Какаши, жаря предательские овощи. - Нет, - отвечаю на автомате, запоздало осознавая, что уже часов восемь не притрагивался к еде. - Ты голоден, - утверждает он, словно пытается соблазнить питомца, - хочешь чего-нибудь? - Нет, - выдавливаю из себя, желая, чтобы наконец-то меня оставили в покое. Но желудок, несогласный с утверждением, совсем не вовремя начинает урчать, требуя пищу. - Хм… - Какаши ставит перед носом дымящуюся тарелку овощей с говядиной, садится на противоположный стул, а потом отправляет кусочек мяса в рот. Глупо, он до сих пор скрывает лицо ладонью. Жуткое зрелище. - Очень жаль, я пожарил на двоих. Хочется горделиво сбежать отсюда. Я слишком зол на Наруто, на себя, на чертовых старейшин. Ненависть на весь мир сосредоточена во мне одном. Но желудок предательски начинает липнуть к позвоночнику, умоляя принять пищу. Смотрю на тарелку, на порезанный кубиками перец, сморщившийся от жара. Сдерживая озлобленное рычание, прям пальцами цепляю один и кидаю в рот, чтобы зубами с удовольствием впиться в теплую мякоть. Я ведь предупреждал. Чертовы овощи. Получайте. Какаши с любопытством вскидывает бровь, но потом возвращается к тому, чтобы палочками наполнять собственный рот. Долбанная Коноханская сиделка. Слава богу, он не носит какой-нибудь розовый фартук. *** Изящно сюрикены рассекает воздух: один, два, три, четыре, пять, шесть, а потом наконец поражают цель на тренировочном полигоне. Три – в самое яблочко, остальные – достаточно близко. Оука приземляется с тихим вздохом перед мишенями. Оценивает попадания и хмурится, словно промахи – ее вина. Кохана запоздало приземляется рядом и радостно виляет хвостом. Собака довольна результатом куда больше, чем девочка. Она и правда должна быть счастлива. Выкручиваю запястье, отправляю металлические кунаи туда же, что и Оука, заставляя их впиваться в отмеченные цели. Девчушка поворачивается ко мне и совсем по-детски дует губы. - Я не виновата! – пищит она, - У меня плохо с бросками. Ближний бой – моя стихия. Мы можем попробовать это. Если она так рьяно желает получить ее «ближний бой». Снова свистит сюрикен, а потом еще и еще. И каждый попадает точно в цель. Мы оба оборачиваемся и видим ленивого Тетсуо, который даже не поленился встать с ветки дерева. И судя по выражению лица, он чувствует себя самоуверенно. Почти так же, как и я в его возрасте. Почти. - Так нечестно! – вскрикивает Оука и топает ногой, а потом с негодованием скрещивает ручки на груди. Кохана неуместно счастливо тявкает. - Тебе нужна практика, - указываю ей, вытаскивая кунаи из мишеней. Издевательски Тетсуо крутит веточку меж пальцами. Бросаю его сюрикены в сторону мальчишки. Но те не долетают, вновь становясь листьями. Возможно, он мог бы стать сильным ниндзя, если бы не был столь ленив. С другой стороны, Оука… - Научи меня! – девчонка хватается за штанину и смотрит с мольбой в глазах. Фыркаю в ответ. – Да ладно тебе! У тебя же много практики, в чем дело? Вытаскиваю и ее сюрикены и кидаю ей за спину. Девчонка даже не дрогнула, зато собака радостно залаяла и поймала один из них зубами. - Ну пожалуйста, - скулит Оука. - Почему ты не попросишь Митараши? – предлагаю ей. Девчонка поджимает губы и смотрит в сторону нашего лидера, стоящую в стороне и усмехающуюся над нами. Оука смотрит на меня. - Не думаю. Смотрю на девчонку с плохо скрытым недовольством. - Пожаа-алуйста, - мало того, что она умоляет, так еще постоянно дергает за штанину. Боже, никогда не понимал, как сильно могут раздражать дети. - Почему бы тебе не научить ее, Учиха? – изгаляется Анко. – Быть может, у тебя выйдет куда лучше. Молчаливо огрызаюсь в ответ. Хватаю Оуку за волосы и поднимаю лицо на себя. - Если я помогу тебе, то ты не должна жаловаться и делать все, что я говорю. Ясно? Несмотря на то, что из-за сильной хватки, ее лицо стало розовым, она улыбается и с энтузиазмом кивает. Отпускаю. - Собери оружие. - Да, сэр! – шутливо отдает честь и бросается к раскиданным сюрикенам. И только сейчас, смотря на этого ребенка, понимаю, что она похожа на меня много лет назад. Вспоминаются дни тренировок с Итачи, одобрение, которого желал получить больше всего на свете. Что бы он ни сказал, что бы ни посоветовал, я бы выполнил в лучшем виде. Интересно, что бы Итачи сказал, видя меня с ребенком, полным энергии и амбиций, не желающим ничего более, чем быть признанным. Интересно, его когда-нибудь беспокоило что-нибудь еще, кроме собственных целей. Я – не мой брат.